***
Только открыв глаза и вновь видя покачивающуюся от слабого ветра траву Лука понял, что потерял сознание, так и не поднимаясь после того, как выпал из шкафчика. И было от чего, учитывая, что легкие все еще неприятно болели, а горло саднило и першило, и в кои-то веки дело было даже не в кандалах. Медленно приняв сидячее положение и прокашлявшись, он, наконец, смог осмотреться, с удивлением понимая, что вообще не осознает, где находится. Больше всего местность напоминала опушку перед хвойным лесом, где когда-то было построено несколько охотничьих домиков и смотровые площадки. Либо же это все, что осталось от детского лагеря в котором был намек на военный уклон — по-другому невозможно было объяснить установленные на высоких деревьях лестницы и тарзанки, соединяющие между собой около четырех площадок. Разрушенный заборчик, у которого очнулся Лука преграждал доступ к ручью, от одного взгляда на который нервно забегали глаза, уж больно ненормальный токсично-зеленый цвет имела вода. Благо хоть он не был сильно широким и перепрыгнуть его можно было без проблем. Дальше местность не проглядывалась, хотя вдалеке и угадывалось нечто, похожее на крупный дом, а потому «заключенный» решил забраться на одну из площадок и осмотреться с высоты настолько, насколько это возможно. Кто знает, может быть это тоже потерянная петля? Поднимаясь вверх по круговой лестнице, надежно закрепленной на толстом стволе и пересчитывая ступени, чтобы хоть как-то себя занять и не нервничать, изобретатель внезапно вспомнил про карманное радио, все еще лежавшее в его сумке на поясе. Чем не способ связаться с остальными? Лука так сильно обрадовался этой мысли, что под конец подъема все-таки сбился со счета и растерянно застыл. Сколько ступеней было под конец? Двадцать три или двадцать четыре? Пятнадцатая точно скрипела, а на шестой остались следы от рассыпанного тлеющего табака… «Стоп…» Только-только извлеченное из сумки радио едва не упало на пол, благо «заключенный» успел поймать его уже у самой земли. Впрочем вставать он не спешил, напряженно всматриваясь в одну точку и пытаясь получить ответ в закоулках неожиданно отреагировавшей памяти. Что это было за воспоминание только что? Причем дело не ограничилось только подсчетом ступеней. Фантомные запахи, звуки и даже образы, буквально все проснулось в тот миг, когда он задал самому себе этот вопрос. Эта лестница из его воспоминаний вызвала столько эмоций, что невозможно было остановиться на чем-то одном, но это было важно. «Важнее, чем искать путь обратно?» Где-то вдалеке вспорхнула стая перепуганных ворон, громко закаркавших в тишине и вырвав Луку из раздумий. Он так резко выпрямился и развернулся, что недавно травмированное плечо снова противно заныло. Пытаясь понять, где именно вспорхнула стая и осматривая местность насколько хватало обзора, «заключенный» отмечает еще несколько объектов, которые было бы интересно осмотреть. Например большой костер в правой стороне, еще незажженный, но впечатляющий своим размером. Или уцелевший охотничий домик с полуразрушенной крышей. Наверное это была единственная из всех построек, что выглядела относительно крепко и надежно. Хотелось бы осмотреть и все остальное, но едва заметное движение привлекает внимание парня, а в следующий момент он с ужасом падает на доски и пытается отступить обратно к лестнице, надеясь, что то, что он увидел не окажется правдой и что разум все еще играет с ним в плохую угадайку. Однако, когда через некоторое время внизу послышалось звонкое шлепанье по ручью, а следом и знакомое раскатистое шипение, вызвавшее нервную дрожь по позвоночнику, все сомнения тут же рассеялись, оставив только горькое разочарование и страх. Рептилия был здесь. — Бальза, я знаю, что ты здесь. Выходи! Я не люблю играть в прятки. Голос ящера приближался достаточно быстро, чтобы начинать паниковать, но на счастье Луки, он пока что не смотрел наверх, предпочитая искать бегуна внизу. Вот только никто не мог гарантировать, что ему это вскоре не надоест. Медленно и тихо парень