Coming Undone

      — Я не хочу быть таким, как ты.       На заявление Стайлза лицо Питера преобразилось и стало более выразительным; все эмоции, написанные на нем, плавно переходили друг в друга — удивление, сменилось короткой вспышкой разочарования, а затем превратилось в нечто, похожее на ярость. Гримаса исчезла так же внезапно, как и появилась — прежде, чем Стайлз успел её осмыслить, возвращая лицу привычный безразличный взгляд. Это не могло не тревожить, насколько, должно быть, у Питера глубокие и неконтролируемые эмоции. Он развернулся к багажнику машины и открыл его.       — Какая досада, — ответил оборотень нейтральным тоном. Стайлзу хотелось убежать, но ноги отказывались слушаться. Часть мозга, которая отвечала за логику напомнила ему, что быстрые движения только возбудят инстинкты хищника, а бегство лишь ускорит скорую кончину. — Я думаю, что ты стал бы интересным дополнением к моей стае, Стайлз.       Ухватившись за запястье своей бывшей сиделки, он вытащил ее безжизненное тело из багажника, позволяя ему тяжело повалиться на землю. После чего изучающий взгляд Питер на мгновение окинул бездыханный труп, а затем равнодушно пожал плечами и жестом указал на освободившееся место в багажнике.       — Залезай.       — Что? — зачем-то спросил Стайлз, хотя смысл фразы был очевиден, да и заданный вопрос являлся целью оттянуть время исполнения приказа. Питер вновь повторил жест.       — Залезай в багажник.       Стайлз колебался, но лишь на мгновение. Не имея возможности сопротивляться, он понимал, что ему ничего не оставалось, как повиноваться воле Питера. Внутри багажника пахло смертью и разложением, а также примешивался запах цветочных духов медсестры, что в совокупности вызывало позывы к рвоте. Его желудок взбунтовался и ему пришлось стиснуть зубы, чтобы не позволить излиться содержимому желудка наружу. Питер закрыл багажник, погружая его в темноту.       Стараясь не совершать глубокие вдохи, Стайлз напоминал себе, что нужно сохранять спокойствие. По крайней мере, в каком направлении двигался его похититель, ему хорошо было известно — в сторону дома Хейлов. Однако одна загадка не хотела решаться в его голове, порождая новые сомнения, например, какую игру затеял Дерек, и на чьей он стороне, но ему не хотелось об этом сейчас думать. Его единственное желание было, чтобы этот кошмар скорее закончился.       Звуки мотора машины оповестили о начале движения, даря Стайлзу чувство дезориентации в пространстве, которое особенно остро ощущалось в темноте багажника, и без возможности сбалансировать свое тело при поворотах — хорошо, что дом Хейлов находился не далеко. Он справится. Некоторое время дорога была ровной, но становилась более извилистой. Легковая машина не подходила для грунтовой дороги так, как гармонично вписывался его джип. Стайлз удивлялся, как Дереку удавалось добраться до дома, не повредив при этом шины шикарного спортивного автомобиля, на котором он ездил.       Потряхивание и резкие повороты, в сочетании с неприятным запахом в багажнике, заставляли его чувствовать себя еще хуже. Он зажмурил глаза, словно это могло удержать ужин внутри. Сосредоточившись на пустоте в желудке, Стайлз обрадовался, что практически ничего не ел, изрядно нервничая из-за приглашения на школьные танцы Лидии — кроме всего остального.       Спустя время, казавшееся ему бесконечно долгим, машина резко остановилась. Затем заглушился мотор и хлопнула дверца со стороны водителя. Выждав немного времени, Стайлз ударил кулаком по крыше багажника.       — Ну же, выпусти меня! — крикнул он.       Единственным ответом ему послужил тихий смех, а после ничего не последовало, даже шагов не было слышно. Тишина казалась жуткой, но с ним по крайней мере всё в порядке. Сделав несколько глубоких вдохов и запоздало осознав, что этого делать не стоило у Стайлза появились позывы к рвоте, которые ему удалось сдержать. Не имея возможности узнать, где они находились, он вынужденно предположил, что где-то рядом с домом Хейлов, а Питер, судя по всему, ушел за Дереком, для того чтобы осуществить коварные планы. Скотт, предположительно, должен находится где-то поблизости. Всё, что ему следовало делать, это только ждать.       