Желтый конверт
12 ноября 2023 г. в 07:00
Лукас уже неделю был в больнице. Он поправлялся, заживали швы и ушибы, но настроение у него было не слишком позитивным. Кристина старалась часто его навещать, чтобы просто поговорить, не дать ему раскиснуть. Лукас много думал над тем, как сложилась его жизнь к этому моменту, как всего за год в ней все успело перетряхнуться, а еще о том, что будет дальше.
Кристина понимающе кивала, потому что с ее жизнью произошло точно также, да и не только с жизнью, а еще и с сердцем. Ей и самой необходимо было чем-то себя занимать, с кем-то разговаривать, чтобы не думать о Пачо, о соблазне увидеться с ним, заглянуть в их дом старый или новый под предлогом того, что она что-нибудь забыла. Однако Кристина услышала очень четко, чего он хотел. Пачо хотел, чтобы она была в безопасности, жила своей жизнью, а поэтому поддаваться соблазну было нельзя. Уговорить его не выйдет.
— Выйду из больницы и буду тренироваться как бешенный, — сказал Лукас. Кристина вернулась в реальность, сбросив с сознания образ Пачо, его жаркий взгляд, его запах, тепло его объятий.
— Еще бы, — согласилась Кристина. — Тебе надо будет восстановить форму.
Лукас вдруг смущенно насупился, хотя ничего такого щекотливого они в своем разговоре не касались.
— Доктор Пинилья прописал мне лечебную физкультуру, — пробормотал Лукас. — Будто я какой-то человеческий дед.
Кристина улыбнулась, хоть и вяло. Она поглядывала на настенные часы. С минуты на минуту к Лукасу должен кое-кто прийти.
— Скажешь тоже, — Кристина посмотрела на Лукаса немного укоризненно. — У тебя были серьезные травмы, так что это нормально и никакой ты не дед.
Лукас нахмурился, но вроде ее услышал. Он заерзал, явно собираясь что-то спросить. Не надо было быть гадалкой, чтобы понять, о чем будет вопрос. Лукас точно заметил, что Кристина сама не своя. Еще бы, ведь она могла загрустить в последние дни с особой легкостью.
Кристину спасла открывшаяся дверь. Они с Лукасом одновременно повернулись к ней. На пороге показалась Мануэла. Она выглядела немного смущенной, потому что не сразу решилась на то, чтобы его навестить. Подруга честно призналась Кристине, что боится это делать, потому что на Лукасе отыгрались за ту стычку в управлении полиции, когда она ударила Ронни по лицу.
Мануэла вновь позволила себе надеть платье, хоть и максимально длинное и закрытое, а еще оставить волосы распущенными и только чуть прихваченными заколкой на затылке. У нее в руках был пакетик, который она держала обеими руками.
Кристина вознамерилась выйти. Она уже даже сделала пару шагов к двери.
— Останься, я все-равно ненадолго, — сказала Мануэла Кристине. Последняя в нерешительности застыла. Ждать чего-то от Лукаса было сейчас бесполезно, потому что он смотрел на Мануэлу, как на чудо.
Кристина знала, что он ждет, чтобы она пришла. Не чтобы попытаться вернуть, а потому что их связывали не только романтические чувства. Наверное, кроме всего прочего, Мануэла была еще и подругой Лукаса, каковой никогда не была Кристина.
— Рад тебя видеть, — наконец смог вымолвить Лукас.
Мануэла улыбнулась. Она неловко прижимала руки к телу, будто ей неуютно было находиться вне дома.
— Извини, что не сразу пришла, — сказала Мануэла. Она сделала несколько шагов и поставила пакетик на тумбочку возле кровати Лукаса. — У меня были дела с…
— Не важно, — прервал ее Лукас. — Я совсем не обижаюсь. Надеюсь, что дело продвигается.
Мануэла кивнула.
— Скоро начнутся слушания по делу, — сказала она. — Дари́о, то есть агент Рамирез, говорит, что можно ожидать довольно суровый приговор.
У Лукаса печально блеснули глаза, когда он услышал, что Мануэла называет агента Рамиреза по имени, да еще довольно тепло, не как обычного знакомого.
— Насколько я понял, у них нашелся свидетель по моему делу, — сказал Лукас. — Так что уроду воздастся сполна.
Мануэла кивнула, неловко обхватив одной рукой другую. Кристина стояла притихшей все это время. Ей казалось, что прерывать их беседу даже своим уходом сейчас не стоит.
— Я принесла тебе подарок, — Мануэла кивнула на бумажный пакетик. Она решила оставить тему Ронни Эспинозы, от которого оба пострадали не на шутку.
— Спасибо, — ответил Лукас, прежде, чем заглянуть внутрь.
— Там чуррос по-мексикански, — сказала Мануэла. — Я знаю, что ты их любишь, но не знаю, можно ли сейчас сладкое.
— Доктор Пинилья не запрещал, — сказал Лукас. Он все-таки взял пакетик и заглянул внутрь.
Залившись румянцем, он вытащил оттуда игрушку в виде персонажа из игры «Супер Марио», в которую Лукас любил играть на приставки. Он запинающимся тоном поблагодарил Мануэлу.
В этот момент Кристина решила, что лучше все-таки выйти.
— Пойду схожу за кофе, — сказала она. Лукас и Мануэла благодарно кивнули.
Кристина поспешно схватила плетеную сумочку и вышла за дверь. Она успела услышать, как Мануэла говорит:
— Мне очень жаль, что теперь ты из-за меня пострадал.
— Не стоит, — судя по тону Лукас горько улыбнулся. — Теперь мы равны.
Кристина отошла в сторону от двери. На самом деле она не собиралась пить кофе, потому что за последние дни выпила уже, наверное, литров двести. Она переживала, плохо спала по ночам, потом засыпала на ходу днем. Все было как в тумане, будто в плохом сне, от которого Кристина никак не могла проснуться.
Она поправила плетеный ремешок и медленно побрела по коридору. Кристина привыкла к этой больнице, где она навещала Мануэлу, папу, а теперь вот Лукаса. Будто частью ее жизни стали разные увечья. Будто это нормальность. Наверное, от этого и хотел оградить ее Пачо. В его жизни кровь и раны — неотъемлемая часть. Боишься этого — не бери в руки оружие.
Вот только лечить полученные раны придется в стареньких домах, на кухне, где может быть грязь и плесень. Именно с этим ассоциировалась у Кристины криминальная жизнь, которую не компенсировали никакие деньги. Ужасно, что Пачо пришлось остаться среди всего этого. Что же это за наследство такое, которое только губит своего обладателя.
