Идти внахлёст

Что бы ни болтали злые языки, Флетчер на самом деле так и не попробовал Рэймонда Смита, нет, сэр, ни крошки этого британского лимонного бисквита не побывало в его рту. Ни даже самой крохотной, пикантной в краешке его глаза. Хорошо, может быть, однажды побывало, в конце концов, Флетчер уважающий себя журналист. О, беззаботные деньки, когда глазу Флетчера еще не посчастливилось упасть на неприступную принцессу Рэймондо и не пленила ее красота его старое дряхлое сердце. История, в любом случае, началась с мордобоя. Флетчер встретил малыша Микки на одном из местных полукриминальных светских раутов, предложил ему некоторые услуги и ожидаемо элегантно был послан в хер — Флетчер не обиделся, ему не привыкать. Все-таки неблагозвучное амбре определенной репутации порой не играло ему на руку. Но добрый славный Рэймондо очевидно был слеп на нюх, потому что не учуял этот едкий прилипчивый душок желтых газетенок и скандальчиков, который Флетчер так усердно и не зря маскировал флером эксклюзивности последние пару лет. Добрый славный Рэймонд приблизился к нему со спины (как коварно и романтично с его стороны). — Прошу прощения, еще раз, вы кто? — спросил он с чистейшим посылом нахуй в голосе, прищурившись на него свысока как на диковинную блоху, которую он только что извлек из уха. Флетчер был мгновенно сражен, это правда, если вы любитель чистого искусства и не чураетесь патетики, то это была любовь с первого взгляда. Если же вы сторонник чуть более приземленных материй, то у Флетчера засвербело в паху. — Смотря куда заведет меня мой ответ, дорогой мистер… — искрометно улыбнулся он. И здесь дорогуше Рэймондо следовало подчиниться правилам голливуда и в духе лучших второсортных романтических комедий прямиком из нулевых продолжить ненавязчивый флирт своей фамилией. Но у мистера "Всегда говори «нет»" были свои планы. — Я деловой партнер Майкла и я есть в списке гостей. И ты бы знал, кто я, будь ты тоже в списке. Но тебя там нет, — вкрадчиво — обманчиво вкрадчиво и скорее даже с красноречивой снисходительностью разложил для него Рэймонд, смотря прямо ему в глаза, но мимо них, самым уважительным и пустым взглядом из возможных. — Я повторю еще раз — и этот будет последним — кто ты нахуй такой? Если бы Флетчер был младше на пару десятков лет, одет в форму черлидерши и совсем немного под кайфом — как в чьи-то лучшие годы — он бы завизжал. Но его связки уже не те, так что он ограничился скромным покашливанием. — Это весьма занятная история, мой друг, не хочешь ли ты послушать ее за бокалом чего-нибудь покрепче чем этот… — Флетчер взял из его руки бокал, наполненный несомненно кошерным алкоголем, из которого Рэймонд судя по всему не сделал и глотка, и оценил аромат, - … этот подбродивший ягодный сок. Что скажешь? Рэймонд тогда бесшумно раздул ноздри, не сводя с него все того же слегка удивленного узренной наглости — все лучшее для тебя, Рэй, детка — и одновременно закрытого наглухо взгляда, и слегка к нему наклонился. — Я бы сказал, что ты прямо сейчас уебешь отсюда по-тихому, — понизил голос он, — я не знаю, как ты сюда попал, но это не лягушатник для журналистов. — У профи свои ходы, — галантно подмигнул ему Флетчер, прежде чем исчезнуть от греха подальше, напоследок — может быть отчасти в отместку — сделав пару снимков. На память о первом знакомстве. Итак, если не вдаваться в детали, то Флетчер лишь хотел узнать имя приглянувшейся ему птички-невелички. Ведь эта птичка сидела на плече у самого Микки-льва-как-то-там, а значит стоила чего-то помимо своего миловидного личика. Рэймонд-рэймонд, такой интересный мальчик... Флетчер, непревзойденный делец и спец журналистского ремесла, мог раз на веку позволить себе завести хобби (в прошлом столетии это был героин, и он вспоминает эти дни с тоской по своим некогда здоровым потрохам). И в этот раз новым хобби Флетчера стал Рэймонд Смит. Первый месяц Флетчер наслаждался видом издалека. Рэй был славным парнем, храни его господь, размахивал пушкой он