***
Сокка не доверял этому мальчику из айсберга — Аангу. У него был странный летающий бизон и поразительная беззаботность. На войне нельзя быть беззаботным, не перед лицом огненной мерзости. К тому же этот мальчик оказался покорителем воздуха и утверждал, что у него много друзей среди всех народов. Катара сразу же начала виться кругом него, выспрашивать про большой мир и вообще вести себя так, словно готовилась схватить мальчишку в охапку и лететь с ним куда угодно. Мало всего этого, так он ещё и увлёк детей чем-то определённо бесполезным, и теперь они не хотели идти на тренировку! Ах, да, ещё он где-то бессовестно врал, это было очевидно. Аанг также вполне мог оказаться шпионом Нации Огня — вспомнить хоть тот ярчайший луч света (энергии?), что ударил вчера в небо. Это мог быть сигнал ближайшему металлическому монстру, что рыскал в округе: огненная мерзость в последнее время частенько заходила в их воды. Так что нет, Сокка не доверял ему ни на рыбью чешуйку. А кому нет доверия, тот должен быть изгнан из деревни, дабы не принести горя и разлада. С раздражением юноша смотрел, как мальчики, которых он отпустил на перерыв, катались с хвоста летающего бизона и, кажется, радовались этому. И Аанг смеялся вместе с детьми, попутно показывая им какие-то воздушные штучки. Сокке не нравилось это, категорически не нравилось: воины не должны быть такими беззаботными рядом с чужаком, не должны быть такими доверчивыми. Он ведь говорил это детям, говорил каждый день, и неужели они не вняли его словам? — Катара, выпроводи его отсюда! — почти что взвыл он. — Это тренировка воинов, у нас нет времени на бестолковые игры! — Сокка! — подошедшая сестра ахнула изумлённо, после широким жестом обведя пространство. — Что ты такое говоришь? Разве ты не видишь, что Аанг нам не враг? Он ведь принёс нам то, чего мы были так долго лишены… — Всё, что я вижу — это чужака, разыгрывающего легкомыслие и втирающегося в доверие! — огрызнулся в ответ Сокка, развернулся и почти что бегом бросился к иглу. Никто его не слушает: дети начисто позабыли о тренировке, женщины и старики улыбаются чужаку добродушно, а Катара вовсе зачарована. Быть может, хоть Пра-Пра всех вразумит? Она казалась не слишком довольной, когда покоритель воздуха принялся знакомиться со всей деревней. За спиной послышался радостный крик мальчишки: «Пингвин!» Юноша уже не прислушивался. Пусть себе развлекается с детьми и сестрой, а Сокка будет ждать. Он будет ждать — и дождётся, когда чужак совершит ошибку, когда покажет свою природу. И если самое худшее подтвердится, если Аанг окажется шпионом огненной мерзости… Что ж, ему останется только выгнать мальчишку из деревни, как ответственному сыну вождя. Ледник Вентуакахли на юге, с которого постоянно тянет смертью, хорошо заботился о чужаках и предателях, так говорит Пра-Пра. Возможно, стоит указать мальчишке то направление. Только бы найти в себе силы, решиться на изгнание и убийство, пусть и такое… непрямое. Но Сокка был уверен, что сможет — ему просто нужно ждать, просто считать, сколько нырков выдроутконоса потребуется чужаку, дабы оступиться.***
Вся деревня, как заворожённая, наблюдала за пульсирующим огоньком, падающим вниз, а в Сокке поднималось неприсущее злорадство. Вот оно, случилось! Он оказался прав, и Катаре придётся признать это! Чужак не мог принести ничего, кроме проблем! Пра-Пра стояла рядом с ним, хмурилась, глядя на тёмный горизонт. Вот показалась из-за снежной дюны Катара, и за ней вприпрыжку спешил покоритель воздуха. Не дав им опомниться, Сокка отпихнул радостную малышню и накинулся с вопросами: — Где вы были? Почему не сказали нам, куда пойдёте? Вы пробрались на корабль, да? — юношу трясло от едва сдерживаемой тревоги и злости. Сестра же прекрасно знает, что нельзя ходить на тот корабль! Нельзя осквернять себя