В задумчивости Кристина дошла до широкого холла с желтыми диванами. Здесь как всегда были посетители. Люди с потерянным видом сидели кто по одному, кто в компании. Совсем недавно сама Кристина сидела здесь с папой. Они были в неведении выживет ли Лукас, не получит ли такие последствия, что не сможет заниматься дальше спортом. Сама Кристина стояла будто в шаге от пропасти.
Она почти не помнила, что чувствовала физически. На ней было тонкое платье, но она не помнит холода, да и туфли она сняла машинально, а не потому что ноги действительно устали. Ничего кроме глухой, тупой боли и пустоты с того дня Кристина не запомнила. На долю секунды ей даже показалось, что она никогда не сможет чувствовать вновь. Настолько все внутри притупилось.
Кристина сидела лицом в ту сторону, где находились лифты. Она зажалась в уголок дивана, будто вдруг почувствовала холод. Лифт звякнул и открылся. Оттуда вышла девушка на первый взгляд показавшаяся Кристине знакомой. Она прищурилась, чтобы приглядеться.
Густые темно-каштановые волосы, сплетенные в растрёпанную косу, живой, распахнутый взгляд, идеальная смуглая кожа. Было тяжело не узнать Асусену Солер. Кристине всегда казалось, что она не просто хорошенькая, а очень даже красивая. Просто не умеет подчеркнуть естественную красоту. Даже сейчас на ней были светлые классические джинсы больше на размер и потрепанные, майка с пуговичками, клетчатая рубашка, а из обуви кеды, в ткани которых сбоку виднелась проплешина. Через плечо у Асусены как всегда висела цветная тряпичная сумка.
Она пошла прямо через холл. Кристина следила за ней взглядом, не зная, что делать. Первым порывом было побежать сломя голову к Асусене, остановить, расспросить о Пачо. С другой стороны, что она дальше будет делать, нужно ли будет что-то ему передать, да и как он отреагирует на то, что Кристина общалась с Асусеной о нем. Вдруг это собьет его с пути и как-то навредит.
Пока Кристина думала, Асусена свернула по коридору направо. Девушка все-таки встала и опасливо проследовала за ведьмой. Она осторожно заглянула за угол и успела увидеть, как Асусена вошла в одну из палат — вторую от начала коридора. Возле нее дежурил полицейский.
Кристина юркнула обратно за угол. Она нахмурилась. Если возле палаты дежурит полицейский, значит там лежит кто-то важный. Сердце тут же замерло. Вдруг это Пачо. Кристина даже схватилась за левый бок, но тут же одернула себя.
Если там — Пачо, то зачем бы к нему идти Асусене. Должно быть это был Бенхамин. Да, тогда логично, что к нему пришла именно Асусена. Кристине страшно хотелось узнать, что произошло. Она стала искать глазами телевизор, по которому могли показывать новости.
Ближайший к ней экран беззвучно транслировал ролики о вреде модифицированного алкоголя. Кристина разочарованно вздохнула. Она заломила пальцы на левой руке.
Нет, Асусена не выглядела бы такой спокойной, если бы дело было в Бенхамине. Она так трепетно к нему относилась, через раз дышала, когда слышала его имя. Если бы он пострадал, то Асусена бы не отходила от него ни на минуту, а она так спокойно шла по коридору.
Кристина вновь выглянула в коридор. Охранник все также был на месте. Он ходил туда-сюда возле двери. С минуту Кристина колебалась. Шумно выдохнув, она все-таки решилась.
Девушка встряхнула волосами, вышла в коридор и принялась медленно двигаться мимо палат, будто ищет нужную. Охранник бросил на нее взгляд, но видимо не счел подозрительной. Он отвернулся спиной, и Кристина успела прочитать вставленную в дверь бумажку, где значилось, что пациентку зовут Виола Ходоян.
Кристина узнала это имя. Точнее фамилию. Для Латинской Америки, да и для Тэрра Мадрэ она — редкая. Единственным, кто такую носил на памяти Кристины, был убитый судья Марсело Ходоян.
Она даже затормозила от удивления. Что происходит, раз девушка с этой фамилией, лежит в этой больнице? Кто она: дочь или жена? И почему ее навещает Асусена? Кристина почувствовала, как холодеют руки, так и чешется желудок.
— Вам помочь? — на нее сурово смотрел охранник.
Кристина вздрогнула, но потом вспомнила, что изображала, будто что-то ищет. Она улыбнулась.
— Нет, спасибо, похоже я перепутала этаж, — Кристина поспешно развернулась и засеменила в сторону лифтов.
Когда она завернула за угол и прижалась к стене, Кристина подумала, что как бы то ни было — Виола Ходоян, то что ее посещает Асусена и то, какое отношение это имеет к Пачо — больше не ее дело. Кристина не принадлежит к этому миру теперь, ее не касаются их дела. Она не имеет право выведывать что-то о Пачо, потому что он больше не ее мужчина. Девушка вздохнула с горьким чувством досады.
Выждав немного, Кристина хотела прошмыгнуть прямо по коридору мимо охранника к палате Лукаса, но поняла, что проще сесть и подождать на диване. Тем более, что если ее застанут под дверями палаты, то могут подумать, что она подслушивала. Кристина опустилась на диван и обхватила себя руками. Вновь она почувствовала будто вокруг стало холодно.
Так Кристина и просидела несколько минут, пока рядом с ней на диван не опустилась Мануэла.
— Ты ведь не ходила пить кофе? — спросила подруга прищурившись.
Кристина выпрямилась на диване и стыдливо улыбнулась.
— Нет, просто хотела, чтобы вы поговорили спокойно, — ответила она. — Кстати, как все прошло?
Мануэла кивнула и благодарно улыбнулась. Она стала выглядеть заметно спокойнее. Мануэла сидела, расправив плечи, у нее будто камень упал с души.
— У нас состоялся довольно открытый разговор, — сказала она. — И кажется теперь мы стали понимать чувства друг друга гораздо лучше, чем даже тогда, когда были вместе.
Мануэла на секунду бросила взгляд в сторону. Будто к ней на мгновение вернулось сожаление о том, что они с Лукасом не вместе.
— Теперь вы вновь будете общаться, хотя бы как приятели? — спросила Кристина с надеждой.
— У нас уже не получится, Кристина, — Мануэла склонила голову. Она смотрела на Кристину как на маленькую. — У Лукаса остались ко мне чувства. Он не пытался меня вернуть или уговорить, но мне стало понятно, что он бы хотел. А я хочу двигаться дальше.
Она внимательно заглянула Кристине в глаза, наверное, ища там понимание.
— Может быть по прошествии времени у нас получится общаться совсем без проблем, но не сейчас, — добавила Мануэла.
— Ты все еще злишься на Лукаса? — спросила Кристина.
— Вовсе нет, — Мануэла улыбнулась. — Мы тепло расстаемся, если это можно так назвать.
