***
Вернувшись домой, первым делом Джек критически осмотрел всю комнату: не оставил ли он где следов крови или чего-то еще? Сейчас, когда чертов Абберлайн знал о нем всю правду, Джек должен был приложить огромные усилия, чтобы не выдать себя. Нужно не только постараться не убивать снова, но и позаботиться о напоминаниях о старых жертвах. Джек залез под кровать, вытащил оттуда банку, ночью наспех припрятанную просто в самый дальний угол комнаты, безучастно посмотрел на содержимое. Чужое сердце равнодушно булькнуло в остатках самого дешевого джина. Джек отчетливо вспомнил, как его вырезал. Вскрытая грудная клетка, торчащие белые ребра, море крови, вязкие внутренности, жар еще не остывшего трупа. Внутри что-то свело, Джек не понял, то ли его сейчас вырвет, то ли снова захочется близости. Сморгнув наваждение, Джек убрал банку в свой тайник. Немного подумал и задвинул ее под пол как можно дальше, чтобы чудовищную улику никто не смог обнаружить, даже найдя отходящие от пола доски. Он придумает, что с ним сделать, позже. Сейчас надо было затаиться, а, значит, Потрошитель должен был ненадолго уйти. Его испугал громкий звук, не такой, как этим утром, раздавшийся под уверенным кулаком инспектора Абберлайна. Звук был громче, резче, жестче, так кто же это был? Джек проверил, насколько неподозрительно выглядит угол с его тайником, отряхнулся и подошел к двери, к собственному удивлению, совершенно спокойно и уверенно, будто бы это не он был самым разыскиваемым человеком в мире. «За тобой пришли» Джек открыл дверь, не задумавшись о посетителе, и тут же поплатился за это — дверь слишком резко распахнулась, ударив не успевшего отойти Джека, а когда он помедлил, чтобы схватиться за ушибленное плечо, что-то снова больно ударило его по лицу, потом снова, сильнее, сбило с ног и повалило на пол. В ушибленном затылке оглушительно зазвенело, перед глазами поплыло ярко-красное марево, и только мгновения спустя Джек понял, что это его собственная кровь застлала взгляд. Боль резко вспыхнула снова, рот наполнился солоноватым вкусом крови, с треском хрустнула кость. Это было так больно, неужели ему проломили череп? Удар раздался в ушах, как взрыв пороховой бочки. Сквозь него Джек глухо слышал, как Джейкоб осыпал его ударами и проклятиями. — Что ты наделал, сукин сын? Что ты натворил?! Джек был бы рад ему ответить, но не успевал и вздохнуть, чтобы чужой кулак не приземлился ему в лицо. В какой-то момент он почувствовал, что воздуха стало критически не хватать, собственная кровь застлала рот, нос, глаза, и Джек был на грани того, чтобы в ней захлебнуться. — Перестань, — слабо воспротивился он, неловко пытаясь закрыться рукой от града сыплющихся ударов. Если Джейкоб хотел проломить ему башку, стоило взять что-то покрепче — кочергу, например. — Ублюдок! Я же предупреждал тебя!.. И все равно Джейкоб заявился к нему один, размахивая кулаками, а не в сопровождении безмолвных констеблей. Джейкоб снова солгал ему даже в такой мелочи. Джейкобу не хватило сил предать своего сына правосудию, потому он сейчас вершил над ним самосуд, избивая до полусмерти. Джек успел с иронией подумать, что отец никогда раньше не бил его и, видимо, никто не вышиб из него всю дурь раньше, когда она еще не могла никому навредить. — Хва… — Джек закашлялся, выплюнул сгусток крови, но тут же получил очередную оплеуху, — …тит. Прекра-ти, п-пожалуй… — Мерзавец, — Джейкоб будто бы его и не слышал. — Чертов выродок! Джек вдруг вспомнил: на столике лежит неубранный нож — нужно всего-то дотянуться до него, взяться покрепче… Сил никаких не было. Джек мог бы дождаться, когда силы оставят и отца, но побоялся, что к этому времени на нем живого места не останется. Он набрал побольше воздуха в легкие, вцепился ногтями в пол, закричал, что есть мочи: — Джейкоб, хватит, прошу тебя! — изо рта вырвался лишь глухой булькающий