Колокольная лестница

В гостевой комнате Иван с Егором продолжили исступлённо целоваться, едва не позабыв повернуть в дверном замке ключ. Возбуждение, что Егор начал испытывать ещё за написанием своих заметок, делалось от поцелуев ещё сильней и острей. Иван был в том же разгорячённом состоянии – его восставшую плоть Егор ощущал через одежду. Впрочем, от одежды они оба избавились довольно скоро, ещё не успев добраться до постели, хотя комната была тесна, до кровати от двери и двух шагов не было. Иван толкнул Егора на постель, навалился на него всем своим телом, вдавливая острыми лопатками в пуховую перину. Егор даже и не раздумывал уже о греховности происходящего. Напротив, все мысли вылетели из его головы, оставив лишь... нет, это не было грубой похотью, но страстным желанием точно было. В том странном головокружительном состоянии Егор смог бы и боль вытерпеть ради своего Ванечки, ради того, чтобы соединиться с ним в одно целое, как давно уж мечталось. Однако Иван благородно не стал пользоваться его слабостью. – Снова поторопились мы с тобой, Егорушка, как следует не приготовились. Давай-ка по-иному сделаем. Он обхватил сильной ладонью крепко стоящий Егоров конец вместе со своим, таким же до невозможности твёрдым, но с обрезанной крайней плотью. Егор добавил свою руку, и ритмическим движением они довели друг друга до финального аккорда, а затем, измазавшись телесными жидкостями друг друга, в изнеможении откинулись на подушку. – Как же хорошо с тобою, Егорушка, – прошептал Иван. – Вот так бы и длилось вечно. Ни о чём другом и помыслить не хочется. – Так и не помышляй, Ванечка, – улыбнулся Егор. – Разве не для того ты меня к себе в комнату зазвал? – Да ведь не только для того, – Иван, утеревшись краем простыни, поднялся с постели и, разыскав среди сброшенных в спешке на пол одежд свои штаны и рубаху, оделся. – Обещал ведь тебе часы свои показать. Не думаешь же, что обманул, нарочно наплёл? Егор покачал головой. В существование часов, имеющих власть над временем, он поверил по-детски искренне и теперь возможности увидеть это чудо был рад не менее, чем случившимся до того минутам страсти. Он также оделся и бережно и уважительно принял в руки свои из рук Ивана тяжёлый предмет, похожий на крупную луковицу, на длинной цепочке. И цепочка, и крышки часов были золотыми и наполнили колдовским сиянием комнату, отразив лучи заглянувшего в маленькое окно солнца. Крышка щёлкнула, показался циферблат с изящно выписанными римскими цифрами, на которые указывали большая и малая стрелки. Оказалось, что времени уже немало – два часа пополудни. – Я же хотел поговорить с родными, попросить отменить сватовство! – спохватился Егор. – Вдруг не успею? – А вот я сейчас в помощь тебе со временем поколдую, – предложил Иван и перевёл назад стрелки. ...Всё же Егор опоздал. Возможно, стоило, не надеясь на отсроченные минуты, мчаться сразу, а не втягиваться в очередной долгий поцелуй на пороге. Запыхавшись, он нагнал отца, отправившегося пешком прогуляться перед обедом да осмотреть близлежащие поля и выяснил, что Пётр и Павел, определившие для себя роли сватов-переговорщиков, верхом уже ускакали в поместье Забродиных. – Авдей, оседлай мне коня! – кинулся Егор к помогавшему им по хозяйству мужику. – Да что за спех, Георгий Лексаныч, – покачал головой тот. – Седлать-то особо и некого, лучших жеребцов Пётр да Павел Лексанычи забрали. Остался только Кавардак. – Седлай его! – потребовал Егор. – Да вы справитесь ли с ним, чертякой, Георгий Лексаныч? Не стряслось бы беды, больно уж он резвый. А вам бы по делу-то Ранетку взять, она кобылка смирная и к вам с детских лет привыкшая, да вот, как назло, копыто повредила. – Авдей, умоляю: пусть будет хоть Кавардак, хоть сам чёрт с рогами, лишь бы под седлом. Мне сию минуту быть у Забродиных надобно! – Так уж невтерпёж невесту повидать? – хитро сощурился Авдей. – Не она мне невеста. Отменить всё хочу, пока не поздно. – Что с вами поделаешь, скачите. Да смотрите: ежели случится что, не вините меня, старика, я ведь предупреждал. Торопливо поблагодарив его, Егор вскочил в седло, и каурый тонконогий Кавардак, мотая головой и недовольно фыркая, понёсся по знакомой тропе в овсяном поле. Кавардак весь путь преодолел послушно и быстро, а у самой усадьбы вдруг проявил свой беспокойный нрав и взбрыкнул. Вероятно, его напугал стоявший в траве неподалёку двухколёсный «костотряс». Да ещё выбежала со звонким лаем ушастая Джимми, а коню откуда знать, что она не кусается! Егор слетел с седла и упал в траву. Сел, потирая ушибленный бок и с огорчением наблюдая, как резвый жеребец мчится в обратную сторону. Вздохнув, Егор поднялся