друг на целую вечность

Утром Чунмен, как и ожидал, проснулся в вялом настроении и только к обеду. Сехуна уже не было. Его вчерашний костюм аккуратно висел на плечике, а кровать была заправлена. Чунмен надел заранее подготовленную Джухен экипировку для охоты и спустился вниз. Дом пустовал. Гувернантки радостно поторапливали будущего члена семьи, чтобы проводить его поскорее в лес за прокурорской виллой, где на этот раз проводилась охота. Охота богатых людей сильно отличалась о того, что Чунмен когда-либо видел и к этому он точно не сможет привыкнуть. Гостей было много, среди них прокуроры, высокопоставленные госслужащие, владельцы бизнесов и их жены, невесты и дочери, что остались ночевать после вчерашнего ужина. Все одеты в белое. На открытом поле, откуда начиналась охота, гувернантки разбили лагерь с большими зонтами, столами с закусками и лежаками. Джухен в белой шляпе и в очках сидела на лежаке, и пила лимонад общаясь со своими многочисленными сестрами. Те, увидев Чунмена, захихикали. Ее отец начищал дуло своего ружья, тяжело дыша и раскрасневшись на жаре. - Жарковато сегодня для охоты по лесу, - отметил Сехун, обмахиваясь газетой. Он тоже был в белой футболке с воротником (кажется она принадлежала Чунмену) и в белых брюках, и пока что лучше самого Чунмена вливался в местную атмосферу богатства и белизны. Без своей школьной формы он совсем не выглядел как подросток, только что окончивший школу, а более походил на сына какого-нибудь влиятельного папаши с роллс-ройсом и гарвардским образованием области финансирования. - У папы сегодня плохое настроение. Его всю ночь мучало несварение, - сказала Джухен подойдя ближе. Она улыбнулась Сехуну и протянула ему свою руку в кружевной перчатке. Он взял ее руку и поклонившись поцеловал. - Доброе утро, ваше величество. - Доброе, юный джентльмен, - кокетливо отозвалась она и радостно засмеялась. Чунмен не понял, что происходит, но решил не вмешиваться, направившись прямо к отцу Джухен. Судя по его раздраженному лицу, стоило Чунмену появиться на горизонте, Джухен рассказала отцу о том, что Чунмен пока не готов жениться. - Доброе утро, - отозвался хмуро генпрокурор. - Доброе, я… - начал было Чунмен. - Доброе утро, Ким Чунмен, - вдруг рядом с генпрокурором нарисовался молодой мужчина. Нет, на самом деле, он все это время, еще со вчерашнего времени был по правую руку от генпрокурора, Чунмен просто предпочел не замечать его присутствие, потому что догадывался, кто это мог быть. - Я рад наконец с вами встретиться, - сказал невысокий мужчина и протянул руку, широко и очень доброжелательно улыбаясь. – Я председатель Ханджин групп. Чунмен пожал протянутую руку, новый знакомый снял солнечные очки и его лицо показалось Чунмену знакомым. - Меня зовут Итык. - Я столько раз тебе говорил, прежде чем что-то делать, надо хорошо думать. И уж тем более думать больше, если дело касается людей, обладающих куда большим влиянием чем ты когда-либо себе сможешь позволить, - генпрокурор говорил тихо, но Чунмену, казалось, будто на него кричали. - Простите, отец, я… Генпрокурор остановился и обернулся, обозлённо посмотрев на Чунмена. - Я тебе не отец. - Простите, господин генпрокурор. Старик поднял ружье и прицелился. Хлопок и гости радостно захлопали упавшей замертво в кусты утке. Генпрокурор двинулся вперед, а Чунмен послушно пошел за ним. Ружье, выданное ему, тяжелым грузом висело на плече. - От тебя требуется только жениться на моей дочери и тихо выполнять свою работу, почему это так сложно? - Я выполняю свою работу, чтобы не опозорить вашего имени. Генпрокурор снова прицелился. - Переход дороги Ханджин-групп – не позорит моего имени… - сказал он и выстрелил. Еще одна утка упала в кусты. Запахло порохом. - ..это стоит мне больших денег. Чунмен отвернулся и посмотрел на Сехуна идущего под руку с Джухен. Он смотрел на Чунмена с искренней жалостью. Чунмен сжал ружье на своем плече. - Сворачивайте свое расследование против Ханджин, чтобы это отродье больше никогда не смело переступать порог моего дома, - говоря это генпрокурор улыбнулся и помахал Итыку, держащему в руках связку с уткой, которую ему удалось подстрелить ранее. – Найди себе другое занятие. - Ханджин групп спонсирует предвыборную кампанию кандидата Чхве. Он противник нашего кандидата от прокуратуры. Генпрокурор не был худым, ему тяжело было оборачиваться на Чунмена что шел сзади, что делало его спину прекрасной целью для чунменого ружья. Если бы не столько народу вокруг, радостно наблюдающего за охотой, Чунмен бы точно прострелил тому мозги, заплывшие жиром. Он представил искаженное лицо Джухён и ее запачканное в крови белое платье. Генпрокурор вдруг обернулся, его красное лицо еще сильнее напряглось то ли от раздражения, то ли от того, как неповоротливо было его тело. - Не перечь мне. Чунмен толкнул дверь и сняв с рук кожаные ружьевые перчатки бросил их куда-то в угол. Он быстро поднялся по парадной лестнице в пустом доме и зайдя в свою комнату хлопнул дверью. Он повторял дыхательные движения, как и говорила ему его психотерапевтка, но это сильно не помогало. Из окна было видно как гости медленно шли из леса к