Три добродетели Цзян Фэнмяня

Со смирением вы сможете жить честно. Лао Цзы

Пристань Лотоса преобразилась, всюду трепетали алые ткани, ленты. Всюду встречали улыбки — каждый в клане был рад свадьбе. Суровая болезнь унесла прежнего главу, и после этого Цзян Фэнмянь не позволял себе и мгновения отдыха. Он отправился обучаться в Облачные глубины, чтобы не отступать от пути совершенствования, и при том не оставлял мыслями клан. Пять суровых лет испытывали его на прочность, а в последний год он остался и без верного друга, что с малолетства всюду его сопровождал. И вот наконец настал день, когда можно было отпустить печали и порадоваться — в Пристани Лотоса вновь появилась госпожа. Люди смеялись, звучала музыка, торговцы щедро делились угощениями с каждым прохожим, забывая взять плату. Все ликовали! Новая госпожа прибыла в алом паланкине. *** Глядя на алые одежды, щедро расшитые золотом, в которые, как в броню, была закутана Юй Цзыюань, Цзян Фэнмянь невольно вспоминал совсем другую женщину. Он всё ещё слышал её печальный смех, а слова отдавались болью в душе: «Вчера Цижэнь, сегодня ты, Фэнмянь? Что я за горе в мире заклинателей! Нет, я не смогу стать твоей супругой и не пойду с тобой одной тропой, не выпью из одной чаши. Моё сердце отдано другому». Позже он узнал кому. Когда лучший друг пришёл, опустился на колени и попросил отпустить его странствовать вместе с любимой женщиной. — Даже главе клана не позволено так убиваться на собственной свадьбе, — раздался мелодичный голос из-за плотной алой вуали, — пусть наш брак не чувствами порождён, а договором, надо ли это демонстрировать каждому? Цзян Фэнмянь коротко кивнул ей. Юй Цзыюань, Пурпурная паучиха, третья госпожа клана Мэйшань Юй, была права. А кроме того, нужно было проявить к ней уважение. Цзян Фэнмянь не хотел оскорблять будущую супругу. Пусть заноза в сердце ещё кровоточила, не следовало показывать своего разочарования так явно. — Печалюсь лишь о том, госпожа моя, что не могу прямо сейчас заглянуть за вуаль и полюбоваться красотой твоего лица, — сказал он. — Лесть не идёт тебе, глава клана Цзян, — отозвалась она и не приняла его руки. Гордо вышагивая по дорожке к храму, она держалась поистине прекрасно. Цзян Фэнмянь глубоко вздохнул и в один шаг догнал её. Пора было поклониться друг другу и выпить одну чашу на двоих. *** Впервые с Цансэ-саньжэнь он столкнулся на обучении в Облачных глубинах. Она прибыла туда без приглашения, поспорила с юношей, отказывающимся пропускать её, и ночью запросто преодолела стену, защищающую территорию клана. Она явилась к главе и потребовала от него, чтобы тот принял её на обучение. Увидев искренность стремления, Цинхэн-цзюнь, совсем недавно занявший пост главы, рискнул принять противоречащее правилам решение. Он согласился с требованиями Цансэ и устроил её вместе с прочими заклинательницами на другой стороне горы. Но не прошло и пары дней, как о Цансэ снова заговорили в Облачных глубинах. На этот раз она отказалась обучаться вместе с девушками. Дело было в том, что хоть они и занимались совершенствованием, уделяли внимание талисманам и музыкальным техникам, фехтованию и другим заклинательским наукам, в большей степени наставницы рассказывали им, как быть достойными супругами и в чём нужно поддерживать мужа. Цансэ, чтобы доказать, что не хуже юношей и не собирается держаться в тени будущего супруга, вызвала на поединок Цижэня, считавшегося в том поколении первым в фехтовании. Она с лёгкостью выбила клинок у него из рук на глазах у всех учеников. От смущения и ярости Цижэнь весь побледнел! Впечатлённый талантами, Цинхэн-цзюнь не назначил Цансэ наказания, пусть она и оскорбила его младшего брата. Он признал, что заклинательница такой силы имеет