Скаллу было больно. Очень больно.
Хотя эти слова были бы досадным преуменьшением.
Потому что его пламя, привыкшее к тому, что ему надо поддерживать семь человек и своего носителя за компанию, вышло из-под контроля. Вспыхнуло фиолетовым пожаром. Детское тело попросту не могло принять такое количество пламени, даже взрослое не смогло бы, скорее всего. И огонь разбушевался, выжигая своего владельца изнутри. Пламя раскалённой лавой текло по венам, пронизывало мышцы, восстанавливало нервы и сжигало их вновь, разрывало на части внутренние органы, тут же залечивая их, не давая умереть, но не спасая, а добавляя страданий.
Скалл утонул в фиолетовом мареве агонии, боль сковывала всё тело, выворачивала его наизнанку.
Кажется, он кричал, вроде бы упал на колени или вовсе на землю, сжимаясь в крошечный комочек, царапал ногтями землю, раздирая ткань перчаток и обламывая ногти, захлёбывался слюной, перемешанной с кровью и отдающей кислым привкусом рвоты, но не плакал, а если слёзы и пытались стекать, то тут же испарялись из-за жара огня. Стало сложно дышать, а каскадёр с трудом попытался повернуться набок, заходясь хриплым кашлем.
Дева Мария, это его наказание? Из рта потекла кровь, багровые сгустки пачкали землю и мотоциклетный костюм. Перед глазами мелькали чёрные пятна, а попытки сфокусировать взгляд лишь усугубляли головную боль. Кажется, рядом кто-то кричал, звал его, но в ушах шумело, раздавались странные звуки, похожие на звон и скрежет. Скалл со всей дури впился зубами в собственную губу, пытаясь сдержать что-то (он сам не понимал, что). Крови стало больше. Фиолетовый огонь беспорядочно вспыхивал рядом с ним, просвечивался через незрячий глаз, словно пытаясь поглотить его, разрушая изнутри, разрывая кровеносные сосуды, сразу же исцеляя своего носителя, но этим лишь усугубляло его муки. Кажется, по его щекам всё же стекло несколько солёных капель, под одним глазом, тем, который уже давно не видел, осталась багровая потрескавшаяся из-за температуры дорожка.
А ещё Скалл никак не мог потерять сознание. Его боль всё росла, потому что пламя увеличивалось, а всё, что он мог делать - судорожно хватать ртом воздух, пытаясь не захлебнуться затекающей в горло кровью. Его организм, возможно по старой привычке, просто не давал этого сделать, удерживая хозяина в сознании любыми возможными путями. Каскадёр лежал на земле, судорожно дёргаясь всем телом и тихо хрипя, потому что голос сорвал он почти сразу, цеплялся пальцами за мокрые от крови рукава костюма, сжимал ладони в кулаки, оставляя кровавые полумесяцы на белой коже - от перчаток остались жалкие лохмотья. Собственный огонь обернулся против него и он не мог ничего с этим сделать.
Дева Мария, как же больно...
Рядом с ним в шоке замерли все, кто присутствовал на битве представителей, даже Кавахира застыл, не сразу понимая, что произошло. Повисла мёртвая тишина, раздавались лишь шум ветра и треск огня, заглушавший тихие хрипы Облака. Ошарашенно замерли Аркобалено, не понимая, что происходит с младшим из них.
- Мадонна, Скалл! - Со стороны раздался чей-то громкий вскрик, а после воздух пронзил тихий, но отчётливо прозвучавший в воздухе звон цепей. К каскадёру синхронно метнулись несколько Вендиче, на ходу доставая своё оружие, а Шахматоголовый поднял руку, выпуская свой туман. Шаман без особых усилий подавил чужое облако, не давая фиолетовому огню навредить окружающим, а стражи быстро сковали чужое тело цепями, впитывающими пламя. Каскадёр в этот момент издал более громкий хрип, его выгнуло так, что казалось чудом, что позвоночник не сломался и не рассыпался на множество кусочков. Отмерла Лар, на чистых рефлексах наводя на одного из Вендиче винтовку, всколыхнулся Колонелло, в чьих глазах мелькнуло голубое пламя, потянулся было к Леону Реборн, но раздался голос Бермуды, который напряжённо следил за Скаллом, ожидая очередной вспышки пламени.
