Когда часы замрут

      Чтение пришлось прервать. Многие не могли понять, почему им не позволили продолжить. Но вскоре недоумение, в некоторой степени даже возмущение, сменилось голодом. Им и правда нужен был перерыв, после всего того произошедшего в книге, и не только. Люди до сих пор не пришли в себя после симуляции и покачивались при ходьбе, а некоторым было плохо от запахов и видов из симуляции. Несколько заклинателей особенно отличались бледностью и зеленцой на своих лицах. В их число входил Не Хуайсан, активно обмахивающийся веером, чтобы скорее прийти в себя и забыть увиденное. Все были под впечатлением. Увиденное не вызывало никакого восторга, и заклинатели предпочли бы больше не сталкиваться с симуляцией, после неё приходилось слишком тяжко. Некоторые даже рискнули предположить, что именно так себя чувствовал Старейшина Илин спустя тринадцать лет, попав в тело неизвестного заклинателя.       Во время чтения, цедить из пиал только успокаивающий, пусть и очень ароматный, приятный на вкус чай, оказалось плохой идеей. Поэтому, госпожа Юй распорядилась накрыть полноценный обед. И, как раз-таки, пока обед ещё не был подан, Цзинь Цзысюань, вдруг спросил у Вэй Усяня:       — Почему, ты единственный не морщился от запахов и видов в симуляции? Это же выглядело отвратительно. Ты вёл себя точно так же, как тот самый Старейшина Илин из симуляции…       Вэй Ин глянул на Цзиня, отвлекаясь от Цзян Чэна, с которым уже успел о чём-то полушёпотом поспорить и ответил без явного желания:       — Я видел нечто и похуже. Когда жил на улице пару лет, до того как меня отыскал дядя Цзян. Во многих из мест, где мне приходилось прятаться от собак, пахло ещё хуже и выглядели они, соответственно тоже не лучше, поэтому я и привык к таким вещам. — говорил Вэй Ин абсолютно спокойно, не видя ничего страшного в том, что и такие подробности его жизни будут известны. — И я искренне благодарен дяде Цзяну, что он нашёл меня и забрал в Пристань Лотоса. И госпоже Юй я обязан, хотя бы за то, что она не вышвырнула меня обратно, как это случилось с тем бедолагой из книги…       У всех заклинателей, кроме Цзянов, итак знавших эту историю, отнялся дар речи. Они никак не ожидали услышать подобную историю из жизни вечно весёлого юньмэнского паренька, с лица которого никогда не сходила улыбка. И всё же, даже среди Цзянов, нашёлся человек, который был не менее ошарашен, но не тем, что не знал предысторию попадания Усяня в Пристань, а тем, что на улице этот юноша провёл не пару месяцев, не пол года, а два… два года, выживая сам по себе…       Мадам Юй и не подозревала, что юноша, к которому она открыто никогда не проявляла заботы или беспокойства, будет благодарен ей, лишь за то, что она не выгнала его за порог дома. А ведь первым порывом, в гневе и недоумении, именно это она и хотела сделать. В глубине её души начали разгораться стыд и гнев на саму себя. Она впервые поняла, почему Вэй Ин был таким: вечно не сидящем на месте, лезущим из кожи вон юнцом, пытающимся показать, что он может всё. Он боялся, просто боялся что вновь останется один… Юй Цзыюань прошибло осознание, как стрелой, перед ней сидел не внебрачный сын её супруга и не вечно лезущий на рожон паршивец, пытающийся затмить её сына, а просто ребенок, всеми силами старающийся снова не оказаться в одиночестве который пытался доказать, что он не разочарует их, что они не зря приняли его в свой дом… Это осознание легло на душу Пурпурной Паучихи тяжёлым грузом. Она зря ненавидела Вэй Усяня. Он, как и Цзян Чэн, тоже пытался как-то заполнить отсутствие ласки… От того и становился иногда невыносимым, постоянно находя неприятности на свою голову. Разглядывая сейчас украдкой Первого ученика, она вдруг поняла — в Вэй Усяне не было ни капли схожести с её мужем, — а вот на Вэй Чанцзэ, он был очень похож внешне, хоть она и видела того всего единожды. Да и характер у Вэй Усяня был от матери, поэтому Юй Цзыюань, едва подавила в себе приступ горького смеха. Она зря ревновала своего супруга к Цансэ… И столько времени было потеряно впустую на ненависть к Усяню, который вовсе не виноват в глупых слухах, в том, что его упорно считали сыном Цзян Фэнмяня. И сейчас хозяйка Пристани Лотоса была в полном недоумении. Как она раньше не поняла, что вся её злость был напрасной? Пусть она и не знает, что случится в будущем, но сейчас она наконец была готова отпустить глупую ревность к своему мужу и наконец по-настоящему позаботиться о том, чтобы все её дети, и даже сын Цансэ, получили от неё настоящую заботу, хотя бы какую-то её часть.       Никто не знал о мыслях Пурпурной Паучихи, но из раздумий её вырвал голос Вэй Усяня, начавшего чтение. Книга открылась, хоть неизвестные гости ещё и не прибыли в Пристань.       