Чёрная Мадонна

      Зик не дождался, когда пройдет две недели с момента его ссоры с Росарио. Произошло слишком много вещей из-за которых он в ней нуждается. Дело не только в потере соратника, смерти пресловутого Мигеля, потере островов и разговоре с Навой, который в очередной раз приказал не отсвечивать. В момент, когда центурионы чуть не перегрызли друг друга прямо на сходке, Зик почувствовал, как остатки терпения безвозвратно иссякают. Гезария и Лайла были зачинщиками конфликта, Эрнесто тоже участвовал, а Иона, который обычно приходит на помощь в таких ситуациях, безучастно молчал. Зик не выдержал. Он не хотел принимать это решения, понимая насколько момент не подходящий, но на волне раздражения он отдал территорию Роберто на управление Пачо. В условиях конфликта с барыгами это опасно, а учитывая интересы Лайлы, опасно вдвойне.       Зик ожидал, что она психанет, так и случилось. А потом случилась нелепая драка между ее сыном и Бенхамином. Для Зика это стало последней каплей. Он подумал, что слишком много дал им свободы в последнее время. Пора бы вернуться к казарменным порядкам. Но прежде нужно восстановить собственное равновесие.       Для этого Зик проделал далекий путь на север Тэрра Мадрэ в горы провинции Монтанья. Предварительно он дал распоряжение всем, кто управлял делами провинций, чтобы они сократили продажу патронов и холодного оружия органам правопорядка. Так Зик решил отомстить Наве и другим своим «партнерам» за их поведение. К тому же, чтобы стимулировать спрос, иногда стоит сократить предложение.       Росарио не любила большие города, поэтому никогда не останавливалась надолго в Либертад и не жила в центре провинции Монтанья городке Пуэблос. Она выбрала маленькую деревушку в горах под названием Котакачи. Поселение, как и другие населенные пункты Монтаньи, напоминало Эквадор. Оно располагалось на склонах гор, улочки то вздымались вверх, то резко опускались вниз, домики строили не более чем в два этажа и с плоскими крышами, под ногами лишь грунтовая дорога, много камней вокруг, приземистая растительность, а еще тут и там снуют морские свинки.       В Котакачи у Россы имелся небольшой дом. По меркам Зика он был откровенно маленьким, по мнению остальных жителей деревни — вполне приличным. Здесь всюду жили брухо, а они никогда не любили бытовые излишества. Зик не часто ездил в Котакачи, да и в Монтанью вообще, потому что эту территорию колдуны и ведьмы воспринимали как свою святую землю. Сейчас он также ощущал, как на него отовсюду устремлены внимательные, пытливые, проникающие под кожу взгляды этих странных существ.       Зик радовался, что оказался достаточно дальновиден, чтобы не нажить себе врагов в их лице. Он был уверен, что брухо могут сжить со свету буквально кого захотят. Они, конечно, проиграют ангелам в прямом поединке с использованием всех магических возможностей, но с точки зрения непрямого воздействия — им равных нет. В деле торговли оружием их заговоры, магические предметы, травы и заклинания позволяли оставаться в тени, прятать, обходить ловушки и много еще чего. Все эти способы действовали не менее эффективно, чем старый добрый подкуп или запугивание.       Зик застал Росарио в небольшой гостиной. Если так можно было назвать хотя бы одно помещение в деревенском доме. В большой комнате каменный пол был устелен квадратным плетеным из лоскутов ковром, на однотонных стенах висели картины и кашпо с цветами, деревянный потолок состоял из двух уровней — сплошной и круглые деревянные балки, деревянными были и рамы с подоконниками. Скудная мебель представлена длинным диваном, на котором сидела Росарио, двумя креслами-гамаками, темным сервантом, в котором располагался какой-то сервиз, выставленный будто в музее.       Брухо делали мебель всегда своими руками. Они зарабатывали на жизнь для общины ремеслом. Зик уважал колдунов за то, что они не паразитировали на дружбе с бандитами. Их бартер не изменился с течением времени — защита в обмен на магию. Брали деньги с Зика и его людей брухо только тогда, когда выполняли работу сверх этого. Например, устраивались горничными, поварами, ухаживали за территориями асьенд и так далее.       Росарио была богаче других, потому что ее задаривали всем чем могли Пачо, Бенхамин и сам Зик. Если от первых она принимала подарки с удовольствием, то от Зика как бы с неохотой. Она всегда ворчала и ругала его выбор, но в итоге использовала полученные вещи. Например, Росса часто носила драгоценную шпильку для волос, которую венчал красный эмалевый цветок, с несколькими бриллиантами в центре. Сейчас, однако, Росарио изменила привычке выглядеть строго, но дорого и элегантно. Она сидела, укутавшись в черную шаль с большими красными розами, в простой длинной юбке и народной блузке белого цвета из льняной ткани. Росарио не накрасила не глаза, не губы. Она выглядела усталой. Такой он видел ведьму впервые.       