Чёрная Мадонна

      Бенхамин ехал долго, пока не закончилось поле. Его машина выехала с обратной стороны от трассы, там проселочная дорога отделяла поле от джунглей. Сердце стучало, будто он убегал от погони, хотя точно знал, что никто его не преследует.       В мыслях крутилось: «Пачо, братишка, что ты наделал!». Наконец, Бенхамин остановился. Он заглушил мотор и сидел, схватившись за руль в попытке отдышаться. Тут его накрыла такая злость и отчаяние, что он с силой ударил руль ладонью.       Машина издала противный протяжный звук. Бенхамин спохватился, убрал руки в сторону и принялся оглядываться. С поля слетело несколько птиц, которые до этого поедали урожай. Только и всего.       Бенхамин выдохнул и устало откинулся на спинку сидения. Он все еще не мог поверить в то, что Пачо сдался. Да, ситуация стала критической, после того, как Кальдерон совершил покушение на Виолу, надо действовать быстро и так далее. Но как действительно родной и близкий человек Бенхамин никак не мог просто принять такой поворот событий.       Его до сих пор удивляло то, с каким спокойствием Пачо принял случившееся. Будто он на курорт собрался. В тюрьме на него легко могут напасть, как казалось Бенхамину, это даже легче, чем на свободе. В конце концов, сколько раз они сами проворачивали подобное. С тем же Рафой Пересом.       Теперь, когда Бенхамин остался исполняющим обязанности Пачо, он должен постараться над тем, чтобы его там охраняли. Его друг говорил что-то на тему того, что хочет изменить жизнь однажды, а для этого он должен остаться жить. По соглашению с Хорхе Салазаром, они остаются в оружейном бизнесе. Пачо намекал на то, что потоки оружия и объемы — изменятся, но пока не сказал точно, как. Он очень переживал за то, чтобы кто-нибудь вдруг не решил, что раз он в тюрьме, значит картель ослаб. Если вдруг это произойдет, то за место в бизнесе с ними начнут бороться все, кому не лень, а не только мексиканцы.       Пока он в тюрьме, все должны думать, что картель жив. Потом — кто знает. Бенхамин потер глаза. Веки так страшно щипало от того, что он был в шаге от слез. Как же редко он себе это позволял, а за последнее время случилось столько, что они просятся сами собой.       Ощущалось, будто от Бенхамина отняли половину собственного тела. Всю жизнь, в качестве ангела, он провел подле Пачо. Их дружба всегда была особенной и Бенхамин с честью принимал роль правой руки Пачо. Что бы там не сделал Зик, как бы это не использовал, но значимость их дружбы это не умаляло.       Теперь он будет вынужден общаться с Пачо только по телефону, который предстояло передать ему в камеру. Каждый день Бенхамин будет просыпаться и думать о том, жив ли Пачо? Ранен или нет? Не набросились ли на него охранники?       Если вдруг на его пальце появится кольцо с обсидианом, то Бенхамин прикончит Салазара за то, что он приперся к Пачо с этим предложением. Бенхамин подумал это в гневе, а потом успокоился и решил, что Пачо бы этого не одобрил. Он бы хотел, чтобы Бенхамин наказал его настоящих убийц.       А еще Пачо хотел, чтобы Бенхамин подумал о своей жизни. Как он выразился: «своей головой». Подумал о своих желаниях. Бенхамин четко знал, что это было именно, что предложение, а не приказ. А еще он знал, что как бы не сложилась его жизнь дальше, в ней должен быть Пачо. И это не внушение, не какая-то ангельская магия. Бенхамин так хочет сам.       Они назвались братьями давным-давно, когда Бенхамин еще был человеком. А такое не забывается и уж точно невозможно разрушить никакими манипуляциями. По крайней мере Бенхамин так думал.       Пачо хотел вывести его из подчинения. Он говорил, что это процесс сложный. Однако Бенхамин уже сейчас ощущал, что более свободен в собственных мыслях. Сейчас вся эта вольность тратилась Бенхамином на то, чтобы быть несогласным с тем, что Пачо должен сидеть в тюрьме.       Бенхамин посмотрел куда-то через поле. Там давно уже взошло солнце. Пачо должно быть уже увезли. Бенхамин завел мотор. С тяжелым сердцем он еще раз окинул взглядом окрестности. Машину вести вновь на трассу Бенхамин все же не рискнул. Он поехал сельскими дорогами, пока не выехал к окраинам города, где уже не мог пересечься с полицейскими автомобилями.       Первым делом Бенхамин отправился в бар, который будет работать, как и прежде, потому что не будет фигурировать в деле. Часть активов Хорхе Салазар все-таки получит, но тут Иона рекомендовал список того, что Салазар может изъять. Там в основном то, что значилось за Зиком и то косвенно. Это разные счета, на которых хранились довольно крупные суммы, недвижимость, которая все-равно простаивала, какие-то машины и еще кое-что по мелочи. Бенхамин хорошо понимал, что Иона как главный бухгалтер картели выдал ровно то, что невозможно привязать к воспитанникам Зика. Как последний и хотел.       Иона убрал Раймундо Альвареса, того самого адвоката, которого при жизни Зика так активно прятал. Бенхамин хорошо понимал, что его нельзя оставлять в живых, потому с действиями Ионы ему пришлось согласиться. Этот тип слишком много знал, да к тому же стал нервничать. Устранив его, Иона лишил Салазара шанса получить от ареста Пачо чуть больше. Бенхамин не спешил обманываться на его счет. Все-таки Хорхе не склонен к коррупции, так же, как и его начальник, а значит они могут легко нарушить соглашение в виду новых материалов в деле.       В баре Бенхамину показалось, что это помещение отныне стало пустым. Он и раньше его видел без гостей, но никогда в обстановке, когда знал, что Пачо сюда долго не вернется. Сколько тут было совместно выпито, сколько задушевных бесед проведено, а еще тут Пачо танцевал со своей Кристиной. Тогда на них смотрела добрая половина всех посетителей.       Пачо быстро в нее влюбился. Его будто громом поразило. А Бенхамин еще тогда подумал, что из этого ничего хорошего не выйдет. Хотел бы он, чтобы его интуиция ошиблась, но увы. Большая любовь закончилась тем, что Пачо оказался там, где он есть.       Бенхамин пошел в кухню, вопреки тому, что обычно поднимался сначала наверх. Там персонал готовился к вечернему сервису. Бенхамин принялся просматривать холодильники и шкафы. С такими рейдами приходилось наведываться периодически. Повара привыкли, поэтому продолжали заниматься своими делами. У них на кухне работал небольшой телевизор.       Бенхамин даже немного пожалел о том, что пришел именно на кухню, потому что по этому самому висящему тут телевизору вовсю смаковали поимку Пачо Герреры. В какой-то момент Бенхамин все-таки поднял голову, чтобы увидеть, как Пачо доставляют на допрос в полицейский участок.       