Кровавый остров Ли

После появления в деревне Джисона, дожди фактически не прекращались. Поля были затоплены, еще не собранный урожай сгнил, лисы не выходили из своих хижин. Только вот самому Джисону было все нипочем. Он каждый день ходил к речке ловить хёну его любимых карпов, потом разжигал костер и жарил их на огне, пока Минхо занимался домашними делами. В один из таких дождливых вечеров, Хан снова пришел с удачной рыбалки, показывая вожаку рыбёшки, что то и дело дергались в сетке. Лицо Хо обретало довольную лисью ухмылку и горящие яркими искорками глаза. Хоть вожак и расстраивался обо всем, что творилось в их деревне, Джисон каждый день какими-то способами делал его радостным. Он рос, не по дням, а по часам. Становился больше, взрослее, умнее, тело становилось крепче, запах его бил в ноздри других уже даже через дальние расстояния. Так Чимин и почувствовал его приближение к деревне по запаху волчонка и рыб, которые он нёс своему хёну. Омега вышел из своего дома, позвал Джисона к себе, чтобы слить очередную порцию желчи. На что тот лишь улыбался, показывая острые клыки, тем самым намеком угрожая Паку. - Папа Феликса, я понимаю вашу ненависть ко мне, но хочу сказать вам, что она не взаимна. Я люблю вас всех, самой искренней любовью. А в качестве своих добрых намерений хочу угостить вас этими ягодами, - Джисон протянул маленькую корзиночку, полную ягодами ярко синего цвета, от которых глаза Чимина сразу же засверкали. - Это же девичий виноград? – интересовался лис, с энтузиазмом смотря в корзину, протянутую волчонком – Откуда ты их набрал? В наших лесах нет такого! - Я сегодня пока рыбачил что-то далеко забрел, аж до леса серых волков, вот там-то их и собрал, для вас, папа Феликса! – имитируя доброжелательность, Джисон продолжал скалить зубами. - Спасибо – холодно благодарит Пак, забирая корзину из рук Хана, - Но то что я принял этот подарок вовсе не значит, что я вдруг резко начну тебя любить! - Я и не думал об этом, я просто хочу показать вам свою безвредность и доброжелательность! Не хочу чтобы это выглядело как упрек, но благодаря моим рыбалкам дети стаи Ли каждый вечер ложатся спать сытыми, что тоже показатель моих добрых намерений – довольно, при этом стараясь не раздражать омегу, Джисон язвит, пытаясь дать чувствовать ему себя виноватым. - Слушай, волчонок, я уже поблагодарил тебя. Не жди ничего большего! До свидания! - Чимин хлопнув дверью заходит внутрь, а Хан лишь лёгким смешком провожает омегу. С первого их знакомства прошло достаточно много времени, но Джисон все ещё не мог забыть те слова, что Чимин тогда сказал ему и Минхо. Он не мог простить Чимина, не смог. Желал мести. Ведь глаза Ли-хёна.. они были такими грустными.. Он не смог и слова промолвить в тот вечер… А Джисон этого не забыл, и никому забыть не даст. Ягоды эти… это был не девичий виноград, как предполагал Чимин. Это были ягоды крушины. Волчьи ягоды, которые лисам есть категорически нельзя, тем более лисам-оборотням, они ядовитые. Они убивают… *** Минхо довольным сел за стол, рукой показывая волчонку, что тот тоже может присесть. Улов был удачным, поэтому вожак поделился рыбой с другими лисьими семьями. Каждый в своей хижине наслаждался вкусной рыбой под звук бьющего в окна дождя. А Джисон наслаждался видом довольного, прекрасного хёна. У того отрасли волосы, поэтому ярко рыжие волосы были собраны в небрежный хвост. Пару прядей спадали на лицо, чем делали Ли самым прекрасным лисом, самым прекрасным омегой в жизни Хана. Он мысленно проводил пальцами по его лицу, убрал волосы хёна за ухо, а дальше… Джисон боялся представлять «дальше», боялся своих мыслей и желаний. Ведь хён был таким загадочно-красивым, заботливым, холодным, но чертовски тёплым, если найти пути к его хрупкому сердцу.. А эти губы.. Так и манили. К ним прикоснуться хотелось, нежно, легко, аккуратно... С каждой секунды мысли альфы уходили в мечты, а взгляд становился туманным, что постоянно настораживало