Потерянное облако

      Китаец смотрит на него, слегка изогнув бровь. Скалл думает о том, что Ураган немного похож на канатоходца из его цирка. Того самого, который сломал себе шею. Он умер первым. Похож мимикой, разрезом глаз, приподнятыми в хищном жесте уголками губ, окрашенными красноватым оттенком радужками. Тот канатоходец, вроде как, тоже был азиатом. Каскадёр не помнит. Сейчас, впрочем, немного не до этого - в глазах человека напротив мелькают вспышки алого пламени - похоже, что Скалл прервал его планы или что-то в этом роде, потому что самоконтроль китайца обычно воздвигнут в абсолют. Каскадёр судорожно сглатывает слюну, пытаясь сдержать страх перед огнём, горящим в чужих глазах, и сжимает в руках стакан, в котором недавно была вода.       Фонг небрежным, но от этого не менее изящным жестом смахивает капли жидкости с лица, сушит одежду пламенем прямо на себе, при этом не меняясь в лице. На его губах улыбка, но сейчас каскадёру от этого не легче.       - Ой, Фонг-семпай, прости, пожалуйста, Скалл-сама не хотел, правда! - Каскадёр интуитивно делает шаг назад, прижимает к себе несчастный стакан, облизывает нервно губы, на этот раз даже не играя.       Китаец наклоняет голову набок. Мелкое Облако его боится, но почему? Он, вроде как, даже никогда не бил его, в отличие от того же Реборна. Впрочем, какое ему дело? Скалл не беспомощный ребёнок, чтобы о нём надо было заботиться, он такой же взрослый человек, как и остальные мафиози. Однако тихий хруст стекла заставляет повернувшегося было чтобы уйти Урагана вновь сфокусировать взгляд на Облаке. Точнее, на его руках, с одной из которых теперь падали капли крови. Скалл заторможенно опускает взгляд вниз, словно не понимая, что произошло, после чего щурится ещё более испуганно.       - Скалл-сама сейчас всё уберёт! Не злись, Фонг-семпай. - Облако тянется к метёлочке, чтобы убрать осколки с пола, однако китаец его опережает. Ураган флегматично пожимает плечами, после чего призывает своё пламя, которое стелется по полу, уничтожая куски стекла. А после ловит на себе взгляд Скалла. Облако смотрит с невнятным восхищением, но при этом в его глазах виднеется практически ничем не прикрытый страх. Ураган хмыкает, после чего из чистого любопытства заставляет своё пламя метнуться ближе к каскадёру. А после видит, как из чужого взгляда исчезают все эмоции, кроме страха, а сам Скалл отшатывается, падает на задницу, пытаясь отползти как можно дальше, вжимаясь спиной в кухонный шкафчик, упирается ладонями в пол, оставляя кровавый след, будто бы и не замечая, что у него, вообще-то, осколки в руке. Интересно. Фонг отзывает своё пламя, не позволяя ему в итоге коснуться Облака, после чего вновь наклоняет голову набок. Скалл смотрит на него неотрывно, зрачок расширился, заполняя собой почти всю радужку. Правда, только на одном глазу, что странно.       Ураган пожимает плечами, после чего подходит ближе к каскадёру, отчего тот отшатывается назад сильнее, после чего протягивает тому свою руку, предлагая помощь. Было бы крайне неприлично оставить младшего члена команды вот так, сидящего на полу, поэтому Фонг относится к этому весьма спокойно. Скалл смотрит на семпая растерянно, нервничает. А после думает, что терять ему нечего, на самом деле, поэтому неловко хватается за чужую руку ловко вскакивая на ноги, чуть пошатывается, опуская взгляд. А Ураган удивлённо смотрит на ладонь каскадёра, отмечая, что та гораздо уже, чем у него, а ещё пальцы кажутся совсем тонкими даже через перчатку. А после переводит взгляд на лицо Облака. И замирает. Потому что в местах, где, судя по всему, нет косметики, кожа настолько тонкая и бледная, что просвечивают венки и сосудики. И в этот момент Скалл кажется настолько хрупким, словно от даже самого аккуратного движения он разобьётся на несколько кусочков. А ещё рядом с виском, чуть выше пластыря, виднеется фиолетовый след синяка, который раньше, судя по всему, был спрятан под слоем тональной основы. Точно, он же недавно прокатился по лестнице... А почему пламя не исцелило? Хотя, о проблемах с контролем пламени гражданского знает вся группа, зачем удивляться? Но где-то в душе сворачивается комом что-то мерзкое, похожее на совесть. Это странно. Хотя, почему он вообще так взъярился на каскадёра? Он шумный, но, вроде как, не шумнее того же Колонелло. Но Фонг запихивает эту мысль куда поглубже, поджимает губы, отчего на его лице застывает маской высокомерность, после чего разворачивается и выходит с кухни. Как же отвратительно.       