начал спускаться по лестнице, опять неосознанно зацикливаясь на ступеньках, огибающих ствол дерева, и про себя повторяя как мантру промелькнувшие в воспоминаниях приметы. Сколько ступеней на лестнице? Пятнадцатая сверху скрипит… на шестой пятно от тлеющего табака… На первой брызги уже подсохшей крови… БАМ! Радио-таки выпадает из ослабевших пальцев, стоило Луке вглядеться в последнюю ступень и действительно обнаружить на ней бурые пятна, уже высохшие и темные, но такие знакомые. Коробочка приземлилась на землю, упав на одну из кнопок, и начала громко трещать, так что теперь можно было забыть о том, чтобы спрятаться от Охотника, который тоже услышал этот шум и вполне скоро отреагировал на него. Быстрые шлепки по воде четко дали понять, что он уже направляется в его сторону: либо пешком, либо опять с помощью своей способности быстро прыгать. Понимая, что выхода нет, «заключенный» резко срывается с места, минуя разрушенный заборчик и быстро перепрыгивая токсичный ручей, стараясь убежать в сторону костра, который заметил ранее. Обстановка на территории становилась все мрачнее, стоило только зациклиться на чем-то другом, помимо Охотника. К примеру Лука не сразу обратил внимание на потухшие жаровни с углями, или на клубящийся сырой туман, от которого по коже пробегали неприятные мурашки. Или вот еще: огромные заколоченные стальные клетки в изобилии стоящих у костра и подвешенные на укрепленных столбах, чем-то напоминающие пыточные инструменты времен Инквизиции. Они словно добавляли мрачной атмосферы этому месту, не хватало только чтобы в них был кто-то еще. «Был» — снова отозвалась память, пока дыхание постепенно сходило на нет. «Я лично вытаскивал из этой клетки Выжившего… Нет, не может быть! Меня не было в этом месте! Я никогда раньше не был у этого леса!» Однако случайно брошенный взгляд на клетку, висящую высоко на одном из столбов снова заставил парня замедлиться и остановиться. Образ Эдгара словно дорисовался невидимой кистью, как он медленно вылезает наружу и спрыгивает с приличной высоты, чудом ничего не повредив. А рядом бежит девушка, отчаянно сжимающая в руках склянку, похожую на флакончик с духами… Фантомная память даже смогла воспроизвести их аромат, чуть сладковатый и в то же время отдающий горечью, оседающей где-то глубоко в горле… — Нашел. Голос Лючино вырвал Луку из пелены воспоминаний. Рептилия приземлился ровно перед ним, и из-за силы удара его слегка отбросило в сторону. Неловко оступившись, Лука ударился спиной о деревянную стенку разрушенного домика и с паникой уставился на Охотника, приближающегося к нему с занесенным ножом. — Ты какой-то слишком рассеянный. Что, голова разболелась? — издевательски протянул Рептилия и сделал выпад вперед. Он промахнулся буквально на пару сантиметров, зацепив лезвием ножа только цепь на кандалах и противный режущий звук быстро прогнал сгустившийся мираж. — Тебя забыл спросить, ящерица! — рыкнул Лука, быстро отступая в сторону. Дождавшись очередного удара он скрывается за заранее замеченной строительной балкой, неровно свисающей над бывшим дверным проемом, и когда Рептилия снова пытается его ударить, толкает ее ровно ему на голову. Не ожидавший подставы ящер потерял ориентацию, а когда пришел в себя громко выругался, потому что оказался зажат между стеной и балкой. Это позволило «заключенному» убежать, затерявшись в постепенно сгущающемся на местности тумане. Он уже заприметил новое укрытие — еще одну из платформ, где виднелась тарзанка, благодаря которой он мог разорвать расстояние между ними и попытаться скрыться, а поэтому бежал быстро, практически не глядя под ноги. И зря. Громкий щелчок прозвучал секундой раньше, чем в правую ногу пониже колена впилась острая сталь, порвав поддерживающий ремень, джинсы и пронзив плоть чуть ли не до кости. Даже если бы Лука захотел, он не смог бы сдержать болезненный крик, вырвавшийся из груди в этот момент, также как и сохранить равновесие. Несолидно рухнув в траву, он некоторое время пытается просто перетерпеть адскую