Друг выглядел по-своему невозмутимо. Конвой толкал его в спину, а он держался ровно, подбородок приподнят. Он озирался по сторонам так, как и должен смотреть криминальный босс. Выглядело немного надменно, а еще так будто Пачо знает об окружающих его людях чуть больше, чем они сами о себе.       Бенхамин заметил, что он не в наручниках. Он чуть улыбнулся тому жесту уважения, который оказал Пачо Хорхе Салазар. Однако улыбка быстро сошла с лица Бенхамина, потому что дальше такой привилегии у Пачо может больше не быть.       В новостях Пачо называли сыном оружейного барона Зика Айреса Кастаньо. Бенхамин подумал, что того и гляди Зик воскреснет, чтобы прийти и заявить, что вообще-то он Пачо не отец и все-такое. Бенхамин живо представил себе эту картину. Это также развеселило его на несколько секунд. Что вообще бы сказал Зик по поводу выходки Пачо?       Со вздохом Бенхамин подумал еще об одном. Хорошо, что Виола не имеет никакого отношения к тому, что показывают по новостям. Если она их смотрит, то, наверное, и сама расстроилась не меньше Бенхамина. Благо, что Асусена ее навещает. Сможет поддержать ее в чисто девчачьем стиле, потому что Бенхамин понятия не имел, что говорят девушкам, которые питают чувства к парням, садящимся за решетку. О том, что у Виолы к Пачо не просто дружеская симпатия, Бенхамин понял давно.       Виола — умная девушка, но даже ее этот засранец умудрился очаровать. Еще бы, он даже в тюрьму ехал весь такой красивый, с гордо выпрямленной спиной. Бенхамин в очередной раз глубоко вздохнул. Без Пачо он сам не свой.       Однако предстояло быстро собраться. Бенхамин помнил об одном из самых важных поручений относительно «фабрики» в Пальмас. Ему предстояло отправиться туда предельно быстро, после того, как он проинструктирует нанятого в бар нового управляющего.       Хайро должен был остаться, чтобы обеспечить Пачо связь с внешним миром из тюрьмы. Хоть он и стал теперь охранником Бенхамина, таскать его за собой везде, он смысла не видел.       Перед отъездом у Бенхамина случилось очередное препирательство с Асусеной на тему того, что ей не стоит ехать. Надо признать, в ее характере был большой процент схожести с Россой, которая обладала своей логикой принятия решений.       — Если бы я не видела смысла с тобой спорить об этом, то не спорила бы, — сказала Асусена. Это была правда, потому что ее поведение было не капризом или своенравием. У Асусены были весомые причины хотеть следовать за Бенхамином. — К тому же, я могу быть полезной если кого-то ранят.       Она сложила руки на груди. Грозное выражение делало ее лицо еще более экзотичным и прекрасным. Бенхамин засмотрелся, но решил не говорить комплиментов, чтобы не обесценить ее серьезность.       — Ладно, твоя взяла, — сказал он. — Но ты останешься в пентхаусе.       — Конечно, — кивнула Асусена. — В разборки лезть — не мое дело.       На том и решили. Бенхамин хоть и переживал, что Асусена будет поблизости от дел, а еще от Бальестероса, который уже вернулся в игру после того, как опасность быть убитым Зиком миновала, но не мог не обрадоваться, что она готова следовать за ним. Он знал, что время ее отъезда в Колумбию может скоро наступить. Часть клана Федерико уже там, а когда мелкий колдун решит все свои проблемы, то и все остальные его люди переедут. Пока это не случилось, надо было брать все от того, что она рядом.       По прибытии в Пальмас, все-таки, сначала надо было заняться поручением. Поэтому Бенхамин привез Асусену в пентхаус, поцеловал на прощание и поехал в условленное место, где к нему присоединился Альваро.       На «фабрике» у Химика они оказались спустя два часа, после того, как Бенхамин вновь приехал в провинцию. Почему-то все без исключения принялись соболезновать по поводу того, что Пачо сел за решетку. Бенхамина это скорее злило, чем казалось ему приятным. Они давили на больную точку. Сейчас все, что касалось Пачо для Бенхамина ощущалось как открытая рана.       — Пачо, все еще ваш дон, — рявкнул Бенхамин на очередных мужиков, решивших расчувствоваться. — А за решеткой он, чтобы ваши жопы там не оказались! Так что давайте, за дело.       Рабочие покосились на него как на бешенного. Тем не менее, они отправились грузить по машинам автоматы, ящики с патронами, пистолеты и прочее — сырое и обработанное — оружие. Бенхамин распорядился все вывезти. Зато цветов с плантации доставили побольше. Бенхамин хорошо помнил, как они горят и ему надо было создать эффект, будто тут огонь уничтожает особое крупное скопление их магии.       Химик предложил для этих целей сжечь еще и обработанный порох. Правда идея уничтожать свое рабочее место ему не понравилась совсем. Химик чувствовал себя не на месте от того, что ему придется уехать оттуда, где он провел почти всю жизнь. Он постоянно вытирал руки о замызганное полотенце.       — Не нравится мне все это хозяин, — сказал он.       — Думаешь на это не купятся? — спросил Бенхамин, пока они наблюдали как рабочие готовят место к уничтожению.       Химик пожал плечами.       — Мне неоткуда знать, потому что я, ну не в курсе, того, что происходит за пределами джунглей, — простодушно сказал он. — Когда живешь в изоляции, любое изменение кажется рискованным.       Бенхамин улыбнулся. Он подумал, что Химик должен понимать, что в такой же ситуации Зик его бы сжег вместе с «фабрикой». Ему страшно повезло, что его судьбу решает Пачо.       — Не переживай, найдем тебе другие джунгли, — сказал Бенхамин. Он усмехнулся, чтобы не выдать то, о чем он думал.       — В этой же провинции? — Химик покосился на него, будто все еще не верил тому, что Бенхамин говорил.       — Нет, дон Пачо велел перепрятать главную «фабрику», — ответил Бенхамин. Он не собирался даже в выражениях допускать мысль о том, что гребаный оружейный бизнес принадлежит не Пачо. Поэтому его воротило обращение «хозяин», да и давать крупные поручения от своего лица он не хотел. — Теперь она будет находиться в Коломбиане, не далеко от границы, чтобы не пришлось сильно мудрить с поставкой с плантации.       — Что ж… Привыкну как-нибудь к новому месту, — сказал Химик. Он посмотрел на изрядно видоизменившийся ландшафт «фабрики» — опустевшие строения, полностью вывезенный груз, валяющиеся тут и там ненужные инструменты. — Главное на тот свет не попасть.       На последней фразе он блеснул глазами точно так, что Бенхамин подумал — Химик понял, что с Пачо ему повезло.       К ним подошел Альваро. Он сжимал в зубах сигарету и сурово хмурился.       — Все готово, — сказал он и оглянулся на теплицу, внутри и по сторонам от которой находился дурман и ящики с порохом.       — Тогда не будем тянуть, — ответил Бенхамин.       Они успели сесть по машинам и отъехать на нужное расстояние, прежде, чем «фабрика» вспыхнула. Бенхамин посмотрел вверх на поднимающийся столб дыма. Ему в голову пришла мысль, будто это часть моста в прошлое сгорает прямо у него на глазах. Альваро отвез Химика в безопасное место, а Бенхамин вернулся в Дос Хардинес.       