⊹˖ꕥ ༻𖥸༺ ꕥ˖⊹
…Та ночь тянулась для них слишком долго. Накадзима осматривали в переулках квартала тела погибших, надеясь найти хоть кого-то, кто все ещё дышал. Тщетно. Он вместе с отрядом вглядывались в следы зверской ночи. Ни одной живой души. Ужасающая мысль давила всё сильнее, и Акихико не хотел, чтобы она воплотилась в жизнь. Он высматривал оставшихся выживших, но про себя эгоистично шептал лишь одно, как молитву: «Только бы не она, только бы не она…» Шаги срывались на бег. Острый взгляд осматривал всех, кого мог заметить. Узнавал знакомых, товарищей или просто случайных людей… Почему они? Кто это сделал?.. Кто… И… Жива ли она?.. Юноша с трудом сглотнул ком. Он бежал, сжимая до боли зубы. Он хотел верить. Надеяться. Кричать, убеждать себя и других, что она выжила. Пусть её не заметили. Или она спряталась, сбежала, исчезла, телепортировалась, да что, биджу возьми, угодно! Что угодно, только пожалуйста, небеса! Сжальтесь, боги! Сжаль… Тесь… Его дрожащие ноги подкосились, и он рухнул рядом с телом молодой девушки. В застекленевших глазах застыл ужас. Из рваной глубокой раны больше не текла кровь. — И… Изуми?.. Нет… Нет, нет, нет, нет, нет, Изуми! Нет! — тихий шёпот срывался на болезненный крик. Грудь сжималась в агонии. Он не слышал дыхания. Движения рук, прижавших к груди девушку, излишне суетливые, излишне боязливые… Окрасившиеся в кровь пальцы пытались нащупать пульс, прижимались к венке на шеи, осматривали запястья… Первая горячая капля упала на бледную холодную щёку. Вторая. Третья. Юноша опустил голову. Некогда яркий взгляд затуманился пеленой ярости и непрошеных слёз. Он, нависнув сверху, прикрыл её безжизненные глаза, уставившиеся в небеса. Крик юноши раздался воплем раненого волка по всей округе. Большая грубая рука главы улеглась юноше на плечо. Акихико поднял глаза, встречаясь с глубоким, сожалеющим взглядом Минору: — Не стоит горевать по мёртвым. Акихико утёр рукавом солёные потёки, собираясь что-то едкое ответить, но был прерван криком с юго-запада: — Глава! Здесь выживший! Минору с племянником быстро переглянулись и рванули на зов. К ним на встречу бежал юноша, держащий на руках мальчика. Глава и Акихико невольно нахмурились, рассмотрев его ближе. Саске. Младший наследний клана. — Ранения? — Никаких, глава. Он лежал на главной дороге. Минору отвернулся, сжав зубы. Какая-то бессмыслица. Глава сухо произнёс: — Есть ещё выжившие? Стоявшие рядом Накадзима лишь опустили глаза. Минору грязно выругался, утирая кровавой ладонью пот. — Тору, Дэнджи, Хейске, — глава обратился к капитанам отрядов. — Мы должны защитить геном. — Поняли, — обратился один из старших и сразу же подбежал к своему отряду. Остальные последовали следом. Шиноби быстро и незаметно подходили к каждому умершему, защищая их вечный сон от рук живых. Убили всех. Главу, полицейских, мирных… Не тронули только Саске… Успел спрятаться? Но он ведь лежал на дороге. Тогда… Что тут, биджу дери, происходит? Не погасла и палочка благовоний, как Накадзима спешно вернулись в свой квартал. Они потеряли друзей, союзников, братьев по оружию и просто людей, принявших их. Хладнокровный, острый на язык Акихико еле держался за плечо Райана. Лишь боль от вновь потревоженной раны с прошлой миссии не давала впасть юноше в безумие. Очутившись дома, глава положил мальчика на футон и отступил. Взволнованный взгляд обратился к жене, и Нэтсуми без слов придвинулась к Саске. По её напряженному большому лбу, украшенном маленьким ромбиком бьякуго, скатывалась капля пота. Минору множество раз в жизни видел, как эти янтарные глаза сосредоточенно рассматривали недостижимые для него материи, а длинные умелые ладони сияли зелёным светом, но всё равно движения его жены-ирьенина завораживали его, как в первый раз. Наконец бывшая Сенджу погасила руки и повернулась к главе: — Ранений нет. Есть сильное воздействие на потоки чакры головного мозга, и то не физическое. — Гендзюцу? — подал голос сидящий неподалеку Акихико. Он глядел всё так же опустошённо, но уже без той кипящей боли: несколько доз успокоительных подействовали. Глава Накадзима сквозь сжатые зубы сухо обратился к одному из стоявших рядом соплеменников: — Горо, собирай совет. Полумрак комнаты освещал лишь блеклый лунный свет и одиноко горящие свечи. Девять человек молча сидели кругом. Глава прислонился к сёдзи, слушая тихие перешёптывания старейшин. Акихико сидел в углу, обнимая меч. Старейшины не спешили делиться единым мнением с главой, а остальные немало важные люди клана обдумывали все молча или же просто не хотели ничего говорить. Акихико