право выбирать, чему ей стоит учиться. Так она стала единственной девушкой, что присутствовала на занятиях наравне с мужчинами. Не только Цзян Фэнмянь не мог отвести взгляда от красивой, дерзкой и упрямой заклинательницы, что любила носить красную ленту с белыми ученическими одеждами и спорить с учителями. Кажется, каждый, кто учился с ней, был немного влюблён. И даже младшие ученики замолкали, когда она проходила мимо. Цансэ была лёгкой и яркой, как бабочка. И каждый взгляд оказался прикован к ней. Вэй Чанцзэ прибыл в Облачные глубины вместе с Цзян Фэнмянем. По рождению он не имел права обучаться с заклинателями великих кланов, но Фэнмянь считал его едва ли не братом, потому Цинхэн-цзюнь не стал препятствовать, допустив их к занятиям вместе. Вэй Чанцзэ, как и Цзян Фэнмянь, как и другие, тоже выделил Цансэ среди прочих, но ничего не говорил о ней. Цзян Фэнмянь был не из тех, кто сразу глупо заводит разговор о чувствах. Он в одно мгновение раскусил, что Цансэ не даст и шанса, если прийти к ней с подобными словами. Потому, единственный из всех, поначалу он предложил Цансэ дружбу. И с того момента они часто стали заниматься втроём. …Если бы только Цзян Фэнмянь знал, что Вэй Чанцзэ, всю дорогу молчавший, окажется его соперником, поступил бы он также? Позволил бы ему разделять с ними каждую минуту?.. Ведь Цзян Фэнмянь легко мог отослать его, вспомнив о разнице в положении! Выпивая с супругой одну на двоих чашу вина, Цзян Фэнмянь почувствовал полынную горечь на языке. Вкус сожалений. Правда в том, что он не стал бы препятствовать счастью возлюбленной и друга. Даже зная, какой болью для него обернётся отказ, как долго сердце будет продолжать ныть и вздрагивать, всё же он не встал бы между ними. Что до собственного счастья… Его ещё требовалось отыскать. *** Новая кровать удерживалась на столбах из тёмного дерева, украшенных искусной резьбой. На ней лежали гирлянды цветов, семена лотоса, спелые фрукты, ленты и алая ткань — супруги Ван, ставшие родителями уже пятерых мальчишек, приготовили всё это для главы клана и постарались на славу. Пожелания долголетия, множества детей, счастливой жизни — вот что видел Фэнмянь, когда остановился перед этой постелью. — Что же ты замер, мой господин? — спросила госпожа Юй. — Совсем недавно говорил, что желаешь рассмотреть моё лицо. Цзян Фэнмянь подавил вздох. Думал ли он когда-нибудь, что на собственной свадьбе будет настолько несчастлив, словно вместо вина выпил яда?.. Юй Цзыюань не собиралась давать ему спуску, гордая и властная — он был наслышан — она не сдерживала язык за зубами, остро ранила каждым словом. Повернувшись, он осторожно откинул вуаль с её лица, впервые взглянув на неё вот так. Третья госпожа клана Юй редко выходила в свет, не присутствовала на Советах кланов, не выезжала на общие Ночные охоты, что были больше увеселительными прогулками, чем истинным сражением с нечистью. Цзян Фэнмянь впервые всмотрелся в тонкие черты, в кажущиеся особенно тёмными в приглушённом свете глаза, увидел ярко-алые губы, в которых даже и намёка не было на предвкушение поцелуя, и признал: его жена красива. Той красотой, что безжалостна и холодна, опасна, как наточенное лезвие. Он не желал их сравнивать, ни за что, но смеющееся лицо Цансэ само возникло перед глазами. Точно она заглянула на миг в их спальню, пожала плечами и упорхнула прочь, прошептав: «Моя свадьба состоялась под небесным шатром, а завершили мы её у костра в ночи». В этом была вся она — тёплая, нежная и сильная одновременно. Цзян Фэнмянь отступил от Юй Цзыюань, и взгляд её вспыхнул гневом. — Мой господин не желает завершить брак? — Госпожа моя, — начал Фэнмянь, а слова першили в горле, выкарабкиваясь на волю с трудом. — У нас нет чувств