на ноги и похромал к украшенному колоннами входу в особняк. Слуга Забродиных – молодой, фасонистый, с напомаженными волосами – сначала не хотел пускать Егора на порог, не признав в одетом в простые, как у крестьян, портки да рубаху с испачканным травяной зеленью рукавом растрёпанном молодом человеке «барина» из соседнего имения. Отвечал он на Егоровы претензии напыщенно, лениво и с чувством собственного превосходства. Отступился, лишь услышав строгий мужской голос: – Семён, с кем ты там шумишь? Не препятствуй гостю, пусть войдёт. Послушавшись, напомаженный Семён не только прекратил толкать Егора и кричать на него, но и проводил, пусть и косясь настороженно, в гостиную. Там уже сидели в мягких креслах Павел в офицерской форме при погонах и Пётр в дорогом тёмно-коричневом цивильном костюме. Мужчина в светло-сером, выглядевший по причине, видимо, своей гладковыбритости много моложе носившего окладистую бороду Юговского-отца, угощал их кофием, разлитым из кофейника с длинным носиком в крошечные чашки, и миндальным печеньем. – Доброго вам дня, Илья Николаевич, – поздоровался Егор с отцом Маняши и Веры. – И вам того же, молодой человек, – как будто совершенно не удивился его внезапному визиту и всклокоченному виду тот. – Семён! Подвинь-ка гостю ещё одно кресло да принеси чистую чашку и налей кофию. Братья же покосились на явившегося незваным младшего с изумлением, притом Павел с насмешкою, а Пётр – строго и неодобрительно. – Так вот, молодой человек, – сделав маленький глоток из своей чашки, обратился наконец-то к Егору Илья Николаевич. – Вам я скажу то же, что и вашим братьям прежде говорил. Дочери мои воспитаны не в древних патриархальных, а в современных либеральных традициях. Ни одну из них принуждать выйти или не выйти замуж я не стану, согласиться или отказать – только их право. Сейчас Мария Ильинична будет здесь, за ней уже послали, и она лично вам ответит на сделанное вами предложение. – Да ведь я здесь затем, чтобы... – начал робко Егор и не договорил. Вошедшая Маняша выглядела словно повзрослевшей с прошлого раза. Возможно, видимость этого создавалась её нарядом – вместо прежней детской матроски на барышне было надето длинное платье кофейного цвета с белым воротничком и такими же кружевными манжетами, но походила в нём она не на гимназистку, а на хорошенькую молодую учительницу. – Всем доброго дня, – кивнула Маняша разом отцу и гостям. – О чём вы папенька, меня спросить хотели? – Видишь ли, дочка, – иронически усмехнувшись, проговорил Илья Николаевич, – по твою душу к нам сваты пожаловали. – У вас товар, у нас купец, – дурашливо ввернул деревенское присловье Павел, а Пётр тут же шёпотом высказал ему какое-то замечание. – Да-да, – продолжил отец Маняши. – А теперь вслед за ними и сам нетерпеливый Ромео примчался – не иначе, как на крыльях любви. – Я вовсе не... – снова попытался высказаться Егор и замялся. – Так что же, дочка, каков твой ответ будет? – пристально посмотрел на Маняшу Илья Николаевич. – Так ведь я и при прошлой встрече говорила Георгию Александровичу, – оглядев с любопытством напомнившего ей Стёпку-растрёпку, персонажа из детской книжки с иллюстрациями, Егора и его, словно контраста ради, с иголочки одетых братьев, произнесла Маняша. – Я не хочу пока замуж, хочу в земской школе детишек грамоте учить. Или же по совету вашего, – кивнула она Егору, – приятеля займусь-таки благотворительностью. – Вот, видите, – Илья Николаевич развёл руками. – Надеюсь, господа соседи не в обиде? – Нет, что вы! – расплылся в улыбке Егор. Как же славно всё обернулось: и жениться не надо, и говорить ничего не пришлось, само собою всё разрешилось. – Да, конечно, всё это слишком скоропалительно было с нашей стороны. Простите нас, – извинился за всех Пётр. – Ничего, дело житейское, – хмыкнул Илья Николаевич. Похоже было, что его, как и Павла, рассмешила сложившаяся ситуация. – Егорушка, ты на чём же приехал? – заботливо поинтересовался Пётр, когда все вышли во двор. – Верхом, но Кавардак сбросил меня и убежал, – признался Егор. – Вот беда! Так садись со мною на коня или к Павлу. – Я не ребёнок, чтобы так кататься, – обиженно скрипнул зубами Егор. – Возьмите «костотряс», – предложила Маняша. – Потом как-нибудь вернёте. И не расстраивайтесь, будьте добры. Ведь я не навечно отказала вам, лишь на время. Допустим, через год можем вернуться к этому разговору. Маняша, приподнявшись на цыпочки, мазнула сухими губами по зардевшейся щеке устраивающегося в неудобном высоком седле велосипеда Егора. А он подумал, что год – это долго, за год многое может перемениться. Да что год! Возможно, перемены настигнут их всех гораздо раньше.