Скалл же вообще не понял, что происходит. Словно в азиате что-то перемкнуло, однако Облаку это не нравится. Как бы он не презирал рутину, но выходить за пределы цикла было опасно. И если частью этого цикла было отвратительное отношение к нему всех атрибутов, то так ему и быть. Резкие перемены в отношении к нему Фонга-семпая ему не нужны. Да и кто вообще знает, какие это будут перемены? Вдруг он отнесётся к нему с ненавистью? Хотя, может китаец его и сейчас ненавидит. Кто его знает. Скалл бы не удивился. Комната встречает его мягкой кроватью. Надо бы сходить в душ. Донна Луче щедро выделила ему комнату с отдельной ванной комнатой где-то неделю назад. Великолепная женщина. Скалл устало щурится, вставая с постели, подходит к зеркалу, смотря в отражение. Снимает перчатки, осматривает ладони. Хрупкая кожа покрыта следами ожогов, выглядит натянутой. А ещё она отличается по цвету, отдаёт в розовый. А чуть выше, на запястье, сеточкой распологаются белые следы от ударов тростью. Мерзость. Кожа на пальцах выглядит хуже всего, она там слезла когда-то почти полностью, оставляя открытые куски плоти, поэтому сейчас они выглядят неаккуратно, бугристыми. И они абсолютно бесчувственные. Мерзость.       Следом падает на пол мотоциклетный костюм. Обнажается шрам от удавки на шее, чуть ниже которого находится не менее красочное кольцо, оставшееся от ошейника. Хозяин цирка умел убеждать. А вниз, уходя под горловину свитера, уходят ожоги, полностью покрывающие правую половину шеи. На бледной коже шрамы почти не видны, но, стоит присмотреться, выглядят абсолютно ужасно. Отвратительно.       Скалл снимает белый свитер, обнажая такую же белую кожу. Найти бы местечко, где нет шрамов. Кожа на правом плече сожжена почти полностью, где-то настолько глубоко, что виднеется широкая выемка, едва-едва стянутая рубцом. Туда когда-то упала раскалённая балка, выжигая плоть до кости. Скалл не хочет думать, почему он вообще может до сих пор двигать рукой, скорее всего его пламя восстановило немного мышцы и нервы, чтобы не терялась способность шевелиться. След от той же балки проходит по всему телу, длинной полосой протягиваясь от плеча к нижней части живота, уходя под джинсы. Каскадёр сжимает руку, после расслабляя обратно. Кожа натягивается, местами трескается, начиная сочиться сукровицей. Пламя тут же залечивает. В районе ключиц виднеется его первое пулевое ранение. Точнее след шва. Один из немногих. Скалл ведёт пальцем вниз, обводя каждый из ожогов. Здесь пуля пролетела буквально на сантиметр дальше сердца. Доставая кусок железа из груди, каскадёр буквально запомнил, как ощущается биение его сердца. Склизкая мышца, на самом деле такая же бесчувственная, как и он сам. Ещё одна пуля прилетела совсем близко, распарывая лёгкое. Скалл тогда долго отплёвывался от крови, которая почти сразу наполнила собой мешочек, призванный помочь ему дышать. Пулю выжгло его пламя. Ещё несколько пуль прилетело в солнечное сплетение, едва не задев крупные артерии. В чём-то каскадёр, определённо, весьма удачливый.       Это не все отметки на его животе, но больше никакие шрамы там Скалл не выделяет. Каскадёр поворачивается спиной к зеркалу, поворачивает голову назад. Всю спину покрывают шрамы от наказаний хозяина. Скалл может спокойно различить, чем его бьют: так, например, удары плети очень сильно отличаются от ударов кнута, трость оставляет болезненные полосы и быстро распарывает кожу, особенно, если тонкие веточки обламываются, ремень - самое мягкое из возможных вариантов, к нему ребёнок привык почти сразу, а ожоги от сигарет заживают очень долго и болезненно. Такие отметины покрывают почти всю спину. Правда в районе лопаток они уже практически не видны - там шрамы закрывает огромный след ожога. Уродство.       