Жертва
2 апреля 2023 г. в 10:11
— Марипоса сказала мне, что это какое-то заклинание, которое позволяет за мной следить, — сказал Бенхамин.
Они с Пачо встретились впервые с момента ссылки в Пальмас. Произошло столько всего, а с другом Бенхамин говорить хотел только на одну тему.
— Я спрашивал у Россы сейчас на кухне, и она подтвердила, что так можно, — продолжил Бенхамин. Пачо курил. Он внимательно слушал и кажется испытывал напряжение от этой ситуации. — Брухо реально могут наблюдать сквозь пространство!
У Бенхамина тоже в руках была сигарета, но он ей размахивал вместо того, чтобы курить. То, что произошло в Пальмас, тот случай, когда он будто сам наблюдал за ней сквозь пространство, да не просто, а был рядом, заставили его окунуться в то время, когда он сбегал к ней на свидания из дома в Буэнавентуре.
— Насколько я понял это на тебе плохо отражается, ведь так? — Пачо нахмурился. Он реагировал сдержанно и радоваться не спешил.
Бенхамин на секунду застыл. Он вспомнил про сигарету, нащупал в кармане джинс зажигалку и наконец закурил.
— Есть немного, — сказал Бенхамин. — Мне все казалось, что я теряю связь с реальностью, иногда проснуться было тяжело… Но все это не важно. Ты понимаешь, братишка, что это значит?
Бенхамин радостно уставился на Пачо. Тот продолжал курить с взволнованным видом. Они стояли напротив вольера с альпаками. Его любимица Крошка стояла неподалеку, но он так жестикулировал, что альпака не решалась подойти ближе.
Об эффекте, который магия на него оказывает, Бенхамин сильно приуменьшил. Для него все неприятности меркли по сравнению с тем, что все это значило.
— Нет, не знаю, — Пачо пожал плечами.
— Она все еще любит меня, Пачо, — ответил Бенхамин, совершенно счастливым тоном. — У нас есть шанс.
Пачо все-таки улыбнулся, прямо в сигарету, когда делал затяжку.
— А ты уверен, что Асусена не вышла замуж? Насколько я помню, ее отец — Маурисио Солер — консервативный брухо и давно должен был выдать дочь замуж, — сказал Пачо.
— Я знал, что ты спросишь, — сказал Бенхамин. — Росса сказала, что Асусена не замужем. Она все это время оставалась в Колумбии под присмотром Эдуардо Очоа.
— А сейчас она где? Там же? — спросил Пачо.
Тут Бенхамин немного убавил свою радость.
— Я не знаю, — ответил он. — Я попытался узнать у Россы, но она дала мне понять, что не время мне об этом знать. Да и вообще, пока мы с ней по-прежнему не можем быть вместе.
Пачо грустно посмотрел сначала на Бенхамина, потом на альпаку.
— Мы всегда можем спросить Эдуардо, если хочешь, — сказал он.
Бенхамин вздохнул и покачал головой.
— Я всего-то и хотел, хотя бы иметь возможность просто жить неподалеку от Асусены, чтобы видеть ее время от времени, — сказал он. — Но Росса дала мне понять, что на данный момент — это опасно.
— А что она сказала про заклинание? — спросил Пачо. — Раз эти следящие чары тебе вредят, значит от них надо избавиться.
— Я не хочу этого делать! — ответил Бенхамин. Он понимал, что голос прозвучал испуганно. — Я могу хотя бы так быть к ней ближе. Не хочу лишать себя такой возможности.
Пачо выпустил в воздух струйку дыма. Он покачал головой.
— Я понимаю, что не смогу тебя убедить, Бенха, но ты, по-моему, сильно рискуешь, — сказал Пачо. Он одарил Бенхамина своим этим строгим, но обеспокоенным взглядом, который возникал только по поводу Бенхамина.
— Да, я понимаю, но разве ты не стал бы рисковать ради Кристины? — Бенхамин заглянул Пачо в глаза.
— Это запрещенный прием, — ответил тот. Пачо даже отвернулся в сторону альпак, чтобы Бенхамин не увидел, как изменился его взгляд.
— Я просто слишком хорошо тебя знаю, братишка, — с улыбкой сказал Бенхамин.
Пачо повернулся. Он уже докурил, но за новую сигарету браться не стал. Пачо стоял, положив руки в карманы и явно испытывал сомнения. Бенхамин почувствовал, как застучало сердце.
— Если ты что-то знаешь о ней, то выкладывай, — Бенхамин строго посмотрел на Пачо, поставив руки на пояс. В этот момент одна из альпак за забором подошла ближе и ткнулась в его локоть в надежде, что он съедобен.
Пачо это заставило улыбнуться, а Бенхамин так продолжил стоять с несчастным и вопросительным видом.
— Ладно, — Пачо сдался. — Но, если вдруг спросит Росса, то я тебе не говорил… Она объяснила мне, что сила заклинания Асусены такая большая, потому что вас с ней духи по какой-то непонятной причине друг другу предназначили.
Бенхамин не сразу осознал смысл его слов.
— То есть вы и как влюбленные, и как магические существа должны быть вместе, — пояснил Пачо.
Бенхамин на секунду перестал его слышать, как и что бы то ни было вокруг вообще. «Должны быть вместе», — звучало у него в ушах. Удивительно, как изменчива жизнь. Еще пару дней назад Бенхамин думал, что всю жизнь будет переходить из рук одной проститутки в руки другой. А сейчас он узнает, что именно, что должен быть с Асусеной.
— Ничего не понимаю, — пробормотал Бенхамин. Он оперся рукой о забор.
Бенхамин силился выудить из воспоминаний о днях знакомства с Асусеной что-то, что бы подсказало ему, что конкретно привело к такому результату. Но новость его настолько поразила, что ничего не получалось.
— Вот и я тоже, — сказал Пачо. — Потому что потом Росса принялась твердить, что на данный момент как-раз вместе вам быть и нельзя.
Бенхамин вдруг подумал, что причина кроется в том, чем они занимаются. Может быть именно преступная жизнь не клеится с такой магией. Если это так, то как быть?
Слишком много мыслей для одного недолгого разговора. Поэтому Бенхамин решил перевести тему.
— Представишь меня своему источнику? — спросил он у Пачо.
Друг выразительно вздернул брови. Он понял, что речь идет о его новой союзнице — дочке Марсело Ходояна. Пачо успел ему рассказать о ней еще до встречи на асьенде. Так уж принято у них — ничего не скрывать.
— Еще чего, ты же весь такой сладкий, что и к ней прилипнешь, — Пачо скептически скривился.
— Да ладно тебе, я однолюб с недавних пор, — сказал Бенхамин сильно постаравшись сделать серьезный вид. Получалось плохо, потому что голова все еще шла кругом от последних известий.
— С каких это? С сегодня? — вновь вздернул брови Пачо.
— Ну хорошо, подловил, — Бенхамин выставил руки вверх, будто сдается. — Зато ты определенно обозначаешь свою территорию.
— Поосторожней с этим, — Пачо вдруг сурово сдвинул брови. — А то решу, что ты меня ревнуешь.
На секунду Бенхамин подумал, что Пачо правда сердится, но как только понял, что он шутит, ехидно заулыбался.