Прошло совсем немного времени, а Стайлза начала пробирать дрожь. В багажнике с каждым мгновением становилось все холоднее — стоило машине заглохнуть, как прекратилась подача тепла. На поле для лакросса из его рта шёл пар и перехватывало дыхание, а одежда едва ли годилась для погоды. Ему хотелось знать который час. По правде говоря, в его голове роилось множество мыслей, которые беспрерывно сменяли друг друга, как это всегда бывало, когда у него не было возможности принять Аддералл. Он может быть сосредоточенным, если привести ее в норму, но в данный момент его ум просто блуждал.       Внезапно раздался хлопок, заставляя его вздрогнуть, из-за чего он чуть было не ударился головой о крышу багажника. Звук выстрела, что безошибочно определил Стайлз, казался далеким. Прошло несколько минут, каждая из которых длиннее предыдущей. Раздался еще один выстрел. Следом еще один. И затем три выстрела подряд. Потом тишина.       Решив, что сейчас подходящее время, и ему показалось, что кто-то был поблизости, Стайлз принялся снова барабанить по крыше багажника в надежде призвать на помощь. Он останавливался, и время от времени прислушивался к внешним звукам, но ничего не происходило. Затем Стайлз начинал кричать до хрипоты, а когда голос совсем пропадал, то колотил по крыше и боковым сторонам багажника, пока в руках не появлялась боль.       Теперь им овладели животные инстинкты, прилив жажды, который сочетался с чувством холода. Он размышлял на предмет того, что лучше — замерзнуть или умереть от жажды. Насколько понизиться температура? Тридцать? Или может ниже? При каких температурах люди могли замерзнуть до смерти? Он добавлял это в свой бесконечный, постоянно растущий список «вещей, которые надо изучить», всякий раз, когда удавалось выбраться из передряги.       А что насчет удушья? Багажник казался довольно прочным, предполагая, что поток воздуха поступал от остальной части машины. Его одолевали сомнения о герметичности багажника. Вероятно, было бы проблематично построить его подобным образом. Отметив для себя, что следовало бы поискать ответ на вопрос в интернете, хотя и допускал, что подобный запрос возможно был бы неловким, чтобы его гуглить: «можно ли задохнуться в багажнике машины?». С другой стороны, ему приходилось гуглить вещи и похуже.       Задумавшись об этом, ему показалось, что он где-то читал, что во многих новых машинах багажники имеют что-то вроде предохранительной защелки на случай, если кто-то застрял внутри. Он начал поиски, ощупывая все вокруг себя, при этом стараясь быть методичным, дёргал и нажимал на каждую ручку и выемку, которые только смог обнаружить. Но ничего не было. Если и есть какой-то механизм, он его не находил. Тогда он проделывал это снова. И снова. Словно повторяющие действия успокаивали его.       Прошло ещё немного времени, а Питер не думал возвращаться. Ноги и руки больше всего претерпевали низкие температуры. А потому Стайлзу пришла идея спрятать ладони в подмышки, но такой же манёвр не сработал бы со ступнями. Он мысленно проклинал хлипкие туфли и тонкие носки, которые были на нём. Ему следовало просто надеть кроссовки. Опять же, он не так представлял себе вечер. Может быть, ему стоило позаботиться об обстоятельствах, учитывая как в последнее время складывалась его жизнь.       Он задавался вопросом, а что, если Питер не собирался возвращаться, а просто решил оставить его в багажнике гнить. Но это не имело никакого смысла. Если бы Питер хотел его смерти, он бы просто убил его. Нет, у него должен был быть какой-то план: либо он хотел наказать Стайлза за все оскорбления, сказанные в его адрес, либо нашёл для него другое применение, о котором он не догадывался. В любом случае шансы, что Питер планировал вернуться за машиной, были высоки. Но оборотня все еще не было, и Стайлз не понимал, что это могло означать. Тем не менее, помня о выстрелах, он задавался вопросом жив ли еще Питер. А как же остальные? Что с ними? Он был совершенно уверен в одном, что отец Эллисон не стал бы вредить Скотту, но что насчёт Дерека?       