— Не думаю, что вполне понимаю, что у вас там в точности произошло сегодня, но судя по твоему спокойному состоянию, все, наконец, в порядке, — Кристина проговорила тоном философа. Она подумала, что ей и не нужно копаться в этом до конца. Это между Лукасом и Мануэлой. Если их такое положение веще устраивает, то и Кристину тоже.
Мануэла взглянула на часы.
— Мне пора, — сказала она.
— Пойдем, провожу тебя до выхода, — предложила Кристина, тут же встав с дивана.
Мануэла поднялась следом, и они двинулись к лифту без лишних слов. Пока они ждали лифт, входили в его кабину и ехали вниз, Мануэла поглядывала на Кристину. Видно она тоже хотела задать личный вопрос, но почему-то не решалась.
— Может быть ты на меня рассердишься, но я все-равно спрошу: как ты? — наконец спросила Мануэла, когда они уже вышли на улицу.
Кристина чуть притормозила, хоть и ожидала этот вопрос.
— Я бы сказала, что хорошо, но тогда бы это была ложь, — она повела плечом в немного нервном жесте.
Мануэла понимающе кивнула. Она повернулась и пошла вперед. Кристина последовала за ней.
— Здесь я должна бы сказать, что-то утешительное, но у меня нет подходящих слов, — честно призналась Мануэла. Ее волосы легонько качнулись на ветру, когда она повернула голову в сторону Кристины. — Что бы я не сказала не отменит твои чувства.
— Ты права, — сдавленно произнесла Кристина. — До сих пор не могу привыкнуть, что мы больше не вместе…
Кристина подумала, что Мануэла, как и папа говорила много раз, что отношения с бандитом не закончатся ничем хорошим. Как оказалось, даже Пачо так считал. Только одна Кристина оставалась витать в облаках по этому поводу.
Они тем временем шли через парк к парковке. Мануэла не спешила что-то говорить, раздумывая.
— Чувства между вами, как ни крути, были красивыми, — наконец произнесла Мануэла. — Вы смотрелись как-будто вышли из кадра фильма. Однако это грозило вот-вот закончиться очень плохо.
— Я понимаю, — сказала Кристина. — Пачо говорил мне примерно то же самое. Если честно, то получилось, что он поступился своими чувствами ради меня, чтобы я могла быть свободна жить как хочу…
— Значит стоит последовать его плану, — произнесла со значением Мануэла. Они остановились на тротуаре перед входом на парковку. Мануэла оглянулась, поискала глазами кого-то, а потом добавила: — Хотя бы отчасти.
Значило ли это, что подруга советует проявить характер или имеет ввиду, что по прошествии времени можно все вернуть. Кристина была не готова это обсуждать, поэтому не спросила напрямую.
— Тебя кто-то ждет? — спросила Кристина, обратив внимание, что Мануэла постоянно оглядывается.
Подруга смущенно кивнула.
— Дай угадаю: агент Рамирез? — Кристина вздернула брови.
Мануэла так красноречиво посмотрела в ответ, что и слов не надо было. Кристина приоткрыла рот от удивления. Она знала, что Мануэла решила попробовать ответить Дари́о взаимностью, но не думала, что все произойдет так быстро.
— Не смотри на меня так, — пробурчала Мануэла. — У нас пока не такие отношения как ты подумала. Я придерживаюсь того, что смогу снова вступить в отношения только если дело Ронни окончится успехом и он сядет в тюрьму.
— Тогда почему он за тобой приехал? — заулыбалась Кристина.
— Потому что он так искренне и просто проявляет заботу, что я чувствую себя с ним комфортно и позволяю уделять внимание… — у Мануэлы зарумянились щеки. — Чем дальше, тем больше мне это нравится.
Кристина подумала, что хорошо бы, чтобы у нее с Дари́о сложилось. Она помнила, что первая реакция на чувства агента у Кристины была скептическая. Глядя на Мануэлу сейчас, она даже немножко этого стыдилась.
Подруги попрощались. Кристина вернулась в больницу, чтобы еще немножко побыть с Лукасом, а потом вызвала такси и поехала домой. Она все еще оставалась в квартире Лукаса. Кристина решила, что раз она все-равно скоро уедет, то нет смысла таскать вещи туда-сюда. Заодно можно приглядеть за жилищем Лукаса, пока он в больнице.
Папа вернулся к себе, поэтому, когда Кристина вошла в квартиру, она показалась ей слишком тихой и пустой. Она включила в гостиной только высокий торшер, так что комната наполнилась оранжевым полумраком. Не переодеваясь Кристина как была в платье, так и легла на диван.
Сил на то, чтобы встать не хватало. Так было каждый раз, когда она оставалась одна. Некоторое время Кристина лежала и смотрела в пустоту, ни о чем не думая. Она просто ждала, когда это пройдет.
Прямо напротив нее у стены уже стояли собранные чемоданы. Кристина была уже почти готова к поездке в Государство Олимп. Она знала, что у нее остались вещи в «Маленькой Картахене», даже какие-то украшения, а еще у нее остались ключи от их с Пачо дома. Она до сих пор носила их в сумочке, будто это как-то связывало ее с ним.
Кристина решила ничего не забирать оттуда, потому что вновь переступить порог места, где все пропитано воспоминаниями о них с Пачо, было все равно, что резать себя ножом. Там повсюду его запах, там их спальня, там гостиная, где она сидела с ним рядом, приложив голову к плечу. Там она чувствовала его объятия, его тепло и запах, знала, что вновь увидит его красивое лицо утром.
Теперь все это лопнуло как мыльный пузырь. Остались только чувства, рвавшиеся из груди и не находившие выхода. На этом фоне никакой радости, воодушевления или хотя бы чего-то от своей поездки она не ощущала. Будто бы не ее мечта вот-вот сбудется. И только мысли — скорее бы прошло время, скорее бы чувства притупились. А вдруг этого никогда не случится? Что она тогда будет делать?
Пачо хотел, чтобы она жила дальше. Жаль, что он инструкций не оставил — как. Тут Кристина вспомнила о конверте. Он оставил его ей на случай, если не сможет с ней попрощаться перед отъездом. Тогда Пачо думал, что это произойдет из-за того, что он сядет в тюрьму. На деле же все оказалось иначе.
Кристина подумала, что раз так вышло, то ничего страшного, если она откроет конверт сейчас, а не прямо перед отъездом. Тем более, что она уже забрала его из тайника в папином спортивном зале.
В душе все затрепетало, когда Кристина раскрыла один из чемоданов и запустила руку во внутренний карман. Она будто снова рядом с Пачо, будто он вот-вот появится на пороге этой квартиры. Кристина даже глубоко вздохнула, выудив конверт наружу. Чувства охватили ее с новой силой.