— Я всегда тебя ревную, ты же знаешь, — с серьезным видом сказал он.
Пачо рассмеялся.
— Интересно, когда мы повзрослеем настолько, чтобы такие шутки нам надоели? — сказал он.
— Никогда, раз это за такой огромный срок не произошло, — ответил Бенхамин.
Они бы с радостью на все наплевали и продолжили этот разговор. Было такое ощущение, что им опять по девятнадцать и они обсуждают местных красоток Буэнавентуры. Теплое чувство, которого Бенхамин давно не испытывал. Он подумал, что Пачо должно быть чувствует то же самое.
Вместо этого им пришлось идти в дом, чтобы поговорить с Зиком о текущих делах. В тот памятный раз Пачо впервые предъявил Зику информацию, добытую у Виолы. Бенхамин ожидал, что он спросит, откуда такая удача, да и не отстанет пока Пачо все не расскажет. Однако бдительность босса всех боссов была подавлена тем, что ему открылось, что Альфредо работает на Хуарес.
Бенхамин и так мечтал с ним поквитаться, а тут еще и такой случай. Он думал, что Зик его отправит в Пальмас, чтобы оттуда иметь возможность найти и прикончить Альфредо. Если он работает с барыгами, то и к Бальестеросу имеет отношение. Что-то подсказывало Бенхамину, что тот может сейчас помогать Альфредо скрыться.
Зик действительно захотел, чтобы Бенхамин ехал в Пальмас, но только, чтобы организовать диверсию на «фабрике» семейства Аларкон да Сильва в соседней провинции. Потом Бенхамину надлежало вернуться.
Да, он был возмущен, но спорить с Зиком было бесполезно. Тем более, что им с Пачо давно кажется, что Зик боится, что кого-то из них ранят в очередной заварушке и Росса сильно пострадает, если не хуже.
Бенхамин решил оторваться с этим делом, так и придумал устроить пожар на «фабрике». Дурман горел так, что дым стоял столбом. В нем были видны искры, напоминавшие то самое газовое пламя, которым горят цветы. Да и вообще дым был странным, он слишком аккуратно закручивался и уходил вверх, как-будто это ствол особенно высокого дерева. Все, кто находился рядом с этим местом чувствовали себя так, будто выпили лишнего.
У Бенхамина также кружилась голова и сквозь это состояние он пару раз улавливал образы, возникавшие на обочине дороги, меж деревьев или в зеркалах. Это все была Асусена, которую он заставал за колдовством, за тем как она куда-то идет, а один раз в зеркале он видел, как она со вздохом принялась распускать косу.
Промелькнула мысль о том, что вот бы постоянно так делать — жечь дурман и наблюдать за Асусеной. Но тут же трезвая часть его сознания буквально закричала о том, что он перегибает. Бенхамин решил, что нужно выспаться, чтобы эффект от дурмана пропал. Он вернулся в пентхаус, отчитался перед Зиком по телефону и поднялся в спальню.
Бенхамин использовал то средство, которая дала ему Марипоса. Он понимал, что, учитывая то, что сказал ему Пачо, ему оно не поможет избавится от заклинания Асусены, чего он и не хотел. Зато спать без этого средства было затруднительно. Едва голова Бенхамина опускалась на подушку, он проваливался сначала в свое подсознание, а потом его утягивало куда-то, к ней. Выходил из этого состояния он не сам — его выбрасывало. Моментально на душе становилось тяжело будто он вновь переживал разлуку.
В тот раз Бенхамин вновь развел несколько капель в стакане с водой и выпил. Он уснул крепким сном, в котором была одна лишь пустота, а когда проснулся то понял, что проспал почти до полудня следующего дня. Бенхамин тут же принялся проверять телефон. Зик его не искал, а вот Бланко и Пачо звонили по нескольку раз каждый. А еще Марипоса. Ее номер записан не был, потому что девушка пользовалась одноразовыми телефонами. У девочек мадам Перлы не было принято иметь мобильники. Их мир замыкался на клубе «Оазис». Это к ним приходили, а не наоборот.
Бенхамин испытал очередной укол совести по ее поводу, а затем принялся перезванивать. От Пачо он узнал, что ничего не проспал и Лайла пока не добралась до асьенды. Зато Бланко звонил потому, что в городе ошиваются какие-то подозрительные типы.
Пришлось отложить поездку обратно в Либертад, пока с этим не разберутся. Бенхамин решил, что не полезет в драку сам. Раз Зик не хочет, чтобы он рисковал из-за опасности для Россы, значит пусть Бланко и Альваро выполняют свою работу без него. Сам же Бенхамин остался в ресторане «Пять провинций», где у боссов Пальмас находился своеобразный офис.
Бланко вернулся с относительным успехом. Он избавился от подозрительных людей, но устроил пышную перестрелку, которую приехала разгонять полиция. В итоге нескольких его бойцов задержали.
— Сколько эти парни знали? — спросил Бенхамин.
Они разговаривали в маленьком кабинете неподалеку от кухни. Бланко сидел на стуле со спинкой так, будто он на мотоцикле.
— Не много, — сказал Бланко. — Они только участвовали в перестрелках. Они ничего не скажут, босс.
— Рад, что ты так уверен, — вздохнул нервно Бенхамин. Он вжимал ладонь в столешницу письменного стола, за которым сидел.
— Это проверенные бойцы, — сказал Бланко. — Если прикажут сидеть в тюрьме, будут сидеть. И молчать при этом про подробности своих криминальных дел.
— Хорошо, но, Бланко, у нас нет больше возможности платить законникам направо и налево, — Бенхамин облокотился обеими руками о стол. — Так, что если они заговорят…
— Понял, босс! — поспешно прервал его Бланко.
— Узнал, кто их отправил? — спросил Бенхамин.
— Похоже это наши старые знакомые из людей Бальестероса, — ответил Бланко.
Значит Альфредо еще не успел понять, что происходит и отреагировать. Был бы это он, так прислал бы своих людей не из числа ангелов.
Утром, прежде, чем выдвинуться в Либертад, Бенхамин узнал, что Лайла мертва. Зик не стал это скрывать ни от кого и очень потрудился, чтобы Альфредо узнал об этом наверняка. А еще он объявил Альфредо предателем и советовал всем тем, кто под его начало хорошенько подумать чьего гнева они больше боятся. Практически сразу же от Альфредо ушли все ангелы, а также брухо. Полукровок в его провинции и так не имелось.
Альфредо спрятался. Скорее всего ему помогли колдуны или Бальестерос. Как жаль, что придется все-таки ехать в Либертад, тем более, что Зик Бенхамина вызвал на асьенду. Он чувствовал, что в Пальмас может быть ближе к убежищу Альфредо.
Реакция на смерть матери у Альфредо была однозначная — он изображал великий гнев и скорбь. Соответственно этим эмоциям он послал каких-то типов за Бенхамином. Видимо приказ выполнялся в спешке, поэтому все, на что хватило горе-киллеров, гоняться за машиной Бенхамина по городу и по трассе.
Преследователей нагнали люди Альваро. Они затормозили машины и разобрались с теми, кто был внутри. Бенхамину оставалось только усмехнуться произошедшему. И что Альфредо хотел этим доказать?