В любом случае, в скором времени его хватятся. Это обязательно произойдет, когда выпускной закончится, и шериф начнёт поиски сына, независимо от того, что бы не происходило вокруг. Подростки есть подростки, поэтому его отец мог бы не волноваться до следующего утра. Однако, когда он проснется, а Стайлза по-прежнему не будет дома, то обязательно отправится на его поиски. Это был лишь вопрос времени. Все, что ему нужно было делать, это ждать.       В голове у него проносилось множество мыслей, пока он продолжал нащупывать вокруг себя какой-нибудь механизм, который смог бы его освободить. Но каждая попытка оказывалась бесплодной, поэтому Стайлз в отчаяние ударял кулаком о пол багажника.       Он не знал, который час и сколько времени прошло, проклиная себя за то, что оставил телефон в кармане пиджака, который набросил на стул на танцах. Он проклинал своего отца за то, что тот настоял на том, чтобы Стайлз надел к костюму хорошие часы, а не свои обычные цифровые часы со светящимся циферблатом. Уши улавливали звук, исходящий от часов — тик-так, но ему не удавалось разглядеть их в кромешной темноте. В данный момент у него не хватало достаточной концентрации внимания, чтобы попытаться сосчитать секунды.       Вещи начинали приобретать странные очертания, а малейший шум в лесу заставлял его вздрагивать и подпрыгивать. Он не привык к такой темноте и тишине. Даже ночью в своей комнате он оставлял вентилятор включенным, чтобы на фоне был гул белого шума, и никогда не бывало темно. Холод сковывал его; он вжимался в стенку как можно плотнее и надеялся, что этого было достаточно, чтобы согреться.       Стайлз осознал, что снова задремал. Очевидно, что так дело не пойдет. Ему нужно оставаться в сознании на случай, если кто-нибудь окажется рядом и освободит его. Его ноги почти полностью онемели, как от холода, так и от того, что он не может пошевелиться. Он двигался изо всех сил, пытаясь вернуть им чувствительность. Но толку от этого мало.       Невольно зевнув, он снова задремал. Его разбудил голод, жажда и досадная необходимость опорожнить мочевой пузырь. Последнее вызвало дискомфорт, но разом давало ощущение, что прошло несколько часов. Возможно, уже даже наступило утро. А Питер до сих пор не вернулся. На данный момент кажется довольно очевидным, что Питер не собирался возвращаться. Либо он мертв, либо ему пришлось отказаться от своего старого плана ради нового, отбросив при этом Стайлза в сторону, как медсестру. Чтобы ни случилось, Стайлз теперь был сам по себе.       Но он также знал, что тело медсестры, вероятно, скоро найдут, если оно еще не найдено. Стайлз был хорошо осведомлён о работе полиции, поэтому разбирался в расследование, частью которого являлось отслеживание убийства последних шагов жертвы, предположительно, если они, конечно, не спишут случай, как очередное нападение животного, а будут искать ее машину. Это хорошо, поскольку он в ее машине, но местонахождение до сих пор ускользало от него. При условии, что она припаркована на обочине какой-нибудь грунтовой лесной дороги, тогда пройдет ни один день или недели, прежде чем кто-нибудь его найдет.       Облизывая потрескавшиеся губы, к нему пришло осознание, что у него осталось не так много времени. Скорее всего уже наступило утро, если судить, что воздух стал не таким холодным. Солнце припекало багажник машины, согревая салон, но все ещё ощущался холод. Сделав мысленную пометку о том, что в следующий раз, когда он окажется за компьютером, нужно будет изучить гипотермию и обморожение. А затем уставился в темноту багажника, ожидая чего-то плохого. Ожидание сводило его с ума. Разум, всегда готовый занять себя очередным ворохом мыслей, крутился, словно шины, застрявшие в грязи. Двигаться больше некуда, тяги нет.       