Десять шагов назад

      Мирный гул тусклых светящихся кристаллов охватывал причудливое помещение. Стены относительно просторной комнаты сужались к потолку и во всём вокруг довлела геометрия прямых линий и строгих конусов. Плиты редкого космического не то камня, не то металла отзывались эхом и цокотом даже от обычных шагов, а метания хозяина комнаты с огромными копытами и вовсе звонко подчёркивались.       Десять шагов.       Огромное существо, больше похожее на демона, недовольно рыкнуло и развернулось в обратную сторону.       Десять шагов.       Мощным крыльям за спиной даже в таком пространстве было невероятно тесно, а внушительные загнутые рога на голове рисковали задеть блестящие стены.       Разворот. Десять шагов.       Столь непривычное в последнее время чувство ярости захлестнуло полуэльфа, из-за чего он, больше не скрывая рыка, с силой полоснул когтями по первой попавшейся под руку поверхности. С характерным противным звуком и искрами на стене остались громадные царапины.       Разворот. Десять шагов.       Сам осквернённый эльф едва ли заметил разрушение. Из-под повязки на голове, перебинтовывающей лицо по глазницам, всё сильнее мерцало поразительное зелёное пламя. Такого же цвета странные татуировки на обнажённой груди и спине вторили сияющему взору, распаляясь всё сильнее.       Разворот. Десять шагов.       В комнату постучали.       — Вон! — не скрывая гнева, рыкнул мужчина и продолжил извечный маятник длинною в десять тысяч лет.       Вопреки запрету, дверь отворилась, и осквернённый эльф с удивлением обнаружил на пороге самого главу дренеев, пророка Велена. Старый высокий мужчина опирался на волшебный посох с такими же магическими кристаллами, что освещали помещение. До неприличия прямая спина и ровный спокойный взгляд блёклых сияющих глаз практически без зрачков выдавали в новоприбывшем одного из приверженцев Света.       — Я пришёл поговорить, Ярость Бури, — обратился он к полуэльфу.       — Не о чем разговаривать, — шикнул тот, едва сдерживаясь от вспышки гнева.       Снова проигнорировав ответ, Велен покачал головой и спокойно прошествовал к ближайшему стулу.       «Хорошо, на кровать не сел», — поймал сам себя на мысли Ярость Бури, тут же остановившись.       Смятое одеяло до сих пор лежало таким, каким она его оставила. На нём ещё остался их запах и тепло тел. И пусть это лишь фантазии, но менять в комнате хоть что-то после её ухода охотник на демонов не хотел.       — Вы поступили мудро, Иллидан, — меж тем продолжил Велен.       Вместо жесткого ответа пламя глаз метнулось в сторону главы дренеев, едва ли не испепеляя на месте.       — Я знаю, — буквально выплюнул слова Ярость Бури, снова начав метаться по комнате.       Десять шагов.       — Ребёнок не должен воспитываться в постоянных бегах, будучи изгоем.       — Я. Знаю.       Разворот. Десять шагов.       — Судьба — удивительная вещь, — задумчиво протянул старый дреней. — Ещё десять лет назад никто бы не поверил, что ты и Песнь Теней хоть когда-нибудь будете вместе, так что… всё может измениться, и больше между вами не будет пролегать тень прошлого.       — Им не хватило того, что меня продержали десять тысяч лет в тюрьме! — не выдержал, наконец, Иллидан, отчего его рёв был слышен на много метров вокруг. — Сколько ещё я должен отвечать за прошлое? Что ещё нужно сделать, чтобы смыть клеймо «Предателя» и иметь возможность спокойно общаться со своим ребёнком?!       Громадные крылья распахнулись, наполняясь самой тьмой, разрезаемой зелёными прожилками Скверны. Когтистая ладонь сжималась и разжималась, мечтая сойтись на шее невидимого противника.       