От него просто ждали этого поступка те, кто в него все еще верил. Альфредо эгоистичный мерзкий подонок. Он относился к своей матери скорее, как к ресурсу, чем как к близкому человеку. Да, он из-за нее злился, защищал, вступал в драки, если нужно, вот только искренности и старания в этом всегда было ноль. Сейчас все то же самое.
Альфредо будет использовать праведный гнев для своей войны с Бенхамином лично, с Пачо и Зиком, но мотив мести за смерть матери останется второстепенным. Он и так уже порядком надоел, а интуиция подсказывала, что он еще наделает гадостей. К тому же Бенхамина он старается задеть лично.
Как только за окном показались знакомые улицы, Бенхамин обрадовался. Хотя он был бы больше рад, если бы он был в Буэнавентуре. Они с Пачо по очереди скучали по своему настоящему дому.
Небо над городом хмурилось. В воздухе вновь повисла духота. Водитель объехал Либертад по окраинам и выехал на дорогу к асьенде. Бенхамин курил в приоткрытое окно машины. За окном проносились зеленые поля, возвышенности в клубах тумана. Похоже на ту дорогу, которой он ездил, чтобы встретиться с Асусеной. Только те дни он помнит солнечными. Всегда ее появлению предшествовали ламы. Он замечал их смешные мохнатые фигурки, потом пастушью собаку, а потом уже Асусены.
Его размышления вовремя прервались тем, что они миновали Корунью. Нужно собраться перед встречей с Зиком, чтобы он ничего не заметил. Если он из-за Пачо такой скандал устроил, то его, наверное, вообще убьет за то, что столько лет сохнет по девушке из брухо.
Зик ждал его на небольшом стадионе, где наблюдал за тем, как миниатюрная девушка с суровым лицом объезжает красивую лошадь. Бенхамин прошел вдоль одного из рядов где-то в средней части круглой деревянной трибуны и сел. Зик выглядел умиротворенным, каким бывал только если видит где-то в поле зрения животных.
— Она становится более покладистой, — сказал воспитатель, продолжая всматриваться в лошадь и наездницу.
— Кто именно из них? — усмехнулся Бенхамин.
Зик искоса глянул на него.
— Лошадь конечно, — лениво протянул он. — Одно из самых ценных моих приобретений. Не самая породистая из всех, но характер… Кого-то мне напоминает.
— Как ее зовут? — спросил Бенхамин. Ему эта лошадь тоже нравилась, и она тоже ему кого-то напоминала — гнедой масти с черной гривой и хвостом, гибкая и изящная. Бенхамин невольно засмотрелся.
— Колдунья, — ответил Зик. Бенхамин резко к нему повернулся и встретился взглядом с его стальными серо-синими глазами. Зик хитро прищурился. Кажется, что он догадывается, что не только у него самого в сердце есть ведьма.
Зик сел чуть боком, он положил локоть на более высокое сиденье трибуны и закинул ногу на ногу.
— Ты бы завязывал с этой проституткой, — сказал он.
Бенхамин принялся хлопать глазами.
— Ты понимаешь, о чем я говорю, Бенхамин, — вкрадчиво проговорил Зик, который и не думал покупаться на разыгрываемую невинность.
— Между нами ничего такого, — сказал Бенхамин. — Я ей плачу за ее услуги.
Зик усмехнулся.
— Никак не пойму, почему ангелы в моем подчинении так любят выбирать не тех женщин, — сказал он. — Ты можешь платить любой другой девушке, а не той, которая ходит за тобой хвостом. К тому же, ты знаешь, что она из общины мадам Перлы. Их магия не предполагает таких отношений как у вас.
— Я хорошо отношусь к Марипосе, но никакой любви у нас нет, — почему-то Бенхамин начал упрямиться.
Да что тут спрашивать о причинах — все просто. Когда речь идет о девушках им вечно все нельзя, даже проституткам платить не всем разрешено, оказывается.
— Если она из-за тебя пострадает, будешь себя винить, — сказал Зик. — Проще решить все, пока не стало слишком поздно.
— Ладно, я все понял, — сказал Бенхамин. — Не буду больше с ней видеться.
Он подумал, что это будет просто. Бенхамин и так стал ее избегать. Ему ничего не хотелось, кроме как мыслями уходить к Асусене, через кого бы там он за ней не наблюдал.
Бенхамин посмотрел на арену. По песку проскакала лошадь. Наездница повернулась в сторону Бенхамина и сурово блеснула на него черными глазами. Он вспомнил красивое лицо своей ведьмы, ее чувственные губы и добрый взгляд.
— Ты стал слишком рассеянным, — сказал Зик. Бенхамин будто вырвался из забвения. — Я думаю, что тебе надо на некоторое время отойти от дел.
— Только потому, что в моем поведении что-то изменилось? — Бенхамин напрягся. Ему не понравилось, что он столько времени угробил на работу в Пальмас, а его теперь наказывают.
— Нет, на самом деле у этого много причин: Бальестерос, Альфредо и то, что на тебя дважды хотели напасть за то короткое время, что ты был в Пальмас последний раз, — ответил Зик. — Я не прошу тебя вообще ничего не делать. Вернись в Либертад, будь рядом с Пачо, так безопаснее.
Бенхамин шумно выдохнул. Он очень хотел возмутиться, но то, что Зик переживает, надо признаться, было приятно.
— Я думаю, что Бальестерос может укрывать Альфредо, если это так, то он не в Мехикали, а как раз в моей провинции, — сказал Бенхамин в качестве последнего аргумента. — Я просто хотел довести эти дела до конца.
Зик кивнул.
— Понимаю, — сказал он. — На данный момент, однако, я не могу тебе этого позволить. Я должен действовать не как твой босс, когда дело для тебя — слишком большой риск. Все эти ублюдки связаны между собой и все мечтают навредить тебе и Пачо. Вы с ним цели, а значит надо осторожнее себя вести.
— Я все понял, но я же не на пенсии? — с легкой усмешкой спросил Бенхамин.
— Нет, разумеется, — спокойно ответил Зик. — За тобой и твоим другом — наше будущее. И, если тебе еще интересно, Пальмас все еще твоя провинция.
Бенхамин впервые чувствовал себя в разговоре с Зиком не приложением к Пачо, а кем-то кто важен. И тем не менее, ему было не по себе. Зик сильно сдал, невзирая на все свои дела и внешнюю уверенность.
— Если честно, то я рад побыть в Либертад, — сказал Бенхамин. — Здесь, конечно, сейчас бардак, но это дом.
— Хорошо, что мы друг друга поняли, — кивнул ему Зик. — А теперь иди, загляни к Росарио, она тебя очень ждет.
Бенхамин так и поступил. Росарио действительно его ждала. Он застал ее на крыльце, когда она оглядывалась по сторонам, нервно поправляя свой платок. Сегодня он больше напоминал шаль крупной вязки.
Росса была к Бенхамину спиной, и он хотел было подойти и руками закрыть ей глаза. Тут с радостным лаем между ним и Росарио выскочила Красавица. Собака всей своей огромной массой подпрыгивала в воздух, будто ничего не весит. Бенхамину пришлось сильно постараться, чтобы ее унять.