друг к другу. Брак наш — лишь договор между нашими кланами. Зачем нам доходить до этой точки? — Клан Мэйшань Юй славится ядами, — медленно произнесла Юй Цзыюань и приблизилась к чайному столику. Только теперь Цзян Фэнмянь увидел, что помимо сладостей и фруктов, чая и чаш для него, там стоит небольшая деревянная шкатулка, украшенная не лотосами, как все подобные в клане Цзян, а изящным узором, напоминающим паучью сеть, — но не только яды умеем мы готовить. На случай бессилия у меня есть порошок. Выпей чай, мой господин, и недуг оставит тебя, чтобы брачная ночь стала полноценной. Цзян Фэнмянь почувствовал, как жар приливает к лицу. Пусть в голосе Юй Цзыюань звучала и забота, и нежность, на самом деле они были как капля мёда, призванная скрыть истинный горький вкус отравы. — Не стану принуждать женщину, даже собственную супругу, к тому, чего она на самом деле не желает, — глухо отозвался он. — В тебе нет ко мне страсти. И никаким порошком её не вызвать. Отчего нам не остаться добрыми друзьями, госпожа моя? Не сочти пренебрежением, но я… — Не пренебрежение это, говоришь, господин мой? — она, сощурившись, взглянула на него. — Но что, как не оно? Кто же та женщина, которой ты окажешь честь разделить с ней ложе? Приведёшь её наложницей? Второй супругой? Чего мне ждать?.. Или, быть может, мой соперник — юноша, едва переступивший порог созревания? Цзян Фэнмянь покачал головой. Он приблизился и осторожно коснулся её щеки. Ощутив тепло его пальцев, она не отдёрнулась — замерла, и за её ядом, за острыми иглами он ощутил её саму — ранимую, дерзкую, яркую… вынужденную принести себя в жертву ради планов клана. Каждый из них был, похоже, по-своему ранен. Нужно ли теперь множить страдания друг друга? — Никто, — сказал он тихо. — Никто не соперник тебе, госпожа моя. Ни другая женщина, ни юноша, никто на всём свете не разделит со мной ложе, никто не станет между нами. Она на миг опустила ресницы. И всё же отступила, уходя от прикосновения, усмехнулась, чуть приподняв бровь. — Приму твою клятву, господин мой, нарушишь её — Цзыдянь напомнит о ней. Сквозь пелену боли и горечи, печали и тоски по возлюбленной, которая никогда не ответит взаимностью, вдруг пробилось новое ощущение. Цзян Фэнмянь понял, что восхищается ею — Юй Цзыюань, ныне его супругой. И это восхищение заставило отступить все прочие чувства. — Да будет так, — сказал он. Юй Цзыюань потянула из причёски тяжёлые шпильки с фениксами, отбросила их на постель следом за короной невесты, второй рукой тут же растрепав волосы. Те каскадом упали на спину. Следом она освободилась от верхнего одеяния, расшитого золотой нитью и наверняка тяжёлого, переступила складки ткани, словно та ничего не стоила. Обернувшись к Цзян Фэнмяню, она заметила: — И чем же мы займёмся этой ночью? Если сейчас господин мой покинет эти покои, слухи непременно донесутся в клан Мэйшань Юй. Боюсь, там могут счесть оскорблением подобный поступок. — Слышал, что Пурпурная паучиха — мастер игры в вэйци, — отозвался на это Цзян Фэнмянь. — Отчего бы не провести эту ночь за игрой?.. И впервые увидел, как она улыбается. *** Договор с Мэйшань Юй был заключён и обоим кланам пошёл на пользу. Госпожа Юй заняла женское крыло Пристани Лотоса, Цзян Фэнмянь остался всё в тех же покоях. Многие в Юньмэн Цзян огорчились такому положению вещей, ведь ждали, что следом за свадьбой пойдут и наследники. Вот только откуда было взяться детям, если супруги ночами не желали видеть друг друга? В прочих же кланах, исключая, быть может, клан Лань, всегда державшийся вдали от слухов, поговаривали, что Цзян Фэнмянь слаб характером, не сумел приструнить супругу. Пурпурная паучиха не изменилась нисколько! Как прежде отправлялась на Ночные охоты в