отменно: Флетчер залил слюной объектив. Им с Майклом сказочно повезло, что ими увлекся именно Флетчер — единственный выходец старой школы в Лондоне, из того поколения, которое еще умело не смешивать работу и удовольствие. В каком-то смысле этот титул несколько терял свой лоск, если вспомнить, что в восьмидесятых большую часть его золотого поколения просто-напросто побил героин, но к чему эти подробности. Суть была в том, что если Флетчер и собирал на Рэймонда и его босса портфолио, то только затем, чтобы любоваться на его милое личико, а никак не для того, чтобы взять и при ближайшей возможности подать их обоих на блюдце с голубой каймой своему начальнику Большому Дэйву за чек, который и бензин не покроет. Нет, Флетчер знал цену себе и своей гордости. И возможно, изредка грезил о том, как однажды скрепя сердце обменяет этот памятный альбом на какую-никакую услугу у самого Рэймонда. И грезить ему пришлось недолго, потому что Рэймонд нашел его сам. В один прекрасный день, Флетчер, как обычно, вальяжно расположился за своим столиком и наблюдал сквозь призму прекрасного увеличительного объектива, как в кафе на противоположной стороне намечается потасовка. Его ладони зудели от предвкушения и он ухмыльнулся не то с восторгом ребенка, не то со злорадством юриста, когда показались первые пистолеты и полетели первые стулья. О, его Рэймонд, он сражался как настоящий берсерк. Пиф-паф! «Грегори, прикрой меня!» (Или это был Джеффри? Его навык чтения по губам в условиях неистового мордобоя таки давал осечки). Негодяи разлетались не хуже, чем свежие номера Таймс по утрам, одно из окон так эффектно забрызгало кровью, что Флетчер не удержался и сделал фото, чтобы ненавязчиво толкнуть его большому Дэйву и выбить себе копеечку за скромный репортаж с места событий. Одним словом, Флетчер на полную наслаждался зрелищем и собой, со смаком попивая фруктовый чай. Его хороший настрой длился ровно до момента, когда он понял, что Рэймонд, выйдя из кафе, направился вовсе не к машине. А прямо к нему. — Ох ты ж блядь, — поперхнулся Флетчер чаем, когда Рэймонд в его прекрасном увеличительном объективе начал стремительно становился слишком большим, чтобы помещаться в него целиком, и принялся с той же стремительностью собирать технику в чемодан. — А ну сидеть, — неожиданно мягким — как всегда обманчиво мягким, а на деле присыпанным мышьяком — голосом произнес Рэймонд. — Задержись-ка на минуту-другую. Флетчер тут же нехотя прикрыл крышку чемодана и показательно отодвинул его от себя. — Надо же, какое совпадение! — развел он руками с нервной улыбкой. Вернее — с чарующей улыбкой, которая стала нервной, когда Рэймонд сел напротив, поправив за поясом Беретту. — Совпадение, и правда, — не стал спорить тот, и отчего-то это выглядело как откровенная угроза, облеченная лишь в тонкое, как ситец, предупреждение заткнуться нахуй. Рэймонд сложил руки в замок, откинулся на стуле и окинул взглядом его чемодан с камерой и прочими пожитками. — Я смотрю, ты тут веселишься? — Всего лишь снимаю городской пейзаж, дорогой, — со смехом отмахнулся Флетчер, тоже в свою очередь непринужденно закинув ногу на ногу. Рэймонд несколько долгих секунд ублажал его взор своим проникновенным взглядом, которому видимо полгалось быть испытующим — милый мальчик, ты представить себе не можешь, какие взгляды мне приходилось сносить — а затем потянулся за чем-то во внутренний карман пиджака. — Я тоже немного фотограф, мистер Флетчер. На стол упали снимки, очень похожие на те, что он делал сам, но немного с другого ракурса — с ракурса, откуда видно было не Рэймонда с Майклом, прогуливающихся галопом за удирающим от них мелким бандитом Гадким Джимми (мир его праху), а кусты, из которых кокетливо выглядывал сам Флетчер. Еще одна партия малоформатных снимков, где он сидел в своей машине на Мит-стрит и расплачивался с парнем из доставки. Еще пара, где он перелезает через забор на охраняемый объект и пытается убежать от своры псов-сторожей (его колени и штаны не