Наконец, когда он достаточно почесал Красавицу за ушами, она принялась важно расхаживать вокруг. Бенхамин поднял глаза на Россу. Она, очевидно, умилялась сцене все это время, но как только Бенхамин на нее взглянул принялась делать строгий вид.
— Я о тебе беспокоилась! — сказала Росарио. — Даже духов просила о твоей сохранности.
— Они хорошо постарались для тебя, — ответил Бенхамин.
Росса раскрыла руки по направлению к нему.
— Обними свою ворчливую воспитательницу, чего ты ждешь? — сказала она.
— Я весь в слюнях Красавицы, — сказал Бенхамин, неловко отряхиваясь.
— Не надо мне тут делать вид, что ты такой весь галантный! — заворчала Росарио. — Я тебя и твое дружка видела и в грязи, и в крови и даже по уши в торте. И всегда я вас крепко к себе прижимала.
Бенхамин улыбнулся. Росса неизменно давала ощущение дома. Жаль, что она никогда не звалась хотя бы их тетей. А в детстве они действительно часто вываливались в грязи, песке, сухой и свежей траве, в общем, во всем, что можно. Сейчас Пачо в своих модных шмотках ни за что не полезет в переделку, ведущую хотя бы потенциально к тому, чтобы в чем-то испачкаться.
Бенхамин крепко сжал Россу в объятиях. Она пахла неизменно — выпечкой и жжеными листьями коки. Росарио погладила его по спине.
— Пойдем на кухню, ты, наверное, голодный, — сказала она.
Бенхамин естественно пошел, хотя есть ему не хотелось. От одолевавших его чувств скручивало желудок.
На кухне, Росса тут же вытащила из духовки пирог, поставила его перед Бенхамином, будто в надежде, что он его проглотит целиком. Бенхамин принялся ковырять кусочек, пока Росарио готовила матэ. Даже один запах этого чая заставил его сознание поплыть. Перед глазами даже пятна заплясали.
— Росса, скажи, как духи выбирают, кого связать в эту вашу волшебную пару? — спросил Бенхамин, чтобы сознание вернулось. Впервые он подумал, что интерьер кухни, в котором много темно-коричневого цвета, ему не нравится. От приглушенного света, теплого цвета камня и деревянных балок, создавалось ощущение, будто он все еще не в себе.
Росарио повернулась к нему с сожалеющим видом. Она принялась тереть руки о фартук.
— Пачо сказал тебе? — строго спросила Росса.
Бенхамин выразительно посмотрел на нее в ответ. Он обещал Пачо не говорить и не говорил. Росса сама все поняла. Она загадочно улыбнулась.
— Вы настоящие братья, кто бы что не говорил: предать или обмануть друг друга не в состоянии, даже если в мелочах, — сказала Росарио. Она взяла с плитки чайник с кипятком и принялась заливать воду в сосуды с чаем.
— И все-таки, что на счет духов? — повторил вопрос Бенхамин. Он держал вилку, в знак того, что ест пирог с пеканом, чтобы Росса не ворчала.
— А, кто их разберет! — сказала Росарио. Она закончила возиться с чайником и поставила на стол калебасы. Бенхамин посмотрел на нее полным отчаянья грустным взглядом.
— Бедный мой мальчик, — Росарио покачала головой. — Хотела бы я тебе ответить почему именно тебе выпало такое на твою долю, но не могу. Духи проделывают этот фокус по совершенно разным причинам. Но, во-первых, они видят, что у двоих возникли чистые чувства друг к другу, иначе они не станут никого соединять. Это тебе не духи клана предков, которым все-равно…
Бенхамин обрадовался, несмотря на то, что Росса думала, что говорит неприятные ему вещи. Она подтверждала правильность его намерения ждать Асусену. Бенхамин ведь это пообещал ей тогда. Кто знает, может духи зацепились за эту фразу?
— Я понимаю, что вы все боитесь, что я сломя голову брошусь к Асусене, — сказал Бенхамин. — Так вот, я так не сделаю. Когда она со мной прощалась, ее мучила какая-то проблема, о которой она сказать не могла. Это точно магия, а с ней шутить не стоит.
— Ты правильно понимаешь, — сказала Росарио. — Вас магия соединила и вам же мешает. Что-то такое было, что к этому привело, теперь только гадать и остается.
Бенхамин принялся наконец жевать свой пирог, силясь вспомнить, что конкретно происходило в те несколько недель, которые длился их роман. Ничего необычного, что бы не относилось к тому впечатлению, которое на него произвела Асусена, он припомнить не мог. Никто не творил никакую магию и не взывал к духам, по крайней мере в те моменты, которые они проводили вместе.
Раз вспомнить не удалось, Бенхамин отложил эти мысли до лучших времен. После асьенды, он поехал в город. Страшно хотелось развеяться, а поэтому Бенхамин уломал-таки Пачо на то, чтобы выпить вместе на верхнем этаже бара. Кроме друга, он получил еще и бесплатную возможность половину вечера подкалывать его на тему того, что тот отпрашивался у Кристины. Судя по тому, что Пачо не особенно старался парировать шутки — так оно и было.
Вместо предполагаемой одной бутылки, они пили уже третью. Карибский ром напоминал о Картахене. Письменный стол выглядел так, будто он не в кабинете, а в каком-то кабаке: на нем стояло две уже пустые бутылки и одна полная наполовину, стаканы, лежал пистолет Бенхамина, который он достал с намерением почистить, валялись три раскрытые пачки сигарет, массивная газовая зажигалка и две пепельницы.
Пачо растекся в кресле, над ним зависло облако дыма. Бенхамин обнимал спинку стула, то и дело выпивая из стакана. Пачо потянулся за пачкой сигарет. Как всегда, когда ему было лень или он был расслаблен, руками он двигал как профессиональный артист.
— Не боишься легкие прожечь? — с усмешкой спросил Бенхамин.
Пачо покосился на него с сигаретой в зубах.
— Думаю, такое может произойти только если мы начнем добавлять дурман еще и в табак, — сказал он и щелкнул зажигалкой.
— Ты главное при Зике этого не говори, — мрачно сказал Бенхамин.
— Не думаю, что его заботит расширение бизнеса, — из-под облака дыма было видно, как зловеще Пачо сверкает глазами. — Он заботится о том, чтобы сохранить, то что есть и не допустить, чтобы многие погибли.
Парни замолчали. Они мрачно принялись пить из своих стаканов. Бенхамин подумал, что Зика заботит даже не бизнес. Он хочет, чтобы определенные люди из его картели выжили, и чтобы никто не завладел дурманом.
Пачо с грустным лицом принялся щелкать зажигалкой безо всякой цели.
— Помнишь тот случай в Кали? — глядя на Пачо вдруг спросил Бенхамин. — Тогда, когда на нас наехала какая-то местная братва в клубе?
Пачо на секунду застыл. Он нахмурил брови.
— Нас пытались выгнать и явно нарывались на стрелку, да помню, — кивнул Пачо. — Еще бы мне не помнить. Мне тогда первый раз предъявили за внешний вид.
Знали бы те ребята с кем имеют дело, тогда бы не стали называть его петухом. От этого оскорбления любой рассвирепеет, в том числе и Пачо.