прикосновением к вражеской культуре, таков их древний обычай! И, глядя на виноватое выражение лица Катары, он не мог не обвинять покорителя воздуха: — Я знал это! Ты послал тот сигнал! Ты дал людям Огня наводку! — Аанг ничего не делал, — тут же вступилась сестра, его любимая, но порой такая доверчивая сестра. — Пожалуйста, выслушай, это была случайность. И, конечно же, мальчишка-чужак не преминул вклиниться: — Да-да. Мы исследовали корабль, и там оказались ловушки, и… ну, мы попались, — он вдруг неловко посмеялся и почесал затылок, а в Сокке с новой силой вспыхнула злость. Где-то за спиной вздохнула Пра-Пра, укоряя Катару, дети притихли и отошли к матерям, те прижали их поближе. А злость всё кипела — и вырвалась наружу со следующими словами мальчишки. Стоило только прозвучать грустному: «Я потащил её туда», как Сокка сорвался: — Ага! Всё-таки признался! — хотелось оскалиться и броситься вперёд, но юноша не позволил себе, вместо этого гаркнув. — Катара, отойди от чужака! И он предпочёл не слушать рассерженные возгласы сестры о совершении ошибки, объявляя об изгнании; не слушать то, как она пыталась «достучаться» до бабушки. Игнорировать, просто игнорировать её порыв уйти вместе с покорителем воздуха — и злиться на глухую боль в груди за её проступок. А когда чужак улетел на своём бизоне, Катара обернулась к нему. А Сокка оказался поражён — сестра впервые так сильно на него злилась. — Ну что? Ты доволен? Это был мой единственный шанс стать настоящим покорителем воды! — кричала она, агрессивно расправив плечи. — Чтоб ты подавился своей паранойей! — Я всего лишь выполняю наказ папы, я защищаю деревню от таких, как он! — парировал юноша. — Катара, он мог подвергнуть тебя опасности. А если бы это был не сигнал, а что-то похуже? — Аанг не подвергал меня опасности, он был дружелюбен с самого начала, — огрызнулась девочка, скрестив руки на груди. И хоть, одетая в пухлую парку, она казалась скорее смешной, нежели грозной, Сокка всё равно неприятно поморщился. — Катара, я просто хочу тебя защитить, — уже спокойнее начал он, тут же прерванный: — Не надо носиться со мной, как пингвин с круглыми камнями, — проворчала сестра, прежде чем вновь вспылить. — Ты хоть понимаешь, что мы потеряли свой шанс добраться до большого мира? Да, не смотри на меня так: Аанг был и твоим шансом тоже, не только моим. У него летающий бизон, который без проблем бы перенёс нас в Царство Земли, а ты… — Перестань, — юноша зажмурился, встряхнув головой, развернулся и направился к деревне. Ему категорически не хотелось признавать, что сестра права. Теперь, когда чужака больше не было, Сокка вдруг всерьёз задумался, что было бы, поверь он воздушному мальчишке? Пришла мысль и о том, что он мог бы найти папу, увидеться с ним и стать настоящим воином наравне со всеми. Сестра бы могла, в самом деле, добраться до Северного Полюса и узнать, как надо управляться с её колдовской водой. Покоритель воздуха, наверное, путешествовал бы по всем уголкам мира и смотрел, что сталось с ним за сотню лет. Да и ему с сестрой уж точно не помешает знание географии на практике. И схлестнуться с огненной мерзостью, отомстить за маму… «Ненавижу признавать свою неправоту», — цыкнул Сокка, шарясь в дальней части иглу и зачем-то вытаскивая походные мешки. Поначалу он даже не осознавал, с чего закидывает туда всё подряд. А, осознав, хлопнул себя по лбу в досаде и прошипел: «Кохов хвост, всякую ерунду понакидал!» Так, откинув некоторые ненужные вещи, — скажем, запасные носки, — юноша тихонько прокрался к дальнему протоку, где так же, как и в деревне, в беспорядке были навалены наполовину занесённые лодки. Кряхтя и упираясь, Сокка кое-как вытащил первое попавшееся судёнышко и спихнул в воду; кинул туда походные мешки, пробрался обратно в деревню за спальниками. Ох, а потом ещё