Mémento mori

Илай был уверен, что больше никогда не проснется. Затягивая удавку на шее и опрокидывая стул под ногами он думал только о том, что устал от этих бесконечных Игр со своей психикой. После последней пытки Хастура видения стали буквально сводить его с ума, он не мог спокойно закрыть глаза и забыться, и готов был отчаянно кричать после каждого исхода, который видел. А исход почему-то всегда появлялся один… Разными путями, но всего один… Но в этот раз все было по-другому. Каждый миг, который он видел в этой размытой иллюзии был наполнен надеждой. Идя вперед, сквозь это белое полотно, Пророк слышал свой собственный голос, и в нем не чувствовалось тревоги. Неужели на этот раз что-то счастливое? Разве это возможно? Замерев он начал отчаянно прислушиваться к голосам. Быть может он наконец вернется к Гертруде? Может происходящее было просто страшным сном, и он наконец проснулся? «Я буду верить в светлое будущее…» Знакомый голос заставил Илая вздрогнуть. Эзоп! По телу прокатилась волна мурашек. Что он тут делает? Что это за видение такое? «Это какое, если не секрет?» «В то, где мы на свободе. Где я смогу наконец увидеть твое лицо…» Туман начал рассеиваться перед глазами, а Илай замер от внезапно открывшейся ему картины. Он узнал Поместье, оно было именно таким, каким он его запомнил, только прибыв на место. Деревья уже оделись в золото и багрянец, а на крыльце неплотным ковром покоились опавшие листья. Вот изнутри открывается дверь, и неяркий солнечный свет выхватывает две фигуры, выходящие из дома. Они не верят в то, что снова стоят тут, изумленно оглядываясь и слышится счастливый смех. Его и Эзопа… Илай сдержанно выдохнул. На глаза навернулись слезы. Он вспомнил их давний разговор за закрытой дверью, который состоялся еще до встречи. Тогда он сказал другу, что почти не верит в этот исход, и у него были причины для этого. Но теперь… Когда он увидел этот вариант сам… «Что я наделал…» Видение пропало так же быстро, как и появилось. Удавка плотно впилась в шею, перекрывая дыхание, а стул уже валялся под ногами. И не было никакой возможности найти опору. Мутнеющим сознанием, Илай отчаянно подумал о том, что не хочет сейчас умирать, резко дернулся и… проснулся. Свет так больно ударил по глазам, лишенным повязки, что он от неожиданности крепко зажмурился. Руки казались такими тяжелыми, словно они были сделаны из камня. Горло неприятно саднило, будто удавка все еще впивалась в него. Немного придя в себя он медленно ощупал шею, однако вместо жесткого ремня ощутил повязку из бинтов. Его синяя мантия сменилась на другое одеяние белого цвета с расшитыми золотыми украшениями, перчатки и повязка, тоже другая, лежали рядом на подушке. Да и помещение… Это точно был не подвал. Комната пусть и маленькая, но очень уютная, выполнена в гамме бирюзовых оттенков, с тремя большими зеркалами у стен. Здесь даже было окно, выходящее во внутренний двор. Что произошло? Где он? — Ой, ты проснулся? Как хорошо! Илай вздрогнул и повернул голову. Хлопка двери слышно не было, да и она не открывалась. Незнакомая женщина, явно Охотница, которую он прежде не видел, вошла сквозь зеркало, осторожно поправляя юбку пышного алого платья. У нее была очень бледная кожа цвета слоновой кости, на секунду Пророку даже показалось, что она призрак. Шрам на шее девушки выделялся очень явно, также как и ее черные глаза и алые губы. Ее белоснежные волосы были собраны в небольшой пучок и подколоты заколкой. Она прошла к кровати, на которой лежал Илай и осторожно присела на край, с беспокойством смотря на него. — Ты не приходил в себя почти три дня. Как ты себя чувствуешь? — Вроде бы нормально… — голос был хриплым, а шея отозвалась неприятной тянущей болью, но Илай даже не поморщился. — Где я? — Как хорошо… — она чуть улыбнулась. — Ты конечно здорово всех напугал, Илай Кларк. Джозеф едва успел вытащить тебя из петли! — Джозеф? — Пророк удивленно моргнул. — Фотограф? — Да… — она чуть кивнула. — Уж не знаю, почему