сопровождении только двух верных служанок, не терпела женские обязанности и не готовила ничего, кроме ядов и пилюль. Цзыдянь на пальце красноречиво намекал, что она не потерпит никаких ограничений. Но что бы ни говорили злые языки, между супругами царили спокойные отношения. Цзян Фэнмянь не препятствовал Юй Цзыюань, на Советах кланов она сопровождала его и была исключительно примерной супругой вопреки всем слухам, когда им приходилось бывать на людях. *** Иньчжу ворвалась в кабинет и упала на колени, хоть в Пристани Лотоса никогда не приветствовали подобного. Запыхавшаяся, она едва могла говорить, и Цзян Фэнмянь поднялся из-за стола, быстро плеснул чая в чашу и напоил её с рук. Цзиньчжу и Иньчжу были доверенными служанками Юй Цзыюань, не отступали от неё ни на шаг, всегда держались независимо и гордо, едва удостаивая его поклоном. И видеть девушку в таком смятении было по меньшей мере странно. Значит, случилось что-то плохое? Цзян Фэнмянь не позволил себе разволноваться раньше времени, подавил все эмоции и спросил спокойным тоном: — Что произошло? Иньчжу подняла на него заплаканные глаза. — Мой господин, — прошептала она, и стало ясно, что она сорвала голос. — Дух кабана ранил госпожу, прошу вас… И в один момент Цзян Фэнмянь понял, о чём она просит. Гордая Юй Цзыюань лучше бы умерла на месте, чем показала слабость перед воинами клана Цзян. Оказавшись в опасности, она не послала к нему за помощью, не выпустила сигнального огня. Осталась одна против рассвирепевшего духа, и Иньчжу на свой страх и риск отправилась за ним. — Веди, — поторопил он девушку. — Можешь стоять на мече?.. Иньчжу коротко качнула головой и уставилась взглядом в пол. Очевидно, она вымоталась настолько, что её духовной энергии не хватило бы на ещё один полёт на мече. Цзян Фэнмянь подал ей руку, увёл во внутренний дворик, в котором был чудный маленький пруд с лотосами, и взял на свой меч. *** Дух кабана, омрачённый тёмной энергией, был страшным соперником, способным сокрушить даже самого достойного заклинателя. Однако Цзян Фэнмянь знал свою супругу достаточно, чтобы не удержаться от вопроса: — Как же так вышло, что она оказалась ранена? Иньчжу коротко вздохнула. Под ними проносились то лотосовые озёра, то густые чащи, она всматривалась в ночь, но всё же шёпотом ответила: — Госпожа почти сокрушила дух, Цзыдянь не давал ему и близко к ней подойти, но Цзиньчжу оступилась, — она коротко взглянула в лицо Цзян Фэнмяню. — Госпожа бросилась на защиту, и тогда кабан ранил её клыками в плечо. Они укрылись в пещере, но Цзиньчжу не сможет долго противостоять раненому духу. Тут и небеса, и землю огласил ужасающий рёв. Цзян Фэнмянь направил меч на звук и в последний момент увидел дух кабана, почувствовал тёмную ауру. Спрыгнув на выступающую из земли скалу, Фэнмянь удержал Иньчжу рядом с собой, а меч направил прямиком в горло чудовищу. Опьянённый запахом крови, израненный и уставший дух кабана не заметил, что рядом возникла новая угроза, а потому рухнул как подкошенный от этого чрезвычайно точного удара. Иньчжу вырвалась у Фэнмяня из рук и помчалась к едва заметному в темноте зеву пещеры. Однако усталость взяла своё — она упала на колени, не добежав, и не сумела подняться. Потому Цзян Фэнмянь первым вошёл внутрь. Слабо освещённая огненным талисманом, пещера была совсем крохотной. Госпожа Юй в тёмных одеждах зажимала рану на плече, опираясь о стену спиной. Ужасающе бледная, она искусала губы в кровь, лишь бы не показывать боли ни одним стоном. Волосы её, всегда уложенные в идеальном порядке, растрепались. Но в этот самый миг, увидев её вот такой, Цзян Фэнмянь почувствовал, как сердце обнимает незнакомое прежде тепло. Он шагнул к ней, не обратив внимания на измождённую