Стало тревожно. Зик было подумал не поднимать одну из тем, которую предполагал. Не хотелось тревожить ее разговорами о судьбе Пачо. Хотя, если Зик не скажет, скорее всего лишится потом каких-нибудь жизненно важных органов. Росарио готова любого убить за этого парня с того самого момента, когда он появился на свет. Зик хорошо помнит то время и каким несуразным казался ему младенец. Пачо плохо умел делать все, в том числе контролировать мышцы собственного лица, постоянно кричал и возмущался. Зато Росарио уже тогда считала его самым красивым мальчиком на свете. Пачо изменился с тех пор, а отношение Росарио — нет. Наоборот, она еще больше хвалит то, каким он вырос. Добавилось еще и то, что Росса стала восхвалять еще и Бенхамина.       — Мигель мертв? — спросила Росарио, однако не о своих мальчиках.       Зик был рад, тем не менее, что она вообще заговорила. Прибавить к этому то, что Росарио его сразу не выгнала и можно считать, что они почти помирились.       — Да, — ответил Зик. — Между прочим, я застрелил парня, когда он кинулся на Пачо и чуть не зарезал Бенхамина.       Росарио неоднозначно посмотрела на Зика в ответ. Во взгляде читался укор, раздражение и грусть.       — Я знаю, что ты считаешь, будто мне нельзя переживать за Мигеля, потому что он предатель, наркоман, да еще и позволил себе напасть на мальчиков, — сказала Росарио. — Безусловно, Пачо и Бенхамин — единственные за кого по-настоящему болит мое сердце, но как ты не поймешь, что тот парень — просто несчастный мальчишка, отец которого просто таскал его за собой вместо того, чтобы воспитывать.       — Ты думаешь, что его можно было спасти Росарио, — сказала Зик. Он говорил с ней необычным для себя тоном — дружеским, абсолютно лишенным всякой властности. — Я понимаю. Ты просто не знаешь, а он додумался смешать кокаин с веществом для усиления оружия. Тебе же не надо объяснять откуда мы его получаем и что оно делает?       Росарио молчала. У нее на глаза навернулись слезы. Зик видел, как она поджала губы, чтобы сдержаться.       — Мы добавляем его в патроны, и они потом убивают практически кого угодно, потому что разъедают исцеляющую способность почти любого существа, — продолжил Зик. Он понимал, что заставляет Росарио слушать неприятные ей вещи, но так было нужно. — Мигель вдыхал его вместе с коксом. Представляешь, что стало с его мозгом?       — Можешь не продолжать Иезекиль, — Росса не стала ему отвечать. Она решила прервать эту тему. — Я уже поняла, что глупо надеяться на то, что ты дашь Мигелю шанс и быть ему внутри кольца навеки. Так зачем ты пожаловал, кроме очевидной горькой правды?       Зик взял небольшую паузу. Он нервно стучал пальцами себе по коленке. Росарио выжидала. Она внимательно смотрела на Зика отчего ему становилось неуютно. Росса умела включать тяжелый взгляд.       — Я отдал Пачо еще одну провинцию в управление, — сказал Зик, собравшись с мыслями. Росарио не удивилась. Она только как-то странно цокнула языком ему в ответ.       — Дай угадаю: это та, которая принадлежала Роберто? — вот тон ее голоса выдавал недовольство.       — Верно, — сказал Зик. — И, если честно, выбор у меня не большой: либо выделять кого-то из центурионов, либо Бенхамин, либо Пачо. Центурионы и так уже передрались, Бенхамин не станет ничего делать, если будет знать, что оставит Пачо одного, так что последнему и принимать на себя обязанности.       — Надо же, его теперь их мнение интересует! — высказалась Росса. — Они же тебе подчиняются, так прикажи и они безропотно пойдут куда ты им скажешь.       — Я с этим ничего не могу поделать, да и слушаются они меня не прямо вот во всем, — Зик старался парировать аккуратно. Он все-таки не для того, чтобы окончательно поссориться приехал. — А по поводу новой работы, будто ты не знала, кто я, когда упрашивала оставить Пачо. Я воспитал его таким, чтобы он мог управлять моим делом.       Зик даже всплеснул руками на последнем предложении. Росса сокрушенно покачала головой.       — Сколько живу, а никак не соглашусь с тобой, — сказала она. — Они оба не родились бандитами.       — Как же? Отец Пачо — состоял со мной в одной организации, мать — жена наркобарыги, родители Бенхамина — вообще мелкая шпана с окраин Буэнавентуры. Они именно, что родились бандитами, — ответил Зик строго. — Прости меня, Росарио, но этих двоих я могу уберечь от еще больших бед, только если они будут подле меня. Ты это знаешь, поэтому привязала жизнь Пачо ко мне.       Зик замолчал. Они с Росарио уставились друг на друга в попытках прожечь взглядами. Ведьма сдалась первой.       — Будь по-твоему, ты же у нас мужчина, — сказала она с тяжелым вздохом. — Есть что-то еще, чем ты хочешь занять Пачо в ближайшее время? — спросила Росарио. Она устало пригладила и без того туго затянутые в пучок волосы.       Зик коротко кивнул.       — Я должен рассказать ему из чего мы делаем оружие с высокой долей смертельности для всех существ, — сказал Зик. — Это опасно, потому что за этой информацией охотятся. Я подозреваю, что и барыги из Хуареса в том числе. Но лучше пусть он знает, чтобы быть готовым.       Росарио стала выглядеть несчастной. Она задумчиво посмотрела в окно. На секунду женщина расслабилась, и плотная шаль сползла с ее плеч. Зик остался сидеть, глядя на Россу в задумчивости. Он бы хотел подойти и вернуть деталь ее одежды так как было. Но это — строгое табу. Росарио неприкосновенная ведьма.       Она вернула самообладание резко. Зик даже вздрогнул, когда Росса выпрямилась. Она перестала выглядеть хоть сколько-то усталой.       — Я вспомнила вдруг его мать, Эрмину, — сказала Росарио. Сам Зик так давно о ней не думал, что ему казалось, что Пачо появился будто отлепившись от Самаила. — Помнишь, какой красивой она была?       Еще бы. Эрмина Флорес была так красива, что ей хватило пройтись вдоль машины, взмахнуть кудрявыми волосами и Сэмми Геррера, который мог получить любую женщину в Буэнавентуре без особого труда, не устоял. И не просто, а фатально, до того, что помешался на этой женщине и перестал слушать кого-либо. Пачо, как и его отец, игнорирует аргументы, разговоры и прочие формы воздействия, едва увлечется какой-нибудь красоткой, чуть больше обычного. Зик невольно вспомнил его первую серьезную девушку — Пилар Агирэ. Она была до боли похожа на Эрмину: кудрявые упругие волосы, очерченные пухлые губы и задорный блеск в глазах. Да и исход их романа — плохой, как и у Сэмми.       Зик до сих пор винит себя за то, как все вышло. Дело тут не только в том, что Сэмми влюбился не в ту женщину. Зик втянул ангелов в преступный мир. Втянул, чтобы выжить. Но он никогда не заботился о том, что они чувствуют. Просто не привык. На Небесах никто об этом никогда не задумывался. Самому Зику проще было отстраняться, стараться гнать от себя любые намеки на проявления любви, привязанности, сочувствия и прочего. Зик убедил себя, что он не сможет управлять легионом, если поддастся простым человеческим страстям.       Он не уследил за Самаилом. Кто бы мог подумать, что Самаил окажется самым чувствительным центурионом из всех. Он почему-то не мог не сочувствовать. Каждый раз, когда сталкивался с бедностью, со смертью он переживал. Зик думал, что Сэмми научится, но как же он ошибался.       Самаил стал слишком жестоким. Он перестал отличать где правосудие, а где самосуд, не терпел пререкательств, ничем не гнушался. Сэмми командовал сикарио до Рекса. В своем деле он был превосходен. Его головы желали все банды, с которыми пересекались интересы Зика. Еще одно качество Сэмми, на которое Зик должен был обратить внимание и зря этого не сделал, так это свирепое нежелание принимать отказ ни в каком виде.       Именно в таком своем состоянии Сэмми и встретил Эрмину. Он увидел ее на одной из встреч, которая состоялась между Зиком и мужем Эрмины — местным барыгой Гилберто да Сильвой. Они решили пойти на сделку и поделить между собой порт так, чтобы зоны отправки грузов не пересекались. В тот день Эрмина почти весь день просидела в машине. Если бы она так и дождалась там мужа, то все могло сложиться иначе.       Эрмине стало скучно, она вышла из машины, прошлась мимо, взмахнув волосами. В этот момент Сэмми вышел на улицу. Он курил и смотрел на красивую женщину, в розовом платье первой леди страны. Сэмми не мог не знать, что она чужая, причем чужая жена. Но его это ни капельки не смутило. Напротив, в чисто бандитском стиле ему было будто бы необходимо именно отобрать чужое, чтобы реально наслаждаться полученным. Как на зло, у жены барыги совести оказалось достаточно, чтобы отказать.       Сэмми это уязвило и раззадорило. С тех пор он делал разные глупости и безрассудные поступки, чтобы заполучить внимание Эрмины. Последняя оставалась неприступной.       Зик вспомнил один разговор. Тогда он часто посещал разные заведения, в которые их таскали Гезария и Самаил. В тот вечер они заседали в небольшом ресторанчике с живой музыкой. Выступала группа артистов, они исполняли красивые баллады. Как водится, в текстах латиноамериканских песен, любовь они сравнивали то с небом, то с божьей благодатью, то с миром. Зика заставляли усмехаться эти параллели. Он даже взялся выпивать каждый раз, когда слышит подобную глупость. Так за то время, пока они сидели он расслабился настолько, что стал находить исполнение душевным.       — Чего ты такой кислый то, а Сэмми? — Гезария крепко обхватил Самаила за шею. Они оба были светловолосыми, с той разницей, что Гезария свои красил, потому что был практически полным блондином. Трудно притворяться латиносом, когда выглядишь ты как белокожая модель для журналов.       