Скалл спускает штаны, заодно снимая носки. Смотрит на обожжёные ноги. Тогда он честно пытался выбраться из-под завалов, отбивался руками и ногами от навалившихся балок и горящих кусков дерева. Ступни обожжены полностью, аналогично им - лодыжки. Такие же следы покрывают колени. Внутренная часть бёдер, как и задница, покрыты шрамами от наказаний. Они покрывают кожу сзади практически полностью, словно извращённый художник пытался нарисовать только ему понятную картину. Всё хорошо.       Скалл залезает в ванну, поджимает колени к груди. Обжигающе горячая вода смывает остатки грима, слизывает кожу с только заживших отметин. Каскадёр этого попросту не чувствует. Бледная рука проводит по плечу, размазывая гель для душа с запахом чего-то хвойного. Скалл с тихим смехом замечает, что по цвету кожи он практически идентичен керамической посудине, в которой он лежит. Запах успокаивает, каскадёр расслабляется, свесив руки с бортиков. И лежит в воде до тех пор, пока она не остывает и Облако не начинает мёрзнуть. На нём не остаётся ни капли маскировки. Скалл вылезает, становится мокрыми ногами на керамический пол, подходит обратно к зеркалу. Смывает остаток грима и с лица, снимает пластыри, выбрасывая их в мусорку. Касается кончиками пальцев правого - незрячего - глаза. Вокруг него расплывается огромное пятно ожога, но поверхностного, не задевшего глубоко ткани. Там, где на щеках находятся пластыри - другие шрамы. На правой - тоже ожог, более глубокий, который едва не прожёг щёку насквозь. На левой - шрам от ножа, на этот раз сквозной, оставшийся от клоуна, который "собирался сделать твоё кислое лицо чуть улыбчивее, уродец". На лице кожа ещё более тонкая, практически полупрозрачная, приблизившись к зеркалу, Скалл может разглядеть тонкую сеточку сосудиков на щеках около губ, под глазами. Как же отвратительно...       Фонг относиться к каскадёру иначе не стал. Точнее, он продолжил полностью игнорировать его существование, но иногда кидал на него странные задумчивые взгляды, а потом, в моменте, стал первым человеком, который поблагодарил его за утренний напиток. Скалл тогда растерялся настолько, что не смог ничего ответить, лишь махнул руками, нервно облизывая губы, и практически вырвал пустую чашку из рук Лар, чтобы отнести её на кухню. Мафиози тогда удивлённо переглянулись, но промолчали. Лишь Фонг отметил для себя, что такое действие со стороны Облака отозвалось новой вспышкой совести.       За следующим общим обедом китаец следил за каскадёром своим фирменным взглядом, который младшего мафиози откровенно нервировал. Ураган сравнивал Облако с остальными членами их группы, пытался понять его комплекцию через тяжёлый мотоциклетный костюм. Но что-то оценить было очень просто. Скалл был бледным. Скалл был невероятно бледным, таким, какими были в своё время аристократы, прятавшие своё лицо под тонной штукатурки. Но Облако явно не добавляло себе бледности искуственно. Китаец думал, что оттенок кожи каскадёра был таким светлым просто из-за контраста с чёрной тканью одежды, но даже если так, он выглядел откровенно болезненно. С их Облаком точно что-то было не так, а китайцу не нравится не знать информации, которая может оказаться важной. Правда, потом в лицо Урагана прилетает очищеное варёное яйцо, которое Колонелло пытался кинуть в Реборна, поэтому он отстранился от мыслей о Скалле. Каскадёр же сбежал в свою комнату сразу же, как только у него появилась возможность это сделать, по пути закинув свою чашку в раковину. На его уход внимания не обратили. Ну и хорошо.       