Цзиньчжу, что стояла с клинком наготове у входа, и сказал: — Госпожа моя, позволь мне позаботиться о тебе? Юй Цзыюань взглянула ему в лицо. Из-за страшной раны она была на грани потери сознания, и оттого, наверное, в глазах её появилось что-то нежное и мягкое, уязвимость, которой прежде она не допускала. — Господин мой… пришёл меня спасти?.. — прошептала она. И он едва успел подхватить её. Забирая обессилевшую Юй Цзыюань на собственный меч, Цзян Фэнмянь выпустил сигнальный огонь, чтобы воины Пристани Лотоса примчались на помощь Иньчжу и Цзиньчжу. Девушки же укрылись в пещере, безропотно согласившись с таким решением главы клана. *** Потеря крови оказалась не самым страшным, дух кабана оставил яд в крови Юй Цзыюань. И пусть сама она была из клана, где могли справиться с любой отравой, она не могла подобрать для себя противоядия, пока не пришла в себя. Старый лекарь, Цзян Лян, только головой покачал — очистив рану и остановив кровь, наложив повязку, он не нашёл никакого иного способа помочь. В ту ночь Цзян Фэнмянь не отходил от постели супруги. Незаметно усталость подобралась и к нему, потому он осторожно лёг рядом с ней и, обняв, уснул. Утром же разбудил его голос: — Стоило оказаться при смерти, если после этого мой господин пришёл ко мне на ночь. Он приподнялся на локте и заглянул в бледное, но прекрасное лицо. Юй Цзыюань всё ещё была совсем не такой, как он привык, словно он смотрелся сейчас в её беззащитную душу. Улыбнувшись мягко, он сказал на это: — Если моя госпожа прикажет, я не уйду и следующей ночью. Они прожили в браке уже год, и за это время боль от потери возлюбленной притупилась, больше не казалась невыносимой мысль о браке с другой. Юй Цзыюань смотрела на него кротко и с нежностью. Никогда он не видел её такой, а потому запоздало удивился, что, может, и не узнал её толком за время, что прошло с брачной ночи. — Позаботься обо мне, господин мой, — наконец согласилась она. *** Минул ещё один год. С наступлением сезона Цинмин Вэй Чанцзэ с супругой оказались во владениях клана Юньмэн Цзян и, конечно, зашли навестить старого друга. Едва увидев Цансэ, Цзян Фэнмянь ощутил знакомую боль. Первая, кому он так доверчиво отдал сердце, стала ещё красивее, расцвела в полной мере. В ней было теперь столько достоинства и силы, а лучезарная улыбка способна была согреть душу любому. И видно было, что вдвоём с Чанцзэ они счастливы, так счастливы, как сам Цзян Фэнмянь не мог и мечтать. Пусть их отношения с Юй Цзыюань, несомненно, потеплели, но они по-прежнему не делили постель, не познали друг друга как супруги. Стали, быть может, друзьями, хранили и берегли друг друга, но любовь так и не выросла между ними. Пригласив Вэй Чанцзэ и Цансэ пообедать, Цзян Фэнмянь послал девушку сообщить Юй Цзыюань о нежданных гостях. И когда все они собрались в малом зале, госпожа Юй появилась из внутренних покоев. Она была любезна, но холодна, и одного только взгляда ей хватило, чтобы разгадать тайну страданий супруга. Пурпурная паучиха славилась внимательностью и проницательностью. — Жизнь странствующих заклинателей полна опасности, — заговорила она, когда Вэй Чанцзэ и Цзян Фэнмянь закончили обсуждать дела клана. — Разве тебе, сестрица Цансэ, не хочется порой отдохнуть в своём доме?.. — Нет-нет, — отмахнулась та. — Детство своё я провела на Небесной горе, где и мгновения на отдых не было, я попросту не умею жить жизнью госпожи и супруги. Но я рада, что добрый мой друг Цзян-сюн отыскал достойную госпожу для Пристани Лотоса. Что-то в этой бесхитростной фразе заставило Юй Цзыюань закаменеть. Цзян Фэнмянь, заметив это, тут же поспешил усмехнуться: — Боюсь, госпожа Пристани Лотоса тоже не слишком любит сидеть без дела. В прошлом году она едва ли не в