Самаил считался красавчиком в классическом понимании этого слова. Они оба были популярны у местных барышень самого разного сорта, но Гезария скорее, как диковинка. Сэмми носил светло-русые волосы средней длинны, имел подтянутую фигуру, правильные черты лица, но особенно впечатляли его яркие голубые глаза холодного оттенка. Он одевался слишком опрятно и не характерно для сикарио — льняные рубашки, брюки, дорогие солнечные очки. Сэмми считал себя неотразимым.       — Отстань от меня, Гонсало, — Самаил брезгливо вывернулся из объятий. — Нормальное у меня выражение лица. Открою тебе секрет не обязательно все время фонтанировать счастьем как ненормальный.       Последнее не укрылось от внимательного слуха и взгляда Ионы. Это как раз Сэмми перестал выглядеть нормальным. Даже сейчас, он отреагировал на Гезарию слишком резко, будто отвык от того какой он тогда, когда не занимается делом.       — Правда, лучше оставь его в покое, — высказался Иона. — Он так глубоко завалился в плетеное кресло, что казалось сейчас уснет. — Как будто ты не помнишь, что он на днях устроил.       Гезария притих. Он осуждающе стрельнул глазами в сторону Сэмми. Потому что на днях Самаил голыми руками свернул шею мужику из-за того, что он был не в духе. Несчастный был должником и задачей Сэмми было выбить деньги, а не дух из потенциального плательщика.       Так как все происходило в мире людей, то и дело они имели с существами более хрупкими, чем любой, кто обладает магией. Самаил так постарался, что будь он менее осмотрительным, то оторвал бы этому парню голову совсем.       Зик знал, в чем причина его гнева. Да и все знали. Эрмина оставалась холодной гордячкой, а Сэмми не умел контролировать свои чувства и справляться с ними. Как бы Зик не старался внушить ему мысль о том, что стоит забыть Эрмину и не думать о ней, у него не выходило. Разум Сэмми был будто пламенем объят.       — Я говорил Самаилу, что ему надо успокоиться и обратить внимание на девушку, которая была бы как минимум свободна, — сказал Зик.       Сэмми резко посмотрел на него. Он крепко сжал губы так, что заходили скулы.       — Не хочу я другую девушку, — сказал Сэмми. — Эрмина упрямится, специально ломает комедию. Рано или поздно она сдастся.       — Она замужем за Гилберто да Сильвой, у которого скверная репутация, — сказал Иона. — У него уже две жены до Эрмины сгинуло. Девушка просто в курсе этого и обладает здравым смыслом: между собой и смазливым парнем выбирает себя.       Самаил не посмотрел в его сторону. Он с такой силой вжал сигарету в пепельницу, что оттуда вылетело несколько искр. Гезария и Иона напряглись. Зик знал, что Сэмми они не понимают и, в отличие от Зика, не жалеют его. Откровенно говоря, он их раздражает своим поведением. Сейчас оба готовы были драться, если что.       — Гилберто — никто, — сквозь зубы процедил Сэмми. — Всего-лишь человечишка. Как вообще можно думать, кого выбрать — ангела или какого-то безродного мужика.       — Братан, да ты совсем поехал крышей! — Гезария сокрушенно покачал головой. — Говоришь, как гребаный нацист.       Зик одновременно обрадовался тому, что Гезария повысил уровень эрудиции и ужаснулся от того, как он прав. Именно это стало путем в никуда для Люцифера. И именно эту мысль высказал Сэмми.       — Гонсало прав, — сказал Зик. — Забудь ты ее, Сэмми! В Колумбии полно таких. Да они тут вообще все на одно лицо, выбирай любую, раз эта не дается!       Повисло напряженное молчание. Сэмми злился от того, что ему твердят то, с чем он категорически не хочет соглашаться. В холодных голубых глазах заплясали искры, как и вокруг костяшек его пальцев. Еще чуть-чуть и Сэмми применит силу, а значит все они будут раскрыты.       — Эй, Родриго! — прокричал Гезария музыкантам. — Сыграй еще раз «Tuyo», просто отличная песня!       Сэмми отвлекся и смог взять себя в руки. Но к советам так и не прислушался. Он продолжал бегать за злополучной красоткой, к которой Зик уже стал испытывать раздражение. Попутно Сэмми скатывался во все большую агрессию и терял контроль.       Однажды Сэмми исчез. Зик заподозрил неладное и приказал искать его. Он хотел сделать все тихо, чтобы не привлекать внимание Гилберто. Почему-то Зик был уверен, что Сэмми жив и что он с женой Гилберто. Он так хотел оказаться не прав. Поиски Сэмми заставили его ходить мрачнее тучи. Он опасался того, что могло произойти. Сэмми искали несколько дней, когда на пороге дома Зика возник Гилберто. Он искал свою жену, которой не было столько же, сколько и Сэмми. Гилберто естественно возлагал на Зика ответственность за происходящее. Да и кто в тот момент этого не делал?       Гилберто предложил два исхода. Первый — на случай если Эрмина все-таки сбежала сама. Тогда Гилберто непременно бы пристрелил ее, а с Сэмми разбирался уже Зик. Второй вариант — если Эрмина ушла с Сэмми не по своей воле. Тогда Гилберто требовал, чтобы Зик отдал ему Сэмми на растерзание. Про Эрмину он ничего не сказал. Зик знал, что откажись он от условий Гилберто — быть войне. Что выбрать — спасение одного или выживание всех? Ответ для Зика всегда был очевиден, как и для любого ангела. А что было бы справедливо в той ситуации? Зик понимал, что Сэмми виноват, но также он понимал, что его таким сделали обстоятельства. А для Гилберто это было не важно. Правда в той ситуации оказалась на стороне барыги.       