Проблема заключалась в том, что единственный враг, приведший к расставанию с дорогими осквернённому сердцу судьбами, был сам Иллидан. Только его прошлые ошибки и самовлюбленное поведение отвратили калдорай от бывшего эльфийского мага. Среди своего народа Ярость Бури называли не иначе как Предателем.       И главным, самым ненавидящим его врагом когда-то была Майев Песнь Теней. Десять тысяч лет служившая тюремщицей в клети под Хиджалом, она постоянно преследовала его после освобождения, чтобы вернуть обратно. Однако удивительные обстоятельства сложились так, что два нетерпящих друг друга существа перенесло в совершенно другой мир, где разногласия ста веков наконец были решены, а враги оказались в объятьях друг друга. По возвращению в Азерот Иллидану казалось, что ничто на свете не способно забрать у него столь родной свет души эльфийки, но вот прошло время и он сам отпустил её.       Потому что так лучше.       Ещё нерождённый ребёнок не должен был нести ответственность за ошибки родителей. Крайне ограниченный круг избранных знал об отношениях Иллидана и Майев, а потому у его будущего сына был шанс вырасти без клейма предателя хотя бы со стороны матери.       «Нужно было сразу захватить какой-нибудь корабль Легиона силами иллидари и улетать», — хмуро подумал про себя Ярость Бури, однако призывать верное воинство и налаживать с ними связи он сам не начинал и держал своё пребывание на Азероте в тайне.       Его личность слишком притягивающая, как друзей, так и врагов, а потому стоило сначала лучше понимать происходящие в мире события. В конце концов, со времени их с Майев исчезновения прошло без малого десять лет. Смешной срок для вечного эльфа, просидевшего в тюрьме сто веков, но достаточный, чтобы понимать: как «было» уже не вернуть.       Самому себе Иллидан мог признаться, что существенной и по-настоящему важной была и ещё одна причина, из-за которой он не объявлял миру о своём возвращении. Когда Майев связалась с пророком Веленом и получила для них протекцию и жильё, он просто позволил себе слабость. Пусть бы Пылающий Легион постучал в дверь, даже тогда Ярость Бури не потрудился бы прервать пребывание с Песней Теней один на один. С каждым днём он всё больше окунался в свет родной души и тепло желанного тела, всю жизнь лишённый таких простых радостей. Весь бывший гарем в Чёрном Храме, распростёршийся почти на три этажа громадного здания, не мог дать и четверти тех умиротворения и спокойствия на душе, что дарило присутствие Майев.       Однако вместе с счастьем от новости, что она беременна, пришли страхи и сомнения. Песнь Теней с каждым днём всё больше темнела, переживая о судьбе ребёнка. Если она останется рядом с Яростью Бури, то рано или поздно дитя узнает правду о статусе родителей и это может стать для него ударом. Да и на сносях летать по Круговерти Пустоты в погоне за демонами — не самая лучшая идея. Младенец в толпе иллидари, выросший в пределах холодного корабля, десятилетиями шагающий по тёмным изгаженным коридорам с нецензурными надписями на демоническом — перспектива ещё менее заманчивая. Однако другой в таком случае не будет. Если узнают, что тюремщица теперь со своим бывшим узником и даже мать его ребёнка, то и её саму заклеймят предательницей.       — Я знала, что так будет, — как-то тихо проговорилась Майев, выдав истинные сомнения. — И ты, кстати, тоже… Несчастному дитя в пору на меня обижаться, за то, что я обрекла его на такую судьбу.       — О чём ты? — шикнул тогда Иллидан, более чем недовольный изменением настроения подруги за последнее время.       — Его родители — предатели. Представь, он ещё не родился, а уже должен будет нести на плечах груз наших решений, — грустно заметила она. — Меня не было десять лет. Последнее, что обо мне знали, это то, что ты меня пленил в Запределье. Скорее всего, для всех Майев Песни Теней больше не было в мире живых. Представь, как всё выглядит со стороны: я вдруг возвращаюсь и заявляю, что теперь с тобой… Если даже Джерод и кто-то из Смотрящих в Ночь меня поймёт, что далеко не факт, то остальные калдорай и слушать не станут! Да что уж там, даже прошлая я отреклась бы от самой себя. Я не хочу… Я не имею право обрекать своего ребёнка на такое!       — Времена меняются, — покачал головой Ярость Бури. — Не так давно ты никогда бы не поверила, что мы будем вместе, но вот…       — Для этого мы преодолели немало трудностей, — настаивала Песнь Теней. — Прошлое преследует нас, но то было наше решение. Бедное же дитя даже не будет понимать, почему ему нельзя выходить за порог, а если выйдет — за что к нему столько ненависти. Ты хоть представляешь, что с ним будет? Не боишься, что в один момент это толкнёт его на непоправимое? Жизнь изгоя — это не то, о чём я хоть когда-то мечтала для своего ребёнка. Лучше уж тогда без него. Совсем!       Последние слова оказались болезненнее, чем нож в сердце. За будущее своего сына, — а Иллидан был уверен, что родится мальчик, — Ярость Бури был готов бороться до конца, и слышать от дорогой подруги, что она жалеет о его рождении, было невыносимо. Разумеется, доля правды и здравого смысла в речи присутствовала, но признать её Иллидан не мог. Не хотел.       Вот тогда снова появился Велен и предложил до определённого возраста растить ребёнка в Казематах Стражей сокрытых на Расколотых островах, чтобы он одновременно и был среди себе подобных, но и не слишком привлекал внимание.       — А что будет, когда он вырастет и узнает правду? — тут же запротестовал Ярость Бури.       — Всё зависит от того, как его воспитают и кем ты сам станешь к тому времени, — туманно уточнил пророк.       — В смысле? — уточнила Майев, чей живот из-за малого срока ещё даже не угадывался.       — Сейчас Иллидан для всех Предатель, а потому и быть его любимой и ребёнком — не слишком престижно. Однако, если это изменить, то…       — Снова затягиваешь свою песенку про Дитя Света и Тьмы, — фыркнул охотник на демонов.       Всё больше Ярость Бури склонялся к мысли о том, что, будучи способным видеть грядущее, пророк Велен как-то связан с той таинственной судьбой избранника, которая якобы поджидала эльфа. Впервые Иллидан услышал о ней от загадочной драконицы бронзовой стаи, встретившей путешественников сквозь миры сразу по их возвращении в Азерот. Тогда охотнику на демонов было не до высокопарных речей какой-то там безумной ящерицы, но сейчас он жалел, что не расспросил по-больше. Ведь именно её путанные слова об «Избраннике Света и Тьмы» натолкнули на размышления о дренеях, как самых явных представителях того самого Света. Мысль оказалась удачной, но одного везения мало, чтобы не просто выжить, а ещё и развернуть события в свою пользу.       Вынырнув из тяжёлых воспоминаний, невидящий пылающий взор устремился к древнему дренею. Велен лишь грустно улыбнулся одним уголком губ, будто бы понимая всё без слов.       — Опять будешь звать на встречу с твоей возрождённой наару? — устало обратился к нему Иллидан.       — Когда ты станешь Избранником Тьмы и Света, не придётся скрывать ваши чувства. Разве не ты сокрушался, что пропустишь рождение и воспитание сына?       — Да, и для этой дутой избранности вы не стеснялись натравливать Майев веками, чтобы она убила меня, когда придёт срок! — вспылил Ярость Бури.       — Не знаю, кто такие «мы», — спокойно заметил глава дренеев, — могу говорить лишь о том, видения чего мне являлись.       — Я сто веков гнил во тьме! — брошенные фразы становились всё менее контролируемые. — Где была тогда хвалёная избранность? Почему вы всерьёз ждёте, что я тут же брошусь выполнять чью-то волю? Если я так важен, почему бы просто не сообщить миру, что я дитя вашего Света? Тогда Майев не пришлось бы уходить!       — Как только придёт время…       — Время? О, пророк, я много чего могу рассказать о времени и ожидании. Даже тебе. Однако, раз ты поднял эту тему, то позволь узнать, когда же оно наступит?       — Чем раньше ты начнёшь, тем…       — Тем быстрее пройдёт пару лет? А если десяток? Сотня? Ты видел, когда именно изменится моя судьба? — продолжал давить Иллидан, а когда не получил ответа, всё так же яростно продолжил. — Я должен уповать на то, что по прошествии неизвестного никому срока мой ребёнок действительно примет меня и сможет побороть в себе привычку ненавидеть и презирать «Предателя калдорай»? А что, если спустя несколько веков он вырастет и погибнет, так и не узнав, кто его отец и каков он на самом деле?! Вы желаете, чтобы я был послушным исполнителем великих замыслов в обмен на крайне смутные обещания будущего, которое не гарантирует мне не то, что любовь, а даже уважения собственного отпрыска! Мне не нужно такое будущее!       Не дожидаясь ответа оппонента, Иллидан решительно покинул комнату, а спустя пару мгновений уже распахнул громадные, наполненные тьмой крылья, чтобы взмыть как можно выше. Залитое красноватым светом небо встретило охотника на демонов прохладными потоками воздуха. Неразумно было взлетать, но Ярость Бури был как никогда на грани. Кровавая Застава считалась не самым приветливым местом, но у неё были и свои преимущества; в таком духами забытом месте их не стали бы искать, а потому можно было надеяться, что громадный тёмный силуэт на горизонте не заметят.       Придя немного в себя, эльф приземлился у воды, недалеко от каких-то древних развалин и задумался. Пророк, конечно, в каком-то смысле прав, но все рассуждения упирались в вопрос времени. Если бы сейчас ему рассказали, кто его настоящие родители, сам Иллидан даже не знал бы, как к этому относиться. С младенчества они с братом-близнецом Малфурионом росли в общине при Храме, и никто им ни разу не ответил на столь важный для любого ребёнка вопрос. Столкнувшись с подобными размышлениями лицом к лицу, он не был уверен, как бы сейчас среагировал на внезапное появление хотя бы одного из родителей. Что уж говорить о ситуации, когда выясняется, что твой отец — главный Предатель народа.       Сможет ли вообще ребёнок принять такое хоть когда-нибудь, даже после статуса Ярости Бури избранника чего бы то ни было? Да и хватит ли его для изменения отношения народа, в течение ста веков привыкшего Иллидана ненавидеть и презирать?       К тому же, играть уготованную кем-то роль, под которую так цинично расписали не только жизнь самого Ярость Бури, но и других, в том числе и Песни Теней, было настолько противно, что вызывало почти физическое отторжение. Ради этого сторонними силами, безразличными к его счастью, безжалостно и равнодушно рушились линии времени, где они могли быть вместе и сын появлялся раньше. Осознание данного факта настолько сокрушало сознание, что даже разумные доводы тонули в гневе. Да, желание покарать Пылающий Легион никуда не делось, но сила ненависти была слишком велика. Впервые в жизни Иллидан хотел бы скорее запереться с Майев где-то в глуши, чем рваться в бой.       Снова становиться слепой пешкой судьбы было более чем неприятно. Задумчиво бродя среди развалин у берега, полуэльф примостился на мраморном разрушенном парапете, пламенным взором блуждая по поверхности воды.       