«Die alone»
«Die»
«Die»
«Die»
Хаус зарыдал, но не от боли, которая была новой, нарастающей. Горячие капли падали на руки, слезы неимоверно жгли глаза диагноста. Еще 2 таблетки… Дверь позади него распахнулась, когда это произошло? Источник этого жестокого голоса в голове был перед ним. Его глаза снова начали болеть, и мужчина, Уилсон, выглядел обеспокоенным. Он понимал, что онколог говорил, но его слух был не в порядке, все было искажено. Его желудок снова скрутило, и он заскулил, хватаясь за Уилсона, когда его друг склонил голову набок, он снова потерял свои таблетки. Хаус потянулся за добавкой, но онколог их откинул, а выражение его лица было непроницаемо. — Хаус, послушай меня! Сколько ты выпил? Мне нужно знать, сколько ты выпил. Хаус нахмурил брови, прежде чем вспомнил, что заставило его захотеть весь викодин, который был в многочисленных заначках. Он захлопнул дверь, бросив свой рюкзак на землю. Его глаза горели, но слезам не было позволено выйти наружу. Хаус похромал к своему тайнику и схватил новую банку с таблетками, а позже вернулся за бутылкой скотча. Он, черт возьми, был уверен, что умрет в одиночестве, и он знал это, но это был его выбор. Хаус много думал о смерти. Он думал, что сделает это своим пистолетом, но после Катнера просто не мог. Может быть, какая-то часть его еще не была готова уйти, но он не слушал. Калека принял первые две таблетки и немного поиграл на пианино. В следующие два часа, он чувствовал себя счастливее, под кайфом. Но этого было недостаточно, поэтому он выпил немного скотча. Он подумывал оставить записку, но эта мысль улетучилась, когда заиграли monster trucks. В течение следующего часа, он начал терять галлюцинации. Ему это не понравилось — поэтому он выпил ещё. Но также Грегу не пришлось по душе то, что сказал Уилсон, это действительно причинило ему боль, но вместо того, чтобы рассказать кому-то, поделиться, он решил, что просто умрет. Так проще. 30 минут спустя диагност проглотил еще немного янтарной жидкости вместе с еще двумя таблетками. Его сознание помутнело, но он не мог объяснить, что в тот момент было. Он был зол. Это был его выбор о прекращении психотерапии, и Уилсон не мог на это повлиять. Хаус забыл, как давно это было, но его стакан со скотчем был пуст, а Викодин почти пуст, он взял еще таблеток и алкоголя. Последняя таблетка обезболивающего упала ему в рот, открывая первую банку пива. Одна минута и Грегори потерял равновесие. Тело Хауса против его воли затряслось, он икнул, и слезы потекли по его щекам. Он чувствовал себя слишком трезвым, это было неправильно. Уилсон разговаривал по телефону с парамедиками, пытаясь найти что-нибудь, что угодно, что помогло бы Хаусу вырвать больше, но его разум опустел. Хаус потянулся за оранжевой банкой и улыбнулся, когда 3 таблетки проскользнули в его пересохшее горло. Он просчитался, но ни капли не волновался. До того, как болезненная судорога не пронзила его туловище, и он заплакал еще сильнее, убиваясь из-за Уилсона, но не знал почему, онколог ведь рядом, не бросил его умирать. Одного. Его сердце болело, как будто оно билось слишком быстро, и в конце концов он почувствовал, как объятия бессознательности уносят его прочь. Хаус сонно открыл глаза, потянувшись к ноге. Он чувствовал, как его живот натерли до крови, и он понял, что, вероятно, это было не просто так. Диагност очнулся в больнице. — Нет… — прошептал он, продолжая говорить со слезами на глазах, и был потрясен, когда кто-то закричал в его сторону. — Нет? Хаус, ты чуть не умер! Ты разочарован, что не сделал...? Ты все еще нужен мне. Почему ты пытался бросить меня? Почему… — отчаянный голос затих и посмотрел на Хауса, который отвел взгляд. Прикусив губу, Грегори умолял слезы остаться там, где они были, но они пролились, и он отвел взгляд дальше. - Х-Хаус? - голос запинался, подходя к нему. Хаус наклонил голову к своему другу и попытался успокоить дыхание, перестать плакать. Но он уже плакал — черт возьми, он рыдал. — Я… — Калека развалился на части, когда крепкие руки обняли его, слезы впитались в рубашку утешающего человека. Он ненавидел плакать, но это так больно. Он на самом деле даже не знал, почему. Он просто… чувствовал себя так плохо. — Мне жаль, — Хаус прошептал, прежде чем раствориться в слезах, изо всех сил стараясь держать себя в руках, Уилсон сел рядом с ним, потирая спину круговыми движениями, пока его собственные слезы падали. — Мне тоже. — голос Уилсона прозвучал слишком мягко.