- Мы забираем Облако с собой, пока его пламя не придёт в норму и он не перестанет быть угрозой для окружающих. - Вихтенштайн махнул рукой, после чего исчезли в пламени тумана стражи вместе с каскадёром, после чего словил на себе взгляд Шахматоголового, откинул от себя волной огня напрягшихся и дёрнувшихся было навстречу Аркобалено и шагнул следом за остальными Вендиче в синюю дымку.
Вновь повисла тишина. Верде медленно опустил взгляд вниз, смотря на то место, где раньше лежал каскадёр. Небольшой, на самом деле, квадрат выжженой земли, покрытый кровавыми вкаплениями. Воздух пах гарью и металлом. Учёный сморщился, выдыхая, после чего наклонил немного голову набок. Что пошло не так? Почему для остальных Аркобалено снятие проклятия прошло безболезненно, а их Облако чуть не сожгло всех вокруг своим пламенем? Гроза вздрогнул, ощущая, как в районе живота что-то сжалось, в ушах вновь раздался чужой крик, хриплый и полный агонии. Верде с трудом выдохнул воздух, после чего сморщился - ему было чуждо то, что он чувствовал сейчас. Ему вообще было чуждо чувствовать. Гроза запустил руку в волосы, с силой оттягивая зелёные прядки. В груди была неприятная тяжесть.
Судя по всему, о чём-то похожем думали и остальные Аркобалено. Как минимум об этом говорили немного расширенные в удивлении глаза Фонга (для китайца, который всё время ходил с одинаково спокойным выражением лица, это было просто высшим проявлением эмоций), то, как на автомате поглаживал по хвосту Леона Реборн, закрывший привычно лицо шляпой, не давая рассмотреть глаза, как щёлкнула предохранителем на своей винтовке Лар, шагнувшая вперёд, готовая защищать как минимум своего ученика, как максимум свою кривую и мерзкую семью, как попытался рефлекторно запихнуть за свою спину наставницу второй дождь, зажигая пламя на своём оружии. Нельзя было понять, разве что, что чувствует Вайпер, стоящий в своём плаще, закрывающем лицо и всё тело.
- Какого чёрта тут только что произошло, кора!? - Внезапно вскинулся Колонелло, растерянно взмахивая руками. В голубых глазах мелькал спектр самых разных эмоций, от полного непонимания ситуации до злости.
Кавахира махнул рукой, окружая всех Аркобалено плотным синим куполом. На него тут же было направлено всё оружие, что было у бывших проклятых, но Шахматоголовый лишь изогнул насмешливо бровь, словно не веря, что стоящие перед ним люди - на самом деле такие идиоты.
- Нам надо серьёзно поговорить. - В глазах шамана сверкало пламя, говоря о намерениях своего владельца.
В чужих глазах горела сила, недоступная никому из обычных людей.
Шахматоголовый перенёс их прямиком к месту, где когда-то давно они жили все вместе. Настолько давно, что, пожалуй, уже можно было бы и забыть, но все помнили. Каждый оставил в особняке частицу себя, даже если и казалось, что они покинули его с концами.
Они стояли, словно люди, пришедшие на кладбище спустя много лет после смерти кого-то важного, стояли и не решались толкнуть металлическую дверь, которая пустила бы их во двор. В воздухе висела тишина, никто не решался чего-то сказать, все лишь смотрели на место, когда-то тогда, в прошлой жизни, ставшее им домом, пускай, возможно, всего лишь на пару минут, где они все сидели и пили кофе или чай, где была милая и ласковая
предательница Луче, где у каждого из них был свой маленький уголок, где в воздухе постоянно висел запах кофейных зёрен, апельсинов, специй, мяты и машинного масла. Место, где они оставили право на счастье.
Мир мафии слишком жесток, чтобы в нём хоть кто-то был счастлив.
Первым решился, на удивление, Верде. Учёный подошёл ближе к калитке, положил ладонь на металлическую дверцу, тут же обдавшую его холодом, после чего несильно толкнул. В воздухе повис запах ржавчины, а уши резанул столь отчётливо слышимый в тишине скрип потревоженного железа. Шумно сглотнул вставший в горле ком Колонелло. Открывшаяся дверь открывала им путь в прошлое, туда, где находились сложенные в пыльные потерянные коробки воспоминания-открытки, где, тщательно спрятанная под сшитым из разных, совсем не подходящих друг к другу лоскутов ткани пледом, когда-то давно жила их надежда.