Дрожащими руками Кристина распечатала заклеенный край конверта. Пальцы плохо слушались, и она боялась что-нибудь испортить внутри. Наконец, с верхушкой конверта было покончено. Кристина села по удобнее, а она так и осталась на полу возле чемодана из которого извлекла конверт.
Первое, что она выудила — толстую пачку крупных купюр, перетянутую резинкой. Кристина провела пальцем по пачке, как бы перелистывая пачку наскоро. Это были не местные эскудо. Все купюры представляли собой унции — деньги Государства Олимп. Наличные в пачке были самым крупным номиналом в пять тысяч каждая. На красивых деньгах — растительный орнамент и надменное лицо какой-то греческой статуи.
У Кристины покраснели щеки. Ей стало стыдно потому, что она даже не подумала, что может отказаться от этих денег совсем. У нее сейчас нет работы, а там, она не знает, когда сможет на нее устроиться. Чтобы не обременять папу, деньги нужно взять. К тому же, если она решит эту пачку вернуть, то Пачо прикажет Хуану их к ней приклеить, чтобы больше не вздумала даже об этом помышлять. Он ведь даже не думал их забирать.
Деньги были отложены в сторону. Следом из конверта она вынула еще один — из банка. Внутри — пластиковая карта на имя Кристины. У нее второй раз запылали щеки, потому что это была золотая карта «Банка Олимпик».
Надо было признать, что она разбогатела. Вот так внезапно. Однако радости Кристине внезапно свалившееся материальное благополучие не приносило. Если бы можно было обменять эти деньги на возможность быть с Пачо, то она бы это сделала. Еще лучше, заплатила бы их кому-нибудь, чтобы он мог уйти из дел. Вот только кому? Пачо там не в рабстве. Он сам себе босс, не ему же их давать.
С неприятным осадком Кристина отложила к деньгам свою банковскую карту. Она прощупала конверт прежде, чем вновь туда заглянуть. Там оказалось что-то плотное и округлое. Кристина извлекла этот предмет. Это было что-то продолговатое, упакованное в толстый слой пузырчатой пленки. Потребовалось повозиться, чтобы извлечь бутылек с мерцающей алой жидкостью.
У Кристины прихватило сердце от того, что это была кровь Пачо. Мгновенно навернулись слезы от того, что это будто прикоснуться к нему самому и в то же время — такая крупица в море тоски. Кристина почувствовала, как подкатывают слезы, но всеми силами постаралась сдержаться. Она вдоволь наплакалась за эту неделю.
Кристина покрутила бутылек. Даже без инструкции было понятно, что это для того, чтобы гадать. Кристина забрала с собой шкатулку с картами и тетрадкой, когда спешно покидала «Маленькую Картахену». Она бережно относилась к реликвии, да и к магическим предметам в целом. Однако сейчас шкатулка стояла поверх чемодана, потому что Кристина не планировала брать ее с собой в Государство Олимп.
Желание вновь раскладывать карты у Кристины так и не возникло. Она не видела смысла узнавать о будущем, с которым ничего невозможно поделать. Духи перестали ей шептать, когда она обосновалась у Лукаса. Здесь они не жили, значит и в Государстве Олимп ее не достанут.
Кроме всего прочего, была еще одна весомая причина не касаться больше карт. Сколько бы она не разговаривала с Росарио или Асусеной на тему магии, всегда Кристина улавливала одну мысль — путь брухо тесно связан для нее с Пачо. Если она хочет продвинуться в магии, значит она должна оставаться женщиной Пачо, а сейчас — они не вместе. Значит никакого смысла в возвращении к магии брухо для Кристины нет.
Ее путь — заниматься искусством. Так она и поступит. Однако бутылек с кровью Пачо, Кристина собиралась сохранить. За эту жидкость колдуны из Хуареса готовы были убить Пачо, да и других ангелов тоже. Значит нельзя просто так ее бросать где-попало.
Последнее, что было внутри конверта — еще один, но белый и поменьше. На нем рукой Пачо было написано: «Открой в аэропорту». Заглавная буква — сильно больше других. Засечки и резкости, сочетаются с плавными линиями. Кристина приложила бумагу близко к лицу. Она подумала, что раз Пачо сам делал надпись, значит конверт может хранить его запах.
Ей даже показалось, что она уловила кофейные нотки. Кристина принюхалась, однако с разочарованием поняла, что надумала. Бумага пахла как бумага.
Кристина хотела раскрыть и этот конверт вопреки инструкции. Раз Пачо решил, что им дальше лучше врозь, значит уже не хозяин ее поступкам. На секунду Кристина даже разозлилась, но потом устало выдохнула.
Нет, она не сердится. Кристина просто больше не может. Она столько купалась в боли от расставания и в том, что она все еще любит Пачо, что извела себя за краткий срок. Пусть будет как он хочет. Пусть этот конверт останется на потом.
Убрав все вещи, а также купюры и карту, Кристина решила отвлечься на бытовые дела. Она подумала, что так в итоге легче уснет, но все тщетно. Прежде, чем погрузиться в беспокойный сон, Кристина пролежала до первого просветления перед рассветом. Потом она видела сон будто на самом деле ей все привиделось, что они с Пачо все еще вместе.
Это было так реально. Кристина открыла глаза, резко вдохнула. Перед ней было большое окно во всю стену, за ним терраса.
— Плохой сон приснился? — спросил Пачо еще хриплым голосом.
Кристина повернулась к нему и с души отлегло. Пачо смотрел на нее из-под густых ресниц. Растрёпанные волосы красиво пошли волнами.
— Да так, снилось будто бы ты меня бросил, — сказала она с ноткой обиды.
Пачо нахмурился.
— Глупости, — сказал он. — Это ни в какой реальности невозможно, потому что тогда мне надо тебя разлюбить.
Кристина пододвинулась к Пачо, чтобы обхватить его тело руками.
— А ты и не разлюбил… — прошептала она ему в плечо. Кристина ладонью провела по спине Пачо, остановившись там, где должен быть округлый шрам. — Ты хотел, чтобы я двигалась дальше.
Кожа чувствовалась гладкой. Никакого шрама, а ведь Кристина знала, что он там должен быть. И тут ее потянуло назад. В тошнотворном состоянии она просыпалась. Пачо исчез. Вместо него Кристина обнимала подушку.
Еле-еле она не разрыдалась в голос. Кристина крепко вцепилась в ткань, уткнулась туда лицом. Так она пролежала еще час и только потом нехотя выбралась из кровати. Девушка поплелась в ванную, где рассматривала себя не так придирчиво, не так старалась быть красивой даже с утра. Отныне ей это было просто незачем.