— Ты тогда поджег сигарету одним пальцем, — усмехнулся Бенхамин. — Прямо во рту у того мужика.
— Если бы я умел тогда правильно распределять энергию по телу, то попал бы точнее, — сказал Пачо. — Я целился в усы.
Бенхамин вспомнил с каким глупым видом застыл тот мужик. Пока вся толпа вокруг него осознавала случившееся, к Пачо и Бенхамин предпочли исчезнуть, чтобы убедить их окончательно в том, что у них поехала крыша.
Разобраться правда в итоге пришлось, чтобы устранить тех, кто видел применение ангельской магии.
— Хорошее было время, — протянул Бенхамин.
За это они выпили, взмахнув стаканами. Пачо поставил свои и посмотрел на часы.
— Мне, кажется, пора, — сказал он.
— Кристина разрешила не всю ночь пить? — ехидно спросил Бенхамин.
Пачо встал с места и принялся одевать пиджак.
— Вот ты глумишься, а зря, — с деловым видом сказал он. — Я может быть всю жизнь с Кристиной проведу, а потому должен уважать ее и ее желания.
Бенхамин улыбнулся.
— Как вам на новом месте? — спросил он.
— Непривычно тихо, — задумчиво ответил Пачо. — Кристине нравится, а мне просто спокойнее.
Бенхамин уловил в этой фразе одну из самых главных очевидных тревог, которую только можно было себе вообразить в этой ситуации. При условиях войны с Октавио Бальестеросом, мексиканцами и Кальдероном, за Кристиной рано или поздно могут прийти.
Не было смысла спрашивать Пачо о его переживания. У него все читалось во взгляде. Да и по тому, как он говорил, было видно, что не все там у них гладко.
Бенхамин решил, что тоже проведет остаток ночи дома. В кои то веки поспит в собственной постели. Они спустились на первый этаж бара. Кристина ждала Пачо там, сидя за барной стойкой. Наверное, проводила время со своими подругами.
В подтверждение этой мысли он увидел Марицу, которая была в компании Хайро за той же стойкой, что и Кристина. Она посмотрела на Пачо стыдливо, а потом очень грустно на то, как он целует свою женщину. Интуиция защекотала его в знак чего-то неправильного в этой ситуации. Что-то в этой Марице было не так. И речь идет не об изменившейся внешности.
Бенхамин попрощался с Пачо, пообещав заскочить на днях в его новый дом. Он вышел на улицу, поставил руки на пояс и пошатнулся при этом. Бенхамин подумал, что хорошо, что он оставил пару человек дежурить возле машины. Ангел ты или еще какое-то существо, но водить пьяным — себе дороже.
Бенхамин забрался на заднее сиденье машины. Он сказал водителю вести его домой и принялся смотреть в окно. После того, какой его жизнь была в Пальмас, где каждый день проходил в напряжении от того, что приходилось зарабатывать авторитет у бывших подчиненных Роберто Эрнандеса, здесь можно было расслабиться хотя бы чуть-чуть. Однако это состояние таило опасность — начинали накатывать мысли. Бенхамин даже испугался, что расклеится.
Мимо окна проплывали полупустые улицы, одинокие случайные прохожие. Машина ехала плавно и не торопясь. Бенхамин успевал разглядеть все, что улавливал за окном. Вдруг он увидел на обочине припаркованный автомобиль с открытым капотом. Возле него стояла девушка в легком платье. Она ничего не делала, просто обреченно смотрела в сторону.
Бенхамин узнал ее по длинным русым волосам, которые струились почти незаметными волнами.
— Останови, — сказал Бенхамин, и водитель тут же подчинился.
Мануэла обратила внимание на то, что возле нее остановилась какая-то машина, но ничего не сделала, только обхватила плечи руками.
Бенхамин открыл дверь и только тогда Мануэла посмотрела в его сторону.
— Что ты здесь делаешь? — спросил он. Хотя это было и так понятно — машина сломалась, судя по открытому капоту.
— Жду эвакуатор, — Мануэла кивнула в сторону машины.
Бенхамин огляделся. Они были на границе Третьего и Второго районов и все-равно где-то вдалеке был слышен характерный для бандитских дел шум. Либертад зловеще ощетинился. Такие города обычно проглатывают милых девушек типа Мануэлы, окажись они не в то время не в том месте.
— Бросай это и запрыгивай в машину, я довезу тебя до дома, — сказал Бенхамин.
— Не стоит переживать, я все же подожду, — сказала Мануэла неуверенно.
Она очевидно чувствовала себя неуютно на улице одна, но и к бандиту в машину садиться не хотела.
— Тебе безопаснее рядом со знакомым негодяем, чем одной здесь, — улыбнулся Бенхамин.
— Умеешь ты уговорить, — Мануэла улыбнулась ему в ответ и даже знакомый огонек в глазах появился, но она все-равно оставалась подавленной.
Бенхамин вышел из машины и открыл перед Мануэлой дверь. Она устроилась на сидении неловко и слишком уж ровно, будто пришла на допрос. Бенхамин её винить не мог.
— А где этот твой Лукас? — вопрос был резонным. Тем более, что Бенхамин как-то разговаривал с Кристиной на его счет. Лукас вел себя как пацан, который не мог разобраться в своих чувствах. Учить его как правильно Бенхамин не намеревался. Его просто раздражало, что он лезет в дела Пачо, а за это не грех и надавать парню по голове.
— Не знаю, он больше не мой, — Мануэла сказала это стеклу. — Да и вообще никогда моим не был.
— Извини, — пробормотал Бенхамин, который случайно тоже влез не в свои дела.
Машина тем временем двинулась по направлению к дому Мануэлы. Адрес водителю она назвала сама серьезным тоном, сильно напоминавшим тон Росарио.
— Ничего, — пожала плечами Мануэла. — Я — дурочка, так что никто кроме меня не виноват.
— Нет, ты не дурочка, зато он — дурак, — сказал Бенхамин.
Мануэла повернулась к нему, одарив грустной улыбкой.
— Ты мне льстишь, — сказала она.
— Нисколько, — серьезно ответил Бенхамин. — Редко, когда такие девушки как ты обращают внимание на кого-то вроде Лукаса. Он для тебя какой-то уж слишком простой.
Мануэла вновь грустно улыбнулась и отвернулась к окну. Так они доехали до места назначения. Машина затормозила, свистнув покрышками.
— Спасибо, что выручил, — сказала Мануэла уже чуть приоткрыв дверь.
— Пустяки, — сказал Бенхамин немного небрежно, в своем обычном игривом стиле. — Не грусти по Лукасу слишком долго.
Мануэла уже выбралась из машины. Она наконец перестала выглядеть хмурой и улыбнулась, глядя на Бенхамина.
— Кто же знал, что ты умеешь так подбодрить, — сказала она, закрыла дверь и ушла.
Бенхамин скомандовал водителю ехать. Где-то в районе легких перехватило — это интуиция дала о себе знать. О чем она его тут пыталась предупредить? Если о неприятностях, которые могут ожидать Мануэлу, то какие еще-то, на фоне ее личной драмы.