Асусена чуть-чуть не дождалась его, так как час был поздний. Она довольно крепко уснула, укрывшись половинкой покрывала. Судя по торчавшей из-под него домашней майке, Асусена надеялась, что сон ее не одолеет, а потому не стала переодеваться.       Бенхамин буквально крадучись ходил по комнате. Он решил, что не будет ее будить, тем более, что сейчас она казалась такой хорошенькой, будто кто-то ему ее завернул в подарок. Сам толком ничего с себя не сняв, кроме обуви и куртки, Бенхамин аккуратно переложил Асусену под покрывало, а сам лег рядом.       Асусена заворочалась. Она что-то пробормотала, рукой потерла закрытые глаза, а потом уткнулась лицом в грудь Бенхамина и продолжила спать. Бенхамин сначала замер, а потом улыбнулся и обнял Асусену за плечи.       Все, что между ними могло быть пока — вот такие объятия. Для Бенхамина было необычно спать рядом с девушкой, которую он до безумия любит и, что естественно, желает, полностью одетым. Он хорошо помнил, что раньше в этом пентхаусе такого с ним не случалось вообще. Бенхамин заерзал, вспомнив Марипосу, которая раньше занимала место Асусены. Стало жарко и неловко.       Бенхамин аккуратно лег на спину. Голова Асусены оказалась прижата к его груди как к подушке. Он убрал растрепавшиеся волосы с ее лица, пригладил их, легонько провел по краешку уха. Стало так уютно, что вскоре его сознание стало уплывать в дрему. В этом состоянии он вспомнил, как совсем недавно в порыве чувств они почти сделали последний шаг к тому, чтобы считаться парой, принадлежать друг другу совсем.       Это было в его квартире, там в Либертад. За окном было темно, пробивался лишь свет фонарей через плохо задернутые шторы. В воздухе стоял сладкий запах трав, которые до этого жгла Асусена. Бенхамин помнил, что они говорили о чувствах, друг о друге на фоне новости о том, что для Пачо большая любовь закончилась разрывом. Асусена в очередной раз сказала, что готова его ждать еще, если нужно, что после стольких лет даже вечность не срок.       Бенхамин поцеловал ее нежно, но поцелуй вовремя прервать не смог. Они, почти не отрываясь друг от друга стянули друг с друга одежду и опомнились только тогда, когда отстранились друг от друга в шаге от кровати. Бенхамин скользнул взглядом по телу Асусены — смуглой коже с бронзовым отливом, широким бедрам, изящной длинной шее, тонкой талии. Он уже было протянул руку, чтобы ее коснуться, но заметил ее взгляд — во все глаза — испуганный.       Асусена смотрела на него не дыша. Она неловко скрестила руки на груди, а биение ее сердца, казалось, было слышно за километр. Асусена дрожала и дело было не в предвкушении или еще чем-то таком. Ей было страшно. От этого Бенхамин мгновенно почувствовал не меньший ступор. У него перехватило горло, а в голове стояла такая пустота, что на какое-то время он выпал из реальности.       Бенхамин понял, что они еще не готовы или это им духи так мягко намекали, что пока не время. Он выдохнул с каким-то отчаянием.       — Давай лучше не будем делать то, на что пока не решились, — сказал он.       У Асусены будто отлегло от сердца. Она расслабила руки и шагнула к нему, чтобы прижаться щекой к груди, прямо как сейчас.       — Мне надо больше времени, чтобы привыкнуть, — согласилась Асусена. — Я ведь даже с другими девушками о таком не сплетничала, чтобы быть готовой.       — Признаюсь, что к такому меня тоже жизнь не готовила, — Бенхамин смущенно улыбнулся, потому что не был в курсе, был ли первым у какой-нибудь девчонки до Асусены. Если честно, его только с ней это начало хоть как-то волновать и то не с позиции какого-то особого удовольствия.       Он погладил ее по голове и губами коснулся макушки.       — А еще я подумала, что не хотела бы знать каково это до того, как вновь вернусь в Колумбию. Боюсь, что тело тосковать будет не также как разум, — Асусена это почти что прошептала.       Мысль до Бенхамина дошла более, чем четко. Да и он тоже боялся, что начнет без нее лезть на стену. Оставалось только надеяться, что встретиться им светит вскоре, а не через добрых сто лет.       Бенхамин проснулся от звонка телефона. Оказалось, что под воспоминания он умудрился глубоко провалиться в сон. На звонок отреагировала и Асусена, которая подняла голову и смешно щурилась, пытаясь сообразить, что происходит.       Звонил Альваро. Он сообщил, что новость о подгоревшей «фабрике» быстро облетела нужных людей в криминальном мире.       — Со мной связался человек Бальестероса, — сказал Альваро деловым тоном.       — Еще бы… — Бенхамин даже хмыкнул. Змеям тоже нужен был дурман. Этот актив бы обеспечил им влияние, а теперь они думают, что Пачо, сев за решетку, ведет довольно странную игру. Можно было легко догадаться, что Бальестерос хочет выяснить у Бенхамина, каков масштаб уничтожения необходимой магии.       — Говорит, что его хозяин хочет встретиться с нашим, — продолжил Альваро.       Асусена села в кровати напротив Бенхамина и принялась потягиваться. Растянутая домашняя майка приподнялась, оголяя тонкую талию и чуть выделяющийся мягкий животик. Его собственное тело заныло, как бы издеваясь над данным им же обещанием.       — Так пусть едет в Либертад и сдается Хорхе Салазару, там и поговорит с Пачо, — Бенхамин решил отшутиться, хотя и так понял, о чем речь.       — Так он не на дона Пачо нацелился, — произнес мысль Бенхамина Альваро.       — Да я понял … — Бенхамин вновь невольно отвлекся на то, что Асусена выбралась из постели и стала красиво расчесывать волосы. — Вот что Альваро, я знаю, что шлюхин сын Бальестерос задумал ловушку или еще какую-то подставу. Доверия у меня к нему нет, но ты скажи тому парню, что с тобой связался, что я встречусь с его боссом.       Повисла пауза.       — Зачем, если Бальестеросу нет доверия? — задал Альваро резонный вопрос.       — Понаблюдаем за ним, как будет себя вести, если вдруг пойму, что прямой опасности нет, попробую выудить у него полезную информацию, — пояснил Бенхамин.       — Плохая затея, — сказал Альваро голосом, вдруг напомнившим Бенхамину Зика.       — Не парься, ты же лично за всем проследишь, — сказал Бенхамин.       — А то, если не сделаю, дон Пачо мне потом голову снимет, — ответил Альваро.       Бенхамин подумал, что он может и ему самому голову снять за слишком большой риск. Однако как оказалось на практике из всех в этой ситуации рисковал вовсе не Бенхамин.       Бальестерос отчего-то торопился выманить Бенхамина поближе к себе. Он просил о встрече на следующий день, после того, как вышел на Альваро. Место встречи было выбрано не далеко от Дос Хардинес. Очередной загородный клуб с полем для гольфа. Бенхамин и Альваро выехали туда раньше положенного срока. Кроме того, они расположили несколько наблюдателей на подъезде к клубу, чтобы сообщали о том, что происходит.       