хрип, не слишком-то убедительный. Джек откашлялся, чувствуя море тошнотворной по вкусу крови во рту, попытался еще раз: — Остановись, мне… боль-льно. Джейкоб?.. Папа! Папа, что ты делаешь?.. И Джейкоб прекратил. Обагренный кровью кулак застыл в воздухе, завис вместе с самим Джейкобом. Лицо Джейкоба, перекошенное от безумия и преисполненное праведного гнева, вдруг стало таким несчастным и печальным. Он будто бы увидел перед собой призрака. Или еще что похуже. Будто бы Джек, позвав его, смог достучаться до чего-то очень далекого и сокровенного, погребенного под ворохом злости и разочарования. — Зачем ты убил ее? — произнес Джейкоб, чуть шевеля губами. Из уголков глаз полились слезы, Джейкоб скривился еще сильнее, будто бы каждое слово причиняло ему огромную боль. — Зачем?! Если бы только Джек знал это так же хорошо, как Джейкоб знал, что именно от его руки пала Мэри. Ведь Джек не давал никаких поводов, видеть его натянутую улыбку в морге Джейкоб не мог. Но отрицать что-то, как в прошлый раз, все равно было бессмысленно. «Он все знает» Мэри Энн Николс, Энни Чепмен, Элизабет Страйд и Кэтрин Эддоус убил Потрошитель, но Мэри Джейн Келли убил Джек. Осознание этого било больнее твердого кулака отца. И казалось куда более предательским. — Зачем ты убил ее? — нетерпеливо повторил Джейкоб, окончательно разрыдавшись. — Господи, что ты сотворил с бедной девочкой… За что ты сделал с ней такое? — Я не знаю, — всхлипнул Джек, мотая головой. — Я не знаю, правда! Я не хотел ее убивать, я ничего такого не собирался делать, но они… это все они! Джейкоб недоверчиво покачал головой, выпустил из руки воротник рубашки Джека. Джек смог расслабленно откинуться на пол, упереться взглядом в потолок. На потолке извивалась огромная ужасная тварь: она была чем-то средним между змеей и ящерицей, двигалась плавно, но быстро, крутилась из угла в угол и все смотрела на него своими кроваво-красными глазами, скалила клыки. Джек закрыл глаза, надеясь, что она пропадет, когда он откроет их. Вот бы все плохое исчезало из его жизни так же просто. Но вернул к жизни его Джейкоб, вдруг неожиданно притянувший Джека к себе, сжавший его в крепких-крепких объятиях. — Ох, Джек, — прослезился отец над ухом. — Мой бедный мальчик. За что тебе это все? Джек наверняка знал лишь, что это тяжкое испытание было послано ему не случайно. Ему одному была поручена великая миссия: ему было предначертано навсегда изменить историю. Но, как бы он ни пытался, пока у него не выходило: проститутки как наводняли улицы, так и продолжают поглощать истерзанный город. Сколько еще ему придется убить, чтобы хоть что-то изменилось? Джейкоб гладил его и баюкал, как маленького. Джек подумал, что он до сих пор оставался для него все равно что ребенком, его сыном. Джек неуверенно обнял его в ответ. Тут же почувствовал, что горячая влага на лице была не кровью, а слезами. Но отчего он плакал? Джек уже не сожалел о совершенных убийствах, не оплакивал себя, не боялся правосудия — он знал, что его никогда не поймают. Как знал, что его, наверное, никогда не поймут. Если бы хоть кто-то смог однажды понять его! Как Джек был бы счастлив, ведь тогда он не был бы столь одинок в окружении толпы. — Послушай, — Джейкоб отстранился, обхватил его лицо ладонями, заставив посмотреть на себя, заботливо вытер кровь и слезы с лица, — мы справимся с этим. Вместе. Я помогу тебе, Джеки. Ты же позволишь мне помочь тебе? — О, Джейкоб, — Джек расчувствовался сильнее, отчаяннее вцепился в руки отца. — Я думал, ты навсегда оставил меня! Я думал, ты бросил меня, когда я перестал быть хорошим, а ведь я так старался… — Джек, — утешающе улыбнулся отец, и отчего-то эта улыбка на фоне заплаканных глаз внушала доверие, такой честной она казалась. — Я никогда тебя не оставлю. Я люблю тебя, мой мальчик. Всегда буду любить. Джек всхлипнул, спрятал лицо в его