***
— Витте отказался от… — Макс, — прервал я парня, опустив ручку на стол и вопросительно уставившись на него. — Что? — хмыкнул он, скрестив руки на груди и всматриваясь в содержание параграфа, бегло просматривая текст. — Я хотел спросить о том сообщ… — Витте отказался от научной карьеры и поступил на работу в канцелярию одесского губернатора, — проговорил он холодным тоном, не обращая внимания на то, что я только что сказал. Подобное поведение меня немного задело, но я хотел лишь получить ответ на свой вопрос. В конце концов, не так уж и часто я мучаю его допросами. — Макс, подожди! — рявкнул я, заставив его перестать бубнить текст параграфа. Парень поднял на меня глаза, полные негодования и … боли? — Что тебе нужно? — его голос был таким грубым, отрешенным, а выражение лица — злым. — То сообщение… — я мямлил, прожевывая слова. Да, я боялся услышать ответ. — Какое? Нет, он явно понял, что я имею в виду. Так зачем ломать комедию? Решив, что не нужно лишних слов, я достал из кармана штанов мобильник и, найдя нужное сообщение, развернул к нему экран, чтобы показать, о чем именно я хочу спросить. — Объяснишь? Максим лишь презрительно хмыкнул и продолжил грубым, четким и бесстрастным голосом бубнить заученные строчки. — Посмотри на меня! — не выдержав, заорал я, отшвырнув телефон в сторону. Но парень не реагировал — он просто замолчал и прикрыл глаза, ожидая, что же дальше я буду делать. — Макс! Молчание. Он, видно, из любопытства, немного приоткрыл один глаз, мельком глянув в мою сторону. Я протянул руки вперед и обхватил его лицо ладонями, разворачивая к себе. Пелена предательски навернулась на глаза. Паническая атака, о которых я почти успел забыть за последние пару лет замыкания собственной боли от потери отца, обрушилась, словно лавина, сминая кости. Я, обессилев, уткнулся лбом в его грудь. — Не отворачивайся от меня, прошу, — шептал я, проглатывая то ли приступы необъяснимой тошноты, то ли деготь, сочившийся из самого нутра. — Из-за отца я... — я судорожно вдохнул и ощутил, как сдавленные легкие почти рвутся от напора, — я еле пережил это. И у меня проблемы с привязанностью к людям. Я слишком импульсивен, слишком доверчив, — снова вдох, ощущение клубящегося ядовитого дыма внутри. — Я впустил тебя в себя, я тебе поверил. Как и твою сестру. Как и лучшего друга. Я сделал это не добровольно, но... — он всё еще слушал, и я не мог остановиться во внезапном порыве откровения. — Для Оксаны я друг детства, ее любовь иллюзорна, а для Алекса — предмет для насмешек. Мамины чувства умерли вместе с отцом… И я... Я признавался ему в том, в чем боялся признаться самому себе, и испытывал неимоверную боль, рваными спазмами расходящуюся от пят до темечка. И снизошло откровение, почему сейчас всё именно так. Только он смотрит на меня, как на себе равного, и нет остального мира, будто мы от него абстрагировались. Только он не боится меня ранить, не лебезит с просьбой списать, не потрунивает, а рубит с плеча. Каждое его слово, будто клеймо, выжигается в мозгу и прокручивается миллион раз ради поиска скрытого подтекста. Его способ доносить информацию вечными недомолвками заставляет меня думать. Его манера общаться вынуждает нейроны не вальяжно доставать нужную информацию с полок, а судорожно искать правильный ответ. И биться в истерике, потому что на его вопросы, ухмылки, взгляды верного ответа нет. Неожиданно я почувствовал, как к моему подбородку прикоснулась его теплая ладонь. Максим поднял моё лицо до уровня своего и бережно провел большим пальцем вдоль моей нижней губы. Его улыбка едва смягчилась. — Не добровольно? — промурчал он почти в самые губы, обжигая горячим дыханием. — То есть я смог тебя заставить? — он вопросительно поднял брови, усмехнувшись. — Нет, — я подавленно ответил, не убирая своих ладоней от его лица, а лишь немного спустив их вниз, до уровня скул и шеи. — Я сам себя заставил. — Зачем? — его глаза заинтересованно блеснули. — Сначала любопытство, а потом... — я оборвал фразу на полуслове, но это не мой сценарий, чтобы так легко переписывать его. — А потом? — Интерес, — ответил я на выдохе, опуская взгляд. Макс непонятливо фыркнул, будто ожидая другого ответа. — И всё? — Нет, — голос дрогнул. Предатель. Создавалось ощущение, будто организм сам напрашивался на то, чтобы я ответил то, что ощущал. И Неземнов был с ним солидарен. — Что еще? — Это было то, что я не могу объяснить себе с тех пор, как мы снова встретились, — я перешел на шепот, потупив взор. — Вспышка. Искра. Огонь. Его ладонь скользнула по моей щеке. Невесомо, почти нежно, пуская по телу разряды тока и заставляя тело цепенеть. — Посмотри на меня, — произнес он тихо, странным, будто охрипшим голосом. Я поднял глаза и ощутил, как шторм, нарисованный природой на его радужке, поглощает меня целиком, оставляя белые пузыри на водной глади. Обжигающее соприкосновение губ в одно мгновение толкнуло в пропасть, заставляя слегка прогнуться в спине, чтобы приблизиться еще. Опалить кожу о его огонь. Размашистое движение его языка по губам подсказало мне их приоткрыть, и он тотчас овладел ртом, скользя внутрь яростно, с напором. Я сжал его шею ледяными ладонями, прижимаясь так, будто он гарантировал спасение утопающему в собственном внутреннем болоте. Хватаясь за него, как за протянутую соломинку. Его движения не были аккуратными, легкими. Это