Кроме того, Зику дали понять, что в случае если виноват только Сэмми, решать судьбу Эрмины предстоит уже не Гилберто. Виновата она или нет, мужу она будет не нужна. Зику, если честно, тоже. Она просто женщина, на которую ему было наплевать. Зик склонялся к тому, что пустит ей пулю в лоб, чтобы как-то компенсировать потерю Сэмми. Почему-то он не сомневался, что придется отдать его Гилберто.       Когда Сэмми наконец нашли, Зик почувствовал, как его сердце набухает и становится тяжелым как свинец. Вряд ли Люцифер создавал его для того, чтобы он разбирался в подобных происшествиях. Подручные Зика доставили пропавшего ангела и несчастную женщину к нему. Сэмми выглядел окончательно спятившим. Когда Зик спросил его о том, что, по его мнению, он сотворил, Сэмми без утайки рассказал, что увез Эрмину, когда та ходила за покупками. Он украл несколько мешочков с травами у донны Росарио, чтобы усыпить охрану, женщину, и чтобы никто не нашел их в маленьком домике в горах. Сэмми признался, что Эрмина не хотела ехать с ним. Зик подумал, что при виде его безумно блестящих глаз любая женщина бы испугалась, каким симпатичным не казался бы мужчина.       Зик все понял. Он уже хотел дать указания, чтобы Гилберто сообщили, а еще почти отправился за оружием, которое способно убить ангела, чтобы вручить его потерпевшему мужу. Как вдруг Сэмми схватил его за руку и начал почти в самое лицо рассказывать, что происходило между ним и Эрминой в доме. Он говорил маниакальным шепотом о том, как она сопротивлялась, но он все же одержал верх, как он ее связывал и что пришлось даже ударить пару раз, чтобы она не визжала. Зик скривился от охватившего его приступа брезгливости. Он оттолкнул Сэмми и молча удалился, по пути дав команду, чтобы его связали до приезда Гилберто. Что вообще за чувство такое — любовь, если она толкает на такие поступки? Зик еще раз укрепился в мысли, что лучше вовсе не любить.       Гилберто приехал быстро. Зик передал ему Сэмми и рассказал, как все было. Гилберто не проявил никаких эмоций. Только сказал, что «испорченная девка» больше не его проблема и ему не важно, как Зик поступит. Тут уже приступ мерзости Зик испытал по отношению к барыге. Все-таки люди они бессовестные.       К Сэмми прилагался пистолет, заряженный специальными анти-ангельскими пулями. Кольцо Зик оставил у него на руке. С Сэмми все кончено. Зик не хотел проверять, что будет, если сумасшедшего ангела убить, продержать в кольце, а потом выпустить оттуда. Да и то, как он поступил с женщиной, ставило на Сэмми жирный крест.       Зик несколько минут стоял на крыльце, глядя вслед уезжающим машинам. Он сжал губы, осознавая, что сейчас он должен делать. Эрмина находилась в одной из гостевых комнат. При ней была Росарио, которая осматривала раны. Женщина выглядела скверно. Если она когда-то и была красивой, то от той красоты не осталось и следа. Исхудалая, грязная, вся в ссадинах, на запястьях следы от веревки, на губе засохла кровь, а в волосах заметна седая прядь. Эрмина озиралась и дрожала. Она даже не сразу взглянула на Зика.       — Твой муж уехал без тебя, — отчеканил он. Тут Эрмина повернулась и во взгляде ее он прочитал отчаянье. Она открыла рот, будто силилась сказать что-то, но слова застряли в горле и не шли. Секунда и она отвернулась в сторону, стала всхлипывать без слез. Бедняга осознала, что ее выбросили будто мусор.       Зик нацелил пистолет прямо ей в голову и щелкнул предохранителем. Вскрикнули и Эрмина и Росса. Зик считал, что совершает акт милосердия. Эрмина вскинула руки, пытаясь закрыть голову. На перерез ему с криком кинулась Росарио. Только из-за нее Зик и не выстрелил.       — Ты что творишь, дурень! — Росарио выхватила у него из рук пистолет и швырнула в сторону. — Ты только что чуть не угробил две жизни.       Тут то Зику и стало ясно, что ведьма не просто так хлопотала над пленницей сама. Она почувствовала в ней еще одну жизнь.       — Что-ж, пусть тогда родит, — бросил Зик как-бы между делом.       В мире магических существ, если ребенок рождается, то тому суждено быть. Ты можешь делать что угодно, творить какую угодно магию, использовать какие угодно средства, но если ты должен дать начало новой жизни, то не избежишь этого. Этим правилом даже пренебречь толком было нельзя. К тому же, раз сам Зик виноват в том, что Сэмми так поступил, значит ему и разбираться с последствиями.       