Вот если бы можно исправить прошлые ошибки! Тогда сейчас Майев была рядом, а самая заветная для обоих новость вызывала лишь счастье. Даже ста веков в тюрьме под Хиджалом всё ещё мало, чтобы искупить вину. Он потерял много времени во тьме и безумии, хотя мог провести в объятьях той, что вынуждена была служить его тюремщицей. Предыдущие промахи и эгоистичный выбор даже теперь довлели над событиями в жизни. Возможно, если бы судьба сложилась иначе, то сейчас Песни Теней не пришлось бы бояться туманного будущего, а их связь не казалась преступлением. Не пришлось бы отказываться от своего сына.       Неожиданный порыв злости едва не захватил разум, из-за чего лёгкое изменение вокруг оказалось не сразу обнаружено. Когда же осквернённый эльф понял, что происходит, то злобно ухмыльнулся.       — Что тебе нужно, дракон?       Тишина не торопилась отвечать. Более того, если бы не удивительное зрение охотника на демонов, то мягко парящие в воздухе редкие золотистые песчинки были бы и вовсе незаметны. Однако для Иллидана они были сияющими крупицами слишком характерной магии, совершенно не сочетающимися с окружающими потоками.       — Полагаю, ввиду нашего знакомства, желание появляться передо мной утеряно, — хмыкнул Ярость Бури. — Предлагаю сделку: ты нормально рассказываешь ту сказочку про Избранного без вашего неуместного фанатизма, а я не пытаюсь спалить твою золотистую шкурку.       Его первая встреча с дочерью Ноздорму откровенно не задалась. Тогда Ярость Бури был растерян по возвращению в Азерот из далёкого мира, называемого Землей, а навязчивые разговоры об избранности и потенциальном отречении от Майев приводили в натуральное бешенство. В конце концов Иллидан принял полную демоническую форму и попытался спалить Скверной представительницу Хранителей Времени, но та лишь осыпалась песком под его натиском, сама оставшись невредимой.       Ночной бриз продолжал хранить молчание, не торопясь принимать условия.       — Ты боишься меня? — хмыкнул Иллидан. — Да брось, дракон. Твой трюк с песком достаточно занимательный и действенный, чтобы не рискнуть.       — Я не боюсь, — ответил высокий женский голос. — Просто мне нечего тебе сказать, Ярость Бури.       Наконец справа от охотника на демонов появился женский силуэт, собирающийся из налетевшего порыва ветра, полного мерцающих частиц. Когда миниатюрная песчаная буря кончилась, знакомая девушка, встреченная Иллиданом на вершине Ночного Колодца, сидела на поваленном бревне в точно такой же позе скрестив ногу на ногу, что и раньше. Серые глаза смотрели на будущего собеседника внимательно и неотрывно, а их чародейский взгляд мог на себе чувствовать даже осквернённый эльф.       — Так гораздо лучше, — хмыкнул он. — Приятно снова тебя… видеть.       Ирония собственных слов, казалось, развеселила Иллидана, но в каком-то смысле сказанное было недалеко от правды. Внешний облик драконов, пусть и приближённый к расам Азерота, для охотника на демонов сильно отличался, поэтому дочь Ноздорму ощущалась иначе. Витающая вокруг магия частиц будто бы окружала её плотным ореолом.       — И всегда тебе приятно видеть того, кого пытался убить? — грустно заметила драконица, слегка склонив голову набок.       От её движения многочисленные золотые украшения в медных волосах и свисающие с маленьких рогов тихонько забренчали, наполняя воздух мягким звоном.       — Не боишься окружающим рога показывать? — вместо ответа сам задал вопрос Иллидан, не скрывая улыбку-оскал. — По себе знаю, их наличие обычно не слишком приветствуется.       — Ты позвал меня ради этого вопроса?       Странный диалог без ответов вместо раздражения, казалось, только веселил охотника на демонов. Он спокойно привалился спиной к полуразрушенной каменной кладке, пытаясь справиться с крыльями.       — Почти.       