была лава, расплавляющая изнутри по воле хозяина. Его рука надавила на мой подбородок, открывая рот шире, настаивая на страстном ответе, но я настолько погряз в себе, что не мог набраться смелости ответить так, как хотел. Вместо этого мои руки скользнули с шеи по его груди, очерчивая мизинцами ключицы. Вкус мыла и железа. Остатки мази, смешанные со спекшейся кровью - коктейль, который я теперь был готов пить до конца жизни. Я зажмурился и, надавив ладонями на грудные мышцы Макса, подался вперед, перехватывая бразды правления в поцелуе. Пальцы мгновенно окунулись в мягкость темных волос, а язык на равных правах встретился с его, очерчивая дугой и слегка посасывая. Его тихий утробный стон я запомнил навечно. Проворные пальцы Макса скользнули ниже по шее, груди и, ловко подцепив край футболки, прошлись по прессу едва уловимыми касаниями, пустившими кипяток по моим венам. Сильный, почти агрессивный напор в поцелуе вызывал сбивчивое дыхание и влажные звуки, отдавашие в ушах громким эхом, а в паху — приливом адреналина, страха и нестерпимого, крышесносного желания. Макс прервал поцелуй, не открывая глаз, и шумно выдохнул, словно собираясь с мыслями. Я же был настолько потерян, что не нашел ничего лучше, чем снова притянуть его к себе за затылок для нового страстного взрыва. Но вместо обжигающего ответа Неземнов отстранился и резким рывком схватил меня за талию. — Что ты де… — и он снова впился в мои губы властным затыкающим поцелуем. Он, заставив меня встать, сам поднялся со стула, и, не разрывая поцелуя, потянул за собой к расстеленной кровати. До меня не дошло, что именно происходит, пока он не оказался сверху, облокотившись на локти, лежащие по обе стороны моего лица. Только теперь ко мне вернулся рассудок. Словно меня одновременно облили ушатом ледяной воды и влепили сотню огненных пощечин. К такой капитуляции я не был готов даже в самых смелых фантазиях, а потому начал вырываться и отворачиваться от его приближающегося лица. Но в ответ услышал лишь недовольный вздох и слова, произнесенные голосом с нотками ехидства. — Я не собирался. До меня тут же дошло, что Макс имел в виду, но, пожелав снова притянуть его к себе, я лишь получил вежливый отказ в виде ехидной усмешки и хитрого, прищуренного взгляда. А то, что произнес Неземнов дальше, просто ударило наотмашь, будто в подворотне напала ополоумевшая бабка с чугунной сковородой. — А ты знал, — его губы расплылись в улыбке до ушей, — что Витте перешел в акционерное общество Юго-Западных железных дорог? Я тут же оттолкнул его от себя, повернув на бок, и рывком встал с кровати, напоследок презрительно хмыкнув. Макс же остался лежать на кровати, повернувшись на спину и закинув руки за голову. — Просто мы малость ушли от темы, — он еле сдержался, чтобы не рассмеяться, когда оценивающим взглядом, проверяя масштабы крушения, оглядел меня с ног до головы — взъерошенные, торчащие в разные стороны волосы, красное лицо, распухшие губы, помятая одежда и обезумевшие глаза. Максимум, что я мог сейчас выдавить — это непонятное бурчание и презрительный выдох. Обессилев окончательно, мое тело плюхнулось на стул, и я развернулся лицом к столу, пытаясь взять в трясущуюся руку шариковую ручку. Снова раздался утробный смешок. Затем шорох — видимо Макс поднялся с постели. Я глянул в сторону и увидел, что парень берет второй стул и ставит его за моей спиной. Уже, чисто из любопытства, я хотел развернуться к нему лицом, но тут мою талию обняли его крепкие, теплые и сильные руки, осылая россыпь мелких электрических импульсов по позвоночнику. — В 1892 — министр путей сообщения, — промурчал Макс, кончиками волос щекоча мою шею, обжигая кожу горячим дыханием. Я на секунду допустил мысль, что сейчас происходит один из самых правильных эпизодов в моей жизни. Но только на секунду.Глава 13
31 января 2012 г. в 21:08
Вытерев лицо полотенцем, я вернулся в свою комнату. Максим так и не притронулся к тюбику, лишь изредка кидая в его сторону взгляд.
— У тебя руки онемели или нейросинопсы барахлят? — я скрестил руки на груди, нахмурившись. Парень лишь немного улыбнулся, но тут же поморщился. Видимо, порез был глубокий и доставлял ему немало дискомфорта. Снова тонкая струйка крови потекла по подбородку. Неземнов, не обращая на это внимания, лишь повернул голову немного в сторону, наблюдая за видом из окна. Но меня взволновало это его странное отношение, будто ему было плевать. Не на порез, нет. На то, как я на него смотрю.
Я сделал большой шаг вперед, в момент оказавшись рядом с Максом, и, наклонившись, пальцем собрал выступившую кровь. Не знаю, показалось ли мне, но, кажется, парень немного подался вперед навстречу моим прикосновениям. Я вырвал из его руки тюбик и онемевшими от непонимания себя руками судорожно открыл крышку. Стараясь ни на секунду не оторвать взгляд от его окровавленной ухмылки, запечатлевая этот образ навечно на подкорке сознания. Сейчас Макс выглядел, как демон. Коим образно и являлся.
— Не строй из себя невесть что, просто нанеси крем, — я протянул ему открытый тюбик, даже не надеясь на то, что он его возьмет. Это было понятно по недрогнувшему лицу.
Но Макс лишь отрицательно помотал головой, хитро ухмыляясь, а его глаза заблестели. Мне ничего не оставалось, кроме как выдавить немного себе на кончик пальца и легко, почти не касаясь, обработать порез.