До рождения ребенка Эрмина осталась жить у Зика. О ней заботилась Росарио. Зик понятия не имел, что делать с беременной женщиной. К тому же в его сознании прочно закрепилась установка, что он оставил ребенка, а женщина как бы шла в комплекте. Он предпочел бы вообще не видеть ее до самого последнего, но она оказалась достаточно проблемной, чтобы Зику все-таки приходилось встревать.       Эрмина без конца пыталась себе как-то навредить. Она и пыталась вскрыть себе вены столовыми приборами, и выпрыгнуть из окна — благо, что Зик их заблаговременно заколотил, и повеситься на простынях. С окном не получилось потому, что Зик был осмотрителен, с простынями успела Росарио, а вот раны от вилки на руках затянулись из-за ребенка, которому, скорее всего, хотелось родиться во что бы то ни стало. Они с Росарио ругались и не раз, потому, что она говорила, что Зик не хочет помочь ей. Зик утверждал, что некому там уже помогать. Эрмина и выглядела сумасшедшей и вела себя соответственно. Зик понимал, что она спятила не просто так. Он жалел ее, но всякий раз, когда она предпринимала попытку убить себя, начинал злиться. Так что Зик решил, что пускай родит, а потом делает с собой что хочет.       Росарио пыталась излечить ее своими травами и заклинаниями, пыталась с ней говорить. Ничего не получалось, но как только Зик намекал ей на то, что усилия здесь бесполезны, Росса упрямилась все сильнее.       Ребенок родился раньше положенного. Как и весь июль в Буэнавентуре в тот день лил дождь. Стояла духота. Зику пришлось отправить вместо себя по делам Иону — одного из ближайших подручных. Росарио упросила его остаться. Непонятно, чем он мог ей помочь, учитывая, что Росарио постоянно обзывала его «бестолковым», «безруким» и «безмозглым» за то, что он не желает верить в чудесное исцеление женщины трижды пытавшейся убить и себя, и ребенка.       Процесс затянулся и Зик был вынужден слоняться без дела по дому. Он чувствовал себя будто пленник. Ни с кем не хотелось говорить, только Красавица бегала за ним и скулила. Зик оказался лицом к лицу с мыслями, которые гнал от себя все месяцы до этого. Он знал, что на свет вот-вот появится полукровка, а от них ангелы обычно «избавлялись». Они думали, что поступают гуманно, отправляя их с матерями или отцами в пространство между мирами в постоянную ссылку. Никто точно не знал, на что способны полукровки, но, по всей видимости, считали, что ни на что хорошее.       Зик должен был изгнать женщину и ребенка таким же образом, согласно обычаю. Проблема заключалась в том, что куда изгонять, если весь магический мир поставлен с ног на уши? Способности самих ангелов ослабли под влиянием мира людей. Просто отправить Эрмину с младенцем прочь, куда глаза глядят? Не выход. Она уже показала, что ей все-равно. С другой стороны, почему Зику не все-равно? Если ребенок сгинет где-то вместе с сумасшедшей мамашей, то это может стать решением проблемы. Но Зик не верил, что такое решение — хорошее. Он поймал себя на мысли, что видит будущее ребенка исключительно в качестве одного из живых. Тогда тем более нельзя было отпускать его с Эрминой, чтобы никто не узнал, что ребенок — не человек.       Когда один из охранников сообщил, что ребенок родился, была уже почти полночь. Зик зашел в комнату, где Росарио хлопотала над женщиной и малышом.       — Это мальчик, — гордо оповестила Росса, будто это ее заслуга. Зик не ответил. Он подошел к колыбели, чтобы лично убедиться.       Действительно мальчик. Он выглядел сморщенным, маленьким и довольно неказистым. Глаза закрыты, уши как у эльфа, ручки и ножки скрюченные. Что красивого люди находят в младенцах? А еще Зик обратил внимание на то, с каким маниакальным усилием он дышит. Каждый вдох, как оружие против неизбежности.       От обычных детей он все же отличался. Из-за спины ребенка проглядывали лучики света разной длины. Они расходились в сторону, образуя крылья и поднимались из-за спины вверх формируясь в ореол над головой.       — Он выживет? — спросил Зик, повернувшись к Росарио в пол оборота.       — Ему повезло, что он наполовину ангел, — сказала Росса. — А если прибавить сюда мои старания, то выправится быстрее.       Намекает на то, что хочет, чтобы Зик оставил ребенка. Зик повернулся к нему обратно. Зачем-то он протянул к мальчику руку. Малыш изловчился и схватил Зика за указательный палец. Для такого маленького и слабого существа, он сделал слишком уверенное движение, да еще сжал Зику палец с огромной силой.       Зик застыл. Он смотрел на ребенка и буквально не мог вздохнуть. На короткий миг Зик забыл обо всем — о том, что он ангел, о том, что они в Колумбии, о том, что мальчик не его сын. Наверное, в эту секунду он и принял решение относительно дальнейшей судьбы мальчишки.       На то, чтобы озвучить свои мысли Зику понадобилось несколько дней и окончательное сумасшествие матери младенца. Росарио сказала, что Эрмина должна оправиться от тяжелых родов. Зик не возражал. Пару дней было спокойно. Потом Эрмина пришла в состояние, чтобы держать ребенка, кормить его и баюкать. Но она наотрез отказывалась ухаживать за новорожденным. Стоило только Росарио показать его ей, так она начинала кричать. Зик понимал, что нет смысла ее заставлять, но как же хотелось со всей силы дать ей по лицу, чтобы опомнилась.       