Позже потягивая из чашки плотный крепкий кофе, Кристина подумала, что так недолго заболеть. Она просто не может так потратить то время, которое дал ей Пачо. Он сказал: «Живи своей жизнью». А она купается в собственном горе.
Чтобы занять себя, Кристина решила съездить на улицу Сельвы, оставить карты в их с папой квартире. Ради данного себе же обещания не впасть в уныние, Кристина решила все-таки подобрать наряд и накраситься. На удивление, ее это успокоило.
Вскоре Кристина отправилась к папе. Она решила, как в старые добрые времена доехать на маршрутном автобусе. Остальные пассажиры на нее косо смотрели, потому что она была слишком дорого одета для общественного транспорта. За бытность женщиной криминального босса Кристина полностью сменила гардероб, и вся одежда в нем была куплена далеко не на вещевом рынке.
Кристина мало обращала внимание на взгляды. Скоро она уедет из Либертад туда, где никто на нее не будет обращать никакого внимания, где она не будет выбиваться из окружения.
Дома у папы было неестественно пусто. Кристина прислушалась. Ни одного звука его присутствия. Собственно, она не ожидала, что он будет дома, потому что сегодня рабочий день и папа скорее всего будет торчать в спортивном зале до посинения.
Кристина скинула босоножки. Она прошлась по комнатам, заглянула в гостиную и кухню. Везде все так запустело, будто папа вовсе не был дома. Кристина замерла посреди коридора со шкатулкой в руках. Ее одолело чувство тревоги.
Закусив губу, Кристина покосилась на шкатулку. Может быть, как раз сейчас стоит все-таки воспользоваться картами? Кто знает, кто в конечном итоге решил наведаться к папе и почему. Вдруг кто-то из людей Пачо все-таки решил отомстить за Рекса.
Кристина покачала головой. Она перебарщивает с опасениями. Зная папу, можно легко представить, что он, например, ночевал на работе, а не попался снова в лапы бандитов. Кристина зашла в комнату, поставила шкатулку на тумбочку возле кровати, бросила взгляд на расписанный под небо потолок и вышла в коридор.
Она решила наведаться в спортивный зал, прежде чем начать паниковать окончательно. Кристина спустилась по лестнице, перешла дорогу. Однажды где-то здесь неподалеку от спортзала Пачо ждал ее возле машины, просто чтобы увидеть. Каким он тогда казался ей красивым и загадочным. А теперь он — воспоминание. Не ее мужчина. Как же это оказывается больно звучит.
Кристина зашла в здание спортзала. На входе дежурила Мария. Девушка обрадовалась, увидев Кристину. Как оказалось, папу она не видела с позавчера.
— Он что-то сказал? — у Кристины тревожно застучало сердце.
Она полезла в сумку за телефоном. Мария смотрела на нее во все глаза.
— Нет, попрощался как обычно и ушел… — сказала она растеряно.
Кристина чуть не замычала от нахлынувшего страха и волнения. Раз так, то ясно, что он куда-то делся. Наверное, его подкараулили на улице и увезли. Кристина заглянула в кабинет, где обнаружила типичный бардак на письменном столе, оставленную толстовку. Может быть он со своей этой таинственной дамой сердца по-имени Амаль? Жаль, что кроме имени о ней Кристина не знала ничего.
Кристина принялась звонить. Она смотрела в сторону входной двери, прижав телефон к уху. Шли гудки. Это происходило невыносимо долго, а потом ей сообщили, что абонент не отвечает. Кристина перезвонила спустя пять минут с тем же результатом.
Нервы разыгрались не на шутку. Кристина поняла окончательно, что случилась беда. Она подошла к Марии.
— Если вдруг сеньор Ромеро появится, позвони мне сама или пусть он позвонит, — сказала Кристина.
Мария кивнула. Кристина вышла на улицу. Она вознамерилась ехать в ближайшее отделение полиции. Кристина не будет ждать, когда все решится, само собой. Она не хочет узнать, что из-за ее малодушности папа серьезно пострадал.
Вновь кольнуло осознание того, что раньше она могла сказать Пачо. Его люди перевернули бы весь город и нашли бы папу раньше полиции. Кристина была бы уверенна в хорошем исходе дела. А сейчас? Система правосудия в Республике — неповоротлива, так что пока они там соображают, папу могут убить.
Кристина услышала, что зажужжал телефон. Она нахмурилась, взяла его в руки и увидела, что пришло сообщение с папиного номера. Он просил не переживать, так как он уехал по делам.
От этого спокойнее не стало. Папа бы ответил ей на звонок, если бы правда уехал. Значит с ним точно что-то случилось. Кристина убрала телефон и быстро зашагала в сторону автобусной остановки.
Ближайший полицейский участок находился за несколько кварталов до спортивного зала. Пока Кристина добиралась туда она то и дело поглядывала на экран мобильника. Папа больше не звонил. Никаких вестей кроме странного сообщения.
Выйдя из автобуса, Кристина огляделась. Перед ней раскинулся парк, вдоль него тянулся проспект. Кристина пошла вдоль него, стараясь делать шаги побольше. Будто это как-то могло ей помочь. За парком начиналась узкая улица, которая упиралась в двухэтажное здание участка оливкового цвета — типичное цветастое, как в Колумбии.
Кристина вошла туда и обратилась к дежурному. Это был молодой полицейский с очень худым лицом и уже усталым взглядом. Он направил ее к следователю, где пришлось подождать долгих двадцать минут и ее принял капитан Роблес.
Он скептически отреагировал на жалобы Кристины. Пока она рассказывала, он потянулся за бланком заявления и ручкой.
— Как давно вы не видели своего отца? — спросил капитан.
Он аккуратно выложил перед Кристиной письменные принадлежности. Она не спешила их трогать.
— Позавчера, — ответила Кристина коротко и с вызовом.
Следователь кивнул.
— Вот, пишите заявление, — он подтолкнул к Кристине листок.
Кристина внимательно уставилась на Роблеса. Тот сидел с невозмутимым видом, ожидая от нее ответных действий. Издав вздох смирения, от того, что видимо придется подчиниться, Кристина принялась строчить бумагу.
Роблес подсказывал, а она писала, как можно быстрее. Как только она поставила свою подпись, капитан нетерпеливо забрал бумагу. Он критически ее оценил и переложил в ячейку на столе, где скорее всего покоился с десяток таких же.
— Сеньорита…
— Ромеро.
Капитан кивнул учтиво.
— Сеньорита Ромеро, еще не прошло трое суток с момента пропажи, искать вашего отца никто не будет раньше этого времени, — сказал следователь.
Кристина ожидала этот ответ и все-таки нахмурилась, и сурово вытянула шею.
— Но вы понимаете… — начала она, но капитан ее прервал.