боль, пульсирующими волнами бегущую по телу от глубокой раны, после чего кое-как поворачивается и видит, что в спешке напоролся на медвежий капкан, плотно зажавший его ногу среди острых зубьев. Чувствительность конечности быстро падала, а кровь медленно сочилась из раны, ее запах был слишком тяжелым и душным, особенно в обстановке погони, когда Охотник буквально наступал ему на пятки. — Нет… ну не сейчас… — задыхаясь пробормотал Лука едва сдерживая слезы и попытался руками разжать зубья. Поддавался капкан из рук вон плохо, к тому же причинял еще больше боли, чем было до этого. А время шло быстро и судя по звукам, Рептилия отчаянно пытался выбраться из своей хитрой ловушки. «Заключенный» слышал громкие удары по дереву и треск. Не собираясь сдаваться, он предпринимает еще одну попытку разжать капкан, используя в качестве рычага крепкую палку, что валялась на земле. До предела напрягая руки он с трудом раздвинул плотные зубья, и медленно вытащил ногу, после чего быстро отпихнул ловушку в сторону. Угрожающе клацнув напоследок, капкан упал на траву, а Лука попытался зажать глубокую рану, из которой бежала кровь, но перчатки, как и джинсы быстро промокли, а бинтов или перевязочного материала под рукой не было. Попытка встать тоже не принесла результата, ходить с такой травмой было очень больно. Заметив валяющиеся куски каких-то досок рядом, изобретатель быстро снял остатки разорванных ремней и наложил что-то вроде небольшой шины. Как раз в тот момент, когда он закончил, громкий грохот послышался со стороны того места, где был оглушен Лючино, а через несколько секунд показался и он сам, рассерженно обводящий взглядом все вокруг. Туман немного помогал, но не мог полностью скрыть все шумы или запах крови, а потому оставаться на месте было нельзя и Лука начал двигаться. Медленно, кое-как опираясь на травмированную ногу и до боли прикусывая язык, чтобы не закричать, он добрался до лестницы, ведущей на платформу. Ранее казавшееся небольшим расстояние теперь выглядело как пытка, медленная и изощренная. Подниматься по ступеням было немного проще, схватившись за перила, но преодолев первую десятку, Лука споткнулся и упал, тихо взвыв от боли и отчаяния. Это было невыносимо. Вот что ему делать дальше? Он не уйдет, Охотник найдет его. Хорошо если не убьет, но и на Изнанку попадать не хочется. — Я не этого хотел… — в беспамятстве начинает бормотать «заключенный» продолжая ползти наверх, оставляя кровавый след за собой. — Простите меня… Я не этого хотел… Почему… Просто почему вся эта ситуация кажется до тошноты, до противного кома в горле знакомой? Словно это все уже было однажды. Кровь на его руках… Забрызганная лестница… Охотник, который следовал за ним по пятам… Запах духов, из-за которого перехватывало дыхание и першило в горле… Галлюцинация, видимо появившаяся из-за травмы становилась просто пугающе правдоподобной, и уже находясь наверху, Лука стаскивает с себя перчатки и хватается за горло, отчаянно пытаясь вдохнуть хоть немного свежего воздуха, однако сладостный аромат с оседающей горечью становился только отчетливее. Он был везде и всюду, перебивая даже металлический запах крови, вызывая головокружение и тошноту. Даже зрение стало его подводить, и не выдержав, «заключенный» обессиленно падает на доски, пытаясь слабеющими руками сорвать с шеи бинт, который так плотно впивался в кожу сейчас, что душил его, царапая кожу до кровавых полосьев, отчаянно пытаясь дышать или хотя бы крикнуть. Угасающее сознание пыталось уцепиться хоть за что-то реальное, но постепенно сдалось и вскоре парень так и застыл на досках, слыша только приближающиеся тяжелые шаги и шипение Охотника, а также стук еще чьих то каблуков по доскам, пока окончательно не отключился.***