Хо. —Джисон-и, ты чего не ешь? Неужто рыба надоела? - прервал его медитацию Минхо, взволнованно смотря на волчонка. —Нет, хён, все нормально. Просто задумался.. — не успел выговорить Хан, как в дверь их дома кто-то начал громко стучать кулаками. От шума дождя не было слышно голоса стучавшегося в двери. И лишь только лисье чутье, способное узнать кровного, родного, определило : —Это Феликс! — взволнованно встал со своего места омега, готовясь к чему-то плохому, потому что ни одна сила не могла бы вытащить Ликса в такой дождь из тёплого дома. —Я открою — рукой Джисон оставил омегу, наравляющегося к двери, понимая что в поздний вечер да еще и в такую погоду никто с добрыми вестями не придёт, и сам пошел встречать гостя. Лисье чутье не обмануло. Это действительно был Феликс. Промокший, дрожащий, в слезах, и с бесконечно грустным взглядом. —Хан-и! — бросился в объятия альфы лисенок, ещё громче плача. Минхо услышав родной голос, подбежал к двери и увидев Феликса в таком состоянии ужаснулся, не понимая что случилось. Ведь чтоб лисенка довести до такого состояния, должна произойти вселенская трагедия. Минхо боялся узнавать причину его слёз, но губы сами произносили «Что случилось, Ликси?». А Феликс услышав это сильнее к Джисону прижался, и плакал уткнувшись тому в шею. Джисон разбился. В мелкие дребезги. От вида такого Феликса сердце съежилось, кололо сильно, хотело вырваться наружу. Лисенка этого, хрупкого, маленького, нежного — хотелось прижать к себе настолько сильно, чтобы суметь забрать всю боль его и грусть. Ведь это же Феликс… он же никогда не плачет.. Он же солнышко, что светит всем в эти пасмурные дождливые дни. Он рыжий комок беззаботности и счастья, ему ведь нельзя грустить… Джисон в порыве желания мести забыл про то, насколько Феликс дорожит своей семьёй, любит её. И папу своего любит, несмотря на всю строгость того и частую холодность… Лисенок ведь и слова ещё толком не сказал, но Хан знал заранее от чего эти слёзы, из-за чего этому омеге так больно. — Ликси, солнце, — позвал Джисон, боясь заговорить дальше. — Солнце, что случилось? — дрожащими губами спрашивал Хан, но в ответ слышал лишь всхлипы младшего Ли. —Джисон, зайдём в дом, он и так промокший, заболеет ведь! — предложил вожак, и аккуратно провёл их внутрь. Феликс отпускать Джисона не хотел, и даже не думал. То ли находил успокоение в нем, то ли чувствовал что виновным в его горе является тот, в чьих объятиях он сейчас находится. Поэтому Джисон усадил его к себе на колени, обнимая мягко, пытаясь успокоить. Минхо согрел молоко, поднёс к лисенку, чтобы тот согрелся, но всё напрасно. —Я согрею его, не беспокойся, — шёпотом сказал Джисон, забирая у Хо чашу с молоком. Он теплом своим действительно грел Ликса, и тот со временем начал успокаиваться. Дыхание становилось размеренным, хватка, что была крепкой, в случае если его попытаются отделить от Джисона тоже ослабла. Но боль… боль внутри никуда не девалась. Страшная картинка перед глазами, на которой папа лежит на полу с открытыми глазами и пеной у рта, в руках синие ягодки, которые были рассыпаны на столе. Феликсу кроме «почему?» ни одна мысль в голову не приходила. Во взгляде его пустота лишь была. — Папа погиб… — сумев полностью остановить свой всплеск эмоций, еле слышно выдал Феликс, повергнув вожака в шок. Джисон же не был удивлён ни капельки. Он знал что лис будет пробовать эти ягоды непременно сегодня, знал что они ядовитые и намеренно набрал их Чимину, чтобы отомстить за прошлые обиды, за все издевки, за каждое слово, которое перебирало Хана по косточкам. Он не мог этого простить, не смог. Пусть даже тот папа его друга, его любимого Феликса — злость была гораздо сильнее, Джисон не сдержал обещание Минхо о том, что он не будет угрозой его стае. Хотя… Джисон ведь ничего не обещал. Он лишь промолчал в тот вечер, давя в себе всю желчь, которую хотелось на Пака слить, потом перегрызть ему горло и бросить в реку. Он Минхо ничего не обещал…