Алкоголь, выпитый в компании Пачо, до сих пор не выветрился. Думать оказалось сложно. А потому Бенхамин решил, что и интуиция сработала под влиянием алкоголя. Он уже было обрадовался, что уснет сегодня без помощи странной прозрачной жидкости, подаренной Марипосой.
Не тут-то было. Бенхамин упал лицом в подушку и уже начал проваливаться в сон, как сознание опять поплыло. Он не успел встать и выпить воды с настойкой. Его привычно потянуло в темноту. Бенхамину показалось, что заложило уши. Вдруг его сознание будто проскочило на свободу.
Лицо ощутило прохладный воздух. На коже слегка осел песок. Будто через мутное стекло виднелись звезды. Где-то мерцало что-то напоминающее пламя. Сперва он почувствовал, что губами касается чьей-то кожи.
Только потом он смог понять, что смотрит на Асусену. Четко было видно только ее глаза. Она смотрела на него глазами полными эмоций, будто он сделал что-то, чего она давно ждала.
Бенхамин чувствовал вкус ее губ, будто совсем недавно она пила кофе. Он так разнервничался, что начал просыпаться. Образ Асусены удалялся и взгляд ее становился грустным. Бенхамин проснулся. Он сел в постели, понял, что все еще одет и что ему жарко, будто он в пустыне.
Пришлось поспешно стянуть рубашку, а потом футболку и только после этого пойти на кухню за водой. Он плохо осознавал, что делает, потому что весь был в этом сне. Там, где он наконец-то был с Асусеной. Реальность это или нет, он даже думать не хотел.
Утром, как обычно от произошедшего осталась только горечь. Будто он не радовался еще совсем недавно тому, что вернулся в Либертад. Будто они пили вчера с Пачо под задушевные разговоры, и он не подвозил потом домой красивую девушку. Все казалось ему серым, пустым.
Так или иначе, но пришлось собраться и вернуться к делам. Залечь на дно Зик его просил относительно Пальмас, а не Коломбианы. Бенхамин вернулся к бару, складам, просителям из местных, и пристальному вниманию за Пачо, за которым он вновь стал присматривать. Впрочем, друг хоть и был по уши влюблен, но оставался внимательным к окружающему. Он и не думал забывать, чем зарабатывает на жизнь.
Они разделили между собой контроль «фабрик», которых вокруг Либертад разрослось будто после дождя. Также увеличилось количество просителей, потому что на улицах банды творили, что хотели в последнее время. В Четвертом и Пятом районе участились мелкие кражи, угрозы, а еще жены принялись просить унять разбушевавшихся мужей, которые лишались работы или обзаводились местом в банде и оружием.
Бенхамин откровенно старался забыться в работе. Да, получалось, но не на долго. Он больше не мог не думать об Асусене. Бенхамин даже снова стал видеться с Марипосой, несмотря на то, что обещал Зику. Их ночи становились чем дальше, чем жарче, а ее реакция на его состояние все более и более мрачной.
Тем временем, Альфредо продолжал скрываться. В Мехикали хозяйничали барыги. Их не получалось выдавить, несмотря на жесткие стычки и две крупные перестрелки. Всякий раз вмешивался Бальестерос. Зик добавил его к списку тех, кого бы он убил лично, собственными руками за то, что продал Тэрра Мадрэ мексиканцам.
Его стараниями на наркобарыг полиция стала закрывать глаза. Говорят, он даже с таможней договорился на провоз кокаина в Государство Олимп. Наследница Марсело Ходояна, которую Бенхамин пока не знал лично, добыла фотографии, где люди Бальестероса грузят малую часть партии кокса в машины, которые потом никак не засветились по пути ближе к границе.
Пачо предположил, что кокс нужен Бальестеросу для экспериментов. Он занимается усилителями способностей. Может решил, что кокс в этом как-то поможет. Или напротив, будет добавлять что-то в кокс, чтобы он вызывал большее привыкание и интерес. Если так, то мечта барыг из Хуареса наконец-то сбудется. Кокс будет вновь таким же безусловно актуальным товаром как в мире людей.
Зику они сказали о своих открытиях. Он вновь не стал их спрашивать, как они это все узнали. Да он сурово нахмурился, но пока то, что они говорят оставалось безусловно полезным, Зик допускал их самодеятельность. Он не сказал, что будет делать с этими сведениями. Лишь в очередной раз зловеще предостерег их от колдунов из клана тотемов, которые убили Фредди.
И не только он беспокоился об их безопасности. Бенхамин имел один весьма странный разговор. Это произошло в баре. Бенхамин сидел за стойкой, когда Бланко сообщил, что к нему — гость.
Бенхамин посмотрел в сторону двери. Туда вошла Кристина с гордо поднятой головой.
— Сеньорита, — Бланко чуть ли не поклонился и тут же исчез.
Кристина проводила его властным взглядом. Она немного изменилась. Совершенно точно, стала увереннее в обществе бандитов. Да и выглядеть она стала иначе: еще более ухоженная, дорого одетая и стиль такой, в каком и должна быть одета женщина Пачо.
— Ты о чем-то хотела поговорить? — спросил Бенхамин.
Тут Кристина принялась поджимать нижнюю губу и легонько переминаться с ноги на ногу.
— Да, я надеюсь ты нормально воспримешь то, что я скажу, — Кристина поставила сумочку на стойку и тут же села на ближайший к Бенхамину стул.
— Узнаем, когда расскажешь, — пожал плечами Бенхамин.
Кристина кивнула. Она очевидно была взволнована от того, что хотела сказать. Кристина заглянула в сумочку и достала оттуда мешочек.
— Ты же знаешь, что я умею гадать? — зачем-то спросила она. Бенхамин кивнул. Он уже понял, что в мешочке — колода карт. — Так вот, я делаю расклады и на тебя тоже.
Тут Кристина посмотрела на него извиняющимся взглядом. Она даже покраснела немного, в тон помаде.
— Признаться, я польщен, — сказал Бенхамин с ухмылкой.
Кристина побагровела еще пуще прежнего.
— Ты ведь так дорог для Пачо, так что… — приглушенно пробормотала она.
Бенхамин улыбнулся. Эти двое на все друг для друга готовы.
— Что ты увидела в картах? — спросил Бенхамин, взглядом указывая на карты.
Кристина достала колоду, выудила из нее две карты и положила на стойку. Бенхамин взглянул на картинки. На одной карте была изображена женщина, в которой без труда угадывалась Чёрная Мадонна. На другой Бенхамин увидел птицу, похожую на орла.
— Это кондор, — пояснила Кристина. — Вообще эта карта хорошая, но в сочетании с Чёрной Мадонной может означать угрозу. Особенно если приглядеться к лапкам птицы.
Бенхамин взял карту и присмотрелся. Кондор нес в лапах какую-то мелкую тушку.
— Добыча, — пояснила Кристина. — Духи шепнули мне, что это не просто добыча — это жертва.
— Зловеще звучит, — сказал Бенхамин. Он положил карту от греха подальше.
— Мадонна обычно значит, что что-то предопределено, а тут я думаю, она подсказывает, что-либо ты чем-то пожертвуешь, либо она сама что-то или кого-то заберет в качестве жертвы, — торопливо пояснила Кристина. — И это кто-то, кто связан непосредственно с тобой.
Бенхамин задумался. Кристина в это время смотрела на него испуганно.