Хочешь укус?       Голос Питера был громким и ясным, словно его обладатель находился совсем рядом, заставляя Стайлза вздрагивать и вскрикивать. Ему снился сон? Ему казалось, что он не спал. Галлюцинации? Гипотермия может их вызвать? Или обезвоживание?        Охватившая паника, которую Стайлз не мог стряхнуть или подавить, заставляла его колотить по крыше багажника до боли в кулаках. Каждый раз, когда он делал очередной вдох, чтобы перевести дыхание это напоминало ему о мертвой медсестре, тело которой Питер небрежно бросил на землю. И, если его никто не отыщет в ближайшее время, то он рисковал оказаться на ее месте.        Он кричал и кричал, а когда у него начинало саднить горло и во рту появлялся привкус крови, мотивируя звать на помощь с большей силой, до тех пор пока его не одолевала усталость.       Ему не удавалось пошевелиться, ногу сдавило и свело судорогой, как у худшей лошади Чарли, которая у него когда-либо была. В маленьком пространстве было сложно дотянуться до голени, чтобы помассировать её, поэтому в процессе, он лишь умудрился потянуть мышцу плеча, которое теперь болело. Ему хотелось заплакать, но его тело всё ещё находилось в обезвоженном состояние, и, несмотря на одиночество, к своему стыду, понял, что намочил в штаны.       Где-то услышав, что в окопах нет атеистов, он решил немного помолиться, то приходя в сознание, то впадая в забытье, а окутывавшая его темнота и тишина становились все более зловещими с каждым мгновением, что проносилось мимо.       Теперь ему отчётливо представлялось, как песчинки, которые проскальзывали между пальцами, давали понять — смерть неизбежна и Питер оставил его где-то, где никому не пришло бы в голову искать, что когда-нибудь в далеком будущем двое детей, дурачащихся в лесу, как они со Скоттом, обнаружат старую разбитую машину со скелетом в багажнике.       Холод стал ощутимее, и он решил, что сейчас, должно быть, ночь. Тело трясло и бросало в дрожь от холода, он начал грызть пальцы, в попытках увлажнить их или, может быть, согреть, идея казалась бессмысленной с самого начала, мысленно приходя к осознанию, что терял счёт всему. Мозг увлекал в массу противоречивых мыслей и эмоций, в размытые сны, где Дерек ругал его за беспечность, а Скотт разрывал цепи, которыми был пристегнут к батарее, чтобы разорвать его на части. В сновидение, где снова оказывался в больнице, слышал тихий скрип обуви медсестры, бормотание врачей, которые сообщали его отцу еще более плохие новости, и никто не хотел на него смотреть.       Затем раздался глухой удар. Он вздрогнул и снова проснулся, хотя и без особых движений. Он моргнул в пустоту и снова уплыл прочь. Затем, громко и пугающе, раздался голос.       — Да, это та самая машина, все верно. Я сообщу об этом.       Стайлз впал в полное безумие, стуча в дверь, крича и пиная по бокам багажника. По крайней мере, он намеревался сделать именно это, но с тревогой обнаружил, что тело не слушалось его. Его ноги слабо шевелились, а руки отказывались двигаться. Ему удалось лишь слабо шлепнуть по полу багажника. Слабый стон вырвался из уст, который, вероятно, не был слышен более чем в футе от его рта. Его горло горело, а рот липкий от недостатка влаги, что было неверно с точки зрения физиологии.       Стайлз слышал, как мужчина снаружи говорил по рации о вызове эвакуатора, и это означало только одно: у него действительно проблемы. Зубы скрежетали, он пытался призвать внутреннюю силу, ибо если ему не удастся подать знаки и заставить людей снаружи вытащить его, то ему придётся попрощаться с жизнью.       Его ноги были безнадежно зажаты в маленьком пространстве, что не позволяло двигаться, поэтому он сосредоточился на ударе кулаком по полу багажника. Возможно, амплитуда движений была не такой, как он надеялся, но стоило мышцам немного разогреться и использовать последние резервы отчаяния, наконец-то получил, чего хотел. Крики напоминали ворчание, но он все равно их издавал, заставляя эти жалкие звуки проникать сквозь зубы в затхлый воздух багажника.       — Ты это слышал? — отозвался один из мужчин, когда Стайлз дал себе передышку, чтобы перевести дыхание. И удивлялся, что ему с трудом даются, даже самые простые движения.       — Хм? — ответил другой, явно незаинтересованный.       Стайлз из последних сил сжал кулак и закричал:       — Я здесь! Вытащите меня отсюда!       — Кажется, я что-то слышал из багажника, — сказал мужчина, а в голове у Стайлза загорелись маленькие огоньки и вспышки хора «Аллилуйя». Снаружи послышались движение, сопровождающие разговорами, которые он не расслышал, а затем хруст, скрип металла по металлу, и багажник открылся.       В багажник ворвался холодный воздух, а яркий солнечный свет резал глаза Стайлза, отчего ему хотелось закричать, если бы у него хватило на это дыхания. Он поднялся на ноги и чуть не упал на край багажника, глубоко вдыхая свежий воздух и радуясь тому, что он жив, а значит, все определенно налаживается, несмотря на то, что он только что чуть не столкнулся лицом с кучей листьев.       — Ого, — сказал один из офицеров, успев удержать Стайлза от падения.       — Черт возьми, — подал голос другой, — это ребенок шерифа.       Дальше все происходило очень быстро; много болтовни по рациям, но Стайлзу не было до этого дела, потому что он вылез из проклятого багажника. От света болели глаза, тело не ощущалось, что для него не имело значение. Один из офицеров снял с себя пальто и накинул на плечи Стайлза, прежде чем вытащить его из багажника и усадить на обочину дороги. Он прижимался лицом к земле и старался не потерять сознание. Мужчины предложили ему немного воды, он осторожно отпил глоток, но его сразу же вырвало в грязь, заставляя спасителей отпрянуть в сторону.       — Черт, это плохо, да? — пробормотал один из мужчин, слух Стайлза несколько обострился из-за длительной депривации, потому что в обычных условиях он не смог бы разобрать сказанную реплику. — Когда он даже не может удержать воду?       Скорая помощь выехала на грунтовую дорогу, и люди склонились над ним, окружили его и пытались завернуть в одеяло, чего Стайлз не мог вынести, и это сводило его с ума. Они были слишком близко, напоминая ему, как сжимались стенки багажника, это было так же ужасно, как находиться внутри. Один из парамедиков достал иглу, и его безумие достигло невероятных размеров, находя в себе силы, о которых он даже не подозревал, чтобы извиваться, бороться и пытаться сбежать.       Прогремел знакомый голос, но Стайлз не разобрал слов. Его пытались обнять, но он не собирался позволять этого, ему не хотелось возвращаться в проклятый багажник, и всё равно, что следовало для этого сделать.       — Стайлз, — послышался голос, который становился громче и резче, — Стайлз.       А затем, мгновение спустя, он услышал, то, чего не ожидал: его настоящее имя, данное ему при рождении, которое он не слышал, наверное, много лет, и это заставило его вынырнуть из паники, и глупо моргнув, поглядеть на отца.       — Папа, — прошептал он, соскребая крупицы понимания, собирая мир в некое подобие порядка.       — Боже, Стайлз, ты… — И голос Стилински сломался так, как Стайлз не слышал уже очень давно, и он с радостью позволил отцу заключить себя в объятия, безвольно расслабляясь в его руках. Через мгновение Стилински прочистил горло и сказал: — Им нужно поставить тебе капельницу, Стайлз, потому что у тебя обезвоживание. Прекрати бороться с ними, хорошо?       Стайлз слегка кивнул, отчего его голова начала пульсировать, а мир забавно волнообразно двигался. Он вздрогнул, когда снова увидел иглу, и уткнувшись лицом в плечо, чтобы не смотреть, он потерял сознание между ощущением щекой отцовской куртки и введением иглы.

~ ~ ~ ~