На въезде в клуб была низкая ограда и табличка с названием. К этому месту вела гравийная дорога. По бокам от дороги была роща с высокими деревьями, стоявшими не плотно, так что местность хорошо просматривалась. Альваро оставил машину вне пределов видимости, а к месту въезда они подошли пешком и залегли там, где кроме деревьев имелся пригорок. Бенхамин успел обрадоваться тому, что надел темную обувь и не самую дорогую, будто предвидел, что придется валяться в кустах.       Они принялись наблюдать за подъездной дорогой и ждать. Периодически Альваро по спутниковой рации передавали сведения о том, что происходит на дороге. Пока ничего такого не происходило, Альваро просто скучно отвечал, что все услышал.       Бенхамин прикидывал, что в поведении Бальестероса сегодня может свидетельствовать о том, что он готовит ловушку. Наверное, количество машин, охраны, лишняя активность внутри здания, выбор неудобного для бегства помещения и все в таком духе. Наблюдатели в клубе им доложат о том, что невозможно рассмотреть из засады.       Вспомнился Клаудио Фалькон, настойчиво желавший переманить на свою сторону воспитанников дона Айреса, а еще намекавший на то, что не только на этом ограничиваются его желания. Бенхамина передернуло. Бальестерос в этом плане более приземленный, если можно так сказать о колдуне из культа Пернатого змея.       Бенхамин прислушался к интуиции, которая молчала на счет опасности лично для него. Странно, с чего бы это? Все-таки Бальестерос — не продавец из магазина, чтобы его не опасаться.       — Едут, — сообщил Альваро.       Бенхамин чуть выглянул из-за пригорка и увидел три черных угловатых внедорожника. Они двигались, вздымая пыль на гравийной дороге.       Машины остановились у ворот. Пока все выглядело более, чем обыденно. Какое-то время ничего не происходило, а потом с другой стороны к воротам подъехала маленькая служебная машина охранников клуба. Из нее вышло двое человек. Они прошли через узкую калитку, обошли с двух сторон автомобили.       Бальестерос, ожидаемо, сидел во второй машине. Один из охранников остановился возле нее спиной к тому месту где наблюдали Бенхамин и Альваро. Водитель принялся опускать стекло на передней дверце. Тут у Бенхамина что-то екнуло в груди. Сработала интуиция и в этот самый момент охранник резко что-то бросил в открытое окно.       — Ложись, — сказал Бенхамин Альваро за секунду до того, как раздался взрыв.       Бенхамин закрывал уши руками и все-таки услышал, как раздались автоматные очереди.       — Надо валить отсюда, — Альваро дернул его за руку.       Без лишних разговоров они сначала отползли вниз по пригорку, а затем затрусили в сторону своей машины. Бенхамин успел увидеть, что машина Бальестероса полыхает. Змей, должно быть, мертв.       Альваро не останавливал машину до самого Дос Хардинес. Только там он затормозил, чтобы переговорить с очевидцами произошедшего из наблюдателей. Они подтвердили, что Бальестерос погиб еще при взрыве автомобиля. Его охрану положили автоматами те два охранника и подоспевшая к ним подмога.       Бенхамин подумал, что такой финт могла себе позволить одна дама из криминального мира по-имени Ворона. Хорхе Салазар обмолвился, что ее хотели сдать властям как организатора убийства Марсело Ходояна. Видимо так она хотела показать, что хрен им, а не предательство.       О том, правда его догадка или нет мог быть в курсе Сезар Браво. Бенхамин ни разу не выходил с ним лично на контакт, а потому пришлось через Эрнесто передавать тот номер, на который он хотел, чтобы ему перезвонили, а затем просто ждать.       Благо, что Браво медлить не стал и связался с Бенхамином практически на следующий же день.       — Я не просто думаю, что это она — я в этом уверен, — сказал колдун, как только выслушал историю устранения Октавио Бальестероса. — Вороне хватило бы дерзости так поступить. Тем более, если эти типы хотели ее подставить.       Бенхамин подумал, что главное, чтобы у нее не хватило дерзости прикончить Кальдерона. Его должны закрыть за решеткой, тогда то, что сделал Пачо будет не напрасно.       — А ты разве не вел дела с Бальестеросом? — спросил Бенхамин. Он помнил, что Хосе Карлос де Пальма точно бывал в Тэрра Мадрэ и виделся с Бальестеросом. На счет остальных он ничего не знал.       — Нет, я не был допущен к делам семьи Перес с Октавио, потому что был против этой затеи. Сразу было понятно, что тогда развяжется война с доном Айресом, — ответил Браво, не забыв уважительно назвать Зика доном, хоть тому и было уже все-равно. — Я собственно и не рвался.       — А ты не боишься, что она тебе теперь спутает все карты? — спросил Бенхамин. Если Ворона угрохала Бальестероса, значит не планирует оставаться в Тэрра Мадрэ. Она не обрадуется, когда обнаружит, что Сезар прибрал к рукам наркобизнес в Мексике.       — Она не спутает, — усмехнулся Сезар.       — С чего ты так уверен? — Бенхамин вздернул брови от тона голоса, которым колдун говорил последнюю фразу.       — Сдается мне, что Ворона не слишком интересуется наркоторговлей, — сказал Браво. — Когда Рауль, не без моей помощи, упустил Арельяно, да и вообще после всех его выходок, Ворона встретилась со мной и предложила разойтись по углам. Я отстегнул ей денег, оружия и обещал не преследовать. Она согласилась не мстить, а еще оставила мне бизнес.       Бенхамин ненадолго замолчал. Какую игру ведет эта женщина? Интуиция подсказывала, что в ее поведении скрыто много большее, чем криминальный бизнес. То, что она делала в Мексике и здесь не удалось. В итоге Ворона отступилась от продолжения этого как от уже провалившегося плана.       — А еще, — продолжил Сезар, решив, что Бенхамин не знает, что спросить. — Рауль Перес — мертв.       — Как это? — только и вырвалось у Бенхамина. Он не ожидал, что этот козел, который все это время отсиживался за спиной мелкого колдуна Федерико, да еще и хотел использовать Пачо в качестве источника магии, так просто отправится на тот свет.       — Я сдал его властям, — ответил Сезар. — Мне это нужно было, чтобы заключить новую сделку.       — Его что, полицейские застрелили? — Бенхамин нахмурился. Было бы занятно, но что-то очень сомнительно, что это правда так.       — Нет, в тюрьме нарвался на каких-то парней, которых очень некрасиво кинул, — ответил Сезар. — И случайно упал на нож шестнадцать раз.       В конце он усмехнулся довольно мрачным образом.       — Я бы сказал, что это печально, но Рауль пытался убить моего брата, так что поделом ему, — сказал Бенхамин.       — Я тоже не буду скучать по этому отморозку, — ответил Сезар. — Чем дальше, тем больше в нем было звериного, в плохом смысле этого слова.       — И что Ворона не будет мстить за брата? — спросил Бенхамин, все еще не веря тому, как повернулась ситуация с наркобарыгами.       — Не будет, — уверенно ответил Сезар. — Мне она намекнула, что в Рауле разочарована, а потом случилось досадное происшествие в тюрьме.       У Бенхамина по затылку пробежал легкий холодок. Стоило продолжать опасаться кого-то, кто так без проблем избавился от собственного родственника только потому, что он ее разочаровал. Вспомнить ту же Лайлу Аларкон, которую уж точно неоднократно разочаровывал Альфредо. Она же продолжала до последнего стоять за своего сына.       Бенхамину именно так виделась семья. Уж ему-то не знать, что такое быть с кем-то во что бы то ни стало при том, что они семьей только называются. Что же до того недоразумения, которое представляли собой Пересы, то тут только плечами пожать и оставалось.       — Как там Арельяно? — поинтересовался Бенхамин.       — Пытается побороть своего предка, — со вздохом сказал Сезар, который совершенно точно мелкому колдуну симпатизировал. — Тут я ему не помощник. Его невеста лучше меня знает, что с этим делать.       — Как думаешь, они справятся? — спросил Бенхамин. Он хотел бы знать, ради Асусены, да и признаться просто потому, что успел привыкнуть к наличию Арельяно в своей жизни хоть в каком виде. Прав был Пачо, когда ему поручил иметь дело помощи Федерико.       — Очень надеюсь на это, — вздохнул Сезар. — Федерико славный малый, да и крайне сильный колдун, но и противник его не просто какой-то мертвый тип из мира духов. Эстебан Арельяно и при жизни-то был опасен. Если Федерико его не поборет, то парнишку придется убить.       Бенхамин вспомнил мелкого ростом, худого парня с кудряшками и большими глазами. Как бы он ни ревновал, что бы ни думал — он все-таки не испытывает никакого отвращения к Федерико. Учитывая все, что выпало на его долю, Бенхамин даже уважал его за силу духа.       — Хорошо бы этого делать не пришлось, — сказал он.       На этом разговор с Сезаром был окончен. Возникло чувство, будто Бенхамин перелистнул страницу в жизни. Противостояние с барыгами окончено, по крайней мере в нынешнем виде. Да, все еще не ясно, куда подастся Ворона. Однако совершенно точно какое-то время ей будет не до оставшихся от прошлой стычки хвостов.       Бенхамин закончил с «фабрикой» в Пальмас, забрал Асусену, и они вернулись в Либертад. Асусена обрадовалась, потому что ей, скорее всего, не нравился пентхаус. Бенхамин боялся себе даже представить на что она могла насмотреться, если наблюдала там за ним с помощью своего заклинания.       Однако и в Либертад надолго задержаться им не предстояло. Позвонил Эдуардо, который сообщил приятную по последним меркам новость — Росса вот-вот придет в себя. Новый верховный брухо просил Бенхамина и Асусену приехать.       Так что уже вскоре они прибыли в Котакачи, где им выделили небольшой домик с верандой, спальней, кухней и какой-то большой комнатой в которой стоял обеденный стол и были расположены разные удобства для отдыха.       Они прибыли под вечер. Асусена приготовила ужин, пока Бенхамин занимался вещами и ходил в дом Россы, перекинуться парой слов с Эдуардо. Колдун сказал, что Росарио стала бормотать что-то во сне, ворочаться, к ней вернулся нормальный цвет лица, а один раз она даже почти открыла глаза. Бенхамин просил звать его, как только Росса придет в сознание, даже если будет глубокая ночь.       После этого он вернулся в дом. Асусена ждала его за обеденным столом, на который поставила глубокую глиняную миску с салатом, лепешки и две кружки какао. Бенхамин улыбнулся, потому что ему уже вечность никто не варил какао. Ему будто вновь исполнилось четырнадцать. Жаль, что приятные воспоминания омрачало то, что с тех пор он потерял Россу, Зика, а теперь вот и Пачо, который за решеткой, будто на том свете.       Обстановка в доме была до банальности простой. Стены крашеные в горчичный, простой деревянный пол с брошенными на него самодельными ковриками, тюлевые занавески на квадратных окнах, на столе скатерть в цветочек, мебель плетеная, с цветастыми подушками.       Асусена сидела за столом в домашней одежде и кардигане поверх. Как всегда — никакого макияжа, отчего видно было веснушки и родинку на щеке. Бенхамин поцеловал ее, прежде, чем сесть за стол.       — Я ничего не успела, кроме салата с фасолью, — сказала она, извиняющимся тоном.       — Значит именно его я с удовольствием съем, — Бенхамин улыбнулся.       Вот бы она никуда не уезжала, и они бы каждый вечер вместе ужинали. Бенхамин хотел бы сводить Асусену в какое-нибудь красивое место, чтобы ей не пришлось готовить, да и просто чтобы порадовать. Она бы так шикарно смотрелась в нарядной одежде.       За ужином они разговаривали о разных мелочах, пока Бенхамин не коснулся темы Федерико. Асусена обрадовалась, что он сбежал от Рауля и находится сейчас рядом с Диной. Бенхамин заметил, что во взгляде у нее залегли печальные нотки.       — Что такое? — спросил он. — Новости о мелком колдуне ведь хорошие…       Асусена задумчиво посмотрела в кружку с какао.       — Просто это значит, что отсюда я поеду в Колумбию, — сказала она и вновь взглянула на Бенхамина. — Я поэтому практически все свои вещи с собой взяла. Бенхамин грустно глянул на нее, протянул руку и осторожно погладил пальцем щеку.       — Как тут все уляжется, я приеду, — сказал он.       — Если это опасно, то лучше не стоит, — Асусена тут же сменила взгляд на суровый.       Бенхамин улыбнулся.       — Милая, моя жизнь в целом — вот что опасно, — сказал он. — А до Колумбии, ради того, чтобы увидеть тебя, я уж смогу добраться целым. Разве что только немного травмированным, чтобы ты смогла вылечить мои раны. По-моему, это очень романтично.       — Спроси у Пачо, как это романтично, — Асусена насупилась, потому что находила такие вопросы исключительно серьезными.       — Прости, я понял, не буду тебя так нервировать, — Бенхамин взял ее ладонь и прижался губами.       Асусена глянула снисходительно, но все-таки оттаяла. Вопрос был улажен.       — Кстати, мне показалось, что я слышала голос Кристины, как-то, когда навещала Виолу, — сказала она. — Но мне могло показаться.       — В той же больнице лежит ее приятель Лукас, — сказал Бенхамин. — Скорее всего, тебе не показалось.       Асусена склонила голову.       — Как думаешь, у них с Пачо есть шанс снова быть вместе? — спросила она осторожно.       — Не знаю, — уныло протянул Бенхамин. — Братишка ее сильно любит. Учитывая сколько ему сидеть, столько, наверное, эти чувства в нем и останутся.       Асусена странно помрачнела. Она вздохнула.       — Виола о нем постоянно спрашивает, — сказала Асусена. — Я думаю, что не только по дружбе.       Бенхамин даже улыбнулся.       — Их эта дружба с самого начала странная, — сказал он. — Виола в его вкусе, а он — просто обаятельный знойный красавчик. Только один недостаток — по уши влюблен в другую.       Бенхамин вздохнул. Он посмотрел на Асусену доверительно, потому что решился произнести вслух то, о чем начал думать последнее время:       — Надеюсь у Пачо мозгов хватит увидеть, что рядом такая отличная девушка. Кристина или нет, но я бы на его месте дал шанс другим отношениям.       — Думаю, что ты прав, — согласилась Асусена. — Хотя решать, все-таки самому Пачо.       — И то верно, да и Кристине тоже, — сказал Бенхамин. — Будто она за их эту любовь не ответственна. А я тот еще брат, сижу тут обсуждаю его личную жизнь, пока он там — в камере…       Асусена накрыла ладонью его руку. Она заглянула Бенхамину в глаза.       — Ты за него переживаешь, только и всего, — сказала она. Пару секунд они смотрели друг на друга в тишине, а потом Асусена убрала руку и встала из-за стола, подхватывая пустые тарелки. Бенхамин помог ей убрать посуду и остатки еды.       Он обратил внимание, что на кухонном столе лежит сумка с ее колдовскими принадлежностями.       — Ты собираешься творить какую-то магию? — спросил Бенхамин.       — Да, — ответила Асусена. Она как-раз протирала руки полотенцем. — Это заклинание и тебя касается, так что садись за стол.       Бенхамин безропотно сделал как велено. Он сложил руки на грубой деревянной поверхности и принялся наблюдать за тем, как Асусена ставит на стол миску, бросает туда травы, сверху листья коки и поджигает их. Затем она зажгла две красные свечи, выключила верхний свет и села напротив Бенхамина.       От запаха трав и коки кружилась голова. Смесь, по всей видимости, была довольно сильной, раз дым подействовал так быстро. Асусена положила обе руки на стол и протянула их Бенхамину. Он понял, что надо взяться за ее ладони, что и сделал. Ее кожа — натруженная, но приятная наощупь, теплая и родная сердцу Бенхамина. Он просто ощущал ее в полумраке кухни и это было для него сродни магии.       — Я использую для колдовства нашу с тобой связь, ту что даровали нам духи, — сказала Асусена и голос ее прозвучал загадочно.       — Так, о чем будет колдовство? — спросил Бенхамин с любопытством.       — О нашей с тобой возможности разговаривать тогда, когда захотим, — Асусена улыбнулась. — Раз уж наша любовь такая необычная, значит надо этим пользоваться.       Асусена наклонилась, прикрыла глаза и вдохнула дым из миски. Когда она вернулась назад и распахнула веки, глаза ее необычно засветились.       — Теперь ты, — сказала Асусена.       Бенхамин закрыл глаза, подался вперед и втянул дым через ноздри. Ощущалось необычно. Сигаретный дым он вдыхал через рот. Он обжигал легкие и выходил потом через рот. Здесь же и дым был приятнее, и все внутри он обволакивал. Запах коки дурманил. Бенхамин открыл глаза и увидел, как вокруг них плавают в воздухе какие-то полупрозрачные облачка.       — Это духи брухо, — сказала Асусена. — Не бойся.       Бенхамину было скорее любопытно, чем страшно. Он огляделся и увидел, что духов вокруг скопилось точно многим больше сотни.       — Посмотри мне в глаза, — попросила Асусена.       Бенхамин вновь подчинился. Под взглядом Асусены он стал будто в трансе сидеть и завороженно смотреть. Она шептала какой-то заговор. С каждым словом Бенхамин чувствовал, будто тепло наполняет его сердце, проходит по левой руке в руку Асусены. Вместе с этим, возникало ощущение, будто где бы Асусена ни была, он будет чувствовать ее как сейчас.       Наконец, травы в миске резко вспыхнули и погасли, то же самое случилось со свечами. Бенхамин больше не видел духов, глаза Асусены больше не светились. Они расцепили руки.       — Теперь, если захочешь со мной поговорить, просто прижми руку к сердцу и произнеси про себя мое имя, — сказала Асусена. — Я отвечу, и ты услышишь мой голос.       — Признаюсь, что вещи интимнее со мной никто не проделывал, — ответил ей Бенхамин.       — Мы обещаны друг другу духами, а это связь сильнее, чем физическая, — сказала Асусена со знанием дела.       Бенхамин вдруг вспомнил, что просил Мадонну о большой любви. В пору думать, что она ее вот так вот поняла и ответила на его просьбу. Знать бы только, что он ей теперь за это должен.       Через пару дней после этого, к ним в дом буквально прибежала девчушка из тех, что занимались хозяйством в доме Россы. Она сообщила, что Росарио пришла в себя. Бенхамин сорвался с места, будто он опаздывал.       Также бегом он ворвался в спальню, где обнаружил Россу, сидящую на кровати с растерянным видом. Рядом с ней находился Эдуардо, который что-то ей объяснял. Росса не сразу его увидела. Она выглядела будто помолодевшей — кожа вокруг глаз выпрямилась, губы чуть расправились, а волосы стали блестеть лучше прежнего. Росса подняла глаза и тут же просияла.       — Бенхамин, мой мальчик, иди сюда! — сказала она и протянула к нему руки. Эдуардо тут же деликатно отошел.       Бенхамин подошел к Росарио. Она схватила его за голову и расцеловала в обе щеки. Бенхамин второй раз за последнее время готов был пустить слезу. Они не надеялись увидеть Россу так скоро и вот она — снова в порядке.       — А где твой брат? — строго спросила Росарио, отпуская Бенхамина.       Он не сразу ответил. Осторожно пододвинув Россу, Бенхамин сел рядом.       — Ты только не волнуйся, — сказал он. — Пачо задержали.       Росса так взглянула на Бенхамина, что он трижды пожалел, что сказал правду. Впервые он видел Росарио такой разбитой.       — Как же так… — в глазах ее дрожали слезы. Бенхамин обхватил Росарио за плечи. — Хотя оно и понятно, как. Если растить кого-то бандитом, так он рано или поздно сядет в тюрьму. Ты мне только скажи, когда к нему можно?       Бенхамин знал, что Пачо думает по поводу того, чтобы близкие ему люди видели его за решеткой, но Россе перечить не собирался. К тому же, братишка будет рад такому гостю.       — Один знакомый агент, скажет мне, как только можно будет, — пообещал Бенхамин. Потом он рассказал историю о том, как так вышло, что Пачо решил играть в благородство. Он деликатно обошел тему Зика, сделав акцент только на Пачо. Бенхамин знал, что Росса и так все поняла, когда обнаружила в своих руках кольцо, но понять и говорить — две разные вещи.       — Бедный мой мальчик, — покачала головой Росарио. С ее плеч уныло скатился платок. — Говорила я этому старому дурню… а что его Кристина?       — Они расстались, — ответил Бенхамин. — Пачо так решил.       Росса вновь печально взглянула на Бенхамина. При этом она выглядела так, будто ее не слишком удивила эта новость.       — Она еще слишком молодая девушка, не опытная, — сказала Росса. — Жаль, что все-таки не потянула любви с парнем таким как Пачо.       Бенхамин понимал, что она имеет ввиду далеко не то, что Пачо — бандит, а то, какой он человек: склонный к романтике, на все готовый ради большой любви, но никогда не знавший в ней везения.       — Кто знает, может время пройдет, и они вновь будут вместе, — сказал Бенхамин скорее для проформы.       Росса опустила глаза к своей юбке. Она обеими руками нащупала там кольцо, которое теперь сжимала в ладонях. Молча она высвободила его так, что стало видно изумруд.       Впервые в жизни Бенхамина Росарио не решалась о чем-то спросить. Она смотрела на кольцо-печатку с блестящим изумрудом и молчала.       — Он там, в кольце, — сказал Бенхамин, старательно избегая слово «умер».       Плечи Россы дернулись. На камень упала слеза.       — Так значит я не бредила, — сказала Росарио надорвавшимся тоном. — Я ведь видела его там, в этом странном месте, где я была ни жива, ни мертва. Он обнимал меня…       Росса всхлипнула.       — Зик хотел всех нас защитить, — сказал Бенхамин, не понимая толком зачем, потому что его это в том числе не утешало.       — Оставался бы тогда жив, — Росса в привычной манере стала злиться за то, что Зик не соответствует ее представлениям о взаимоотношениях между людьми. — Иезекиль…       А вот имя его она произнесла будто бы с нежностью. Бенхамин затаил дыхание от того, что присутствовал при этом проявлении чувств Россы. Она тем временем утерла глаза одной рукой, с тяжестью вздохнула и надела на средний палец кольцо Зика. Ожидаемо оно было велико на женскую ручку, даже натруженную как у Россы. Она смотрела на кольцо, пока вдруг не случилось что-то странное. Кольцо засветилось. Оно постепенно приняло форму пальца Россы и стало ей по размеру. Росарио ахнула. Она подняла руку с кольцом вверх и посмотрела на него на свету от окна. Было похоже на то, будто Зик обнял Россу, чтобы уже не расставаться.       Несколько минут Бенхамин и Росарио молча обнимались, сидя в комнате. Потом Росса попросила его помочь ей подняться и отвести на задний двор. Она распорядилась, чтобы пришла Асусена. Когда все собрались, Росса долго разговаривала с ними об их делах, о том, как они жили все то время, пока она спала.       Она явно осталась довольна их взаимоотношениями, пожелала им счастья и вновь прослезилась ни с того ни с сего. Кольцо с изумрудом поблескивало на ее пальце, отчего у Бенхамина возникло ощущение, что они оба смотрят сейчас на него — Росса и Зик. Он ведь тоже одобрял Асусену.       Бенхамин всегда думал, что если им суждено быть вместе, то вот такой момент как сейчас он разделит со всеми близкими людьми. Однако, видимо, удел бандитских семей всегда терять кого-то по любым причинам и на разный срок. Даже при том, что магия может вернуть их буквально с того света, ни в чем нельзя быть уверенным до конца и никогда не знаешь, когда жизнь вновь заставит испытать потерю.       Промелькнула мысль, что Бенхамин согласен с желанием Пачо рано или поздно изменить общину. Если тогда он перестанет терять близких, то Бенхамин только за. Он тихонько улыбнулся, потому что эта мысль точно была его собственная.       Росса быстро устала, вопреки тому, что до этого спала столько времени. Она поднялась и принялась выпроваживать Бенхамина и Асусену, чтобы шли домой.       — Давайте, молодежь, чего сидите со взрослой брюзжащей теткой, — от ее сурового, простого говора возникло ощущение дома и тепла. — Идите, вам еще нужно успеть друг на друга налюбоваться.       Асусена как всегда застеснялась от этого замечания. Бенхамин лишь улыбнулся. Чтобы его смутить — неизвестно, что, надо сказать. Он наклонился к Россе и поцеловал ее в щеку.       — Ладно-ладно, только не ворчи за себя и Зика, — сказал он. — Отдыхай, мы еще зайдем.       Росса пробурчала что-то еще, а потом поспешно отвернулась. Бенхамин подумал, что ляпнул лишнего. Она не привыкла еще к тому, что от Зика осталось только его кольцо. Бенхамин почувствовал себя неловко.       Асусена это заметила. Они уже шли по тропинке, ведущей к калитке от дома Россы, когда она сказала:       — Она нас отправила, не потому что устала, а потому что хочет побыть одна. Подумать… Ну, о доне Айресе.       — То есть, что бы я ни сказал, она бы все-равно загрустила?       — Да, — Асусена так мило ухватилась за его руку обеими своими и продолжила идти рядом. — История донны Россы в общине настоящая легенда. Она смогла задеть за живое такого человека как Зик Айрес, но брухо забывают, что он тоже задел ее в ответ.       Пожалуй, что так оно и есть. А Бенхамин еще удивляется своей невозможной любви и романтической дури, плотно осевшей в голове у Пачо.       В Котакачи они пробыли еще пару дней, пока Эдуардо не сказал, что Асусене надо уезжать. Бенхамин хоть и был к этому готов, все равно расстроился. Ему казалось, что он отпускает Асусену в неизвестность. Как любому нормальному мужику, Бенхамину хотелось защищать свою женщину, а ему предстоит проводить ее за тридевять земель, где она будет предоставлена сама себе.       Из Котакачи они спустились в Пуэблос, где был небольшой аэропорт. Бенхамин решил, что его ведьма полетит на частном самолете и с охраной. Когда Асусена увидела небольшую блестящую «Цессну» с бежевыми полосками на борту, она заволновалась. Бенхамину было интересно, исчезнет ли когда-нибудь ее милое удивление по поводу любой дорогой вещи, предназначенной для нее.       Асусена посмотрела на него, будто спрашивая, можно ли ей в этот самолет. Бенхамин приобнял ее за плечи. Они стояли на сером асфальте с еще не до конца подсохшими лужами после вчерашнего дождя. На небе висели серые облака, дул легкий ветер. На горизонте виднелись горы. Вокруг аэропорта густо росли деревья, среди которых торчали пальмы.       — В Колумбии тебя встретит сам Эрнесто, — сказал Бенхамин. — Не пугайся, он с виду суровый будто на шипах сидит.       Сравнение получилось не слишком хорошим, но на лучшее у Бенхамина просто не было настроения. Асусена кивнула, глядя грустным взглядом.       — Обещаю связаться с тобой, как буду на месте, — сказала она.       — Буду ждать, — сказал Бенхамин. Он позаботился, чтобы охрана ему докладывала, как можно чаще о том, что все в порядке.       К Бенхамину подошел один из его людей, забрал единственную сумку с вещами, которая была у Асусены и вновь пошел к самолету. Бенхамин посмотрел ему в спину, повернулся к Асусене и сказал:       — Обними там от меня мелкого колдуна Арельяно.       Асусена улыбнулась.       — Значит не ревнуешь меня больше к нему, — сказала она, игриво заглядывая ему в глаза.       — Почему же, немного, но ревную, — ответил Бенхамин. — Однако это только мои проблемы, которые никак не касаются вашей дружбы. К тому же, судя по рассказам о нем — это нормальный пацан. Может мы бы даже поладили, если бы довелось общаться лично.       — Все-равно Федерико не стал бы тебе таким же близким другом как Пачо, — сказала Асусена. — Но я рада тому, что ты пришел к таким выводам.       — Пачо — мой брат, — сказал Бенхамин. — Не просто друг, поэтому я остаюсь с ним. Милая, я надеюсь ты понимаешь.       Асусена развернулась к нему лицом, она взяла его за обе руки.       — Все в порядке, главное, что мы друг у друга теперь есть, — она посмотрела на него взглядом означавшим и нежность, и любовь, и верность.       Бенхамин прижался лбом к ее лбу. Он будто боялся не выдержать того, что надо ровно стоять в такой момент.       — Помнишь, мы вот точно также встретились, тогда недалеко от бара? — сказал Бенхамин.       — Да, еще бы я забыла, — ответила Асусена. Ее дыхание лизнуло кожу на щеке. — Я тогда думала, умру от всего того, что чувствовала.       — А я думал, ты мне приснилась, — Бенхамин одними губами улыбнулся.       — Столько всего тогда хотелось сказать и сделать, — голос Асусены приглушился, стал звучать интимно.       — Только поцеловать тебя я не решился, — Бенхамин чуть ближе подошел. Асусена прикрыла глаза.       — Давай тогда хоть попрощаемся правильно, — сказала она.       Бенхамин отпустил ее руки и обнял за талию. Асусена положила ладони ему на плечи. Бенхамин вдохнул запах горных трав, прижался к ее губам, почувствовал, как желудок будто сжимается от нахлынувших чувств. Они будто никуда не спешили. Плевать было даже если кто-то смотрит. Асусена совсем прижалась к его груди, так что стало жарко. Губы ее двигались нежно, как никто не умел целовать Бенхамина, как ни с одной женщиной не случалось.       Отпускать ее не хотелось, но как ни крути придется. Бенхамин подумал, что чем быстрее она улетит, тем быстрее они встретятся вновь. Они медленно прервали поцелуй.       — Пора, — сказал Бенхамин.       У Асусены в глазах блеснули слезы. Взяв ее за руку, Бенхамин пошел вместе с ней к самолету, затем наблюдал как она туда заходит по откидной лестнице.       — Идемте, хозяин, — сказал один из его охранников, напомнив, что надо отойти от самолета. Бенхамин нехотя пошел за ним.       Вновь взглянул на «Цессну» он тогда, когда она уже оторвалась от взлетной полосы. Крылья блеснули, поймав откуда ни возьмись солнечный свет. Самолет взмыл вверх и постепенно скрылся из вида. Рука сама по себе потянулась к сердцу, но было слишком рано. Не надо бередить Асусене душу, пусть немного побудет со своими чувствами.       Бенхамин вернулся в Котакачи, чтобы попрощаться с Россой. Она, вопреки ожиданиям, захотела ехать с ним на асьенду.       — Я теперь не верховная ведьма, могу делать, что вздумается, — сказала она, гордо вздернув подбородок. Бенхамин был рад ее желанию, потому что не выдержал бы торчать на асьенде один, в компании лошадей, альпак и собаки Зика, там, где они жили с Пачо, там куда он привозил Асусену.       Так вскоре они вернулись в место, которое как ни крути, ассоциировалось с их странной семьей. Росса ожидаемо загрустила, вновь увидев дом, но теперь уже пустой. К ней присоединилась Красавица, которая увидев вновь ведьму завиляла хвостом непривычно радостно и стала везде следовать за ней. Она видимо решила, что теперь это ее хозяйка, к тому же у нее на пальце кольцо дона Айреса.       Бенхамин отправился к загону с альпаками. Вечерело, а в четырех стенах не сиделось, как себя ни заставляй. Альпака по-имени Крошка привычно приблизилась к дощатой ограде. Бенхамин принялся скармливать ей кусочки яблока.       Как-то они стояли здесь с Пачо, вели разговоры о девушках — о Кристине и Асусене.       — Как ты там, братишка… — вслух проговорил Бенхамин. Во рту стало вдруг кисло. Бенхамин повернулся и посмотрел куда-то в сторону деревьев.       Вспомнилось как однажды Бенхамин учил Пачо пробивать пенальти. Пачо двигался слишком плавно, а удар выходил аккуратным. Мяч то и дело срезался в сторону.       — Не мое это — пинать мяч в ворота, — задумчиво проговорил он, глядя на то, как мяч улетает за ворота в очередной раз. Им было кажется лет по восемнадцать тогда. Пачо был еще более худым чем сейчас, юношеские щеки еще красовались на его вытянутом лице. В футбол он играл благо не в одной из своих дорогих рубашек, а все-таки в спортивной одежде.       Бенхамин стоял взъерошенный, но не взмокший, так как мало носился по полю.       — Сказал бы, что ты кривоногий, если бы ни разу не видел, как ты танцуешь, — пошутил Бенхамин. Пачо посмотрел на него и улыбнулся.       — Должен же я быть хоть в чем-то плох, — пожал плечами друг так небрежно, будто он действительно умеет все, за что бы ни взялся.       — А вот и самомнение подъехало, — гадко заулыбался Бенхамин. — Попробовал бы так выделываться, когда Рекс нас учит стрелять.       От упоминания главного сикарио Зика, мрачнели все, в том числе и Пачо. Вот и сейчас он скорее выглядел суровым, чем веселым.       — Рекс не станет разбирать кто тут чей сын, — сказал Пачо. — Вырвет печень, сделай что не так.       — Твоя правда, — согласился Бенхамин, едва вспомнил холодный взгляд Рекса Ланзы.       Решив, что им надоела игра в мяч, парни пошли переодеваться.       — Как думаешь, мы еще будем увлекаться теми же вещами лет так через двадцать? — вдруг спросил Бенхамин, пока они шагали к раздевалкам.       Пачо повернулся к нему с серьезным видом.       — Если честно, мне сложно представить даже, где мы будем, через двадцать лет, не то, чтобы что мы будем делать, — сказал он.       Бенхамин попытался задуматься об этом, но ничего не шло в голову.       — Мне кажется Зик за нас и так все решил, — сказал он.       Пачо кивнул на это согласно.       — Да и выбор у сыновей бандитов обычно и так не велик, — сказал он и замолк, а потом резко остановился. Пачо посмотрел на Бенхамина непривычно глубоким взглядом. — Однако иметь смысл это будет, только если ты будешь со мной. До конца.       — Даже не сомневайся, братишка, — ответил Бенхамин, глядя не менее серьезно.       Он говорил что-то подобное не впервые тогда, но с таким выражением это было первый раз. Наверное, в тот момент Пачо был не вполне под влиянием Зика и говорил от сердца. Он будто принимал какую-то участь, испытание через которое должен пройти. Вся их бандитская жизнь должна была стать для них уроком о том, что ни за какие деньги не купишь, ни любовь, ни счастье и о том, что на самом деле в жизни имеет значение.       Бенхамин подумал, что зря так убивается. Нет такой вещи в мире, с которой они не справятся, пока есть друг у друга. Потому, произошедшее — не конец. Это начало пути.