Росарио, тем временем, потихоньку привязывалась к малышу. Она все время носила его на руках, старалась хорошо ухаживать. Даже имя ему придумала Росарио. Она решила назвать его Франсиско, потому что ей нравилось называть его Пачито, а это имя каким-то невообразимым образом в испанском сокращалось именно так. Зик отдавал предпочтение варианту уменьшительного имени — Пачо. По местной традиции у ребенка было и второе имя: Анхель, означает ангел. Росса спрашивала, чью фамилию Зик даст мальчику, но Зик не спешил отвечать.       Окончательно судьба Франсиско решилась из-за маленькой оплошности Россы. Она оставила ребенка лежать в корзинке в ванной, перед тем как искупать. Росарио забыла взять полотенце с собой и пошла за ним в другую комнату. Ее не было каких-то пару минут, а когда она вернулась, то с ужасом увидела, что Эрмина, которая как-то выбралась из комнаты, опускает ребенка в воду и не собирается вынимать.       Росса закричала и бросилась к женщине. Ей удалось вовремя оттолкнуть ее и быстро вытащить младенца, который немедленно начал кричать. Зик был дома в тот день. Он прибежал на шум. Как только он увидел Росарио, которая пытается укачать мальчика в насквозь мокрой одежде, и Эрмину, которая забилась в угол и схватила себя за волосы, Зик мигом все понял.       — Выйди, Росса! — рявкнул Зик.       Росарио поспешила подчиниться. Зик подошел к Эрмине. Она продолжала сидеть в том же положении, сжимать свои волосы в кулаках и что-то бормотать. Зик больше не хотел это терпеть. Он быстро достал из-за пояса пистолет, щелкнул предохранителем и выстрелил. Эрмина, в итоге, получила предназначавшуюся ей пулю.       Так, путем решений, которые принимались скорее мгновенно, чем обдуманно, Пачо остался жить с Зиком. Со своими людьми он придерживался версии о том, что раз они не на Небесах, значит не обязаны ссылать полукровок, тем более, что в данном случае и сослать-то с ним некого. А еще они сошлись на том, что ангелов и так убавилось, а этот, хоть наполовину такой, но пополнит их ряды. Чтобы поддержать прагматическую версию, Зик записал Пачо на фамилии родителей — Геррера, такую фамилию носил Сэмми, и Флорес — фамилию Эрмины.       Росарио возмущалась:       — Какой же он Геррера Флорес, если ни тот, ни другая для него палец о палец не ударили! — ворчала она. — Знала бы, что ты такой болван, так дала бы ему свою фамилию.       — Он должен знать о себе все, Росса, — твердо отвечал Зик. — Он же колумбиец, как-никак, значит должен твердо стоять на ногах, чтобы жить как колумбиец. Да, к тому же, утаивание еще никому не принесло пользы.       — Это смотря что утаивать и как! — Росса все время шла ему наперекор.       Зик не спешил прислушиваться. Они никогда не сходились во взглядах на будущую жизнь Пачо. Росса думала, что он должен делать то, что сам захочет, а Зик считал, что ребенок — его, а значит ему решать. Так оставалось и по сей день.       — Будто с тех пор прошла вечность, — сказала Росарио. Ее голос стал тверже с тех пор и не таким звонким.       Зик даже вздрогнул, вернувшись в реальность. Они почти не говорили, вспоминая историю рождения Пачо. Магия Россы позволяла обмениваться воспоминаниями. Зик не знал, что она для этого делала, но в воздухе висела легкая дымка, сквозь которую они и заглядывали в мысли друг друга, проговаривая лишь ключевые фразы.       — Так ведь именно, что вечность прошла, — ответил Зик. — Многое изменилось. Зик приобрел еще одного воспитанника в лице Бенхамина, потерял уже трех центурионов, они вернулись в мир магии, бизнес разросся до таких масштабов, что теперь они и на власти стали влиять. Да и сам себя Зик чувствовал иначе, будто он приобрел способность стареть.       В Тэрра Мадрэ их жизнь сделалась размеренной и даже сонной. Очевидно, что в сложившихся обстоятельствах так продолжаться не может. Зик готовил своих мальчишек именно к этому моменту. Настало время для Пачо и Бенхамина показать на что они способны.       — А ты так и не хочешь признать, что они тебе настоящие сыновья, — Зик резко посмотрел на Росарио исподлобья. Опять она за свое.       Он хотел ответить что-то резкое, сказать, что это лишь ее навязчивая идея, что пора бы ей остановиться иначе Россе уже самой придется умолять его ее простить. Однако Зик вовремя остановился, потому что ведьма смотрела на него глубоким и печальным взглядом.       — Ты же знаешь Росарио, что они мне не… — начал Зик. Он пытался говорить вкрадчиво и рассудительно, от этого даже не слишком сопротивлялся, когда Росса прервала его.       — Да-да, Пачо — не твой сын, Бенхамин вообще остался только, чтобы быть постоянной защитой Пачо. Я все это слышала уже тысячу раз, — ведьма выпрямилась. Она говорила и то накидывала шаль, то спускала с плеч. — Они — часть твоего ангельского войска, а еще часть твоей банды. Ты воспринимаешь их как элитных центурионов, отдаешь им приказы, внушаешь поведение. В общем, относишься как к подчиненным. Вот только они оба другого мнения обо всей этой ситуации, разве ты не видишь?       Зик молчал. Он действительно не видел. Зик никогда не понимал, что происходит в голове у Пачо. Полу-ангел получеловек по определению не мог быть обычным. Его действия, его мышление, его реакции никогда не были похожи на алгоритм. Пачо оставался верным ему, но в этом всегда было нечто такое — зыбкое, будто тут и подчинение, и воля. С годами он понятнее не стал.       То, каким он взглядом смотрел на Зика, то как говорил с ним никогда не казалось ему похожим на общение с Ионой, Гезарией или Эрнесто. Всегда между ними оставалось что-то невысказанное. Другое дело, что бизнес вносил свои коррективы. Занимаясь нелегальной торговлей, невозможно вдаваться в сантименты. Вот Зик и следовал своей же линии поведения, с которой не собирался сворачивать, особенно после Самаила.       — Напомнить, какое слово Пачо сказал первым? — жестким тоном произнесла Росса.       — Нет необходимости, — Зик поспешил ответить, чтобы не вспоминать постыдный эпизод его взаимоотношений с воспитанником. — Он вырос, Росарио, мы ведь уже об этом говорили. Как ты там сказала? Тысячу раз. Пачо стал тем, кем я хотел, чтобы он стал. Он готов сделать следующий шаг.       Росарио как-то странно дернула головой, затем села, приняв расслабленную позу.       — Будь по-твоему, Иезекиль, — сказала она. Росса решила оставить на время попытки убедить Зика в том, что он — отец. Но то, что она назвала его Иезекиль, свидетельствовало о том, что она еще злится на него. — Я по-прежнему считаю, что ты расходуешь его потенциал почем зря. Пачо родился сильным духом. Он многое делал всегда вопреки обстоятельствам. Именно поэтому я считаю его особенным, а не только потому что он там какой-то полукровка.       Может быть она права. Зик знал точно только то, что во что бы то ни было должен держать Пачо при себе и по этой, и по множеству других причин.       — Сейчас нам всем надо сосредоточиться на наших проблемах, — сказал Зик. — Уничтожим Хуарес, уладим дела с генеральным прокурором, а потом уже можно будет задумываться над тем куда девать потенциал и какой.       — Скажи мне честно, Иезекиль, кого ты планируешь убить в отместку за Роберто? — вдруг спросила Росса.       Зик сложил пальцы перед собой под твердым взглядом ведьмы. Это был хороший вопрос. Зик планировал задержаться на неделю здесь в Монтанье. Ему надо провести это время с Росарио, чтобы уладить все разногласия и обсудить ряд магических вопросов. В эту неделю он просил никого его не беспокоить, если только случай не будет экстренным. Зик рассчитывал, что, когда вернется, Эрнесто будет готов назвать ему имя того, кто стоит во главе картели Хуареса. И вот тогда он выберет, кого из ближайших подчиненных главаря он уберет.       — Этот вопрос решится вскоре, но пока я не знаю, — сказал Зик уклончиво.       — Если ты хочешь получить мое прощение, а ты ведь за этим сюда притащился, то пообещай мне одно: ты сделаешь так, чтобы Федерико Арельяно остался жив, — сказала Росарио.       Зик чуть не вспыхнул. Он готов был закричать, что ему надоели такие требования, что Росарио спятила и что ему вообще плевать, как закончит этот несчастный пацан. Однако перед ним сидела Росса. Именно эта женщина сделала многое для Зика лично. Надо признать — Пачо жив во многом благодаря ей. Бенхамин не истек кровью буквально на днях тоже по ее воле. К тому же, она потеряла Мигеля — потенциально сильного члена своей общины. Поэтому Зику пришлось засунуть свои амбиции куда подальше.       — Можешь ли ты пояснить мне, зачем тебе он сдался? — спросил Зик, всячески стараясь сохранять спокойствие.       — Парнишка — глава клана предков, а эти колдуны — генетически связаны с брухо, — ответила Росса. — Допустишь его смерть — лишишься потенциально-сильного союзника. В отличие от Мигеля, этого колдуна можно спасти, так позволь мне это сделать.       — Даю тебе свое слово, — сказал Зик.       Росарио удовлетворенно сверкнула глазами.       — Ладно, хоть ты и противный зазнавшийся ангел, но все-таки мой гость, — сказала Росса. Она встала с места и оправила юбку. — Идем, угощу тебя матэ. Зик подчинился. Он встал и последовал за Росарио, позволив себе украдкой улыбнуться только тогда, когда она повернулась к нему спиной.       Она права — Пачо особенный парень, как ни крути. Зик все делал для того, чтобы он не стал похожим на Самаила, а может он бы и не стал никогда сам по себе? Зик вспомнил знаки в дыму — лицо Сэмми, которое будто предупреждало его о беде. А точно ли центуриона он там видел, точно ли глаза в дыму голубые, а не карие?