прикрыл глаза. Единственное, что он может сделать из полезного — беречь силы и последние нервные клетки. Они ещё пригодятся. Наконец, юноша лет двадцати по правую руку от Минору хмуро высказал общую мысль: — Что-то тут не сходится. Глава скептично приподнял бровь. Юноша чуть замялся и продолжил: — При нападении… Соклановцы всегда бьют тревогу, чтобы сообщить об опасности и предупредить, с кем имеют дело. Но тут… Они даже нам не подали сигнал. Неужто не успели? Враг был настолько быстрым? — Может, Учиха не поняли, откуда угроза? Как можно бить в колокол, если даже не понимаешь, кто нападает? — Не заметить угрозу? — иронично фыркнул третий, с собранными в высокий хвост волосами. — Это что ж, убийца был в плаще-невидимке? Или же затаился среди других Учиха? — А это не такая уж и бредовая мысль, — подал задумчивый голос глава. — Учиха могли не понять угрозу, если убийца был в одежде их клана или… — Или же самим Учиха, — вклинился в разговор Акихико, нервно ухмыльнувшись. Взгляд его метался где-то в стороне. — Господа, вам не показалось странным, что кого-то из Учих мы среди трупов не нашли? В помещении повисла глухая тишина. Лишь стук настенных часов раздавался по всей комнате, а может то был стук их сердец. Что ложь, а что правда — не определишь. Старейшина пригладил свою недлинную бородку и хмуро посмотрел на «зеленого юнца»: — Ты хочешь сказать… — Нет, — оборвал его Акихико, резко качнув головой. — Я ничего не хочу сказать. Но… — его взгляд, блуждавший по полу, наконец поднялся, обнажив золотящийся блеск в ореховых, волчьих глазах. — Среди мертвецов не было Итачи. Голос Акихико, звучавший так глухо и тихо, раздался похоронным колоколом. Ни старейшины, ни капитаны отрядов не смели и звука проронить. Все, как один, ждали ответа главы, будто бы его мнение могло что-то изменить. Минору прикрыл глаза. Ни единый мускул на его лице не дрогнул. Эта жуткая, холодная ночь казалась сущим бредовым кошмаром и только боль в сведенных челюстях давала понять — нет, это ни черта не сон. Фугаку мёртв. Ещё вчера он был в этом доме, в этой же комнате, сидел на том же месте, на котором сидит теперь сам Минору, и… Завещание Учиха, его старого приятеля, лежащее в кармане со вчерашнего дня тяжёлым грузом находилось прямо у его сердца. Накадзима, вздохнув, всё же поднял голову. Пора раскрывать карты. Пора оглашать завещание Фугаку. — Итачи… Не мог убить своего отца, ведь… — преодолевая ком в горле, произнёс он. — Вы так уверены в этом, глава? До боли знакомый голос открыл присутствие ещё одного человека в этой комнате. Учиха Итачи шагнул из тени и остановился перед всеми собравшимися. Присутствующие замерли. Юноша в форме АНБУ, полностью испачканной запекшейся чужой кровью, держался ровно и уверенно. Он улыбался, и улыбка его была холоднее льда. Минору судорожно сглотнул. Завещание, о котором так никто и не успел узнать, потяжелело ещё на несколько пудов. Фугаку знал. Обо всём знал, скотина…⊹˖ꕥ ༻𖥸༺ ꕥ˖⊹
…Внезапно я остановилась. Невольно ахнула, завороженно глядя на алый цветок, напоминающий странную по форме лилию. Красный шёлк застелил свежую траву. Будто это были не цветы вовсе, а поляна созрелых земляник. Моему восторгу не было предела. Я поднесла ладонь к цветку, слегка дотронувшись до него кончиками пальцев. — Они называются ликорисами, — подошёл со спины наставник и с теплой улыбкой промолвил. — Иногда их называют «цветами смерти». Я резко отдернула от цветка руку. С опаской перевела взгляд с цветов на тихо посмеющегося наставника. — Какая ж ты мнительная, — по-доброму сщурился он и похлопал по плечу. — У них такое название из-за того, что они растут на кладбищах. Поэтому у людей и сложилось поверье, будто эти цветы растут и по дороге в иной мир. Я понимающе промычала и поджала губы. Выставила себя какой-то трусихой. Теперь наставник смеяться надо мной до самой зимы будет. Но Сато лишь улыбнулся и потрепал меня по голове. — У этих цветов есть ещё одно прозвище — Манжусага, — почувствовал моё настроение наставник и ловко увел разговор в другое русло. — Ты знаешь легенду о Манжу и Саге? Я покачала головой. Я знала много сказаний и поверий, но эти имена я слышала впервые. Сато чуть усмехнулся и прикрыл глаза: — Когда-то давно… В обители ёкаев… — На золотых берегах? — с задором уточнила я. Наставник улыбнулся сильнее и кивнул. — Да, именно так, на золотых берегах. Проживало множество духов. Среди них было двое, заботящиеся об одном и том же цветке ками: Манжу и Сага. Манжу отвечал за цветы, а Сага — за листья. Так и трудились они, растя этот прекрасный цветок. Но