Ярость Бури смолк, погрузившись в размышления. Не часто выпадает возможность поговорить с представителем бронзовой стаи, а потому стоило максимально эффективно воспользоваться внезапной щедростью дочери Ноздорму.       — Как папаша воспринял твоё самоуправство, касающееся «дитя Тьмы и Света»? — последние слова Иллидан произнёс с известной долей издёвки, всем своим видом показывая пренебрежение к предлагаемому титулу.       — Пока никак, — спокойно ответила драконица, пожав плечами. — Ты достаточно отличаешься от себя прошлого, чтобы выполнить возложенную на тебя миссию.       — Возложенную кем?       — Судьбой.       Ярость Бури на полученный ответ лишь мягко рассмеялся и, оторвавшись от стены, начал медленно подходить к Хранительнице Времени, внимательно глядя на неё удивительными глазами.       — Я не верю в судьбу, дракон. Так же, как и в избранность, — лёгкие нотки злобы и боли всё же проскользнули в ответе. — И, поверь, мне это знание далось нелегко.       — Правда? — проигнорировав настроение Иллидана, едва уловимо хмыкнула уголком губ дочь бронзовой стаи. — А как же твоё общение с Майев?       Неожиданно для самого себя, охотник на демонов встал и слегка опустил голову. Родные тепло и свет словно бы снова оказались рядом при одном только упоминании о Песни Теней, из-за чего Ярость Бури не торопился с ответом.       — Наше общение: результат далеко не самых простых ситуаций и их решений, — заметил Иллидан. — Не понимаю, к чему ты это сказала.       — То есть, ты даже не допускаешь мысли, что её счастливое появление в том мире не только итог магии твоего бывшего соратника? — тень улыбки едва угадывалась на совершенно неестественном и спокойном лице.       — Вот только не пытайся сейчас примазаться к нашему успеху, — шикнул охотник на демонов. — Мы оказались вместе вопреки трудам всех твоих братьев и сестёр. Кстати, судя по тем картинкам и словам, что ты бросала мне раньше, то и твоим тоже.       — В чём-то ты прав, — послушно кивнула головой драконица, — однако не забывай, что до сих пор на тебя не набросилась целая стая моих родственников, из чего стоило бы сделать вывод, что я не так уж плоха, как ты думаешь.       — Ошибаешься, дочь Ноздорму, — улыбнулся Иллидан. — Если бы я так не думал, то даже не позвал тебя поговорить. Раз мы здесь один на один, то ты отчего-то поручилась за меня. Поверь, я в равной степени терзаюсь благодарностью и любопытством. Что тебе от меня нужно?       Самый заветный вопрос всплыл на поверхность слишком рано. Блуждающие ответы собеседницы не позволяли составить её личностный портрет, чтобы быть готовым искать потаённые смыслы и их истинное значение. Драконы славятся умением отвечать так, чтобы сказанное казалось ещё большей загадкой, а потому общение с ними не стоило проводить так прямолинейно.       — Твоя судьба в твоих руках, — подтверждая внутренние переживания осквернённого эльфа, тихо произнесла Хранительница Времени. — Тебе лишь стоит идти вперёд к намеченной цели.       — Ответ без ответа, — хмыкнул Иллидан. — Меня это не устраивает.       — Жаль это слышать, но большего я не смогу тебе дать, Ярость Бури.       Драконица попыталась взмахнуть рукой, вызывая тем самым песчаный вихрь, но горячая когтистая ладонь перехватила её движение. Дочь Ноздорму на подобную дерзость разве что покачала головой, будто бы все попытки вмешаться были изначально обречены на провал.       — Я же сказал: меня это не устраивает, — повторил Иллидан, сузив пламенные щёлки. — Боюсь, с исчезновением придётся повременить.       Свободной рукой охотник на демонов тут же же создал вокруг себя и своей добычи изумрудный пламенный кокон, постепенно сужающийся всё сильнее.       — Если хоть одна песчинка попытается просочиться отсюда туда или наоборот, её спалит Скверна. Так что ни ты не сможешь ускользнуть от меня, ни твоя стая вмешаться.       Вместо ожидаемой тени страха бронзовый дракон лишь грустно покачала головой, сохраняя поразительное равнодушие.       — Я видела свой конец, Ярость Бури. Ему суждено свершиться не здесь и не от твоей руки.       — Возможно. Однако это не помешает мне подпалить тебе золотистую шкурку, не находишь?       — Я действительно сказала всё, что тебе стоило знать, — после каждого покачивания головой Хранительницы Времени её многочисленные украшения весело позвякивали. — Всё остальное ты не готов принять.       — Это я решу сам, дракон! Итак, что ещё ты мне не сообщила? Что это за «избранное дитя Тьмы и Света», о котором ты твердишь с таким фанатизмом?       — Ты.       — Хватит! — Ярость Бури сильнее дёрнул руку пленницы, заставив её податься к себе ближе. — Я всё ещё искренне благодарен за помощь с твоими родственниками, но не стоит уповать на моё благодушие уж слишком сильно. Не заставляй меня повторять.       Вместо ответа драконица молча фыркнула, но пояснять не торопилась.       — Любопытно, никогда бы не подумал, что у меня будет свой дракон времени, — оскалился охотник на демонов. — Раз мне всего лишь стоит идти туда, куда хочу, то пошли в прошлое, дочь Ноздорму.       — Ты делаешь ошибку, — с непередаваемой грустью в голосе заметила она, вместо ожидаемого ужаса. — Ты не найдёшь там того, чего жаждешь.       — Откуда ты знаешь, чего я желаю? — оскалился Иллидан. — Мне было суждено погибнуть от руки той, кто теперь дарит тепло и свет; так почему бы не пойти дальше и получить всё ещё раньше?       — Ты сам отвечал на этот вопрос. Ваше общение — результат сочетания тончайших нитей времени, которым при любых других обстоятельствах не суждено было бы сплестись. Не боишься собственными руками разорвать столь дорогую для тебя судьбу?       — Я хочу получить больше, дракон! Я заслужил внимание и тепло гораздо раньше, чем ожидание в течение десяти тысяч лет в клетке! Возвращай меня назад, пока увиденная тобой будущая смерть ещё актуальна.       — Ты пожалеешь.       — Ты мне угрожаешь?       — Предупреждаю. Ты можешь получить от будущего больше, чем от прошлого.       — Верни. Нас. Назад.       Когтистая рука ещё сильнее сжала тонкое запястье, рискуя раздробить кости. Едва ли обращая внимание на боль, Хранительница Времени сузила глаза, а потом вдохнула побольше воздуха, чтобы выдохнуть золотой песок, мгновенно охвативший фигуру охотника на демонов.       В одно мгновение время словно бы одновременно и остановилось, и понеслось разом. Далеко не сразу Ярость Бури понял, что его стремительно уносит не вперёд, а назад. Когда песок опал, глаза нещадно защипало от непривычных красок, а в груди больно сжалось от странного воздуха.       Неожиданное осознание рисковало и вовсе лишить даже того редкого дыхания, что было.       Глаза действительно щипало.       Его глаза. Способные смотреть на мир, как у любого другого калдорай.       Руки, сжимающие его же содрогающуюся грудную клетку, не царапались острыми когтями, а шее стало невероятно легко из-за исчезновения громадных рогов.       Однако всё это померкло в тот же миг перед внезапно ворвавшимся в сознание до боли мелодичным и дорогим голосом.       — Иллидан, что с тобой?       Словно обрывки прошлой жизни, перед потерянными взором предстали мягкие волны бирюзовых волос. Полный волнения взгляд прекрасных глаз Тиранды Шелест Ветра был обращён к нему с искренним переживанием. Прямо за подругой детства обнаружился сидящий рядом брат. Без рогов, зелени в волосах или перьев на предплечьях. Его точная копия, не считая цвета глаз, словно бы он смотрел в зеркало.       