объятиях. Как же Джейкоб любил его, раз был готов простить все те ужасы, что он натворил! Как же был великодушен отец, раз после всего произошедшего был готов остаться на стороне Джека! Джек не заслуживал такого отношения к себе — не после того, что он с ними всеми сделал. — С тобой все будет в порядке, — приговаривал Джейкоб, гладя Джека по дрожащему плечу. — Я позабочусь об этом. Даю слово, теперь я сделаю все, что должен был сделать намного раньше. Тебя вылечат, Джек, и ты… Джейкоб не успел договорить — Джек вырвался из его рук, как из огня, забился в угол, ощерился, как дикий пес, посмотрел совершенно безумными глазами. — Вылечат? — переспросил он, запинаясь и стуча зубами от накатывающей волны страха. — Меня? Мне нельзя в больницу, нельзя, нельзя! — Джек… — Нельзя! — закричал он надрывно, вжимаясь спиной в стену еще сильнее, словно хотел провалиться за нее и сбежать. — Мне нельзя, Джейкоб! Что они там со мной сделают?! Джейкоб тяжело вздохнул, присел перед ним на корточки, выставив руки с раскрытыми ладонями вперед — показывал, что не причинит ему вреда, но Джек уже знал, что вред можно причинить и голыми руками. Потом Джейкоб осторожно протянул ему руку, предлагая помощь, чтобы подняться с пола. Какое-то время Джек лишь молча разглядывал раскрытую ладонь, широкую, теплую, мягкую. Джек так любил, когда отец обнимал и гладил его по голове этой ладонью. Казалось, она просто не могла причинить зло, не была способна. Но сейчас эта самая рука грозилась накинуть ему на шею удавку. И Джек не мог ей позволить себя убить. — Тебе там помогут, — тихо начал Джейкоб с легкой улыбкой. — Тебя избавят от этих, — он презрительно скривился, — голосов. Лишиться голосов было его мечтой, но теперь, когда до нее оставалось протянуть руку, Джека внезапно обуял жуткий страх. Сколько он себя помнил, голоса всегда были рядом — порой, они затихали на долгие месяцы, иногда на годы, давая Джеку хоть немного пожить человеческой жизнью, но все равно всегда он слишком отчетливо чувствовал их присутствие рядом — они были рядом всегда, просто иногда затыкались и принимались наблюдать за ним, изучали получше, чтобы потом ударить побольнее. Лишиться голосов — все равно что лишиться ведущей руки. — Нет… — только и смог обессиленно прошептать Джек, а, когда Джейкоб попытался дотронуться до него рукой, встрепенулся, зыркнул на него красными глазами: — Нет! Нельзя! Джейкоб отдернул руку, когда Джек чуть было не бросился на него, ошарашенно посмотрел на сына. Он все пытался понять, отчего вдруг Джек стал отнекиваться и отказываться от помощи, будто бы проклятые голоса, сводящие его с ума и толкающие на чудовищные преступления, были чем-то глубоко важным для него. Он смотрел на Джека, бешеного, затравленного, пытался разглядеть в этом зажатом в углу подобии человека хоть какие-то человеческие эмоции, но лицо Джека было сплошной непроницаемой стеной. Его дергающиеся блестящие глаза были пустыми. Джейкоб уже подумал было, что голоса настолько въелись в его сознание, сожрали все то, что оставалось от личности. Но Джейкоб все еще верил, что Джек не обезумел окончательно, что в его голове были внятные мысли, его собственные мысли. Просто разум Джека будто бы был заперт в закрытой комнате, которую невозможно вскрыть, не разломав там все. — Джек… — обреченно вздохнул Джейкоб. — Что же с тобой стало? Что они с тобой сделали? Возможно, он просто наконец-то стал настоящим. А, может, он уже давно потерял себя. Какая теперь разница? — Я — пустой. Без них я — никто. Без них меня не существует. Я не смогу жить без них, я сойду с ума без них! Они убьют меня, когда лишат голосов. Пожалуйста, Джейкоб, не дай им убить меня… Выражение лица Джейкоба ничуть не изменилось, но Джек отчетливо уловил эту перемену во взгляде. Если раньше там теплилась надежда, плескалась откровенность и желание все исправить, то