однажды… Я замерла в предвкушении. Сато задумчиво прищурился: — Они полюбили друг друга. Решили встретиться, забыв о собственных обязанностях, и… Осознали, что не могут жить друг без друга. Естественно, боги разгневались за то, что они оставили своё предназначение и решили наказать несчастных возлюбленных: они заколдовали цветок. Теперь, когда распускаются соцветия, цветок сбрасывает листья и наоборот, когда вырастают листья, сбрасываются цветки. Так и прозвали этот цветок Манжусагой. — Это… Жестоко, — пробормотала я, отвернувшись. — Почему боги так бессердечно поступили? Сато вздохнул. — Трудно ответить на этот вопрос, Рен. Возможно, испугались их любви. А, возможно, захотели проверить их искренность. Любовь ведь — самое сильное оружие. Поэтому на пути у возлюбленных всегда много трудностей. Так было и будет всегда. Я окинула ликорисы печальным взглядом. Эта небольшая история заставила по-новому взглянуть на эти ярко-алые цветы. Что же стало потом? Нашли ли возлюбленные лазейку?.. Простят ли их боги?.. — А они же… Однажды встретятся всё-таки?.. — посмотрела я с надеждой на наставника. Он ласково взъерошил мои волосы. — Конечно. Препятствий не существует: все преграды в первую очередь лишь в нашей голове. Помни об этом всегда, Рен. Я кивнула, широко улыбнувшись. Взгляд метнулся вновь к ликорисам, и я заметила согнувшегося пополам цветок. Я подошла к цветку, подставив свои маленькие ладони. Сломан стебель. — Его уже не спасти? — Почему же, — пожал плечами он, садясь рядом на корточки. — Его можно поставить в воду, может, и выживет. Я опустила глаза на запястье, на котором красовалась такого же насыщенного цвета, как у ликориса, сплетённый шёлковый браслет. На губах всплыла странная улыбка, от нахлынувших воспоминаний. Разум твердил, что стоило выкинуть алую ленточку, которая как крохотная змейка облюбовала моё запястье, сразу же, как я узнала о произошедшем два года назад. Сердце было не согласно. «Пусть у тебя всё будет хорошо, Кувшинка…» — вспомнились мне его слова. — Знаете… — прижав к груди цветок, сказала я. — Чем-то ликорисы напоминают Шаринган… — Да… Напоминают… — горько усмехнулся Сато, скрывая потускневший взгляд. Как и у меня, в его сознании всплыли особенные глаза членов клана Учиха — алые, слегка светящиеся во тьме глаза. Вновь почувствовалась горечь на языке. — Ну что ж, господин Накадзима, — напыщенно-пафосно произнесла я, посмотрев на цветок, как на холодный клинок, словно величественная принцесса. — Надеюсь, Вы составите мне компанию до дома? — С удовольствием, госпожа Накадзима, — присев перед ней на одно колено, парень поцеловал её небольшую ладонь. Я слегка смутилась и звонко рассмеялась. Сато не смог сдержать улыбки. Я побежала вперёд, напевая под нос яркую и быструю песенку, задумавшись о своём. Пора бы наконец отправить письмо Саске… Но песня оборвалась. Несколько метров, и я резко остановилась. Цветок, что до этого так крепко сжимался в руке, упал, покатившись по дороге. Меня сковал ужас. Наставник схватился за клинок за своей спиной. Впереди виднелось наше поместье. Точнее то, что от него осталось. Голубое небо застилал столб тёмно-серой пелены, под которым плясали языки пламени, соскакивающие с одного рушащегося сооружения на другое. То, что произошло дальше, я не могла понять. Не могла понять, в какой момент простые разговоры сменились на битву клинков, а я просто застыла. — Что за?.. — сжал кулаки Сато, а в глазах кипели гнев и страх. — Наш дом… — неверяще шептала я. — Как… Кто… Почему так… — Всё хорошо, — заключил он меня в объятия. — Всё будет хорошо. Я тебе обещаю. Я шмыгнула носом, всё так же смотря в растерянности на наше поместье. Кто бы это ни сделал… Я нахмурилась, утерев быстро поднимавшиеся слёзы. Кто бы это ни сделал, он пожалеет. Он сильно пожалеет. И тут мы заметили, что находимся здесь не одни. На огромном валуне вальяжно восседал человек, одетый в длинный плащ с алыми облаками. Его лицо скрывалось под оранжевой маской-спиралью с прорезью для одного глаза, но можно было догадаться по его крупному телосложению, что это мужчина. Он смотрел на пожар, словно на художественный шедевр, как смотрит высокий ценитель искусства, изучая каждый мазок и штрих, он не отводил взгляда ни на миг. От него так и веяло зловещей, устрашающей энергией, из-за чего я невольно съёжилась, сжав руку наставника ещё сильнее. Незнакомец, повернув наконец голову, осмотрел нас с ног до головы. Из-под маски послышался смешок. — Долго же пришлось вас ждать, — раздался низкий, тягучий, пропитанный опасностью голос. To be continued…