одиночку одолела дух кабана. Но попытка исправить положение, похоже, сделала всё ещё хуже. Юй Цзыюань будто сжалась, взгляд её стал острым и колким. — Что же, господин мой, разве то была я? Всем известно, что ваш клинок нанёс решающий удар, — и налила себе чай. — Как вижу, вы не меньше нашего увлечены Ночной охотой, — одобрил Вэй Чанцзэ, столь же бесхитростный, что и Цансэ. Ни один из них не заметил, что между супругами Цзян будто мелькнула молния, прогрохотал гром. Когда же гости покинули Пристань Лотоса — ведь привыкли нигде не задерживаться надолго, Юй Цзыюань на короткий миг взглянула в лицо Цзян Фэнмяня. Глаза её были полны гнева, но вместе с тем за ним пряталось что-то ещё. Фэнмянь попытался удержать её, но она отдёрнула руку и ушла так быстро, что он не посмел последовать за ней. *** Сердце Цзян Фэнмяня было неспокойно. Посмотрев в лицо Цансэ, он осознал, что никогда не сделал бы её настолько счастливой, заметив гнев в глазах супруги, понял, что это тревожит его куда сильнее. Так, может, он освободился от прошлых чувств, от сожалений?.. До ночи он сидел в кабинете, невидящим взором уставившись на письма, которые следовало разобрать. Память между тем проигрывала ему разные картины — вот Юй Цзыюань распускает волосы, отбрасывая небрежно шпильки, вот она размахивается Цзыдянем, и лютый мертвец падает как подкошенный, вот она стоит на мече — пурпурно-фиолетовые одежды оттеняют бледную кожу. А вот она смотрит беззащитно и нежно, говоря: «Позаботься обо мне». Позаботься… Цзян Фэнмянь снова и снова обращался к этой фразе, пока не осознал, что в тот момент Юй Цзыюань была как никогда искренней. Пока не понял, что и сам хотел бы позаботиться — не как друг, а как возлюбленный. Незамеченная им ранее, сокрытая в тени прежних чувств, в нём зародилась трепетная любовь к супруге. *** Иньчжу и Цзиньчжу преградили ему путь, не допуская в покои госпожи. — Госпожа рано легла спать и просила не беспокоить её, — заговорила Цзиньчжу. Тон её голоса был извиняющимся. — Госпожа сказала, что чувствует головную боль, слишком сильно в этом году благоухают лотосы, — добавила Иньчжу, только строго и твёрдо. Цзян Фэнмянь качнул головой, уязвлённый словами супруги, пусть и пересказанными чужими устами. — У меня есть лекарство от головной боли, — сказал он на это. И обе девушки поклонились и пропустили его — они всё же не могли открыто не повиноваться главе клана. Цзян Фэнмянь заметил, как они переглянулись между собой, но не стал задумываться, о чём молчаливо они посоветовались друг с другом. Войдя в спальню, он увидел, что полог постели опущен со всех сторон. Его супруга скрылась от всего мира, спряталась и, должно быть, действительно спала. Лунный свет проникал сквозь распахнутое окно, делая тени глубже, серебря поверхность стола, разливаясь стылым сиянием по полу. Приблизившись совершенно бесшумно, Цзян Фэнмянь откинул лёгкую ткань и увидел супругу. — Зачем ты явился? — не удивилась она. Лицо её действительно выглядело немного измождённым, не скреплённые ничем волосы змеями струились по плечам. Юй Цзыюань вовсе не спала, одетая в лёгкое ночное платье, она сидела в темноте, затаившись. — Признаться тебе в собственной глупости, — ответил тихо Фэнмянь. Юй Цзыюань чуть наклонила голову и усмехнулась. Глаза её были нечитаемо темны. — Вновь увидел любимую, теперь думаешь, как отобрать её у друга? — предположила она, и голос был холодным, как острое лезвие. — Увидел друзей, что счастливы в браке, и осознал, как много не даю той, что достойна быть счастливейшей из женщин, — покачал головой Цзян Фэнмянь. — Лесть тебе не к лицу, господин мой, — повторила она слова, что некогда произнесла на свадьбе, но он поймал её руку, ту самую, на пальце которой