Звонкий стук упавшего на пол карандаша прервал воцарившуюся тишину в комнате, заставив вздрогнуть всех. Орфей резко поднял голову от дневника, который читал и посмотрел на Эдгара, застывшего в неподвижной позе. Художника слабо трясло, словно у него поднялась температура, а остекленевший взгляд был направлен куда-то в пространство, ни за что не цепляясь, но вызывая непонятный страх и панику. Зрелище было отвратительным во всех смыслах. — Эдгар? Антонио отставил в сторону пустой бокал и подошел к парню, бережно взяв за плечи и слегка потряся его. Ноль реакции. На секунду Романисту показалось, что у него опять прошла судорога по телу и он пытается так перетерпеть боль, но только на секунду. Потому что даже когда Охотник снова попытался его позвать, уже более настойчиво тряся за плечи, он снова никак не отреагировал. Происходящее уже выходило за рамки нормальности, поэтому он поспешно отложил дневник в сторону и тоже приблизился к другу, не забыв поднять с пола упавший карандаш. — Эдгар! Очнись! Что с тобой? Художник пришел в себя так же внезапно, как и выпал из реальности, громко ойкнув и скривившись, когда резко отклонился назад. Травма быстро дала о себе знать, напомнив саднящей болью. Растерянно моргнув он обвел взглядом обеспокоенно смотревших на него Антонио и Орфея и неловко улыбнулся. — Что-то случилось? — непонимающе спросил он. — Это мы у тебя пытаемся уточнить, — еще более растерянно пробормотал писатель, протягивая другу карандаш. — Ты так резко замер, что мы подумали, что у тебя что-то с раной. — А? Нет, все хорошо, — парень покачал головой и мягко выпутался из рук скрипача. — Просто… не знаю… странное чувство. Как будто что-то не так. — Что-то вспомнил и тебя это напрягло? — предположил Антонио. — Прошлое любит напоминанть о себе внезапно. — Нет-нет, не в этом дело… Орфей, сколько времени прошло? Лука с Эмилем еще не вернулись? Вопрос застал Романиста врасплох и он перевел взгляд на часы, висящие в большой комнате на стене. И тут же мысленно дал себе пощечину, потому что времени действительно прошло уже довольно много. Час, на который они договаривались с «заключенным» истек пятнадцать минут назад, а ни его, ни пациента все еще не было. Даже Соловей до сих пор не вернулась в комнату. — И ребята с Игры еще не вернулись, — с ноткой тревожности пробормотал он. — Что происходит? Антонио… Мужчина поднял руку, призывая их к спокойствию и повернулся в сторону двери, которая выводила в Коридор забвения. Некоторое время он стоял и словно прислушивался к тишине, после чего тихо усмехнулся и кивнул Орфею. — Иди к дверям. Они идут по коридору, я чувствую. Игра окончена. — Точно? — с трепетом спросил Орфей, однако ответ на его вопрос был предоставлен ему даже раньше, чем Охотник повторно кивнул. Дверь тихо скрипнула, впуская внутрь уставших, потрепанных, но сияющих от счастья Кевина, Аду и Эмму в сопровождении Виктора и его пса. Замыкал шествие Эндрю, поспешивший побыстрее закрыть дверь в их обитель, дабы быть в безопасности комнаты. Чувствуя, как по телу волнами распространяется облегчение, Романист торопливо сбежал вниз по ступеням и притянул к себе Садовницу, едва не дрожа от облегчения. — Тише, Орфей! — пискнула Эмма, однако тоже обняла его в ответ, улыбаясь. — Придушишь меня в таких объятиях. — Прости, солнышко, — он виновато покраснел, а потом и вовсе стушевался, перехватив понимающий взгляд Ковбоя. — Просто я переволновался. Вас так долго не было! — Пришлось повозиться на Игре чуть дольше обычного, — Ада убрала свой свисток в карман. — Кевина под самый конец поймал Охотник, пришлось долго бегать, чтобы отвлечь его внимание. — Против кого вы играли? — с нескрываемым любопытством спросил Антонио. — Против прекрасной во всех смыслах женщины-аристократки в ярко-алом платье, — Кевин чуть размял руку, на тыльной стороне ладони красовался длинный порез. — Никогда не видел, чтобы кто-то так ловко управлялся осколком зеркала. А еще я не знал, что она способна вызывать свое отражение. — Мария? — скрипач изобразил аплодисменты. — Неплохо. Она довольно хороша на полях, но Игра порой ей наскучивает. Можно сказать, что вам повезло, что вы вернулись все. — Да, пожалуй, — мужчина пожал плечами. — Когда мы все сбежали в ворота, нас встретили Эндрю и Виктор. Если честно, я думал, что нам опять придется долго плутать в