      Некоторое время спустя, часы или дни, он вернулся в реальный мир и обнаружил, что кто-то растирал ему ноги горячими полотенцами. Он издал небольшой хриплый звук, а затем прищурился, пока предметы не приобрели чёткие очертания. Он удивлен, но не поражен, увидев, что это Мелисса МакКолл издевалась над ним.       — Слишком горячо, — пробормотал он.       — Я знаю, что тебе так кажется, милый, — сказала Мелисса, — но на самом деле они только слегка теплые. У тебя обморожены руки и ноги. Мы просто пытаемся согреть тебя.       — Больно, — прохрипел Стайлз, и это было глупо, зачем он это сказал? Ему хотелось заплакать, но это было неприемлемо во всех смыслах. Он пытался отвлечься от растирания ног, пытаясь вспомнить все то, что хотел узнать, пока был в ловушке — но только подумав об этом, вздрогнул, и поскорее отогнал мысли прочь. — С Лидией все в порядке? — выпалил он.       Его язык казался распухшим, во рту все еще сухо.       — Да, она в больнице, кажется, идёт на поправку, — ответила Мелисса.       — А что насчет Скотта?       Мелисса бросила на него несколько проницательный взгляд, как бы обдумывая возможность допроса Стайлза, пока он находился в ослабленном состоянии, но затем, видимо, решила отказаться от затеи.       — Со Скоттом тоже все в порядке.       Стайлз пытался собраться и сосредоточиться, но повторяющиеся движения полотенца по коже ног начинали казаться приятными, и он слишком далеко зашел, чтобы чувствовать смущение. Он моргнул, несколько раз, медленно.       — Хочу пить.       Мелисса взглянула на часы, а затем проверила состояние его капельницы.       — Я дам тебе чашку воды, но только чашку, и ты должен пообещать, что будешь пить ее медленно. Хорошо?       — Хорошо.       Мелисса принесла ему крошечную пластиковую чашку, но он не был в состояние, чтобы пить самостоятельно, поэтому ей пришлось поддерживать его, поднося чашку ко рту, пока он делал маленькие глотки. Стайлз бормотал что-то невнятное, когда почувствовал, что у него закружилась голова и сводило желудок.       — Я знаю, ты чувствуешь себя довольно паршиво, — сказала Мелисса, отставив в сторону практически полную чашку и помогла ему снова принять удобное положение. — Ты был очень обезвожен, — добавила она. — Нет более быстрого способа заставить кого-то чувствовать себя ужасно.       — Как долго я… — в багажнике, он хотел произнести это слово, но у него не поворачивался язык, потому что ему не хотелось вспоминать о том времени.       Мелисса покосилась на него, и он понял, что никто толком не может ответить на этот вопрос, ибо не было известно точное время, когда его заперли в багажнике. Но она с готовностью ответила:       — В последний раз тебя видели, когда ты уходил с танцев в поисках Лидии. Это было в пятницу вечером, около восьми часов. Было около четырех часов вечера в воскресенье, когда они нашли тебя. Ты пробыл в больнице около трех часов.       Два дня, почти два полных дня. Стайлз хватался за математические расчёты. Люди обходились без воды лишь три дня, а потом умирали. Так означало ли это, что он был на шестьдесят шесть процентов мертв, когда его нашли? Одному богу было известно, что он чувствовал себя гораздо мертвее.       — Конечно, мы многое упускаем из истории, — сказала Мелисса, все еще нежно массируя узелки на его ногах полотенцем, которое уже не было горячим, — У многих людей есть вопросы к тебе, особенно у твоего отца, но это может подождать, пока ты не почувствуешь себя немного лучше.       Стайлз подумал, что его снова могло стошнить, потому что его ногу свело судорогой, но ему удалось удержать воду внутри.       — Где мой папа?       Мелисса слегка вздохнула.       — Он работает. Многое случилось, нашли несколько трупов, и… он хотел остаться, Стайлз. Очень хотел. Но его работа тоже важна для него, и я обещала ему, что буду заботиться о тебе и не оставлю тебя ни на минуту.       