— Я знаю, что вы сейчас скажете: вы понимаете в каком городе мы живем. Я понимаю, а ваш отец, как раз подходит под категорию людей, кто связывается не с теми. Пока я буду его искать, не смогу разобраться с делами, которые могу решить. Это жестоко звучит, но в Либертад так каждый день.
Роблес указал рукой на ту ячейку, куда он положил заявление Кристины, лишний раз доказывая, что там стопка подобных тому, что она написала. У нее неприятно защемила в груди от того, что все эти люди, должно быть, работали на барыг или на Пачо, точнее на Зика, который его в это втянул. Они сгинули в разборках, о чем скорее всего их семьи узнают далеко не из материалов расследования, а может и вообще не узнают.
— Но мой отец — владелец бизнеса и известный человек, — настаивала Кристина. — Он не бандит.
Роблес снисходительно улыбнулся.
— Как это часто бывает в Либертад, именно такие люди и оказываются связаны с бандами, хоть и по неволе, — у Кристины видимо сделался такой страшный внешний вид, что капитан добавил: — К тому же, ваш отец взрослый мужчина. Скорее всего, он вернется сам.
Кристина поджала губы. Ей хотелось буквально закричать, что ее папа в опасности, что треклятый Зик Айрес втянул его в свои дела, поставив под угрозу. Однако скажи она так и Роблес на нее набросится с допросами, а это никак не способствует поискам.
— Мне кажется вы чего-то недоговариваете, — произнес капитан. Как на зло, он оказался проницательным.
— Нет, — Кристина гордо вздернула подбородок. — Я сказала все честно.
Роблес вновь снисходительно улыбнулся.
— Тогда идите домой, ждите папу, в случае, если он не вернется — мы будем искать, — сказал он.
Кристина попрощалась и поспешно ушла. Уже в коридоре у нее покраснели уши. Теперь целый кусок ее жизни не подлежит разглашению. Ей придется все время врать о связи с бандитами — своими, папиными. Кристина странно себя чувствовала, будто с ее жизни кто-то сдул карточный каркас. Какое право она теперь имеет осуждать, хотя бы даже Зика.
Из участка, она поехала в квартиру Лукаса, где быстро собрала небольшую сумку с самым необходимым, взяла такси и поехала обратно на улицу Сельвы. Таксист был вполне обычным мужчиной, который не проявлял к ней никакого интереса. Он смотрел на дорогу, светофоры, навигатор, но не на свою пассажирку.
Кристина же недоверчиво сверлила взглядом его затылок. Она хорошо помнила предостережение Пачо, помнила, как ее попытались похитить как раз через службу такси. Сейчас, ей не казалось, что к ней полностью потеряли интерес враги Пачо. Вдруг ей снова будет грозить опасность? Что тогда будет?
Сегодня все обошлось. Кристина заплатила наличными и вышла из машины. Таксист уехал, а она пошла в дом.
Открывая дверь, Кристина молилась тем богам, что могут слышать о том, чтобы папа действительно вернулся. Едва она шагнула за порог, тут же разочарованно выдохнула. В квартире стояла такая же звенящая пустая тишина.
Кристина ждала весь день и вечер, не хотела даже спать. Вдруг папа придет. Она сидела на диване в гостиной, читала «Птичку и ягуар», чтобы занять себя хоть чем-то. Как только на страницах романа появился Альберто, описание которого почти точно совпадало с Пачо, Кристина принялась тихо плакать. На страницу упало несколько капель, которые почти размыли написанное там слово «красивый».
Расчувствовавшись, она закрыла книгу и прилегла. Тихо всхлипывая, Кристина задремала, а потом и вовсе уснула. Сказались нервы и усталость.
Ее разбудил звук ключей, поворачивавшихся в замке входной двери. Кристина резко села, потерла глаза и прислушалась. Дверь открылась и по шагам она поняла, что папа вернулся. Кристина вскочила с места и вышла в коридор.
Отец снимал обувь, опершись рукой о стену. Он поднял взгляд на Кристину и вроде бы удивился.
— Ты жив! — вырвалось у Кристины. Она бросилась к отцу и обхватила его за плечи обеими руками.
— Что это с тобой? — недоуменно спросил папа, будто нигде не отсутствовал несколько дней. Он обнял Кристину в ответ. Она облегченно выдохнула.
Впервые за последние несколько дней Кристина почувствовала себя в безопасности.
— Я волновалась, потому что твое сообщение было странным, ты внезапно исчез и не брал трубку, — сказала Кристина, все еще сжимая папу в объятиях.
— Я действительно ездил по делам, — сказал он. — Внезапно я почувствовал себя таким разбитым, что хотел отоспаться, раз появилась возможность.
Кристина кивала, утыкаясь подбородком в сильное плечо. Однако нотки папиного голоса звучали странно. Будто он сам не вполне уверен в том, что говорит.
— Конечно, после всего, что случилось… — только и сказала Кристина.
Она наконец разомкнула руки, позволив папе разуться до конца.
— Пойдем, выпьем кофе вместе, как в старые добрые времена, — он грустно улыбнулся. Кристина согласно кивнула.
Папа пропустил ее вперед. Кристина пошла на кухню, где принялась искать кофейник. Потом папа мягко отстранил ее от варки. Кристине оставалось сесть и з ним наблюдать.
Вроде бы все было также, но папа смотрел отстраненно, будто затуманенным взглядом. Он двигался по кухне немного неловко. Кристина присмотрелась и обратила внимание, что он прихрамывает на правую ногу. Она нахмурилась.
— Ты как-то странно ходишь, — сказала Кристина.
Папа посмотрел на нее, потом на ногу.
— Осталось на память от Рекса, — сказал он, а во взгляде читалось, что он сам этому не верит. — Что-то с коленом теперь, плохо сгибается.
Кристина нервно выдохнула. Будто этот город сам по себе способен угробить. Иначе как еще объяснить происходящее.
— С тобой точно все хорошо? — спросила она.
— Да, — сказал папа уверенно. — Не бери в голову.
Последнее означало, что он больше не хочет говорить на эту тему и не надо настаивать.
Пришлось это принять. Кристина пила свой кофе, сидя напротив папы и действительно как в старые добрые времена они говорили о разных мелочах: о том, что надо бы в зале покрасить стены, о том, что спортивная одежда стала стоить будто из золота, о будущем спектакле, поездке и том, какую бы квартиру Кристине хотелось подыскать на новом месте.
Кризис остался позади и жизнь начала идти своим чередом. Хотя бы в какой-то степени. Папа с головой ушел в дела своего спортивного зала, а Кристина в репетиции. Лукас шел на поправку. Как бы он не сопротивлялся физиотерапии в начале, как только понял, что она помогает — перестал считать, что это занятие для дедушек из человеческого мира.