Шагнул вперёд Реборн, ступая по заросшей наполовину травой дорожке, а за ним двинулись и остальные Аркобалено. Они шли медленно, словно похоронная процессия, на чьих плечах лежал гроб с телом неизвестного им человека, оглядывались растерянно по сторонам, словно не узнавая. Там, где раньше были клумбы цветов, высаженные ласковой рукой Луче - ковёр пожухлой травы, вцепившиеся в землю сорняки, небольшой фонтан весь позеленел - в нём оставалась дождевая вода, не стекая, чем воспользовались водоросли, кусты разрослись, протягивая к ним свои голые костлявые лапы. А особняк, их особняк, когда-то встречавший их радостным блеском камня, сейчас зарос плющом, прогибаясь под природой. Распахивали пасти окна, сверкая острыми зубами выбитого стекла, а стены словно кровоточили, покрытые невнятными разводами. Под ногами хрустели камешки и высохшие ветки, шуршала прошлогодняя засохшая трава. Они вновь остановились, уже перед входом в сам особняк.
Дверь нависала над ними мрачным исполином. Тяжёлая, деревянная, покрытая трещинами из-за времени и влажности, она продолжала быть верным стражем особняка, защищая его от посторонних, она словно смотрела на Аркобалено, окидывая их презрительным взглядом, отказываясь пускать их внутрь, отдавать то, что они оставили там так давно. На этот раз дверь открыл Реборн, пытаясь скрыть нервную дрожь в руках.
Их встретил запах пыли и ржавчины. Затхлый воздух наполнял особняк, несмотря на то, что в оконных рамах не было стекла и ветер свободно гулял по помещению. Было мрачно и душно. Сделал шаг вперёд Вайпер, тут же невесомо содрогаясь от хруста осколков битого стекла и ещё чего-то непонятного под ногами.
Аркобалено молчали.
Самое пугающее было в том, что всё осталось в том виде, в каком было, когда они покидали особняк, чтобы уже никогда не вернуться. В тот единственный день, когда они пришли сюда после того, как получили проклятие и узнали о своей миссии. Они покидали особняк, надеясь сюда не вернуться, отрезали всё, что связывало их с прошлым, но прошлое продолжило их ждать, оно распахивало приветливо костлявые руки, впитывалось в стоящий на столе чайник с изображением китайского дракона и в турку для варки кофе, оно пропитало собой весь дом, проникло в стены, в ковёр, лежащий на лестнице. Всё было в том же виде, как они это оставили. В особняк больше никто не приходил...
Они все осматривали облезающую с дерева краску, ковёр, в котором проели дыры насекомые, разбитые и покрытые паутиной люстры, пол, покрытый стеклом, обрывками бумаги, осколками камня и кусками дерева. В воздухе летала пыль, которой становилось всё больше от каждого шага любого из Аркобалено. В груди поселялось мерзкое чувство, а на горле словно сжимали удавку. Вайпер подошёл к дивану в гостиной, проводя пальчиками по дряхлой материи. От его прикосновений в материале, кажется, появились, новые дыры, но сейчас Туман об этом не думал. Он залез на этот диван, тут же перебираясь ближе к правому углу - раньше, до проклятия (
в другой жизни), он сидел здесь, слушая, как рядом с ним негромко переговариваются Реборн с Верде, на подлокотнике с левой стороны обычно удобно устраивался Фонг с чашкой какого-то чая, запах которого отдавал сливками или чем-то другим молочным, в креслах сидели Лар с Луче, рядом с тем, где была Милч, отдыхал Колонелло, положив голову на ручку кресла, подставляя блондинистую шевелюру под ласковые прикосновения грубой из-за постоянной работы с оружием ладони. А между всеми ними обычно носился Скалл. Каскадёр не сидел на каком-то конкретном месте, он мог втиснуться между Туманом и Грозой (как он это делал, Вайпер не понимал до сих пор, ибо места было не так и много, а теснее, почему-то, не становилось), устроиться рядом с Луче, прижавшись спиной к креслу, мог забраться на подлокотник рядом с иллюзионистом и сидеть там, немыслимым образом поджав под себя ноги, он был почти везде, неосознанно окружая остальных Аркобалено тонкой вуалью собственного пламени и запахом бензина вперемешку с машинным маслом и резины.