сказали ему спасибо). — Для тебя просто Флетчер, Рэй, дорогуша, — пропел он сиплым голосом, раскладывая фотографии аккуратным веером. — Не думай, что ты один, кто умеет шпионить. Я тоже это могу. Только лучше. За этими словами Рэй потянулся уже в карман и достал оттуда свой телефон. После недолгих поисков он развернул его экраном к Флетчеру — и тот увидел себя за столиком (прямо таким, как сейчас), в кафе (прямо таком, как сейчас), раскладывающим на столе объективы. Рэй перелистнул фото и на следующем он уже смотрел сквозь один из них на сцену, развернувшуюся напротив. А на последнем, где его глаза стали больше его собственных темных очков, он с лицом неожиданно для себя обосравшегося по всем фронтам человека с отчаянной экспрессией заталкивает объективы в чемодан, пока второй стул за его столиком занимает Рэймонд. — Могу я попросить вот этот сбросить мне по электронке, хочу сохранить на память? — Нет, — мягко и почти интимно тихим голосом ответил Рэй, с маленькой улыбкой приподняв брови. И продолжил так же приглушенно: — Я знаю, где ты живешь. На кого ты работаешь. Сколько тебе башляют за твои пописульки и на что ты тратишь гонорар. Девичью фамилию твоей матери- — Вот это очень вряд ли, — вкилинился Флетчер. — Клаудия Морган. Ты не перебьешь меня снова, у тебя только один язык, — за этим последовало недолгое молчание, которое со стороны Рэя явно означало и я могу тебя его лишить, а со стороны Флетчера — заметь, не я сделал этот намек, мой хороший, это все ты. — Чего я не понимаю, Флетчер, — продолжил Рэй, — так это с какого хуя ты привязался к моему боссу, если за целый месяц, что ты за нами увиваешься, его имя ни разу не мелькнуло ни в одном газетном заголовке? Флетчер протянул руку, чтобы накрыть своей ладонью руки Рэймонда, но тот только повел головой, и Флетчер передумал: вместо целой ладони он неловко накрыл его все еще сцепленные в замок руки пальцем. — Потому что люблю тебя, Рэймонд, — проникновенно сказал он. — Это была любовь с первого взгляда, сердцу не прикажешь. — Так, прекращай нахуй, — опустил глаза Рэй и вместе с тем убрал руки — словно обрубил шнурок гильотины и выдернул из-под ног осужденного на повешенье стул. — Очевидно, ты на кого-то работаешь, если не на свою желтую газетенку, и учитывая, что ты прослыл одним из лучших детективов в Лондоне… — Спасибо, милый, твои слова как бальзам на душу, — сказал Флетчер и немедленно опомнился, похлопав себя пальцами по губам. — Молчу-молчу. Рэй смерил его взглядом — все таким же плавным, будто бы в принципе не способным на резкость и острые грани. И оттого только более свирепым. — Учитывая это, — продолжил он, — это может значить только то, что кто-то планирует нанести по Микки удар, — Флетчер знатно пожалел что уже истратил свое последнее-препоследнее предупреждение и только помотал головой, всем своим видом показывая, что Рэй совершает по истине страшную ошибку, но лицо того выражало не больше интереса, чем у питбуля, прежде чем он разорвет в клочья грелку. — И у Микки теперь есть две опции. Утопить тебя в Темзе. Или перекупить. В воздухе повисло молчание — не считая, конечно, воя полицейских сирен, криков и воплей, все еще доносящихся из кафе. — Я ведь не ошибусь, если сделаю предположение, — деловито начал Флетчер, неумолимо чувствуя, как по его заднице распространяется совсем не приятное пламя, — что прямо сейчас меня держат на мушке, верно? — Не ошибешься, — бесстрастно вскинул брови Рэймонд. И это существенно меняло дело. Это значило, что его жизнь прямо в эту секунду полагается лишь на некую условную систему знаков, и если Рэя ненароком разобьет очередной его нервный тик и он слишком резко зажмурится, — что Флетчер, безусловно, находил очаровательным, но не в эту конкретную минуту, спасибо большое — то во Флетчере станет на одно отверстие больше. — Так что, Флетчер, что думаешь. Какой выбор сделать Микки? В любой другой ситуации Флетчер бы отпустил шутку — что-нибудь легкомысленное про то, что его чек Микки не по