По делу Ронни Эспинозы начались первые слушания. Кристина ходила на одно из них вместе с Мануэлой, которая сникла от необходимости опять выслушивать подробности похищения и издевательств, которые ей довелось пережить. Каждый раз, когда выступала сторона обвинения, в зале устанавливалась гнетущая тишина. Мануэла вцеплялась в руку Кристины и крепко сжимала вплоть до следов от ногтей.
На одном из заседаний суда Мануэле предстоит выступать самой. Кристина спросила, нет ли возможности просто зачитать ее показания?
— Нет, я пойду и расскажу все сама, — у Мануэлы на этом месте изменилось выражение лица. Она стала выглядеть решительной и, даже, грозной. — Я до конца пойду, чтобы этого урода посадили.
— Жаль меня не будет уже рядом к этому времени, — сказала Кристина.
Они вместе сидели в машине Мануэлы рядом с домом Лукаса. Несмотря на то, что Мануэла оттаяла, заходить в квартиру Лукаса она не захотела. Наверное, это место навевало воспоминания. Отчасти Кристина могла ее понять. Она ведь тоже не хотела возвращаться в их с Пачо дом, который теперь ее.
Мануэла повернулась к Кристине. Она загадочно улыбнулась.
— Я уверена, что Дари́о будет, — сказала Мануэла и немного покраснела.
— Тебе ведь именно этого не хватало? Мужчины, который всегда был бы рядом, — Кристине не хотелось с этим шутить. В конце концов, это один из последних откровенных разговоров по душам перед отъездом.
— Да, Лукас этого не умел, — кивнула Мануэла. — Он славный, но никогда не был для меня опорой. Я искренне желаю, чтобы Лукас нашел ту, с которой он поймет, как надо строить отношения.
— Это только после того, как он перестанет рвать на себе волосы, — Кристина улыбнулась.
С горечью она подумала, что сама всегда обижалась на Пачо, за то, что он не сидел возле нее круглые сутки, хотя она прекрасно знала, чем он живет. Теперь его нет рядом вообще.
— Кто бы мог подумать, что так выйдет… — вдруг с грустью сказала Мануэла. — Нас было трое, а теперь — Марицы нет… А мы вновь будто в начале пути.
Кристина вздохнула. Слова Мануэлы были правдой. Ей только не хватало добавить: «Вот что будет, если общаться с бандитами».
— Главное, что мы уцелели, — сказала Кристина. Потом она глянула на Мануэлу виновато. — Прости, что я втянула тебя в то, от чего ты так пострадала.
Мануэла вдруг выдала загадочную улыбку. Смотрелось так, будто она за один миг стала слишком мудрой для этого мира.
— Я должна быть сломленной девочкой в этой истории, — сказала Мануэла. — Но я от этой роли отказываюсь. Я рада, что могу себе позволить не играть по правилам мира Либертад.
Видимо и Кристина не хочет, раз уезжает. Однако Мануэлу можно понять куда проще. В ее ситуации нормально быть радикальной. Кристина же мечется до сих пор. Она разрывает себя, свое сердце и точно разбивает сердце мужчине, которого любит.
Время неумолимо шло. Буквально через несколько дней после этого разговора Кристина стояла на сцене, исполняя роль в спектакле о Казанове. Она знала, что в зале есть папа и Мануэла. Лукаса не отпустили из больницы. О том, кого в зале нет, Кристина не думала, чтобы не поплыть прямо во время спектакля. Ее героиня — не унывает, значит и ей сейчас нельзя.
В конце пьесы героиня Кристины все-таки вышла замуж за достойного человека. Она оказалась взрослее Казановы, которого тянуло на приключения. В финальной сцене Джакомо пришел на свадебный пир, чтобы признать свое поражение в их игре, где он всячески старался делать вид, что все не в серьез, но чувства оказались подлинными. Он подарил своей возлюбленной цветок и сказал:
— Так будь же счастлива!
Кристина коснулась цветка. Так она и актер, игравший Казанову вместе застыли, держась за бутафорский стебель.
Слова персонажа отозвались у нее в сердце. Кристина даже сглотнула. Благо, что настало время идти на поклон. Им аплодировали, а у нее в ушах стоял звон. Грустно было осознавать, что это прощальный поклон в буквальном смысле этого слова.
Кристина хотела ускользнуть сразу после спектакля. Уйти в гримерку, переодеться и постыдно сбежать. Так не хотелось прощаться, потому что она опять расчувствуется. Кристина поняла, что устала плакать по поводу и без.
Она уже спускалась за сцену, когда ее окликнул Леонель.
— Так и знал, что ты решишь уйти по-английски, — сказал он, глядя с укоризной.
— Виновата, — Кристина побагровела, что должно было быть видно даже сквозь грим.
— И что, даже не попрощалась бы с нами?
Леонель прищурился. Кристина пару секунд смотрела на него, а потом со вздохом пошла обратно.
— Ты прав, это было бы некрасиво… Просто… — она всхлипнула.
Леонель молча обнял Кристину.
— По нам плакать не стоит, потому что ты идешь в большое будущее, — сказал он. — А ты просто звони как будешь в Либертад. Хотя сдается мне, слезы твои совсем о другом.
— Я сама уже не знаю, от чего плачу, — сказала Кристина.
— Тогда прекращай и пойдем прощаться с ребятами, — Леонель отпустил Кристину. Она кивнула на его слова, осторожно потёрла глаза, чтобы присоединиться к остальным.
Прощание вышло теплым, душевным и Кристина почувствовала себя так, будто в ее жизни не было никаких приключений последнее время. Возникло что-то вроде чувства дома.
И тем не менее, на праздник Кристина не осталась, хотя остальные актеры собрались отмечать премьеру. Ей же праздновать совсем не хотелось. Кристина отправилась домой, где ей оставалось ночевать последние дни.
Утром в день отъезда Кристина вдруг поняла, что нигде не может найти серебряную цепочку — тонкую, сделанную из маленьких капелек, вместо обычных звеньев. Она хотела надеть ее в день отъезда, потому что это был подарок Пачо.
Обыскав все и чуть не разворошив чемоданы до состояния, когда их вновь придется собирать, Кристина с досадой поняла, что забыла его в «Маленькой Картахене». Первым порывом было ехать туда. Она так этого захотела, что зачесались руки.
Кристина посмотрела на часы. Она замычала от отчаяния, потому что времени у нее уже не было. И тут она остановилась, чтобы подумать. Зачем она хочет вернуться в тот дом и так ли ей нужно украшение? Это ведь всего лишь предлог, чтобы остаться. Тогда получается, что Кристина так ничего и не поняла, ни к чему не прислушалась и не уважает решения Пачо.