вилле на ужин, шумно разговаривая и смеясь. Чунмен закрыл окно и расстегнув на себе рубашку, открыл дверь ванной. Сехун стоял под душем с намыленными волосами. - Извини, - кратко бросил Чунмен и захлопнул дверь. Как он только не услышал шум воды? Чунмен ударился лбом о дверь и смущенно вздохнул. Через некоторое время из-за двери послышался скрип смесителя и шум воды прекратился. Чунмен испуганно отошел на шаг, но не успел, Сехун уже открыл дверь. - Ты меня поджидаешь что ли? - Нет, - слишком резко бросил Чунмен. – Просто я весь пыльный, на ужин идти так нельзя. На ужин была утка. Все гости уселись за столом и напиваясь вином ели ее, очищая кости от мяса при помощи вилки и ножа. Только Сехун сидевший рядом с Чунменом, как его почетный гость-племянник, ел утку руками. Судя по лицу, она ему нравилась. - Я рад, что тебе нравится, - сказал Чунмен. У него самого аппетита не было, он следил за гендиректором и то, как он смеялся о чем-то с Итыком и изжога в его желудке поднималась все выше. - Почему тебе так не нравится этот парень? - шёпотом спросил Сехун. Чунмен опустил бокал и предпочитая не шептаться ответил. - Он задолжал государству восемьдесят с половиной миллиардов вон. Сехун поперхнулся. Итык если не услышал, то догадался, о чем, Чунмен говорил с Сехуном, поднял свой бокал и выпил его. - Сколько?! - переспросил Сехун. - Для него это копейки, но платить он их не станет никогда. Богатые не готовы отдавать свои деньги просто так. Сехун кивнул, будто понял, что сказал старший и продолжил есть. - А ты можешь заставить его заплатить? Чунмен вздохнул и передал бутылку вина Сехуну. Зинфандель, 45 лет выдержки. - Я не могу заставить хотя бы тебя исчезнуть из моей жизни. Сехун усмехнулся, принял вино жирными пальцами и наполнил бокал Чунмена. Чунмену на удивление тяжело было подниматься по лестнице. Уже на третьем этаже, у него закружилась голова и вдруг захотелось либо станцевать, либо спрыгнуть с крыши. Сехун уже в комнате помог ему снять с себя обувь и рубашку. - Подожди, - сказал Чунмен. Он сидел на своей кровати и тяжело дышал Сехуну в область живота. - Ты очень худой, - сказал Чунмен. - Ты тоже не толстячок. Чунмен замотал головой. Он вдруг вспомнил про казус в душе. Сехун очень худой, у него длинные пальцы, широкие плечи и большой член. Чунмен не много членов в своей жизни видел, но у Сехуна прямо как у актеров из порнофильмов. - Ты ведь специально дверь в душ не закрыл? В темноте он мог увидеть, как Сехун пожал плечами. - Может быть. Чунмен опустил голову Сехуну в живот и вдохнул горький запах невымывшегося пороха и печеной утки. Чунмен вспомнил про видео, которые смотрел на ютубе про женщину, познающую радости сексуальных утех с турком, про пару потерявшую друг с другом девственность, про гея-мазохиста нашедшего своего садиста. А нет. Последнего, кажется, в ютубе не было, Чунмен это уже придумал. Сехун положил руку Чунмену на щеку и большим пальцем отвел нижнюю губу вниз, прямо как в тот день, у него дома. И глаза его – немного пьяные и снова со странным проблеском смотрели на Чунмена свысока. Кажется теперь он стал понимать, что это за странный, пугающий проблеск. Джухен сказала, что соулмейты не обязательно половые партнёры – это могут быть просто люди, понимающие друг друга лучше всех на свете. Она сказала, что читала где-то историю про юного парня из Копенгагена, чей соулмейт оказался – семидесятилетней женщиной из храма в Таиланде. Последние ее пять лет они провели в буддийском храме за разговорами о смысле жизни и после ее смерти, этот парень написал книгу, получившую какую-то философскую награду. Ее Чунмен не читал, но ему тогда показалось, что тот парень был самым несчастным человеком на свете. Ему, наверное, просто не повезло. Потому что Чунмен не хочет последние свои годы жизни провести за разговорами о смысле жизни с Сехуном. Он хочет, чтобы тот его оттрахал так, чтобы он плакал. - Ты в курсе что сказал это вслух? Чунмен поцеловал сехунову ладонь и потом потянул ее на себя. - На это и был расчет. Чунмен не думал, что это может быть настолько больно. Сехун гладил его по бедрам и, зажимая его рот рукой, просил потерпеть. На узкой кровати тяжело было двигаться, с нее то и дело валилось то одеяло, то подушки, а еще она скрипела. И это было так пошло, что Чунмен, несмотря на боль, был очень возбуждён. Сехун смазал его чем-то холодным, что достал из тумбочки у своей кровати, и вошел в него только на половину, но проблеск в его глазах стал ярче и он стал с жадностью сжимать чунмёновы бедра и глубже целовать чужой рот. Он держал крепко и уверенно, так что Чунмёну казалось, что все это Сехун делает не в первый раз. Он стал двигаться нетерпеливо и прижиматься к Чунмену сильнее. - Ты уже делал это? Сехун тяжело дыша, взял в руку чужой член и посмотрел Чунмену прямо в глаза. - А это сейчас имеет какое-то значение? - Нет, - ответил Чунмен, задыхаясь в собственном возбуждении. Чунмен не смог кончить в первый раз. Но у него получилось, когда он сел сверху. Это оказалось больнее, но куда менее торопливее. Кажется, тогда Чунмен понял, о чем, говорила женщина средних лет, нашедшая своего турка.