карману, потому что он берет натурой. Но Флетчер был в ситуации, которая требовала участия другой лучшей черты его характера, нежели блистательного чувства юмора, а именно — умения уболтать глухого. — Рэймонд, Рэй, золотце, давай самую малость притормозим, — он едва не трясущимися руками потянулся в карман своей куртки за мобильником, не скрывая своего намерения, но исполняя его подчеркнуто медленно. — Давай остановимся и подумаем. Если ваш шпион так хорошо следил за мной — а я ни на секунду не сомневаюсь в твоих способностях отбора кадров, Рэй, — то он наверняка должен был хоть раз за этот месяц засечь меня с моим, — Флетчер положил свой мобильник на стол перед Рэем и изобразил пальцами самые саркастичные кавычки, которые только выгнули его окоченевшие пальцы, — «боссом». Но дай угадаю, милый мой друг, ничего подобного у тебя на меня нет. Можешь проверить мой телефон, но я сэкономлю тебе время и сам покажу список своих контактов, СМСки, мессенджеры, электронную почту — все, чего ни пожелаешь… Рэй с едва заметными переменами в лице наблюдал, как Флетчер один за одним открывает диалоги и вкладки с ничуть не смущенным «ой, надо же, забыл, что это тут было», когда на экране мелькнула фотка чьего-то члена. — Ты отдашь свой телефон на диагностику нашим людям. — Само собой разумеется, — с готовностью кивнул Флетчер. — Можешь разобрать его на винтики, Рэймонд, но мы оба понимаем, что ты там ничего не обнаружишь, не так ли? Потому что у тебя уже наверняка есть мой адрес — к слову, жду тебя на чай, заскакивай в любое время — все явки и пароли, моя кредитная история, распечатка моих звонков, карта моих перемещений, словом — я у тебя как на ладони, стою перед тобой в чем мать родила, — Флетчер развел руками в широком жесте, — а уличить меня все еще не в чем. Ай-яй-яй, как же так вышло, если я и правда злостный сыщик, следил за вами все это время, чтобы сдать твоего босса некоему местному Папе Карлито? Такому большому и страшному, что после него и стаканчика из-под эспрессо-три-в-одном не найдешь? По лицу Рэймонда было сложно понять — как всегда впрочем — устроил ли его этот словесный парад или он на грани того, чтобы не дожидаясь помощи снайперов пустить Флетчеру пулю промеж глаз из собственной Беретты. — Можешь обыскать меня лично, если хочешь убедиться, что на мне нет прослушки, — подмигнул напоследок Флетчер, потому что что такое торт без вишенки, а история без изюминки. Чувство грандиозного провала, равно как и чувство не менее грандиозного торжества, всегда пробуждало в нем охоту к игривости — на аккорд или собственного злорадства ради. Последний раз, когда ему приходилось спасать свою задницу не имея в рукаве ровным счетом ничего, кроме чистейшей правды, был году эдак в девяностом. Рэй переплел руки на груди и его привлекательные черты на мгновение дрогнули, словно хотели изобразить что-то помимо равнодушного презрения. Или это была лишь игра вечернего света. — Ты закончил? — Так точно, выложил все как на духу, ни отнять ни прибавить. — Вопрос остается, Флетчер. Если ты ни на кого не работаешь, тогда какого хрена ты за нами следишь? Если бы Флетчер все еще не чувствовал наставленного на его затылок фантомного дула винтовки, он бы рассмеялся. Гадко. Всю свою жизнь он считал, что его погибелью станет пиздеж, а на деле выходит, что в могилу он ляжет из-за матушки мать ее правды. Какая ирония. — Я ведь уже ответил, Рэймонд. Я просто наслаждался красотой. Ей-богу, Флетчеру по складу натуры и профилю было положено ухмыляться в лицо опасности. Однако реальная шаткость его положения все больше впитывалась в ткань его, как правило достаточно беззаботных, мыслей — о чем тут говорить, если он развлечения ради и грязного удовольствия для мозолил глаза таким опасным людям? Большой Дэйв сказал бы, что он теряет хватку. «Совсем сбрендил ты, старина Флетчер, на старости лет, — обреченно подумал он про себя, — Что ж, помрешь во всяком случае счастливым». И такие самоироничные мысли он мог себе позволить