Она бы додумалась неизвестно до чего, если бы не пришел папа. Он привез оставшиеся вещи из дома Лукаса, чтобы потом проводить Кристину в аэропорт.
Наверное, папе полагалось быть грустным, но он выглядел так, будто у него от сердца отлегло от того, что Кристина уезжает. Что ж, он никогда не скрывал своего мнения на счет всей этой ситуации, да и боялся за нее, потому что чем дальше, тем более в Либертад становилось не безопасно. Кристина бы разозлилась, если бы он также спокойно вел себя тогда, когда узнал, что они с Пачо расстались. Сейчас эмоции улеглись, и она никак не отреагировала.
Вскоре папа спросил:
— Готова?
Тут-то Кристина и поняла, что ему на самом деле грустно. Столько лет со смерти мамы они друг у друга были единственными близкими людьми и вот настала пора расставаться так надолго.
Кристина кивнула, взяла в руки одну из сумок и пошла за папой к машине. По дороге в аэропорт Кристина смотрела на город — неряшливый, обшарпанный, местами неприветливый, но теперь навсегда связанный с самыми близкими людьми и сильными чувствами.
Потом была суета, связанная с регистрацией на рейс, топтанием по зданию аэропорта, в поисках нужных помещений. С папой они остановились возле входа в зону досмотра.
Он не привык к сентиментальным прощаниям, поэтому старался сделать невозмутимый вид отчего казался недовольным. Папа упер руки в бока.
— Мне дальше нельзя, — сказал он.
Кристина поджала губы от подкатившего к горлу кома.
— Значит пора прощаться.
— У тебя такой тон, будто ты на другую планету улетаешь, — проворчал папа.
Кристина улыбнулась. Она была рада, что он решил говорить вот так, все лучше душевных речей.
— По ощущениям — это так, — сказала Кристина. — Когда теперь я тебя увижу? Я же знаю, что ты теперь жить будешь в спортивном зале.
— Твоя правда, — папа тоже улыбнулся. — Однако это не мешает нам созваниваться.
Разговор прервал голос в громкоговорителе, который объявлял посадку на какой-то рейс. Кристина посмотрела куда-то вверх, будто могла увидеть, произносившую фразу женщину. Потом она повернулась к папе, чтобы он заключил ее в объятия.
— Подумать только, будто ты второй раз взрослеешь, — он погладил Кристину по голове.
— Наверное, — ответила Кристина. — Я еще не поняла.
Папа улыбнулся.
— Поймешь, как будут свои дети, — сказал он.
Когда Кристина отошла от него на шаг, увидела, что у него немного покраснели глаза. Папа потер их ладонью.
— А пока что — добивайся того, чего хотела, — добавил он. Разговоров о Пачо он старательно избегал, как и Кристина. Она хотела оставить эти эмоции на потом, только себе.
К горлу все-таки подкатил ком. Пришлось быстро попрощаться, развернуться в сторону зоны досмотра и буквально убежать. Кристина отвлеклась на то, чтобы протащить через контроль увесистый чемодан и сумку, пройти через рамку, чтобы оказаться в светлой, полной стекла и белой плитки зоне вылетов.
Там Кристина нашла укромный уголок, в закутке возле кафе. Она села на железный стул боком к телевизору, где шла какая-то спортивная программа.
Оставалось попрощаться с Либертад одним единственным способом. Для этого, Кристина извлекла из сумки конверт, подписанный рукой Пачо. Она взглянула на него с чувством тоски, прежде, чем вскрыть.
Внутри была визитка какого-то заведения в столице Государства Олимп. Это то ли бар, то ли ресторан, а может быть место с танцами, как «Эль Хоселито». Заведение называлось «Дух Гаваны». Вслед за визиткой Кристина извлекла две записки. Внутри одной были непонятные письмена, записанные чужой рукой. Это был подчерк с сильным нажимом, совсем не как у Пачо.
Вторую записку Кристина разворачивала, как ей казалось, вечность. Внутри был знакомый подчерк Пачо. От этого Кристину будто обдало жаром. Проморгавшись она стала читать. Первая часть объясняла визитку. Если вдруг Кристине будет грозить серьезная опасность, ей надлежало идти в «Дух Гаваны» и спросить там Фиделя. Кто бы сомневался, что у Пачо и там есть знакомые.
Дальше Пачо писал: «Я подумал над твоей просьбой, наложить защитные чары, потом поговорил с Эдуардо. Он записал для тебя заклинание на листочке. Как только приземлишься, прочти его, а листок сожги. Так ты затеряешься, и никто не сможет тебя достать.
Скорее всего, раз ты это читаешь, то я по каким-то причинам не рядом. Где бы я ни был — мое сердце с тобой.
Хорошо, что ты есть.»
На имя Пачо упала крупная слеза. Значит он давно все решил. Он знал, когда писал эту записку, что им не суждено быть вместе.
Вдруг у Кристины возникло странное чувство, что это не может быть правда. Должно быть что-то еще. Какая-то еще записка, где он говорит, что вскоре они увидятся, что не навсегда расстались.
Кристина принялась искать в конверте, но тщетно. Он был пуст. В полном непонимании того, что происходит, Кристина огляделась. Взгляд ее упал на экран телевизора. Там шли новости.
В утренней съемке она сразу узнала здание главного управления полицией Коломбианы. Рядом с ней был Хорхе Салазар. Он открыл заднюю дверь, откуда буквально вынул за локоть знакомого ей человека.
— Нет! — Кристина прижала ладонь ко рту.
Пачо выпрямился, бросил уверенный взгляд в сторону камеры. Что говорилось в новости, она не слышала, только видела титр: «Арестован сын оружейного барона Зика Айреса Кастаньо». Пачо мелькнул в кадре буквально на несколько секунд. Вот его красивое лицо, подтянутая фигура под великоватой ему одеждой, его волосы, безупречно уложенные на бок и этот взгляд. Взгляд тех самых глаз, которыми он смотрел на нее как на лучшую женщину в этом мире.
Кристина схватилась за сердце, не зная, как ей быть. Она потеряла Пачо. Навсегда. Он ведь сказал ей, чтобы не появлялась у него в тюрьме. Теперь он там, а она — летит в другую страну.
— Пачо… — прошептала Кристина.
Он знал, что этим кончится, а она наивная не верила. Думала, что ее любви хватит, чтобы его спасти, но мир Тэрра Мадрэ штука жестокая.
Будто гром среди ясного неба прозвучало объявление о посадке на ее рейс. На негнущихся ногах Кристина встала. Новость о поимке Пачо сменилась, так что Кристина смогла отвернуться.
Ничего не ощущая она зашагала на посадку. Если ее история — как у Эвы в «Птичке и ягуаре», то что ж, пожалуй, так. В свое будущее она шагает с раскрошенным сердцем.