А поздно вечером к нему снова приходит донна Луче. Скаллу искренне нравится эта женщина. Возможно потому, что он видит в ней некоторые сходства с ним, возможно потому, что она, вопреки всему, заботится о всех жителях дома искренне и с одинаковым рвением. Или из-за того, что она беременна. Хотя для каскадёра это значит ровным счётом ничего, но злиться на одну из самых уязвимых ячеек общества было бы как минимум... Некрасиво. Небо улыбается слабо, присаживается на край кровати и начинает говорить. Говорит она, по сути, ни о чём, но Облако немного расслабляется, его пламя из состояния напряжения переходит в спокойное, расстекается тёплой пеленой по кровати, накрывая заодно и колени девушки. Через месяц использования Скалл практически перестал бояться своего пламени, привык к нему, используя более уверенно. А Луче рассказывает о том, что у неё будет дочка, наследница семьи, которая, скорее всего, будет очень похожа на свою мать. И внезапно предлагает Облаку стать крёстным отцом её дочери. Скалл в тот момент чуть не падает с кровати, удивлённо распахивает глаза. Ведь есть тот же Реборн, который может защитить, Колонелло, который удивительно предан близким людям. Или член семьи Джиглио Неро. А после Облако видит, как на глазах Неба появляются капельки слёз, нервно кусает губы, после чего говорит, что не против, но лучше Луче поискать более подходящую кандидатуру. Тогда он ещё не знал, что девушка может видеть будущее.       Так проходит ещё полторы недели. Скалл постепенно начинает более свободно общаться с Луче, слушает её истории, учится расслабляться в чужом присутвии. Узнаёт больше информации о семпаях, иногда начинает приходить к ним в гостиную, чтобы послушать чужие истории. Облако отношение к себе старших мафиози воспринимает, как что-то абсолютно нормальное, никогда не знавший другого, поэтому начинает постепенно привязываться к остальным. Скалл запоминает, какие сигареты курит Реборн, какой чай больше всего любит Фонг, любимый шоколад Вайпер, печенье Лар, сорт кофе Верде и леденцы Колонелло. Теперь у него всегда есть одна из вещей, которые ценны его сокомандникам.       Скалл читает справочники по физике и высшей математике, изучает чертежи разного вида оружия, в теории и на практике познаёт курс первой помощи молодого бойца (кто запретит ему научиться откачивать людей на тех редких заданиях, куда его берут семпаи? Всё равно потом несчастную жертву добьют), ищет в библиотеке книжки по финансовой грамотности и интересуется китайской культурой. Интересно, а если он начнёт чуть-чуть лучше понимать сокомандников, они станут лучше к нему относиться? Луче смотрит на него со своей грустной улыбкой, после чего зовёт готовить с собой печенье, которое на вкус было настолько прекрасным, словно "это еда, которую готовила сама Мадонна!". Скалл соглашается с радостью, носится вокруг женщины, то и дело пытаясь утащить кусочек сырого теста прямо из миски или немного песочной крошки. Небо смеётся заливисто и искренне, на что и уголки губ Облака чуть приподнимаются. В такие дни рядом с ними нет никого из сокомандников, потому что каскадёр бы при таких обстоятельствах не открывался. Луче это прекрасно понимает, поэтому зовёт Скалла на совместную готовку только тогда, когда остальные атрибуты уходят на миссии. Когда у Облака получается утащить ещё один кусочек сладкого пряного теста, девушка чувствует, что на её глазах скапливаются слезинки - из всех жителей особняка юный каскадёр кажется самым сломленным. А ещё он выглядит совсем мальчишкой - ростом выше Луче от силы на пару сантиметров (а она ниже всех остальных жителей особняка), болезненно бледный и с неповзрослевшими чертами лица, он выглядел, на самом деле, лет на пятнадцать, когда не красил лицо косметикой, подчёркивая нужные ему черты. Девушка видела его таким только один раз, совершенно случайно, но и этого раза хватило на то, чтобы теперь при каждом взгляде на каскадёра у неё начинали слезиться глаза. Поэтому в моменты, когда Скалл пытается дурачиться, Луче не смеет и слова сказать против, наоборот, поощряет ласковой улыбкой, а потом даёт первому попробовать печенье. Каскадёр пытается искренне улыбаться в ответ. Кажется, что всё потихоньку налаживается.       А потом на них обрушилось проклятие Аркобалено. Когда кажется - креститься надо, маленький ублюдок.