он решил тебя проверить, но он определенно спас тебе жизнь. Не переживай, хорошо? — она слабо улыбнулась. — Мы переговорили с лордом Хастуром. В подвал тебя больше никто отводить не будет. Останешься здесь. Пророк удивленно посмотрел на Охотницу. Он не ослышался? Его наконец-то вытащили из этого подвала, да еще и навсегда? Это что сон? Вопросы один за другим появлялись в голове, хотелось словно маленькому ребенку немедленно узнать все и сразу, но Илай спросил то, о чем подумал в первую очередь, осмотрев новое помещение. — А это… ваша комната? Она пару секунд молча смотрела на него, но потом тихо засмеялась. Ее смех был настолько заразителен, что Илай и сам не сдержал бледной улыбки. — Ты едва не умер, тебя спас тот, кого ты считаешь врагом, а из всех вопросов ты спросил именно про комнату? — девушка с улыбкой посмотрела на него. — Да уж, странный выбор. — Я просто не до конца понимаю, — честно признался Илай, чуть стыдливо опустив глаза. — Мои последние воспоминания нельзя назвать приятными, да и вообще… Зачем меня спасать? Хастур сказал, что Изнанка постоянно преподносит нам испытания, но я устал быть подопытным кроликом. — Хастур и остальные и сами немного забыли об истинном предназначении места, в котором мы находимся. Новый голос отозвался по ту сторону зеркал. Охотница оглянулась и сделала легкий пас рукой, крепко сжимая в руке длинный осколок зеркала. Мгновение, и в комнату вошел Фотограф, вежливо поклонился девушке и встал недалеко от кровати. Илай непроизвольно съежился под его строгим взглядом. — Радикальные меры решения проблемы никогда до добра не доводили, Пророк, — хмуро ответил он. — Поверь мне, я не в восторге от принятого решения, но это место Чистилище, а не Ад. А вы пусть и грешники, но не до такой степени, чтобы выбирать короткую спичку и билет в один конец. Илай с сомнением посмотрел на Графа. Он почти ощущал, что тот сдерживает раздражение, однако он ему был благодарен. Он осторожно сел и чуть поклонился ему. — Спасибо… Я сделал глупость. Я… — Désespéré. Comprendre, — губы Фотографа тронула слабая улыбка. — Ну тут каждый извлек для себя урок. Надеюсь ты тоже. Ты когда лез в петлю подумал, что будет с теми, кому ты стал дорог? Холодный озноб прошелся по телу Пророка, он еще сильнее опустил голову. Нет, не подумал. От одной мысли о том, как мог волноваться Эзоп или его сова у него снова разболелась голова. Мария это заметила и ласково обняла его за плечи. — Ну тише, тише, Илай. Все позади. Ты жив. Потребуется время, чтобы привести тело и рассудок в норму, но с этим ты справишься, верно? — Да, мадам. Я… я буду послушен, клянусь! — Очень на это надеюсь, — хмыкнул Джозеф и кого-то поманил за собой в комнату. — Я не хочу снова потом за тебя объясняться, так что будь bon garçon. И потрудись дать нормальное объяснение другу. Илай вопросительно поднял голову и вздрогнул, когда увидел, что в комнату заходит Эзоп. Джозеф помог ему войти сквозь отражение и коротко кивнул. Сам Бальзамировщик был еще бледнее и взъерошеннее чем обычно, но увидев Илая, он словно немного успокоился и тут же подбежал к нему, обняв. Мария тихонько встала и отошла от Выживших, потянув Графа за собой. — Мы вас оставим на время, — сказала она. — Да, — Джозеф посмотрел на Эзопа, его взгляд чуть потеплел. — Mon cher у вас будет примерно два часа. — Хорошо. Спасибо, Джозеф, — сказал Бальзамировщик с благодарностью посмотрев на него. Мари мягко вышла из комнаты вместе с Дезольнье, закрыв проход. Он тяжело выдохнул и чуть откинул голову назад, прижимаясь к стене. — Qu'est-ce que je fais?.. Pourquoi? — Это непохоже на тебя, Джозеф, — Охотница мягко приобняла его. — Ты не думаешь о том, что Эзоп Карл… Ну как бы так сказать… Делает тебя добрее? — Это вряд ли, ma chère Marie, — Граф усмехнулся. — Скорее я все сильнее убеждаюсь в том, что зависим от него. Господи, я испытываю удовольствие, когда он просто рядом, когда касаюсь его волос или чувствую рядом это хрупкое тело… И