нужно собрать еды, да так, чтобы члены племени, все внезапно ударившиеся в меланхолию, ничего не заметили. Ну, или заметили не сразу. Что ж, Сокка был готов признать, что в чём-то оказался неправ. Да, покоритель воздуха по-прежнему вызывал отторжение, но, эй, он ведь и правда не пытался никому навредить! Всё, что он делал, это отвлекал детей от тренировок да дурачился с пингвинами. «И потащил Катару на запретный корабль!» — возопило в голове, но юноша лишь досадливо скуксился. Очевидно, чужак и сам не ожидал, что там окажутся всякие бум-ших-ловушки — видно было по грустным серым глазищам; Катара могла и заупрямиться, не пойти, ведь знала о выволочке от Пра-Пра. И сама Катара сейчас продолжала дуться на весь свет, стоя близ ограды деревни и неотрывно смотря в ту сторону, куда улетел мальчишка. — Почему ты никак не поймёшь, что Аанг нам не враг? — воскликнула она, словно почувствовав присутствие брата. — Катара… — Почему ты не можешь осознать, что он на нашей стороне? Ты же прекрасно видел его! Он же такой маленький и наивный, он пропадёт там без нас! Если мы ему не поможем, никто не поможет! Я знаю, что Аанг тебе не нравится, но ты можешь хотя бы… — Катара! — громко оборвал разошедшуюся сестру Сокка. — Ты собираешься болтать весь день или всё же поможешь мне? Девочка, замолчав, обернулась и уставилась на мешок с припасами, который юноша держал в руках; нырок спустя она просияла, изумлённо выдохнула: — Я всегда знала, что ты лучший брат на свете! — Ладно-ладно, забирайся, — Сокка со смехом выбирался из крепких объятий. — Идём за твоим парнем. — Он не мой парень! — возмущённо вякнула Катара. — Ага-ага, не телись и забирайся. Вот только от глаза Пра-Пра не могло ускользнуть ничто. Удивительно даже, как она «своих непутёвых внуков» с благословением Туи и Ла отпустила. Сокка похмурился над этой мыслью да и отбросил её, прищурясь и внимательно оглядывая небо на предмет летающих бизонов и дружелюбных чужаков.***
Зуко не удержался — ссыпался с платформы и буквально ввинтился головой в грудь выходящего на стрельбище Аканэ. Молодой мужчина тут же похлопал его по спине, тепло фыркнул в макушку, словно спрашивая: «Скучал?» О, да, Зуко очень, очень сильно скучал, однако шпилька Ванады от его рассеянного внимания не ускользнула: — Глядите-ка, наш лежебока вернулся, — мужчина с насмешкой покачал головой, после резко вынес-уронил правую руку. — Ты опоздал. Аканэ, с неохотой отстранившись от Зуко, прошёл к стойке с оружием. Ванада не отставал, теперь уже отстукивая по ссохшейся от морозца балке: — Смотри, как бы заново стрелять учиться не пришлось. — Дедово наследие не отлежишь, сержант, — незамедлительно ответил рядовой и улыбнулся, когда собеседник поморщился. Зуко наблюдал за всем этим уже с платформы, с которой недавно спрыгнул на радостях. Марико, нетерпеливо ёрзавшая, подпихнула его локтем. — Давай на скорость? — предложила она и, не дожидаясь согласия, выхватила первую стрелу из колчана. Юноша спешно принял более удобную позицию, и соревнующиеся начали. Стреляли во все видные мишени, стреляли без остановки, а когда стрелы заканчивались, так же на скорость бежали собирать. В какое-то колебание Зуко ухитрился попасть в одну из дальних целей, расположенную в углу стрельбища — и прямо в центр! — Двести тридцать ярдов! — победно обьявил он, обернувшись к Марико. Девушка одобрительно кивнула, едва сдержалась, чтобы не потрепать юношу по волосам — такая привилегия, увы, была доступна только Аканэ. Поэтому, ограничившись улыбкой, она ответила: — Растёшь, растёшь, скоро до трёхсот дотопаешь, до стандарта. — Я слышал, что рекорд был у командира, — бросил Зуко перед тем, как усесться проверять стрелы. — Не представляю, как возможно выстрелить на четыреста ярдов. — Ты сам видел: вопреки всем законам физики и логики, обычные-то люди не больше сотни могут, но это ещё от лука зависит и вообще от туевой хучи факторов. Хотя наши предки, говорят, тоже финты командира проворачивали… Зуко пару раз моргнул, силясь успеть за стремительными знаками Марико. Плевать на это он не собирался, хоть собеседница никогда не могла долго держать руки по швам. Оставалось только скроить вежливо-нейтральное выражение лица и думать о том, как бы помягче отвертеться от внеочередной лекции по истории, да ещё и повторной. По счастью, Аканэ уже махал ему снизу, подзывая к себе.***