Скалл...
Мысли снова вернулись к произошедшему на площадке. Иллюзионист отгонял их всеми возможными усилиями, но забыть истошный крик Облака было просто невозможно. Младший Аркобалено бился в агонии, а никто из них не мог даже понять, что произошло, а ведь они точно связанны с этим, потому что в противном случае либо они должны были страдать все вместе, либо Скалл был патологическим лжецом. Верить во второе не хотелось как минимум потому, что тогда они, Аркобалено, были бы идиотами, раз за столько лет не поняли, что с их Облаком что-то не так, либо... Либо они были идиотами, потому что прошло слишком много времени, чтобы не понять. Хотя, пытались ли они хоть когда-нибудь узнать что-то про каскадёра? Вайпер задумался, пытаясь вспомнить, сколько лет Облаку, но не смог даже вспомнить его год рождения. Это было плохо. В мафиозном мире незнание информации могло оказаться критичным. Вайпер нахмурился - надо будет распросить информаторов.
А потом вновь появился Шахматоголовый, разметая в сторону пыль своим плащом и смотря глазами, сверкающими туманным пламенем. То, что было дальше, Аркобалено вспоминать не любили. Если сначала шаман рассказывал им о проклятии, о том, что расти им предстоит ещё примерно полтора года из расчёта, что их тела вырастают на два года за месяц, ибо в другом случае они будут мучиться от дикой боли, о том, что им лучше жить вместе, ибо их пламя гармонирует друг с другом и за счёт этого оно будет меньше буянить и о том, что с использованием пламени нужно будет быть поосторожнее, потому что контроль придётся восстанавливать заново. А потом кто-то из них спросил про Скалла и этим словно запустил игру в рулетку. Никто уже и не вспомнит, что это за вопрос, но шаман начал рассказывать о том, что было с Облаком сразу после проклятия, осадил вскинувшегося было Реборна, говоря, что Скалл не знал о проклятии Аркобалено ровным счётом ничего, знало только их Небо, о том, что Облако, вообще-то, был гражданским и ему было бы некуда пойти, если бы не Луче, а ещё о том, что Аркобалено в любом случае стали бы Аркобалено, независимо от обстоятельств. Кратко говорил безразличным голосом о том, как каскадёр стал рвать себя на части, чтобы спасти всех их, поняв, как работает проклятие, как добровольно отдал своё тело в жертву пламени, как постоянно поддерживал их пламя, мешая разрушению организма, как распадался постепенно на части сам, погружаясь в безумие от бессонницы. Как потом, после снятия проклятия, его пламя, привыкшее к тому, что ему надо поддерживать семь человек (сильнейших, чёрт возьми, этого мира), расширяя их огонь, вливаясь в их пустышки, обратилось против своего владельца. Что детское тело неспособно перенести такое количество пламени. Что они, скорее всего, больше никогда каскадёра не увидят, потому что шансы того, что Вендиче смогут сковать его огонь минимальны, ибо Облака ненавидят, когда их лишают свободы. А потом Кавахира исчез. Просто растворился в пламени, оставляя Аркобалено с их мыслями.
Им надо было многое обдумать. Шаман умудрился перевернуть их картину мира, опровергнуть мысли, с которыми они жили все эти тридцать лет. Кавахира сделал это так просто, будто всё то, что они пережили было не более, чем жалкой пылинкой. Впрочем, Аркобалено бы не удивились, будь это так, потому что шаман прожил уже столько лет, что навряд ли его можно было хоть как-то удивить или тронуть его сердце.
Им надо многое обдумать. Нет, они не поменяли за несколько минут отношение к Облаку, но почему-то стало немного грустно - все могло быть не так. Абсолютно не так. Атрибуты уже поняли, что они не могли бы не стать Аркобалено, но... Они могли бы сидеть здесь сейчас вместе. Или не иметь долг жизни, который, судя по всему, теперь есть, перед Облаком.
Мадонна, как же всё сложно...