лишь потому, что где-то поверх его нарастающей паники витала мысль, что он успел расположить Рэя к себе. Что за этими безжалостными глазами — в которых, разумеется, можно было бы утонуть в лучших романтических традициях, но Флетчер пока что воздержится — зажегся огонек симпатии. И все же, несмотря на все достоинства этих бездонных и безжалостных глаз, их равнодушие оставляло Флетчера в состоянии, похожем на состояние рыбы, бьющей хвостом об лед и медленно подыхающей под пристальным взглядом ловца. Он не мог знать, какой следующий его изящный жест, элегантное покашливание или простой, лаконичный кивок головой станет последним, что он увидит. Флетчер даже был не против умолять, правда. Флетчер был готов упасть на колени ровно за секунду до того, как Рэй поднялся со своего стула, отряхнул со своего пиджака несуществующие пылинки и отвернулся, словно Флетчера рядом с ним никогда не сидело. Он встал молча, и одновременно с этим то, что тогда еще кукожилось на месте души у старины Флетчера, гулко ухнуло в его желудок. И не достигло дна. — Рэймонд, Рэймонд, погоди, постой! — засуетился он, подскакивая вслед за ним. — Рэймонд, мы же не договорили! Мы не все обсудили! Как… как насчет сделки? Я буду работать на тебя — на вас — совершенно безвозмездно. Но квипрокво, только на чистом энтузиазме — спроси Микки, ему понравится! Клянусь, Рэй, ты не пожалеешь, я буду шпионить за кем захочешь, хоть за королевой Англии, хоть за мной самим, право же, никому это не удастся лучше меня! Во имя всего святого, я даже десерт еще не заказал… — Уймись, Флетчер, — тихо сказал Рэй, остановившись под самым краем навеса, и Флетчер немедленно заткнулся, робко встав рядом. — Никто тебя здесь не собирается шпиговать свинцом. Сегодня, по крайней мере. Флетчер выдохнул с облегчением и нервно протер рот рукой. — Рэй, свет мой, душа моя, я знал с первого взгляда… — Флетчер. Ты проблема. Единственный твой шанс дожить до шестидесяти — это потеряться. Возьми командировку, ткни пальцем в глобус и осядь на Ямайке. — Не могу, родной, тоска по тебе сведет меня с ума. Глаз Рэймонда дернулся, и он повернул к нему лицо, полное невысказанного изумления. — Я свяжусь с тобой, когда нам понадобятся твои услуги. Раз уж ты сам предложил — безвозмездные. А до тех пор — исчезни, — сказал он и отвернулся. Флетчер остался на месте, наблюдая вместе с ним, как вечерние сумерки опускаются на огороженную сигнальной лентой улицу. Он очень надеялся, что этот затраханный и устремленный в туманную даль взгляд Рэймонда считается за знак «мы обо всем договорились». — Копы скоро придут сюда кликать очевидцев, — нарушил он тишину, украдкой бросая взгляды на руку Рэя, которой он оперся об изгородь, и как бы ненароком положил свою рядом. — Тогда тебе пора пойти припудрить носик, если хочешь сойти за непричастного, — ответил Рэй и сморщился, мельком посмотрев в его сторону. — Ты весь в поту. — О, — спохватился Флетчер и похлопал себя по карманам в поисках платка, которым можно было бы вытереть лицо. Рэймонд послал в его сторону еще один невпечатленный и даже отвращенный взгляд и протянул свой. — Постираешь и вернешь. — Всенепременно, дорогой, — промурлыкал Флетчер, благодарно принимая платок. — На какой адрес, говоришь, тебе его забросить? — Отправь заказным письмом. И, Флетчер. — Да? — отозвался он, и на этот раз его ладонь опустилась уже не на перила, а на самую руку Рэймонда. Тот уставился на нее и напряженно сморгнул. — Будешь уходить — иди через западный выход. Со всех остальных сторон тебя ждет свидание с крупнокалиберным патроном. Флетчер опустил глаза на землю — туда, где носки его ботинок стояли на самой кромке кафельной плитки, которой был выложен пол кафе, и где от асфальта главной улицы их отделял один единственный дюйм. «Это было начало большой и безумной любви», — мог бы он когда-нибудь написать в своих мемуарах. Но напишет: «Это был день, когда ваш покорный слуга в очередной раз едва не встретил свою бесславную кончину. Теперь о насущном…»