коридорах и искать нужную дверь. — Обошлось да и ладно, — Психолог подошла к Кевину и чуть поправила его шляпу. — Ты конечно молодец, но в следующий раз пострайся так сильно не рисковать, ладно? Кстати… — она осмотрелась, пытаясь увидеть знакомое лицо среди присутствующих, однако не обнаружив его вопросительно посмотрела на Орфея, — а где Эмиль? Он что, спит? Романиста словно окатило холодной водой при упоминании Пациента. Точно, ведь ребята были не в курсе о том, что случилось, пока их не было. Даже Уик, словно почуяв что-то неладное растерянно посмотрел на всех, слабо виляя хвостиком. И только Романист собрался им рассказать про таинственную дверь, появившуюся внутри их Убежища, как в комнату залетелел пестрый вихрь, издающий пронзительно громкий свист и трели и приземлился на руках Художника. — Соловей! Эдгар настолько растерялся, что едва не выронил уставшую птичку, однако быстро подхватил ее и тревога, ненадолго утихшая, возросла вновь. Она выглядела так, словно ее заперли в коробке и долго-долго трясли. Перья распушились до предела, парочка перышек даже медленно осела на пол, а маленькие глазки-бусинки были подернуты пеленой. Предчувствуя что-то неладное, Художник выпрямился, преодолевая боль в боку и направился к кухне, где была в последний раз замечена дверь, пока остальные, включая Антонио, последовали за ним. — Что тут произошло, пока нас не было? — уже с тревогой спросила Эмма, растерянно глядя на Орфея. — Куда делся Лука? — Тут такое дело… — писатель понимал, что выглядит до ужаса неловко и смешно в глазах остальных. — Эмиль обнаржил какую-то странную дверь на которой была изображена летучая мышь. Они с Лукой захотели осмотреть, что там за ней и… — И ты их отпустил?! — ахнула Ада, приложив руку к губам и побледнев. — Ты что, Орфей! А если это ловушка? Тем более в нашем Убежище! — Наверное в этом есть частично моя вина, — грустно признался Антонио, перехватывая взгляды Эндрю и Виктора. — Я не почувствовал ничего опасного, когда это случилось и тоже был не против. — Это было опрометчиво, — Кевин нахмурился. — Я не виню вас, ребят, но учитывая, что за Бальзой сейчас ведется просто до неприличия ненормальная охота в которой заинтересованы все я бы его не отпускал. — А я предупреждал, — тихо выдохнул Эдгар, осматривая стену, где предположительно была дверь. — Я говорил, что не надо было его отпускать! И вот куда она теперь пропала?! — Так, спокойствие! Позвольте мне. Если тут была дверь, то я могу попробовать ее воссоздать. Антонио в момент стал серьезным, даже его вечная улыбка теперь была не такой явной. Он развернулся, чтобы отправиться за скрипкой, как вдруг Орфей резко ойкнул и торопливо прижал руку к груди. Знакомое чувство… Обычно его тетрадь начинала нагреваться только от пера Алисы, но ведь сейчас оно было утеряно, разве нет? Писатель быстро достал из пиджака свой блокнот и понял, что воронье перо, которое он так старался избегать, внезапно словно увеличилось на глазах и стало темнее, а его кончик раскалился, как будто прося Романиста немедленно им воспользоваться. — Подождите минуту. Сопровождаемый встревоженным взглядом остальных, он подходит к дверям и открывает тетрадь на новой странице, поудобнее перехватывая перо в руках. Оно словно только этого и ждало, и начало быстро вести руку писателя, прописывая несколько строк на чистой бумаге, пока полностью не остыло. Типичной боли в ладони на этот раз не появилось, да и чернила не были алыми, что немного успокоило Орфея, но только совсем немного. По наитию, он вырывает страницу и как и на Особой Игре чуть подбрасывает ее в воздух. Тетрадный лист сгорел на глазах остальных спустя пару минут, после чего пепел устремился к стене и бегло вырисовал силуэт той самой злосчастной двери с символом летучей мыши. Никто не произносил не слова, все были в шоке от происходящего у них на глазах и только Эдгар, пытающийся сохранять спокойствие, коротко кивнул Орфею, как бы говоря ему продолжать. Как только пепел смог сформировать ручку, Романист прикоснулся к ней и