— Ты думаешь, что опасность угрожает Пачо? — спросил Бенхамин.
— Карты сказали мне, что это не про него, — сказала Кристина. — Я потому и пришла к тебе, что послание имеет отношение только к тебе.
Кристина вдруг протянула руки и взяла его ладонь. Она крепко ее сжала своими ладонями.
— Я тебя прошу, не нарушай никаких правил, которые касаются твоей сохранности, — сказала девушка. Ей не надо было договаривать, чтобы Бенхамин понял, что она это просит ради Пачо.
Когда Кристина ушла, Бенхамин вновь задумался. Он знал, что это карты брухо. Эти карты сильные источники сведений и надо бы прислушаться к их предостережениям. Однако следующим же днем, Бенхамин понял, что не выйдет.
Ему позвонил Альваро. Бенхамин было подумал, что он расскажет что-то про Альфредо. Может быть он правда в Пальмас и его там кто-то видел. Но нет. Альваро обрадовал его известием о том, что на территории Пальмас опять появлялись колдуны из клана ягуаров. Они устроили стычку в баре, где пострадали случайные посетители и один из людей Альваро. Учитывая ту перестрелку, да и все последние события, полицейские решили всерьез взяться за сикарио.
Альваро подытожил рассказ тем, что без Бенхамина там никак. Бенхамин положил трубку, тяжело вздохнул, но делать было нечего. Он предупредил Пачо и сказал, что не на долго вернется в Пальмас. Пачо понял правильно, что не сможет уговорить Бенхамина остаться. Он выдал ему людей для дополнительной охраны. По просьбе Пачо Хайро лично их выбрал.
Они попрощались под взволнованным взглядом Кристины. Бенхамин похлопал Пачо по спине и ушел садиться в машину. Он открыл заднюю дверь и чуть не отпрыгнул, увидев внутри машины Марипосу.
— Босс, она просто села в машину и сказала, что никуда не уйдет, — испуганно проговорил водитель.
— Более того, я еду с тобой, куда бы ты не собрался, — сказала Марипоса упрямым тоном.
— Я еду не развлекаться, не глупи и выходи из машины, — сказал Бенхамин. Марипоса ничего не ответила. Она насупилась и вжалась в угол между сидением и дверью.
Бенхамин нервно выдохнул. Он обошел машину, открыл дверь и попытался вытянуть Марипосу на улицу.
— Я сказала, что я еду с тобой, — Марипоса отшатнулась и дернула руку в сторону. Бенхамин отпрянул. Она готова была шипеть и кусаться.
— Да, что произошло, что ты туда рвешься? — спросил он.
— У меня предчувствие, — ответила Марипоса. — Тебя ждет опасность, и я должна быть рядом.
Бенхамина это откровенно умиляло. Он не представлял себе, как его может защитить тоненькая, хрупкая девушка вроде Марипосы.
— Ладно, у меня нет на это времени, — сказал раздраженно Бенхамин. — Раз у тебя предчувствие, значит поедешь, как я могу с этим спорить!
Он поспешно сел в машину, и водитель повел автомобиль вновь прочь из Либертад. Марипоса беспокойно смотрела на него всю дорогу. Бенхамин же решительно не знал, о чем с ней поговорить. Ему откровенно не нравилось, что она пытается его защитить каким-то только ей одной известным странным способом. И что у нее в голове?
Они добрались до Дос Хардинес к вечеру. Бенхамин назначил Альваро встречу в ресторане «Пять провинций». Он решил, что там же передаст свою защитницу под опеку одного из надежных парней, чтобы тот отвез ее в пентхаус.
Машина остановилась. Бенхамин вышел. Только он хотел обернуться и сказать Марипосе, чтобы она его ждала здесь, как услышал, что дверца хлопнула с ее стороны. Затем застучали каблучки, и девушка подошла к нему сбоку.
— Ты серьезно? — вздернул брови Бенхамин.
— Вполне, — Марипоса сдвинула красивые брови на переносице. — Ты просто не знаешь, насколько сильно предчувствие у таких как я. Меня уже несколько дней будто высшие силы толкают к тебе. Я знаю, что должна быть рядом с тобой.
Бенхамин сдавленно улыбнулся. Он подтянул Марипосу к себе за талию, затем ладонью провел по ее волосам.
— Повезло мне с девушкой из «Оазиса», — сказал Бенхамин. Он на несколько секунд обнял ее и прижал головой к своей груди. Марипоса обхватила его со спины. Ее волосы приятно пахли. На этот раз, видимо запах был ее собственный, потому что не напоминал об Асусене. От Марипосы чувствовался аромат луговых цветов. Так виделась парящая над ними легкая, тонкая и красивая бабочка.
— Идем внутрь, — сказал Бенхамин. Он взял Марипосу за руку, и они пошли к двери. На входе их поприветствовал метрдотель.
— Дон Паэс, — сказал он.
В первую секунду Бенхамин ничего такого в этом не углядел. И тут же будто судорога его сковала интуиция. Он посмотрел на молодого человека, который со зловещим видом буравил его взглядом. По залу сновали официанты. Один из них шел мимо, на локте висело полотенце, рука за спиной.
Бенхамин должен был что-то сделать. Он же понял, что не знает этого парня, да и рука за спиной в напряжении. Вдруг кольнуло сердце, сознание поплыло. Бенхамин чудом смог сопротивляться, потому что это было не вовремя.
Раздался выстрел, который прозвучал будто пушечный залп в ночной тиши. Бенхамин приготовился к боли, к тому, что сейчас упадет. Собственное сознание резко встало на место. Он выхватил «ТТ», прицелился в официанта, который готов был стрелять в него. Выстрел. Парень упал, вскинув руки и выронив оружие. Будто из-под земли возник Альваро.
Еще выстрел. За спиной упал метрдотель.
— Парни осмотрите тут все, — скомандовал Альваро своим бойцам. — Если кто-то из этих ублюдков еще здесь, то мы должны их найти.
Бенхамин тем временем ощупал себя. Он убедился, что у него все цело.
— Какого черта у нас тут в обслуге убийцы? — прорычал он по направлению к Альваро.
— Этот тип убил Стефано, нашего работника, переоделся в его форму, — отчитывался Альваро. — Вон та вот крыса вас сдала. Он сказал: «Дон Паэс». Это видимо был знак.
Бенхамин хотел еще что-то спросить, как вдруг понял, что Марипоса стоит почти перед ним не двигаясь. Она оставалась к нему спиной.
— Марипоса, — позвал ее Бенхамин. — Ты цела?
В следующий миг как в замедленной съемке Марипоса начала оседать на пол. Бенхамин подхватил ее под руки. Ясно было, что ничего она не цела. Как он мог тут переживать о том, как произошло это несчастное покушение, не убедившись, что с ней все хорошо.
Бенхамин уложил девушку к себе на колени. Марипоса тут же схватилась за его руку. Он прошелся взглядом вдоль тела. На животе прямо на светлой блузке расползалось огромное пятно алой крови.
— Плохи дела, девочка, — сказал, как можно спокойнее Бенхамин. — Придется прокатиться.