ревную ко всем, кто оказывает ему так же много внимания. — Зачем же ты тогда спас Кларка? — с легкой иронией спросила Мари. — Я же вижу, он тебе не нравится. Да ты убить его сам готов, когда Карл с ним. — Да. Но я не монстр, — Джозеф прикрыл глаза. — Je suis un chasseur. Моя задача в этой Искаженной реальности — создавать для Выживших испытания, которые они должны превзойти. Чтобы определить — достойны они двигаться дальше или нет. Но я не линчеватель. Я испытываю почти физическую боль от того, что происходит, но я не могу себя чувствовать спокойно, когда вижу его слезы или отчаяние. Мари мягко взяла его за руку и положила голову ему на плечо. Она понимала его. Не сказать, что герцогиня испытывала схожие чувства, однако нечто, похожее на жар вспыхнуло в районе груди и расползлось как пожар по телу. Сожаление? Возможно… — Помнишь, что нам сказал как-то Хастур? — тихо спросила она. — Что если мы будем верно исполнять наш долг, то можем тоже заслужить шанс… — Он настолько маленький, что я в него не верю, — вздохнул Фотограф. — Да и потом… когда я в Игре, у меня плохо получается сдерживать свою vraie nature. У нас есть цель, и мы ей следуем. — Однако, возможно ты сейчас оказался ближе всех из нас к этому шансу, — девушка улыбнулась. — Кому еще хватит дерзости напомнить Божествам что это за место и какие в нем законы? Джозеф не сдержал улыбки. Иногда герцогиня могла просто восхитительно поднять ему настроение.

***

Наиб устало прислонился к двери своей камеры, рассматривая пространство через маленькое зарешетчатое окошко. С тех пор, как Джозеф унес Илая из подвала прошло трое суток. Крики Пророка до сих пор вспоминались среди узников и все надеялись, что с ним все в порядке, но только Наемник видел, как Фотограф выносил его прочь из подвала, причем Охотник был бледным как мел, а Кларк у него на руках не двигался. Еще никогда Субедар не хотел так сильно увидеться с Джеком, чтобы просто расспросить его обо всем, но Потрошитель тоже в темнице не появлялся за эти дни. Даже еду им приносили преследовательницы Идры в последнее время. — Я скоро свихнусь в этой темнице, черт!!! Громкий возглас вывел наемника из раздумий и заставил вздрогнуть. Из дальней камеры, рядом с «изолятором» послышался громкий стук. От неожиданности Нортон вскрикнул и едва не потушил свечу в своей камере. — Тише, Майк! Не кипятись, — из соседней камеры послышался шорох, а потом в окошке мелькнуло усталое лицо гипнотизера. — Мы то что тут сделаем? — Он прав, Майк, — из камеры напротив раздался еще один голос. Его обладатель был явно моложе, чем все остальные запертые в подземелье. — Кричать и ругаться — вообще не выход. — Счастливчик, это мало успокаивает! — Акробат еще раз что-то с силой ударил, но потом затих. Из-за его двери послышалось обиженное сопение. — Просто… просто я нервничаю. Нас уже давно не выводили на Игры. А я так вообще со времени побега практически не получал приглашений! Только в последний раз участвовал в жеребьевке, когда выбрали Кевина! — То, что ты нервничаешь, это нормально, Мортон, но мы тут ничего не сделаем! — раздался из камеры голос адвоката. — Охотники стали теперь еще более осторожными. Кевин в Игре выиграл, вот тебе первый повод сдать назад! А теперь вспомните, какая недовольная вернулась Идра несколько дней назад, еще до того, как мы услышали крики Илая. Готов поклясться своими очками, они кого-то нашли во время проверки и упустили! — Усохни, Фредди. Адвокат нервно икнул, остальные тоже притихли. Голос Наиба прозвучал слишком резко и громко в пространстве. Наемник отошел от дверей, цепь на ноге слабо позвякивала в такт его ходьбе. Он пытался успокоиться. — Как думаете… — сквозь тишину послышался слабый голос старателя. — Что стало с Илаем? Уже несколько ночей тишина гробовая из подвала. — Да, есть такое, — Счастливчик кивнул. — И вы заметили? Ни одного Охотника не было видно за это время! Они явно что-то пытаются скрыть от нас. — Лично меня больше беспокоит, что