повернул, и призрачная иллюзия тут же приобрела форму, открывая ранее недоступное взору пространство. — Н-н-ничего с-с-себе, — промормотал Эндрю, глядя на все это широко раскрытыми глазами. К-как ты эт-то сд-делал? — Я не… я не знаю… — пробормотал писатель, однако резко прервал себя, услышав в коридоре по ту сторону чьи-то торопливые шаги и сбивчевое дыхание. А через мгновение в конце коридора показался Эмиль, стремглав бежавший вперед. Его лицо было перекошено от ужаса, а глаза бегали от одного угла к другому, пытаясь найти хоть какой-то выход, пока он не цепляет взглядом открывшийся проход и Аду, подошедшую к Орфею. Она тоже заметила любимого и ее и без того бледное лицо стало чуть ли не мертвенно-бледным. — ЭМИЛЬ! БЕГИ СЮДА! Услышав ее голос, Пациент словно открыл в себе второе дыхание. Сделав резкий рывок и вытянув руку, он преодолел коридор так быстро, как только мог и выбежал прочь, едва не упав в объятия Психолога, которая поспешно прижала его к себе и начала успокаивающе гладить по голове. Орфей же поспешил закрыть дверь и воткнул перо прямо в центр дверной ручки, отчего пепел почти мгновенно вспыхнул повторно, но уже лиловым огнем и полностью рассеялся, оставив после себя только мираж. — Зачем ты это сделал?! — Эдгар в панике попытался остановить его, но не успел. — А Лука?! — Его там не было, Эдгар, — поспешил остановить его Романист, строго взглянув на Художника. — А если бы эта тварь проникла сюда? Ничем хорошим для нас бы это не кончилось! — Да, но… — Эмиль! Эмиль, тише, успокойся! Эмма торопливо подбежала к Аде и присела рядом, с беспокойством осматривая парня, будто бы вылезшего из гнезда насекомых. На его потрепанной робе виднелись клочья, напоминающие паутину, она была даже в его волосах, гарпуны на руках отсутствовали, а во взгляде осталось затравленное выражение, которое постепенно уходило, стоило ему обнять Аду и прижаться к ней. Девушка же ничего не говорила, молчаливо сидя рядом с ним и словно пыталась забрать его страх себе, мягко гладя по щекам и волосам. — Все хорошо, мой милый. Ты в Убежище. Ты в безопасности. — Я думал, что она меня убьет, — сипло пробормотал Эмиль, все еще тяжело дыша. — Эмиль, что там случилось? — спросил Орфей, не обращая внимания на взгляды остальных, потому что тревога росла, а вызывать панику не хотелось. — Почему ты один? Где Лука? — Прости, Орфей, — пациент скорбно опустил голову. — Эдгар был прав… Поначалу все было хорошо, мы уже собирались возвращаться, но потом я случайно активировал какую-то ловушку и оказался заперт в камине в той большой комнате. А потом… — он перевел дыхание, словно собираясь с мыслями, — а потом нас там встретил ОН. — ОН? Ты про кого? — Охотник. Он как-то смог пройти в это пространство тоже, через другую дверь и закрыл нашу, хотя мы и оставили клин, чтобы вернуться. Он напал на нас с Лукой, и чтобы выиграть время мы побежали в разные двери… Я правда не знаю, где он! — Кто на вас напал? — Кевин встревоженно посмотрел на Эмиля. — Фотограф? Ведьма снов и ее последовательницы? — Н-нет. Огромная ящерица… Виктор испуганно охнул и вцепился в руку Антонио. Орфей почувствовал, как у него внутри вся сжимается от нехорошего предчувствия, а обернувшись, быстро подхватил пошатнувшегося Эдгара, который побледнел не хуже Ады. Все уже были в курсе о том, что случилось на последней Игре и знали, насколько сумасшедший был тот, кто ранее носил имя Лючино Де Росси, а потому страх медленно передался каждому, стоящему в этой маленькой комнате. — Только не это… — тихо выдохнул Орфей. Шрамы на руках начало неприятно покалывать, стоило ему осознать, что Выживший, которого нужно было оберегать как зеницу ока оказался в ловушке, наедине с Охотником, который пытался его убить в последнем матче.***