«Двести три… двести четыре», — отжимания со временем стали довольно лёгкой частью комплексной тренировки. Сложнее было жёстко контролировать дыхание: нельзя задыхаться, откашливаться и тем паче позволять себе отклонения от установленного в начале ритма, иначе всё будет впустую. На плацу было много ещё лучников и простых солдат: кто-то, как Зуко, занимался сам, кто-то решил затеять спарринги, кому-то требовалось помахать оружием. И всё это — в то самое «свободное время», которое раньше потратили бы на пустую болтовню, посиделки за контрабандной выпивкой или любыми другими бесполезными занятиями. Но чем ближе подходил градус кецу, тем сильнее люди налегали на тренировки. Полковник Шину немало этому удивлялся, но благосклонно позволял лучникам лазить по вентиляции и потолкам (не то чтобы он останавливал их раньше). Доктор Шаин, напротив, злилась сильнее с каждым новым растяжением, порезом и ушибом по неосторожности: Зуко даже слышал, как она пару раз кричала на полковника Тошиаки. «Семьсот», — и подсчёт прекратился со звуком обеденного гонга. Солдаты тут же поспешили в тёплые помещения, держась поближе к покорителям огня, сердобольно разогревающим воздух кругом себя. Зуко также выдохнул облачко горячего пара и осторожно поднял температуру тела — совсем чуть-чуть, но этого было достаточно для того, чтобы парочка рядовых облепила его с боков. Мельком юноша взглянул на календарь, когда стоял у столовой в очереди к рукомойникам. «Через четыре дня Зимнее Солнцестояние, — нахмурился он. — Планы, хвала Агни, все готовы, но некоторые ребята колеблются. Списки, идиоты, все нам путают, а нам нужно знать, кто и куда пойдёт и как разделяться». Не только это, однако, беспокоило рядового. За четыре дня могло случиться что угодно, даже нашествие какой-нибудь жути; грань была уже наверняка не тоньше волоса, и мелкие духи-пакостники веселились в душевых, перепрятывая мыло и зубной порошок. «Касуми рассказывала, что слышала бэтобэто, когда выходила из крепости в ночной патруль. Хорошо, что в камерах и в допросных у нас пока спокойно, не хватало только нам слушать крики прошлогодних гостей». Помимо духов беспокоил Зуко — и не только его — ещё один вопрос: расползающиеся слухи о появлении то тут, то там странного летающего животного. Слухи говорили всякое: и то, что животное похоже на огромного быка, и о шести лапах, и даже о лысом мальчике-монахе с компаньонами в синих одеждах (полковник Тошиаки коротко обозначал их принадлежность к острову Киоши или Племени Воды). И Зуко в такие моменты поджимал в задумчивости губы. Огромных шестилапых летающих быков не бывает. Они вымерли вместе с Воздушными Кочевниками, погибли там, в Храмах Воздуха. И пусть от этого было горько, но такие они, безжалостные исторические факты. Летающих быков не было на свете — как и лысых мальчиков-монахов с татуировками на голове. «Их нет, их нет», — повторял себе Зуко из раза в раз, ворочаясь на койке. Покоритель воздуха не мог вернуться, если он погиб. И нельзя даже допускать мысли о том, что это может оказаться тот, о ком все почти позабыли за сотню лет. Не сейчас, не в те дни, когда лишняя надежда может помешать исполнению их рискованного плана и привести к катастрофе. Так учил капитан Хаоши: «В голове должен быть гибкий план, а не бардак из звуков и картинок». Зуко честно старался следовать этому совету, но уж слишком эти слухи были странными. А если что-то было странным, то оно частенько оказывалось не к добру.***