именно мог узнать Хастур от него в тот день, — ответил Наиб, старательно сдерживая беспокойство. — Если они узнали, где спрятали то-что-мы-не-упоминаем, то у нас проблемы. — Ох, сплюнь! — в голосе Майка послышался ужас. — То-о-чем-ты-так-непрозрачно-намекнул это еще полбеды. А если они найдут других беглецов? Им же крышка! — Тише! Кто-то идет! Предупредительный шепот Нортона заставил всех присутствующих стихнуть. Он не ошибся — кто-то действительно спускался вниз, а у самых дверей послышалось знакомое напевание лебединого озера. Наиб снова как можно ближе прильнул к окошку, сердце радостно екнуло, когда в темницу вошел Джек, но вот компания гейши его не обрадовала. Он надеялся, что Охотник будет один. — Очередного доброго вечера, господа заключенные! — Потрошитель отвесил короткий поклон. — Мичико, будь добра, раздай каждому билеты. Сегодня будет очень весело! — Что? Билеты? Тут даже самые неактивные участники разговора оживились. Наиб, подозревая неладное, посмотрел на Джека. — С чего это вдруг вы решили провести Игру? Не рановато ли? Или это выбор на Блек Джек? — Нет-нет, мистер Субедар, это жеребьевка, — Мичико подплыла к его окошку и протянула сложенный вчетверо плотный лист. — Причем не на одну Игру. — Не на одну? — эхом отозвался Майк. — В каком смысле? Что это вы тут устроили? — А теперь слушаем все ОЧЕНЬ ВНИМАТЕЛЬНО, — Джек достал из кармана часы и привычным жестом отмотал стрелки, пока гейша отдавала последний лист человеку в изоляторе. — По решению Лорда Хастура мы проведем две совместные Игры. Вы уже достаточно тут засиделись, так что вам пора проветриться в поле. Но предупреждаю, — его голос стал на одну десятую тона веселее, — одна из Игр может стать для вас финальным испытанием! В темнице стало очень тихо. Можно было услышать, как капает вода где-то с потолка. Всех выживших охватил страх при упоминании финального испытания. Даже наемник на секунду подумал, что не хочет разворачивать этот чертов листок, а желает поскорее его разорвать и выбросить. — Итак, внимание! У троих из вас помеченные листки. Тот, кто вытянет гидру — отправится на обычную Игру. Вытянувшие символ часов идут на особую Игру Поместья, где будет решена ваша судьба. Всем все понятно? Никто ничего не ответил, в помещении стояла просто гробовая тишина. Все боялись разворачивать листы в руках и не хотели этого делать. Джек, однако, выглядел вполне себе довольным. Он некоторое время держал в руке часы и терпеливо отсчитывал секунды, пока не остановил их. Они тихо звякнули в тишине. Один за другим выжившие развернули листки в руках, но все еще не спешили говорить результаты. Боялись не только за себя, но и за остальных. Никто не хотел никого подставлять, особенно на специальную Игру. — Ну так что? — Джек вырвал всех из оцепенения. — У кого символы? Что же вы молчите? — Пусто. Нортон с некоторым облегчением на лице показал свой листок. Следом за ним отозвались Майк и Счастливчик, также получившие пустые билеты. Наиб все еще не развернул свой лист, но уже понимал, что скорее всего что-то вытянул. Заключенный в изоляторе тоже не стучал в дверь, скорее всего его лист был пуст. — Часы. Наиб вздрогнул и поднял голову. Хосе был бледным как полотно, однако смело смотрел на Охотников, показывая свой лист со знаком. Фредди потребовалось немного больше времени, чтобы собраться с мыслями и силами, однако он тоже продемонстрировал свою карточку, ничего не говоря вслух. Стало только понятно, что у него тоже есть какой-то знак. Но какой? — Наиб, остался только ты. Что у тебя? Голос Потрошителя долетел до наемника словно через плотную подушку. Пришлось собраться с силами, чтобы пересилить страх, тем более, что адвокат не сказал, что у него. Быстро развернув пожелтевший лист, Субедар посмотрел на рисунок и тихо выдохнул, увидев что на нем изображено. Больше не было смысла бояться. Есть смысл только как следует подготовиться. На пожелтевшем листке бумаги был изображен знакомый знак девятиглавой гидры.