— Вера, будь добра, убери подальше свой пузырек. Я уже прилично надышался этой дрянью. — Так-то ты благодаришь меня за помощь? Да если бы не я, он снова убежал! — Убежал — вряд ли, но вот спрятаться вполне мог. Просто заняло бы немного больше времени на поиски. — Да будет тебе, Лючино, не ругайся на нее. Она и правда хорошо справилась. — Тут отрицать не буду. Хорошо сработано. Даже лучше, чем я предполагал. Теперь господин Бегун даже при самом сильном желании убежать не сможет. — А я говорила, что этот капкан пригодится. Не зря же он в этом охотничьем домике валялся. — Ребята, успокойтесь. Кажется, он начал приходить в себя. Звуки голосов слабо прорывались сквозь плотный туман в голове, пробуждая уставший и измученный разум ото сна, в котором он так нуждался некоторое время назад. Фантомный сладковато-горький запах все еще мерещился, но уже был приглушенным и нестойким, пропуская в легкие холодный, чуть подернутый морозом воздух. Лука все еще чувствовал слабость, сковывающую тело, не позволяющую ему полностью раскрыть глаза, рана от капкана горела огнем, но уже не причиняла такой сильной боли как в первые минуты и стала более притупленной. Словно некто взял из его сумки остатки морфина и вколол ему в тело, пока он был без сознания, чтобы приглушить болевой шок и дать небольшую передышку. Голоса становились отчетливее с каждой секундой, и среди них слышался голос Лючино, что уже не вызывало никакой радости у «заключенного». Что же касается остальных… какие-то он слышал впервые, но вот один, женский, казался смутно знакомым. Парень попытался пошевелить руками, чтобы размять отчаянно ноющие виски, однако вздрогнул, когда понял, что не может этого сделать. До тошноты знакомое чувство, прямо как тогда в красной церкви, когда Джозеф сковал его руки цепями и подвесил их под потолком… — Долго еще будешь притворяться, что спишь, Бальза? — раздался насмешливый голос Охотника. — Поздно уже. — Сам надышись сперва какой-то дряни и нанеси серьезную травму, а после что-то говори, — хриплым голосом ответил Лука, кое-как открывая глаза и тут же неприятно зажмурившись, когда увидел что-то яркое. Потребовалось время, чтобы привыкнуть к свету, а приглядевшись он понял, что это горит одна из тех жаровен, что он видел ранее. Лючино стоял рядом с ней, уже принявший свой прежний, более очеловеченный облик, а по обе стороны от него расположились несколько человек, которых раньше «заключенный» никогда не видел. Хотя… зацепив взглядом девушку, сидящую слева в потерявшем яркие краски бледно-сиреневом шелковом платье, лицо которой было сложно рассмотреть из-за черной вуали, он засомневался в собственном суждении, потому что именно она показалась ему знакомой. — Что происходит? — Лука еще раз попытался пошевелить руками, однако болезненная судорога прошлась по телу. Осмотревшись, он наконец понял, в чем дело, когда увидел веревку, врезающуюся в его тело, а еще через одну попытку движения он понял, что и руки тоже крепко стянуты. Правда его положение… ноги не касались земли, под ним была видна небольшая лужа темно-багровой жидкости. И вообще было ощущение, что он как будто… висит в воздухе? Пытаясь получить ответ, он переводит все еще расфокусированный взгляд на Лючино, — ты же вроде бы убить меня хотел, или я что-то путаю? — А ты так сильно спешишь умереть? — вопросом на вопрос ответил профессор, лениво почесывая шею. — Не переживай, это мы всегда можем успеть сделать. А ты мне еще пригодишься для моего плана. — Интересно для какого? — без особой заинтересованности хмыкнул «заключенный», пытаясь хоть немного ослабить веревку. — И что это за компания с тобой? Твои друзья? — Скорее братья по несчастью, — отозвался один из «круга» — крупный мужчина в форме нападающего игрока американского футбола. — Низвергнуты в эту потрясающую обитель Охотниками и лишены возможности хоть когда-либо выбраться обратно в нормальный мир. — В каком смысле лишены…? — оторопел Лука. — Что вы такого сделали? — А, сущую ерунду, — Лючино подошел к молодой девушке в выцветшей желтой военной форме и слегка обнял ее за плечи. Было видно, что она не в восторге от такого соседства, но перечить Охотнику не стала. — Так бывает, когда пытаешься добиться победы на Играх любой ценой. Вот только по мнению Высших, кто создавал это проклятое место, не каждый