В день Зимнего Солнцестояния повалил снег. Пушистые холодные хлопья летели, укрывая плацы, крыши и приглушая любые звуки, отчего вся крепость Похай казалась укутанной в плотное одеяло. Светло-серое пасмурное небо висело над головой, нагоняя невольную дрожь. Едва слышно было носорогов в конюшне, с запозданием доносился стук и гулкий грохот чего-то в порту. Стрелять в такую погоду, сообщили дежурные — только время впустую тратить: и тетива намокнет, и ты сам, так что каждый развлекался, как мог и умел. Касуми с Аканэ, Марико и Чжун устроили на дальнем плацу бой «каждый на каждого»; долговязый, напоминающий чем-то комара Туком лазил по стропилам, Шукен откосил от нагрузок и теперь на все лады причёсывал пушистую косую чёлку. Зуко же предпочёл исследовать вентиляцию; изредка он останавливался и стучал по стенке трубы, наверняка нервируя этим мимо проходящих служащих и солдат. Снегопад продолжался до самого ужина, а после резко похолодало. За это время у крепостных стен намело приличные сугробы, карликовые пумы глубже забились в свои логовища у ангаров, а всё деревянное да дощатое задорно поскрипывало. Сержант Ванада сообщил, что болото в лесу тоже замёрзло, однако это никого не обеспокоило — в те места наведывались редко. Аканэ, пусть не очень явно, но выражал своё недовольство — мол, скоро совсем плохо будет, запасаться надо тем дешёвым бальзамом для горла, который ещё и жутко жжёт. Зуко только успокаивающе улыбался и стукал друга по плечу — своеобразное «ничего-ничего, выдержишь», хоть и самого разъедало что-то нехорошее, наподобие предчувствия. Столовая, вопреки своему обыкновению, была тиха в этот вечер — ни у кого не нашлось даже пары словечек, чтобы разбавить всеобщее молчание. В некотором напряжении и тоске прошёл нехитрый ужин из жареных овощей, стучали приборы да шуршали духи-проказники под столами, наверняка думая, кого бы в шутку схватить за ногу. Ровно так же и добрались до общежития и по сигналу гонга улеглись на койки. Зуко, завернувшийся в одеяло с головой, слышал ещё какое-то время полковника Тошиаки, обходящего комнаты, но потом и его шаги прекратились. Юноша позволил себе тихий выдох, когда повернулся к спящему Аканэ — живому и здоровому, не оставившему свою койку. «Одним кошмаром меньше», — зашептало облегчение, заставив Зуко довольно прижмуриться. Порыв ветра стукнулся об окно, швыряя поднятый снег. Кажется, Шукен завозился на своём месте, Туком потянулся и тихо кашлянул. Марико в другой комнате наверняка избрала самую неудобную позу, в то время как Ванада — вот солдафон! — спал по стойке «смирно». Всё было, как обычно. Ничего не происходило, и это успокоило. Успокоило настолько, что не виделось даже смутных отголосков снов. Пустота, во всяком случае, была лучше, чем привычный репертуар не самых хороших сновидений. Ничто не выбивалось из рутины, иногда такой раздражающей, но по большей части — дарящей чувство безопасности. А через два рассвета в столовой раздалось: «Смирно!» Эту команду почти никогда не слышали в этом помещении, а потому все тут же повскакивали, с грохотом отодвигая стулья. Глашатай — кажется, кто-то из личного штата полковника Шину, развернул свиток и зачитал: — «Его Величество Хозяин Огня Озай, Правитель Кальдеры, Домашних Островов и Внешних Колоний, Избранный Пресветлым Агни сообщает, что Аватар, главная угроза Нации Огня, официально признаётся вернувшимся в мир, а также объявляется предателем Нации Огня и разыскивается!» Дальше — тишина. Недвижимы все, лишь лица белые, словно простыни. Такое и у полковника Тошиаки. И в этой оглушительной тишине Зуко слышит, как раскалываются все их планы.