Орлы и львы

— Чего ты добиваешься, Альфред? — разбиваются горькие слова о немые, глухие стены. Человек, к которому обращались нетерпеливым тоном, продолжил глядеть в развернувшуюся за окном пустоту, так и не шелохнувшись. Судя по его неподвижной фигуре, он пребывал в своих грёзах, предаваясь своим мечтаниям, совершенно позабыв о реальности. Реальность же поджидала его в лице брата, Ричарда, чей острый взгляд в ожидании ответа был вперен в Альфреда, его растрепанные волосы и грязную одежду. — Ты так и будешь молчать? — последовал следующий вопрос, сорвавшись с уст теряющего терпение британца. Ответом ему послужил шумный выдох. Тишина продолжила, как ни в чем не бывало, своё царствование, и временное убежище братьев утонуло в её богатстве. Бережно хранимое молчание Альфреда затянулось на неопределённый срок. Ричард тяжело вздохнул, поняв, что так ничего и не добьётся. В последней попытке снести выстроенную братом преграду он осторожным шагом приблизился к нему и положил ладонь ему на сгорбленное плечо, слегка сжав: — Попроси прощения. Альфред, который напоминал собой мертвеца или, в лучшем случае, статую, встрепенулся, повернулся к нему корпусом и кинул недоумённый взгляд. Затем недоумение во взгляде сменилось ироничным пониманием и насмешкой. Его обескровленные губы дрогнули в ухмылке, но лишь на миг, и раскрылись, чтобы наконец разрезать надоевшую британцу тишину хриплым голосом: — За что я должен просить прощение? Ричард на замедлил с ответом: — Ты знаешь, за что. Ты попросишь прощения у отца, и он простит тебя. Он всегда тебя прощал. Уверен, и на этот раз случится то же самое. — А что потом? Британец сдвинул брови к переносице, когда выжидающий взор Америки обратился к нему. Воспалённые глаза Альфреда, чьи белки были опутаны паутиной лопнувших сосудов, к недовольству Ричарда, подводили его к такому бесполезному чувству, как беспокойство в отношении собеседника. Было похоже на то, что Америка последние три дня и ночи проливала слёзы, не зная сна и отдыха. Столько ведь прошло с недавнего столкновения между британцами и американцами. — Альфред, на глупи. Подумай ещё раз, чего ты добиваешься. Отец пришлёт войско и разгромит твоих крестьян, которых ты именуешь солдатами. Ты этого хочешь? Олицетворение колоний молча отвернулось обратно к окну, вернувшись к прежнему занятию — созерцанию скатывающихся дождевых капель по стеклу. Безмолвие тенью опустилось на их черты. Британия, испытывая разочарование от встречи с Альфредом, собиралась было уйти, набросив на свои широкие плечи черную накидку, как её остановили слова: — Хорошо. Я попрошу прощение. Ричард, не до конца веря услышанному, развернулся к другому. Америка же, в свою очередь, смотрела на него; прежде искрящаяся грусть на дне её небесных глаз была стёрта и заменена знакомой Британии решимостью. Видеть Альфреда с таким выражением лица было намного привычнее, чем Альфреда, утопающего в горе, поэтому Соединённое королевство с облегчением поверило в искренность заявления брата.