Стайлз задавался другими вопросами, например, где Скотт, и почему лицо Мелиссы так напряглось, когда он упомянул о нем, но все по-прежнему рисовалось слишком расплывчатым, чтобы его это волновало. Он набрался сил и пробормотал:       — Кто были эти тела?       Мелисса нахрумиралась, явно недоумевая, почему это имело значение, но, тем не менее, ответила.       — Одна из них была медсестра, которая работала в больнице. Вот так они и нашли тебя. Ты был в багажнике ее машины. Второй была Кейт Арджент. Тетя Эллисон.       Итак, Питер зашел слишком далеко, но если его тело не было найдено, значит, он жив, или, по крайней мере, то, что было убито, не было похоже на человека. Стайлз сделал глубокий вдох и старался не показывать, насколько его поразила эта новость. У Питера не было причин преследовать его, потому что он был лишь средством для достижения цели, ни больше, ни меньше. Но паника все равно подкрадывалась к нему, проникая в каждую клеточку и завладевая его мыслями.       — О, милый, — сказала Мелисса, и Стайлз обнаружил, что дрожал и скулил, как побитый щенок. Это было неловко, — Ты в порядке, милый, я обещаю, ты здесь в безопасности, ты в порядке…       Стайлзу потребовалось немного времени, чтобы успокаивающая мантра проникла в сознание, постепенно расслабляя его тело. Он судорожно вдохнул, и Мелисса позволила ему сделать несколько глотков воды. Наконец, он сказал:       — Ты должна… ты должна позвонить моему отцу. Потому что… Я могу, по крайней мере, рассказать ему, что случилось с медсестрой. Не знаю, как Кейт, но…       Мелисса погладила его по плечу, сказав:       — Хорошо, Стайлз, я позвоню ему.       Стайлз кивнул, но как только Мелисса вышла из комнаты, он напрягшись всем телом, будто каждый нерв и мускул в его теле начал завязываться узлом. Ему хотелось, чтобы она вернулась или пришёл отец, или Скотт, кто угодно. Он хотел к маме.       Она отсутствовала меньше двух минуты, но к тому времени, как она вернулась, половина ее работы была уже выполнена. Тем не менее, она не укоряла Стайлза за то, что тот свернулся калачиком на боку, прижав руки к груди, словно пытался удержать все эмоции внутри. Она просто уложила его в удобную позу, продолжив растирать ему ступни и начала рассказ о науке, о том, как врачи медленно пытаются восстановить кровообращение в клетках кожи и как работает согревающая терапия. Мама Скотта знала его довольно хорошо, и способности Стайлза сосредоточиться на информации, которую она ему выдавала, сопоставляя ее со своими собственными знаниями в области науки.       Либо шериф Стилински был недалеко, либо он мчался как одержимый, потому что менее чем через пятнадцать минут он трусцой пробежал по коридору в его палату. Стайлз поднял голову, когда тот вошел, и увидел беспокойство в глазах отца. Он знал, что потеря его матери была разрушительной для них обоих, и темные круги под глазами отца или пятна от кофе на его рубашке, красочно говорили, что последние два дня, должно быть, стали для него адом. Поэтому он натянул на лицо улыбку и сказал:       — Привет, папа, — как не в чём не бывало, словно он в полном порядке.       Облегчение, огромное, почти болезненное облегчение, отразилось на лице Стилински, и Стайлз понял, что поступил правильно. Он опустился в кресло рядом с сыном, а Мелисса натянула одеяла на ноги Стайлза и продолжила работу над его ступнями.       — Как ты себя чувствуешь, сынок?       — Учитывая обстоятельства, на миллион баксов, — ответил Стайлз.       Шериф слегка нахмурился, а затем перевёл вопросительный взгляд на Мелиссу. Она ответила ему улыбкой.       — С ним все будет в порядке. У него небольшое обморожение, но это только первая степень, поэтому ничего серьезного. Его руки сильно ушиблены, — добавила она, и Стайлз впервые взглянул на них, обнаруживая что они забинтованы, — и вообще-то сломана пара пальцев, но ничего такого, что не зажило бы со временем. Мы вводим жидкости в его организм. Два дня без воды — это очень долго, поэтому мы должны быть осторожны и делать это медленно.       