покоилось кольцо с Цзыдянем, и поцеловал нежно в самый центр ладони. Юй Цзыюань вздрогнула, вопросительно нахмурилась, но ничего не спросила. Цзян Фэнмянь коснулся губами запястья, поцеловал прямо в паутинки вен под бледной кожей, отступил на миг и прошептал: — Не стану тебя неволить, как не стал в ночь после того, как мы выпили из одной чаши, но знай, что сердце моё принадлежит тебе и только тебе, бьётся для тебя и только для тебя. И прости, что я понял это лишь теперь. Он хотел подняться и выйти, оставив её в одиночестве, но Юй Цзыюань решительно удержала его. — А не хочешь ли ты забыть одну в объятиях другой? — спросила она. В тот самый миг он прочёл в её взгляде то, что видел сегодня в глазах Цансэ, когда она смотрела на Вэй Чанцзэ. Сердце дрогнуло от обрушившегося осознания. О, конечно, супруга его была очень гордой, и услышать из её уст признание он и не надеялся, но её печаль и ревность стали ему понятны. Снова, как в тот раз, когда сбросил с её лица вуаль, он коснулся её щеки. Опять она замерла, словно ощущение кончиков пальцев околдовывало её. Но на этот раз он не позволил ей отстраниться, а поцеловал в губы. — Мне не о ком помнить, — сказал он, — когда я с тобой. *** Злые языки по-прежнему несли слух, что глава клана Цзян не в силах обуздать суровый нрав супруги. Госпожа Юй и Цзян Фэнмянь по-прежнему занимали разные части Пристани Лотоса, однако с той знаковой ночи каждую на самом деле они проводили вместе. Иньчжу и Цзиньчжу хранили молчание, но Цзян Фэнмянь стал замечать, что направленные на него взгляды изменились, словно бы потеплев. Не прошло и трёх месяцев, как с госпожой Юй приключилось утреннее недомогание, и лекарь Цзян Мин, лучась от счастья, сообщил, что, похоже, судьба была благосклонна к клану Цзян и послала главе наследника. Немедленно в гости прибыла госпожа Цзинь, доверенная подруга госпожи Юй. Она мечтала о ребёнке, но по затаившейся в глазах печали было видно, что супруг ею пренебрегает, не спеша уделить ей время. — Если у нас будут мальчики, — говорила госпожа Цзинь, — станут назваными братьями, если девочки — сёстрами, а если то будут мальчик и девочка, пусть станут супругами. — Пускай, — согласилась госпожа Юй, но прежде обменялась взглядом с Цзян Фэнмянем. Он кивнул, соглашаясь с этим решением. *** Беременность выдалась тяжёлым испытанием для гордой госпожи Юй. Ребёнок не терпел её любимых занятий, и она впервые оказалась прикована к Пристани Лотоса незримой цепью, не в силах сбежать на Ночную охоту или позволить себе рискованные тренировки. Цзян Фэнмянь потому всё время стремился проводить с ней рядом, и лишь при нём её дурное настроение смягчалось. Понемногу в клане Цзян начали понимать, что глава и его супруга на деле вовсе не так уж безразличны друг к другу. И оттого в Пристани Лотоса всё чаще люди улыбались, всё ярче звучал смех. Всё готовилось к появлению новой жизни. *** Дочь родилась на исходе сезона Гуюй. Крохотная малышка со снежно-белой кожей и мгновения не желала проводить на руках кормилицы, лекаря или отца, тут же начинала плакать. Госпожа Юй ничуть не сердилась на такую строптивость ребёнка, но и имя подобрала ей сама, назвав Яньли. В тот миг, когда ещё измождённая после родов Юй Цзыюань полулежала в постели с младенцем на руках, Цзян Фэнмянь, взглянув на неё, ощутил, что хрупкое и нежное чувство крепнет и становится сильнее, окутывая его целиком. Он шагнул к супруге под осуждающими взглядами лекаря и служанок, как один уверенных, что ему следует оставить госпожу, чтоб та могла отдохнуть. Опустившись на край кровати, он поправил выбившуюся из причёски прядку волос и сказал: — Госпожа моего сердца, как мне благодарить тебя?.. Госпожа Юй только лишь усмехнулась, ничего не ответив.