из этих способов хорош. Загадочная фраза Де Росси снова вызвала в памяти смутные воспоминания, наложившиеся на знакомый силуэт девушки, все еще хранившей молчание и держащей в руках такую знакомую склянку в руках… Добиться победы на Играх любой ценой, значит? Воспоминания как никогда живо отозвались на молчаливый вопрос, и теперь Лука смог вспомнить, где именно он видел эту девушку. На Игре. Она стояла над телом другой девушки, сжимая в руках окровавленный осколок стекла и ту самую склянку, аромат которой вызывал галлюцинации и тошноту. И именно она едва не убила Эдгара, выведя его на Охотника, и просто молча стоя в отдалении, ожидая, пока она останется одна среди всей команды. — Не отвечай, — резко ответил Лука, обрывая уже собравшегося говорить Лючино и холодно посмотрел на нее. — Вы попытались убить своего союзника. Много тебе это счастья принесло, Хлоя? — Меня зовут Вера, паршивец! — прошипела она, меняясь в лице и наверное сорвалась бы с места, если бы Нападающий ее не перехватил. — Как ты смеешь… — Смею, — «заключенный» спокойно выдержал ее гневный взгляд и с осуждением осмотрел всех, включая Лючино, прекратившего наигранно улыбаться. — Компания прямо для тебя. А другие Охотники в курсе, что ты затеваешь прямо у них перед носом? Не думаю, что это было хоть кем-то одобрено. — Лючино, можно я его ударю, да побольнее? — мстительно прошипела вторая девушка, кладя руку на пояс, где виднелся сигнальный пистолет, похожий на тот, из которого когда-то в Рептилию стрелял Наиб. — Слишком нагло он себя ведет. — О, поверь, Марта, не стоит, — Де Росси покачал головой и приблизился к «заключенному», некоторое время просто сверлил его взглядом, а потом ударил по самодельной шине на ноге. Внезапно вспыхнувшая боль вырвала из его груди хриплый крик. — Он не заслуживает такого внимания с вашей стороны, так что пусть пока говорит. — Подонок… — прохрипел Лука, смаргивая выступившие слезы. Еще один удар, и теперь крик был уже громче и отчаяннее. — Продолжай, мне нравится, — Лючино хитро прищурился. — Калечить я тебя смогу сколько угодно, но умереть не дам, пока мой план не будет выполнен. У чертовой Изнанки так много правил и указаний, что пришлось очень долго искать этот вариант, чтобы мы могли все сломать и вырваться, и теперь я отступать не намерен. — Какой план? — через силу выдавил Лука, смаргивая слезы. — Выпустить на волю тех, кто в обществе принесет еще больше горя? Это твой план? Ты ведь и сам Охотник! — Я не подчиняюсь этим ненормальным законам, — холодно ответил Де Росси, делая знак Нападающему и второму мужчине, одетому в длинное коричневое пальто и котелок. Оба подходят к «заключенному» и спустя пару минут снимают его с крюка, на котором он до этого висел, ставя на ноги. Не упал он только потому что они его подхватили, так что о попытке побега, даже без учета его травмы можно было забыть. — Все, чего мы хотим — это вернуться обратно в реальность. И если мне потребуется убить не только Божеств, устроивших это, но и разрушить этот чертов дом до основания — я это сделаю. — Ты ненормальный… — пробормотал Лука, сдерживая страх в голосе. — А как же другие? Те, кто сейчас на Изнанке? Они ведь тоже пленники! Хриплый шипящий смех Рептилии заставил вздрогнуть даже девушек, однако на лице каждого из присутствующих блуждала садистская улыбка. — Они меня не волнуют, — коротко ответил Де Росси, глядя Луке прямо в глаза. — Не переживай, до тебя очередь тоже дойдет. Со временем. А пока… добро пожаловать в Лес Невозврата, Бегун. Закончив эту мрачную фразу, он коротко кивает остальным. Мужчины медленно повели «заключенного» в сторону единственной целой постройки, а девушки спешно удалились в другую сторону, тихо переговариваясь между собой. И только теперь Лука осознал, что все, что произошло, начиная с их с Эмилем исследования в неизвестной комнате и заканчивая его попыткой побега от Рептилии, было тщательно спланировано заранее и с одной единственной целью. Заманить его туда, где даже другие Охотники и Выжившие не догадаются его искать.