***

Орфей никому не рассказал про то, что с ним случилось в коридоре Безвременья. В ту ночь, пока Ада помогала Луке, он умудрился найти в гардеробе черные перчатки без пальцев и теперь носил их не снимая, скрывая порез на тыльной стороне ладони. И хотя многих удивило это странное решение писателя, никто не спрашивал, почему он их носит. Все просто шло своим чередом. Удивительно было другое — на следующее утро дневник Кричера, который они принесли из церкви бесследно исчез, а когда Эмму спросили, куда он девался, она ничего толком не смогла сказать. Мало того — она вообще не понимала, про что говорят остальные выжившие и просто показывала всем небольшой карманный фонарь, который, как она утверждала, они и принесли из церкви. Размышляя об этом странном стечении обстоятельств, Орфей пришел к выводу, что возможно что-то смог изменить своей последней записью. Первое перо, принадлежавшее Алисе, и второе — длинное воронье, теперь вместе лежали в тетради, и от каждого из предметов романист ощущал странную силу, которую он не в силах был пока до конца объяснить. Кто знает, может быть он смог изменить что-то в памяти Эммы, сделав последнюю запись в ту ночь? Эти дни были тем редким спокойствием, которого многим не хватало. Конечно, они часто разговаривали о предстоящих Играх и даже совещались по поводу подходящего выбора на них, но в конце концов все сошлись на мнении, что оставляя одних и отправляя других они ничего не добьются. Надо было играть всем. Из всех, кто присутствовал в комнате Иллюзий, только Виктор, Лука и Кевин побывали в Изнанке, с остальными же ситуация была проблемнее. Им тоже надо было туда попасть, но желательно не через тюрьму и плен. А иным способом. Это были третьи сутки томительного ожидания неизвестности. «Заключенный» успешно закончил свое небольшое изобретение и теперь демонстрировал его Кевину и Эмме. Небольшая коробочка легко помещалась в карман и с ее помощью действительно было очень удобно передавать короткие сообщения. Даже Виктор мог ее использовать, потому что каждая из кнопок была отведена под свой текст. Они как раз обсуждали возможность выйти в коридор и испытать его в одной из петель, как внезапно, Соловей встрепенулась и тихо зачирикала. Ее мелодичные трели наполнили комнату, привлекая общее внимание. Главная дверь мягко отворилась и в помещение медленно вошла Мадам Соловей, расправляя подол своего уникального платья. — Это вы! — Ада с радостью поклонилась женщине. Она тоже улыбнулась и медленно подошла к психологу, ласково обнимая ее. — Рада видеть вас всех в целости и сохранности, дорогие друзья! — она обвела каждого из присутствующих взглядом, слегка задерживаясь на тех, кого видела впервые. — Не нужно меня бояться. — Так это вы Мадам Соловей? — Кевин чуть приподнял шляпу. — Мы наслышаны о вас. Виктор скромно поклонился женщине и встал за стулом Луки. Было видно, что он слегка нервничает. Уик сидел рядом с почтальоном, заинтересованно глядя на новое лицо в комнате. — Прежде всего хочу поздравить с успешной Игрой, — Соловей переглянулась с Орфеем. — Твой план удался на все сто процентов. Охотники было очень недовольны этим проигрышем. — Я могу представить, — Орфей довольно улыбнулся. — Но что поделать, проигрывать я не был намерен. — Мадам, у вас к нам важное дело? — Эмма нервно сжала руки в кулаки. — Просто… в нашу последнюю встречу вы говорили, что появитесь, если случится что-то очень серьезное. — Приятно, что ты помнишь об этом, Эмма! — Соловей слегка нахмурилась. — Да ребятки. Дело действительно важное и серьезное. — Мы слушаем, — Орфей переглянулся с остальными и кивнул. Сердце гулко стучало в груди, словно он снова оказался на полигоне. — Я получила сообщение от Охотников. Они хотят устроить новые Игры. В комнате наступила тишина. Не сказать, что выжившие были удивлены этой новости, однако и полностью готовы они к ней не