теперь ничего из этого не осталось. Джек видел лишь разочарование, усталость и смирение. Джейкоб наконец-то признал, что помочь ему невозможно, и уже ничего нельзя исправить. Но облегчение это не приносило. — Потрошитель уже взялся за работу, — тихо произнес Джек, подбирая под себя ноги, напрягаясь, напружиниваясь, готовясь защищаться в случае чего, — и его не остановить. Не стоило давать ему появляться на свет. Вы сами все допустили это, и теперь обвиняете во всех бедах меня. А ведь я не виноват — я такое же порождение этого порочного мира, погрязшего в зле, что вы натворили! Потрошитель — расплата за ваши грехи, он смоет их кровью прямиком в Ад, и вы потонете в ней после смерти, будете захлебываться и умирать снова и снова, и смерть не покажется вам спасением — для вас его уже давно не существует. Вам не скрыться от Потрошителя, он достанет всех, призовет к ответу всех… — Ох, Джек, — простонал Джейкоб, качая головой. Слезы на его лице высохли, он не выглядел больше ни злым, ни расстроенным, ни напуганным. Его взгляд не выражал абсолютно ничего. — Ты прав — тебя уже не остановить. В самом деле, стоило просто дать тебе умереть еще в самом начале. Джек хотел было сказать что-то еще, но замер, оцепенел, не в силах осознать услышанное. Что только что сказал Джейкоб? Не показалось же ему? Или это голоса нашептали очередную гадость, выдав это за речь отца. Джек ошеломленно посмотрел на Джейкоба, будто пытался понять, не показалось ли ему. — Что? «Убей его» «Он предаст» «Лжец» «Он никогда тебя не любил» Голоса вытесняли здравые мысли из головы. Думать становилось все сложнее. Было больно, голова трещала, голова лопалась, а из расколотого надвое черепа вылетали черные демоны, они скакали по всей комнате и запрыгивали обратно в голову, а кто-то из них цеплялся за руки и грыз пальцы острыми клыками, и все это было так больно, так страшно, так невыносимо! Джейкоб ничего не ответил. И тогда Джек понял, что ему не послышалось. Все это было наяву. Джек с неожиданной для себя резвостью оторвался с места, налетел на Джейкоба, пихнул его под бок, свалив с ног, резко подскочил, поменявшись местами, схватил нож, вцепился в него до боли в кисти. — Джек?.. — Джейкоб испуганно уставился на него, подняв руки. — Что ты делаешь, Джек? Джек судорожно посмотрел на нож, сжатый дрожащей рукой, потом на Джейкоба. Слезы снова застилали взгляд, но когда только он успел снова расплакаться? — Я не могу, Джейкоб, — Джеку приходилось выдавливать слова из себя, речь выходила путанной, несвязной. Занесенная с ножом рука болела от перенапряжения. Джеку казалось, он вот-вот лопнет от переизбытка всего: голова пульсировала, сердце колотилось, легкие сжимались, кости трещали, мышцы напрягались, сухожилия натянулись — он чувствовал всего себя, каждый дюйм себя. Джейкоб выставил руки перед собой, как если бы ему пришлось защищаться, еще раз попросил Джека остановиться. Как же дрожал его голос — Джейкоб боялся его, в самом деле боялся. Неужели он взаправду считал, что Джек был способен убить его? — Ты не веришь мне, Джейкоб? — раздосадованно спросил Джек, всхлипывая. — Ты правда думаешь, что я могу тебя убить? Джейкоб на мгновение замялся, думая, а потом заговорил: — Конечно, я так не думаю, — он даже головой помотал для пущего эффекта. — Я верю тебе, Джек. Поверь и ты мне. Я не желаю тебе зла. — Лжец! — Джек до треска сжал ткань воротника Джейкоба в руке, а рука с ножом дрогнула так, что Джейкоб предательски дернулся. — Ты только и делаешь, что лжешь мне! Все вы только и делаете, что лжете мне! Джек тяжело выдохнул сквозь сжатые зубы, перебрал в пальцах рукоятку, чтобы та лежала в руке поудобнее. Челюсть его дрожала, в глазах полопались сосуды, на лбу выступил пот, голова грозилась вот-вот лопнуть от напряжения. — Умоляю, доверься мне, — повторил Джейкоб, смотря прямо на Джека, пускай