Грудь снова сдавило, но уже не из-за изменившегося воздуха. Захватывающие ощущения грозили свести с ума. Дракон обманула и лишь туманит его взор, или это правда? Неужели…       — Иллидан… — снова позвала Тиранда, мягко положив ладонь на его руку.       Прикосновение было подобно ожогу, но и отдёрнуть руку оказалось невозможно. Мягкое касание точно зачаровало. Ярости Бури отчаянно захотелось продлить его. Ещё немного. Ещё чуть-чуть.       Краем глаза на лице, так похожим на его собственное, Иллидан заметил нахмуренные брови. Неужели уже тогда брат, как и он сам, обратил внимание, что Шелест Ветра выросла из милого ребёнка в прекрасную девушку? Это тот самый миг?       Иллидан наконец справился с дыханием и встал, разрывая прикосновение. Удивлённые его поведением брат и подруга переглянулись между собой, но снова перевели на него взгляд в ожидании объяснений.       — Я… — голос предательски затих.       Прекрасные глаза буквально тянули к себе. Сейчас перед Яростью Бури «Та Самая» Тиранда, образ которой он хранил в сердце долгие десять тысяч лет. Она ещё не полна презрения или сомнений. Сейчас перед ним самое чистое и прекрасное существо во всём Азероте. Она ещё не успела измениться сотнями веков одиночества при живом супруге. Её ещё не терзали противостояния с Майев за главенство в обществе и Ордене… Майев.       Дорогое имя словно бы дёрнуло важную струну в душе, заставляя решительно отвернуться от столь заветной девушки.       — Мне стало немного нехорошо, — бесцветно отозвался Иллидан, делая шаг от скамейки, на которой ещё недавно раздавались весёлый смех и шутки. — Мне нужно пройтись. Я дойду один. Сидите тут вдвоём.       Что-то внутри протестующе начало царапать сердце. Всё ещё протянутая к нему рука Тиранды словно бы призывала схватить её и приникнуть сразу губами, но путешественник во времени решительно отвернулся и пошёл прочь, не до конца осознавая происходящее.       — Иллидан! — долетевший до ушей приятный голос, словно удар кинжала, пронзил грудь стремительно и безжалостно. — Останься. Подожди.       Ещё мгновение, и лёгкая фигурка Шелест Ветра уже оказалась перед взором, дразня формами и лёгкостью молодости.       — Мы чем-то обидели тебя, брат? — подобный вопрос Иллидан не был готов услышать, тем более от того, кто обрёк его на века заточения во тьме.       Однако, Малфурион, как и Тиранда, также встал и подошёл ближе. Разумеется, ведь сейчас он ещё его брат. Ещё не было предательства. Не было боли. Не было соперничества. Он ещё тот, кто порой угадывал его слова до того, как сам Иллидан их произносил. Они близнецы, в конце концов.       — Я…       Десять тысяч лет. Злость и ярость ста веков царапали разум, заставляя против воли хмурить брови, пугая этим собеседников ещё больше. Как же больно притворяться! Может, и не нужно? Может, прямо сейчас выпустить всю боль в тех, кто ещё не прогнил насквозь, а значит, способны понять ошибку и почувствовать угрызения совести? Он так долго ждал этого мига…       — Всё хорошо, — не веря самому себе, повторил Ярость Бури. — Мне просто нужно побыть одному. Не идите за мной.       Малфурион недоверчиво покачал головой, но, будто бы чувствуя, что сейчас брату и правда так будет лучше, аккуратно положил руку на плечо подруги, останавливая её порыв снова догнать Иллидана. От увиденного ревность с новой силой завыла в душе, однако путешественник во времени не позволил себе остановиться.       Нельзя. Нельзя делать ошибки. Это его второй шанс. Удивительный и невозможный. Стоит подумать над тем, как им воспользоваться.       И в этот раз Иллидан Ярость Бури был намерен всё сделать правильно.