были. Все-таки Игра — это не увеселительная прогулка. Лука первым очнулся от короткой тишины и нахмурился. — Подождите… Вы сказали Игры? — Именно, дорогой. Игра будет не одна. — С какого перепугу? — Кевин нервно сжал лассо в руке, отчего оно даже слегка заскрипело. — Вторая Игра, параллельно с первой устраивается только в двух случаях! Если идет партия в Блек Джек или… — Или «особая» Игра. Ты все верно понял, Кевин Алонсо. Виктор нервно икнул и втянул голову в плечи. Ковбой внезапно замолк и тоже заметно съежился. Ребята непонимающе переглянулись. — Простите… — Эмиль первым нарушил тишину. — А что значит «особая» Игра? Чем она отличается от той, в которую мы играем? Кевин возможно и хотел ответить на этот вопрос, но не смог заставить себя ответить. Виктор сочувственно посмотрел на друга, вытащил свой блокнот и быстро написал на нем ответ, показав остальным» «Тем, что исхода после нее может быть только два. Либо выигрыш, либо смерть» — Это ты сейчас так пошутил, Виктор? — нервно хихикнула Эмма, но ее улыбка тут же пропала, когда почтальон уныло покачал головой. — Все верно, — Соловей села на качающуюся скамейку. — Со мной связалось одно из Божеств, что помогло создать Изнанку. Это место готово к такому испытанию. В Зеркальном Поместье уже выбрали участников для Игр, и чтобы с вашей стороны избежать споров и ругательств, Охотники попросили меня провести между вами жеребьевку. — В этот раз никаких указаний? — Орфей хмыкнул. — Вас семеро, не забывайте, — женщина чуть улыбнулась. — Тянуть жребий будет честно. Все в равных условиях. В конце концов, узники на той стороне выбираются на Игры абсолютно также. — Тут не поспоришь, — проворчал Кевин. — Итак, ладно, с этим все ясно. Как пройдет жеребьевка, мадам? Соловей коротко щелкнула пальцами. На столе появилась большая ваза с небольшими листками внутри, сложенными вчетверо. Ребята подошли к столу поближе, внимательно глядя то на женщину, то на предмет, появившийся из ниоткуда. — Три листа отмечены. На двух из них символ Гидры — обычная Игра Поместья. Охотники позволили на сей раз пойти двоим с вашей стороны, — уголки губ Соловей чуть дернулись. — Еще на одном листе изображены часы. Это — билет на «особую» Игру. Они начнутся послезавтра, как только для каждой будет найден четвертый участник. — А можно вопрос? — Кевин переглянулся с Виктором. Почтальон коротко кивнул. — А известно, кто отправится из Изнанки? — После жеребьевки я дам приглашения на подпись. Возможно вы узнаете почерк остальных. Такой ответ удовлетворил Ковбоя. Он первый опустил руку в вазу и вытащил пожелтевшую бумагу. Пальцы уже были готовы развернуть лист, однако его остановила Ада. — Давайте все вместе? — предложила она, сжимая руку Эмиля. — Чтобы никому не было обидно… Просто… Это немного страшно. — Я согласна, — Эмма сглотнула. — Мы, конечно, давно ждали приглашения, но сейчас это несколько… неожиданно. — Все хорошо, ребята, — Орфей кивнул. — Мы все вместе. Это уже кое-что. И я согласен, давайте вместе раскроем карты. Поддержим друг друга. Один за другим каждый из выживших взял в руки пожелтевший лист и нервно сжал его. Все сильно нервничали, кто-то не скрывал своего страха, как Ада, кто-то же просто хотел поскорее узнать результат. Некоторое время все выжидающе переглядывались, но тут птичка Соловей снова начала напевать трели, и Эмиль первым раскрыл свой лист. Он с легкой улыбкой разочарования показал всем пустую бумажку и положил ее обратно в вазу. Кевин раскрыл свою следом и тоже бросил пустой листок, грустно улыбаясь. Зато Виктор испуганно сжался, когда увидел на своем листе знакомый символ гидры. Весь его вид буквально кричал о том, что он не хочет идти на Игру, и он даже попытался найти спасительную соломинку, быстро написав в своем блокноте вопрос и показав его Мадам Соловей: «А нельзя ли с кем-нибудь поменяться?» — Боюсь, что нет, малыш, — она