и ему стоило больших трудов отвести глаза от занесенного над ним длинного тонкого лезвия. — Тебе становится хуже с каждым днем. Пожалуйста, Джек, позволь мне помочь тебе. Все еще можно исправить. О, нет, Джек зашел слишком далеко, наворотил слишком много дел, чтобы их можно было исправить так запросто. И они оба прекрасно это знали. — Тебя вылечат, Джек. Джек усмехнулся, покачал головой. Занесенная рука начала болезненно ныть, требуя на себя все внимание. — Как ты еще не понял? — замогильно тихо произнес Джек, глядя прямо в широко распахнутые от ужаса глаза отца. — Меня невозможно вылечить. Я и есть лекарство. Рука с ножом ударила вниз.***
Сквозь прерывистый сон Аликс услышала, как кто-то открыл дверь и зашел в дом — наконец-то отец вернулся с работы. Она надеялась, что он сразу заметит ее присутствие, и ждала, пока тот сам подойдет к ней, но слышала только, как он напряженно ходил из комнаты в комнату, шуршал по вещам, будто бы что-то искал и собирал. И словно в упор не замечал ее. Тогда Аликс попыталась было встать и подойти к нему самостоятельно, но только неловко свалилась с дивана, зацепившись ногой за подлокотник дивана — она толком не поняла, что произошло, просто вдруг не удержалась и соскользнула на пол. А отец все продолжал ее игнорировать. Аликс попыталась было привлечь к себе его внимание, позвав, но вышло что-то совсем неразборчивое. Вторая половина бутылки была явно лишней. К счастью, это все равно сработало: она услышала приближающиеся шаги, а потом совсем рядом с собой увидела чьи-то ноги — явно не отца, поскольку тот бы ни за что не прошел в дом в обуви. Но Аликс было уже настолько все равно, что ей даже не пришла в голову мысль заволноваться. Потом этот кто-то тяжко вздохнул сверху, рывком поднял ее с пола, без церемоний усадил обратно на диван. Аликс подняла голову, внимательно посмотрела на него, изо всех сил стараясь сфокусировать взгляд на лице незнакомца. — Дже-к? Джек опять вздохнул, ничего не сказал. Аликс не ждала его, но отчего-то была так рада его появлению, что хоть кто-то оказался сейчас рядом с ней, и хотела это показать, попытавшись неловко обнять, но Джек только брезгливо отвернулся, резко отстранился, что Аликс, чья реакция переживала не лучшие минуты, неуклюже рухнула обратно на диван. Джек не стал больше деликатничать и пытаться заботливо поднять ее. Он просто как-то непривычно грубо взял за шиворот и потянул за собой, не сильно волнуясь, насколько успешно Аликс осиливает дорогу. Она слышала, как он выругался — непривычно грязно, — когда пытался безуспешно надеть на нее плащ, а потом плюнул и просто вытолкнул за дверь в чем было, снова схватил за шкирку и поволок за собой, как какой-то мешок. Аликс не сопротивлялась, не особо задумываясь, что происходило, просто плелась за ним, потому что Джек вел вперед. Она даже не думала, куда именно. Джек довел ее до дома, как она поняла уже у самой двери. Дорогу Аликс осилила, как ей показалось, вполне неплохо, но стоило Джеку выпустить ее из рук, как тут же Аликс почувствовала, насколько плохо ее держали ноги и как неустойчив был пол. Она покачнулась, навалилась на стену, чтобы не свалиться окончательно, и все равно медленно поехала вниз. Джек, все ковыряющийся с ключом, снова выругался, кажется, в этот раз еще грязнее, чем в прошлый, рывком заставил выпрямиться и встать на ноги, толкнул в комнату. Аликс на мгновение показалось, будто бы в комнате что-то было не так, будто бы пока ее не было, здесь что-то произошло, но все мысли быстро улетучились из головы, стоило ей коснуться подушки. Чистой, к счастью. Аликс еще слышала, как Джек что-то глухо ворчал, словно разговаривал с кем-то, потом, кажется, он проверил заснула ли она, и на невнятную просьбу Аликс остаться рядом проматерился и, накинув пальто, вышел из дома. И куда только он мог выходить в столь поздний час?