Все это встречено легким кивком. Затем Стилински повернулся к своему сыну и почти неловко спросил:       — Что ты хотел мне рассказать?       Стайлзу пришлось сопротивляться желанию ответить: «Ну, для начала, оборотни». Возможно, для этого обсуждения было бы время и место, но сейчас ему не до этого.       — Питер Хейл, — сказал он. — Он причинил боль Лидии и похитил меня, и убил медсестру. Я думаю, что он, вероятно, убил и Кейт Арджент, потому что именно она устроила пожар в доме Хейлов. По крайней мере, я так думаю.       Стилински слегка нахмурился, но жестом попросил Стайлза продолжать. Стайлз сделал глубокий вдох и ответил:       — Я…я не могу сказать тебе, откуда я знаю большую часть этого. Хорошо?       Его отец прищурил глаза, но затем кивнул и сказал:       — Хорошо. По крайней мере, на данный момент.       Итак, Стайлз поведал ему о кусочках, которые он собрал воедино, пока находился в багажнике машины, сам того не осознавая, в то время как его мозг где-то блуждал за пределами. Его отец время от времени хмыкал, но в основном молчал. Он вздрогнул, когда Стайлз рассказал, что обнаружил Лидию раненой на поле, после поведал, как Питер похитил его и использовал, чтобы отыскать Дерека и Кейт. Однако он опустил часть истории, связанную с оборотнями, из-за чего она казалась неправдоподобной, ибо Питер не смог бы физически одолеть Стайлза, поэтому шериф находил это немного запутанным, поскольку до прошлой недели этот человек был калекой в ​​​​больнице.       — Это целая история, сынок, — наконец сказал он.       Стайлз смотрел на него и с опозданием понял, как безумно все это звучало. Очень похоже на бредни обезвоженного и обмороженного человека, который провел последние два дня запертым в багажнике машины. Он откинул голову назад, внезапно обессиленный.       — Да, папа, — пробормотал он. — Отличная история.       — Но, — медленно сказал Стилински, — Питер Хейл пропал примерно в то же время, когда исчезла его медсестра, и Крис Арджент подозревает, что его сестра несет ответственность за пожар в доме Хейлов. Так что, как бы безумно это ни звучало, это может связать кусочки воедино.       Это неожиданно — подтверждение от Криса Арджента. Стайлз снова открыл глаза.       — Что… что насчет Дерека Хейла? — спросил он, не совсем уверенный, что хотел получить ответ.       — Его тоже никто не видел, — сказал шериф. Через мгновение он сказал: — Теперь отдохни. У меня есть работа.       — Но… — начал Стайлз, а затем оборвал себя, захлопывая рот.       Шериф колебался.       — Ты… ты хочешь, чтобы я остался?       — Нет, все в порядке, я абсолютно спокоен, — сказал Стайлз, — Тебе нужно работать. Понял. Я все равно собираюсь спать, так что тебе будет скучно здесь сидеть.       — Ну, если ты хочешь, я мог бы…       — Нет, правда, пап, — ответил Стайлз. — Я в порядке, — Он изобразил большой зевок, — Миссис МакКолл тоже не нужно нянчиться со мной, у нее есть работа с другими пациентами. Я просто немного посплю. А ты иди… верши справедливость в мире или что-то в этом роде.       — Если ты уверен, — ответил шериф, выбегая из комнаты, когда Стайлз подтвердил, что это действительно так, смущение убивало его.       Мелисса одарила Стайлза улыбкой и сказала:       — В любом случае, мне еще нужно поработать над твоими ногами. Так что я задержусь здесь еще ненадолго. Но уже поздно, так что тебе надо отдохнуть. Знаешь что, я завтра освобожу Скотта от занятий, и он составит тебе компанию.       Компания — это хорошо. Компания оборотней, которые могли бы хотя бы частично защитить его от Питера Хейла, звучало отлично. Стайлз кивнул и послушно закрыл глаза. На мгновение не было ничего слышно, кроме общего гула больницы. Он снова открыл глаза.       — Ты можешь включить радио или что-нибудь еще? — спросил он. Мелисса кивнула и принесла со своего стола маленький радиоприемник. Он засыпал под звуки ее пения вместе с «Бич Бойз». Она не попадала в ноты и не знала половины слов. На удивление это действительно успокаивало.