грустно покачала головой. — Тебе придется играть. Почтальон уныло кивнул. Кевин сочувственно обнял паренька, чтобы слегка его поддержать. Видя отчаяние Виктора, Эмма торопливо развернула свой лист, но грустно вздохнула, увидев пустую бумажку. Орфея это порадовало. Хоть он и принял условия жеребьевки, но все равно не хотел пускать на Игру садовницу. Он развернул свой лист… и слепо уставился на рисунок часов, вычерченный на старой бумаге. — Похоже, что у меня билет на «особую» Игру, мадам… — тихо произнес он. — Чт…?! НЕТ! — Эмма побледнела. — Орфей, это опасно! Как же… — Боюсь, что ничего изменить нельзя, — Соловей прикрыла глаза. — Не забывайте, эта Игра — испытание. Возможно, Орфею предстоит показать себя. — Все хорошо, Эмма! — романист взял садовницу за руку. — Я справлюсь. Обещаю! Его слова не очень ее убедили, но она все равно кивнула. Небольшая тишина была прервана тихим покашливанием Эмиля. Он выжидающе смотрел на Аду и Луку — последних оставшихся выживших, до сих пор не раскрывших свои листки. — Остался последний пропуск да? — уточнил он. — И тот, кто вытянет его пойдет с Виктором? — Да, — Соловей кивнула. — Гидра означает обычную Игру. Выиграете — станете на шаг ближе к выходу из Поместья. Проиграете — попадете к остальным узникам. Ада первая развернула лист. Пусто. Даже чернильного пятнышка нет. Лука глубоко вздохнул и последним развернул свой листок, где четко красовалась знакомая печать. Виктор немного приободрился, понимая, что пойдет не один, но все равно нервно сжал плечи «заключенного». — Все хорошо, Виктор, — Лука криво улыбнулся, отчего его выпирающий клык стал заметнее. — Мы справимся. И тебя в обиду я не дам! — Вот и закончили, — Соловей встала со скамейки. Покопавшись в рукаве она выложила на стол две карточки. Одну она пододвинула к романисту, вторую к «заключенному» и почтальону. На первой бумажке красовались две подписи — витиеватая, присущая какому-нибудь богатому дворянину, и очень короткая, больше похожая на подпись под каким-нибудь документом. Увидев вторую подпись садовница вздрогнула. — Ой, это же подпись мистера Райли! Так он на Изнанке? — Мистер Райли? — Орфей моргнул. — Адвокат? Он сразу же вспомнил мужчину, который жестоко подставил Эмили и в голове гулко застучала кровь, но он велел себе успокоиться. Не здесь и не сейчас. — Да! — Эмма сглотнула. — Он пропал сразу же после мистера Пирсона… — А вторая подпись похожа на Хосе! — Кевин нахмурился. — Он был с нами в темнице. Лука, мы его тебе представили как гипнотизера, помнишь? — Что-то такое да, помню, — Лука поморщился. — Бывший первый офицер, верно? Он говорил что его семья служила в морском флоте королевы… Хотя если честно я с трудом в это верю, потому что он был пьян, когда это рассказывал. — Ну… у него тяжелое время, — ковбой чуть улыбнулся. Чтобы сгладить неловкую паузу, он посмотрел на второе приглашение и радостно встрепенулся. — А с вами похоже пойдет Наиб! Только этот парень использует крестик вместо подписи! Виктор просиял, да и Лука довольно заулыбался. Соседа по несчастью он запомнил лучше всех и даже в Игре он был бы рад снова его увидеть. Каждый из выбранных оставили свои подписи на листках, после чего они как и другие карточки исчезли. Теперь дороги назад не было. Соловей пару раз хлопнула в ладони. — Я посоветую вам как следует подготовиться. Моя птица сопроводит вас в Коридоре Безвременья на Поля. И удачи вам! Она поклонилась выжившим и медленно удалилась, исчезая за дверью с изображением монокля. Обратного пути не было. Лука переглянулся с Орфеем — писатель коротко кивнул ему, после чего взял второе карманное радио и протянул его Виктору. — Ну раз мы будем в одной команде, то на Игре и испытаем его. И сделаем все, чтобы выиграть, верно? Виктор показал ему «викторию». Уик звонко залаял, разгоняя мрачную атмосферу в комнате и заставляя выживших хоть немного улыбнуться.