Он тут же встал, подхватил Марипосу на руки и быстро пошёл к машине. Марипоса застонала от боли. Она была легкая как пушинка и казалось становится еще более невесомой по мере того, как теряет кровь.
— Не надо… — протянула она. Ее голова тяжело легла ему на плечо.
— Все будет хорошо, — Бенхамин понимал какая это банальность. И все-таки это лучшее, что он мог сказать в этой ситуации.
Бенхамин торопился, а потому не сразу смог увидеть свою машину. Ева он опознал ее на небольшой парковке, бросился вперед, не позвав даже водителя.
Он открыл дверь и положил Марипосу на заднее сидение, заботливо положив ей под голову скомканную рубашку.
— Вот, зажимай рану, — сказал Бенхамин, укладывая ее руки в центр кровавого пятна.
— Бесполезно, — прохрипела Марипоса. Она заметно побледнела.
Бенхамин так испугался, что не дал ей шанса сказать что-то еще. Он прыгнул на место водителя, завел мотор, резко развернул автомобиль и погнал по направлению к брухо, тому самому, что вытаскивал пулю из плеча Пачо.
— Куда мы едем? — еле-еле спросила его Марипоса.
— К дону Симону, — ответил Бенхамин. Он посмотрел на нее в зеркало заднего вида. Кровавое пятно расползлось еще больше, на лбу проступила испарина, а лицо совсем побледнело. Более того, он сделалось каким-то серым. У Бенхамина сжалось сердце. У нее так мало шансов. И все-таки он упрямо прибавил газа. — Он поставит тебя на ноги.
Марипоса не сразу как-то отреагировала. Бенхамин продолжал гнать автомобиль. Он старался не думать. И все-таки, Марипоса ранена из-за него. Он отказался снять заклинание и сегодня потерял бдительность.
В таких ситуациях интуиция Бенхамина всегда подсказывает ему, когда сделать выстрел. И он никогда не ошибается. Всегда стреляет первым и попадает точно в цель. Сегодня он отвлекся, сознание его подвело. Марипоса заслонила его своим тоненьким телом и вот результат.
За окном слышался шум пролетавших мимо машин, сигналы их гудков. Бенхамину было плевать. Он не сбавлял скорость. Еще чуть-чуть. И вдруг с заднего сиденья послышался громкий протяжный стон.
— Бенхамин, прошу тебя, остановись, — сказала Марипоса. — Я не доеду.
— Не говори так! — Бенхамин посмотрел в зеркало заднего вида вновь. Сердце ухнуло вниз от того, что он увидел. Марипоса закашлялась и изо рта полилось несколько струек крови.
С тяжёлым сердцем он все-таки стал сбавлять скорость. Марипоса не проживет столько, чтобы хватило добраться до дона Симона. Машина затормозила у обочины в каком-то безлюдном тупике. Бенхамин вышел из машины и забрался на заднее сиденье, уложив Марипосу себе на колени.
Он взял рубашку и вытер кровь с ее все еще красивого лица. Она умиротворенно закрыла глаза, а потом устремила на него взгляд полный смирения.
— С того самого дня, когда я тебя впервые встретила, — сказала Марипоса на удивление уверенным тоном. — Я знала, что последний свой вздох сделаю в твоих руках.
— Не надо, — хотел прервать ее Бенхамин. Она слабеющей рукой все-таки приложила пальцы к его губам.
— Это правда, за которую я ничего не попрошу, кроме одной вещи, — сказала Марипоса еле-еле улыбнувшись. — Но сначала вот что: Перла всегда нам говорила, что любовь для нас все-равно, что пламя для мотыльков. Я тогда не понимала, что это значит, думала, что какая-то пустая болтовня, а потом — ты… Я впервые не только дарила кому-то удовольствие, но и сама его испытывала. А еще то, как ты воспринимал меня…
— Я все-равно тебе платил, — Бенхамин никак не хотел, чтобы она признавалась ему в чувствах. Он ощущал себя последней скотиной, потому что заморочил ей голову и сгубил.
— Ты так ничего и не понял, — улыбнулась Марипоса. — Я была довольна уже тем, что узнала тебя и ощутила себя значимой, важной для кого-то. Я была собой Бенхамин. Это бесценно для девушек моего племени. Взамен я прошу только одно. Поцелуй меня на прощанье, как свою женщину.
В глазах предательски защипало. Отказать ей сейчас — значит действительно быть скотиной. Бенхамин наклонился, чуть приподнял ее голову и крепко прижался к ее губам. В этот момент он подумал о том разе, когда она нашла его только для того, чтобы дать снотворное, потому что переживала. От воспоминаний он вложил в поцелуй всю теплоту, которую мог. Адресовано это было только ей. Потому, что, наверное, только он один и знал ее, настоящую Марипосу, которая летела к нему всякий раз, как мотылек, зная, что летит на пламя.
Он чуть отнял губы и в этот момент она вздохнула, а выдох он уже не почувствовал. Руки Марипосы повисли безжизненно. Бенхамин обхватил ее тело и еще несколько часов просидел с ней так, не в силах что-то сделать.
Какой-то ублюдок организовал покушение, в результате которого Марипоса теперь мертва. Ясное дело какой — Альфредо. Ради кого еще бы ягуары потащились в Пальмас ради того, чтобы убить Бенхамина. За мать он мстит. Если бы не эта сволочь, то никто бы не поджидал их в ресторане, никто бы не убил ни в чем не повинного парня из персонала и уж, тем более не выстрелил в девушку, которой вообще здесь быть не должно было.
Кроме того, кто-то точно знал, что Бенхамин сегодня приедет в Пальмас. Кто-то его сдал так, что это покушение стало возможно. Альваро? Может быть, но это слишком очевидно. Значит кто-то среди его бойцов. А может это вообще все магия.
Бенхамин почувствовал, как закипает злость. Он прижал Марипосу к себе сильнее. Бенхамин подумал о том, что не успокоится, пока лично не всадит пулю в лоб Альфредо. Эта гнида только обрадуется, узнав, что по его приказу убили кого-то кто дорог Бенхамину. А он еще глумился над Марипосой, мол — проститутка.
Да, это так, но будь она хоть тысячу раз падшей, она стоит легиона таких как Альфредо. Потому что она умела сочувствовать и любить — бескорыстно, даже такого как Бенхамин.
Вдруг он почувствовал, как перед глазами стало все расплываться. Сознание потянулось туда — к Асусене. Она будто хотела его увидеть из-за того, что сейчас произошло. Бенхамин понял, что устал. Все нахлынуло — потеря, тоска, гнев на Альфредо.
В висках что-то будто хлопнуло. К горлу подступила тошнота и Бенхамин отключился. Будто в каком-то бреду он провел по ощущениям несколько часов, а когда очнулся, то понял, что лежит на сидении машины.
Марипоса исчезла. Ее тело растворилось, а в руке Бенхамина осталась только тонкая цепочка с жемчужиной — знак того, что она из клуба «Оазис» мадам Перлы. Бенхамин чувствовал себя раздавленным, голова раскалывалась. Кое-как он дотянулся до телефона, набрал Бланко и попросил его забрать.
В ожидании водителя он продолжил лежать на сидении, смотреть на потолок машины и думать. Тело потихоньку приходило в норму, а вот разум и чувства — нет.