Он выстроил несколько гипотез и более-менее разобрался в положении вещей. Оказалось, что человека призвавшего его звали Мо Сюаньюй, а поселение называлась деревня Мо.       Дед Мо Сюаньюя происходил из местного богатого рода. Семья его была небольшой: несмотря на все старания, ему удалось произвести на свет лишь двух дочерей. Их имена не упоминались, но зато говорилось, что старшая появилась от законной жены и ей прочили блестящее замужество, а младшая, хоть и отличалась красотой, являлась дочерью служанки. Семья Мо планировала выдать её за первого встречного, но неожиданно девушке улыбнулась удача. Когда ей исполнилось шестнадцать лет, глава одного именитого ордена заклинателей проезжал через их селение влюбился в неё с первого взгляда. Деревня Мо превратилась в место их тайных свиданий, и через год вторая госпожа Мо родила сына — Мо Сюаньюя.       Никому не приходилось и гадать, кем же являлся «глава одного именитого ордена заклинателей» — Цзинь Гуаншань. Множество неприязненных взглядов тут же сошлись на главе клана Цзинь, который делал вид, что он вовсе не причём. А Цзинь Цзысюань почувствовал, как у него пылают щёки — стыд за отца, едва не заставил его взвыть. Он и сам знал, что его отец далеко не пример для подражания, но сейчас, наследник Цзинь чувствовал, что даже у него катятся холодные капли пота по спине от множественных взглядов, особенно от взгляда Верховного заклинателя — Вэнь Жоханя, весь вид которого, буквально говорил о глубоком отвращении к Цзинь Гуаншаню, который не знал куда деться, чтобы все только не таращились на него, как на диковинную зверушку в зоопарке. Но больше всего он боялся взгляда своей горячо любимой супруги, которая кажется многое была готова высказать своему мужу. И вот, именно ей сочувствовала госпожа Юй во всей этой ситуации. Пусть сама Юй Цзыюань и не могла сказать, что она любима Цзян Фэнмянем, но она была более чем уверена, в том, что её супруг никогда не крутил романы за её спиной. Да и, что греха таить, её супруг, на самом деле, всячески старался растопить её сердце. И ему это иногда всё же удавалось, с переменным успехом.       Поначалу жители деревни восприняли сей факт с некоторой долей презрения. Однако заклинателями восхищаются все, в глазах обывателей они загадочные и благородные любимчики Небес. К тому же глава ордена зачастую оказывал щедрую помощь как своей содержанке, так и всей её родне. И вскоре ветер подул в другом направлении: семья Мо возгордилась, а прочие жители деревни прониклись завистью.       Но благополучие длилось не долго: глава ордена оказался непостоянен, он жаждал новизны. Через пару лет и любовница, и сын ему наскучили. Едва Мо Сюаньюй достиг четырёхлетнего возраста, отец покинул их и больше не возвращался.       Заклинатели зафыркали. Натура обывателей переменчива ещё сильнее, чем у бродячих заклинателей. Однако никто и не знал, из сидящих в зале, что простые люди так сильно превозносили их: «любимчики Небес» — это звучало слишком… Высокомерно, что ли? Хотя, возможно так со стороны и было. Они могли делать то, что обывателям не под силу и защищали их от различных тварей — в основном этим занималось большинство заклинателей, чтобы снискать славу, но это относилось почти всегда лишь к тем заклинателям, которые не входили в состав Пяти Великих орденов.       Хозяйке Башни Кои всё это не нравилось. Она и без того знала, как и многие сидящие в зале, какова натура её мужа, способности которого на пути заклинательства, едва ли дотягивали до среднего уровня, не говоря уже о чём-то большем. И госпожа Цзинь не раз слышала, что болтали люди по поводу незаконнорождённых детей её дорогого муженька. А слушки, надо бы сказать, были не самыми приятными. Но особенно в память женщине врезалась фраза: «из всех ублюдков клана Цзинь, которых наплодил Цзинь Гуаншань, можно создать отдельный орден!». И видимо, этот слушок был не таким уж и абсурдным…       Но больше всего присутствующих удивляло то, что такой непостоянный человек, как глава Цзинь, вдруг задержался с новой любовницей на целых четыре года, так ещё и содержал всю семейку Мо!       И люди как водиться, заговорили по-другому. Вернулось изначальное презрение, разбавленное теперь надменной жалостью. Однако вторая госпожа Мо отказалась смиряться: она продолжала твёрдо верить, что отец не отвернётся от собственного сына. И действительно, как только тому исполнилось четырнадцать, глава ордена прислал за ним гонцов и официально забрал юношу к себе.       — Забрал Мо Сюаньюя к себе? — лицо госпожи Цзинь, как и многих сидящих в зале, вытянулось: чтобы такой человек, как Цзинь Гуаншань, заботился о плодах своей плотской любви? Да, даже Цзинь Цзысюань, едва ли мог добиться внимания отца! А тут какой-то бастард получал внимание и любовь главы Цзинь, вместе со своей матушкой целых четыре года! Стоило Цзысюаню подумать об этом и ревность затапливала его с головой. Однако, вспоминая, какая судьба постигла юношу, он тут же задвинул ревность поглубже. У него судьба складывалась, пожалуй, не так уж и плохо.       Несмотря на то, что вторая госпожа Мо была вынуждена расстаться с сыном, она всё же воспрянула духом, позабыв прежние обиды, и принялась всем рассказывать, что её сын непременно станет бессмертным, стремительно поднимется к самым вершинам и принесёт славу предкам. И пересуды местных жителей в третий раз изменили свой характер.       Однако не достигнув никаких успехов на ниве самосовершенствования и не унаследовав пост отца, Мо Сюаньюй был отправлен назад.       И не просто отправлен, а с позором изгнан! Мо Сюаньюй оказался обрезанным рукавом! Причём вёл он себя смело и открыто приставал к товарищам по учёбе. Данное обстоятельство получило широкую огласку, и поскольку сын второй госпожи Мо не проявлял никаких способностей, у отца не было причин оставлять его подле себя.       В добавок ко всему, неизвестно, какая муха укусила юношу, но, вернувшись в дом матери, Мо Сюаньюй временами вёл себя, как безумный, словно когда-то был смертельно напуган.       Лань Цижэнь неодобрительно покачал головой. В ордене Гусу Лань было запрещено сплетничать, а то что сплетни по деревне Мо ходили не самые приятные, после того, как глава Цзинь бросил молодую, незамужнюю девушку с сыном, одну, он был уверен. Но даже то, что потом, он словно одумался и забрал бастарда на обучение, не являлось убедительным доводом, чтобы его простить. Всё же Мо Сюаньюю было уже четырнадцать на тот момент, а в таком позднем возрасте, навряд ли можно сформировать достаточно сильное золотое ядро. Не удивительно, что юноша обратил своё внимание на Тёмный путь.       Братья Не и Вэй Усянь, вместе с некоторой частью заклинателей, пришли в недоумение от того, что юношу выгнали за то, что тот был всего лишь обрезанным рукавом.       Вэй Ин, даже выразил своё недоумение на этот счёт, крайне озадаченный:       — А разве заклинателя могут выгнать за такое… Мне казалось, что только где-нибудь в ордене Гусу Лань, может существовать какой-нибудь запрет в отношении обрезанных рукавов… Да и смелое, открытое поведение… может он просто был слишком общительный… Да и вернулся Мо Сюаньюй чем-то смертельно напуганный! Не разочарованный, не обиженный… А именно смертельно напуганный…       — Молодой господин Вэй, в ордене Гусу Лань нет никаких правил, касающихся отдельно обрезанных рукавов. — Сичэнь выглядел не менее задумчивым, попивая чай из пиалы, маленькими, но частыми глотками, словно его мучала жажда. — И вполне возможно, молодой господин Мо мог узнать что-то, что ему не следовало, и как итог, либо притворился сумасшедшим, либо действительно потерял рассудок.       Глава ордена Вэнь нахмурился и предложил продолжить чтение. Потому что заметил, что обсуждение сейчас свернёт в сторону ордена Лань и коснётся так или иначе, правил, которые он всей душой не любил. Считал их слишком обременяющими. Хотя, против самых необходимых правил не имел ничего против. Но ведь в ордене Лань доходило порой до абсурда! Но заметив, что темы про правила и их важности не будет, выдохнул.       Дойдя до этих записей, Вэй Усянь повёл бровью.       Обрезанный рукав, да к тому же сумасшедший! Теперь стало ясно, почему на лице этого человека красовалась столько пудры и румян, что он походил на призрака висельника. Да и огромному кровавому кругу никто не удивился. Закрась Мо Сюаньюй хоть целый дом от потолка до пола своей кровью, это никого бы не впечатлило, ведь все знали: юноша нездоров!       С Вэй Усянем из книги многие были не согласны. Фраза о том, что юноша, призвавший его, был нездоров, звучала слишком мягко для откровенно дурно складывающейся картины. Судя по тому, что бедного сумасшедшего сначала забрали в клан, на момент прибытия в башню Кои, он был абсолютно здоров. Никакой клан, в здравом уме, не возьмёт душевнобольного человека для обучения заклинательству. Однако, так же оставалось непонятно, что именно пошатнуло душевное равновесие Мо Сюаньюя?       Вэй Ин, думал же о том, где именно парнишка мог раздобыть ритуал для призыва Старейшины Илин. Такие вещи просто так, где попало, явно не валяются. У него уже начали появляться определённые опасения на счёт ордена Цзинь. И похоже, определённые подозрения возникли и у старшего сына главы ордена Вэнь, который никого не стесняясь, высказался:       — Извините, но никого не смутило, что ритуал, явно Тёмного пути, так просто оказался у Мо Сюаньюя, который сошёл с ума как раз-таки отправленный домой из клана Цзинь? А глава ордена Цзинь, кажется, не равнодушен к редким и странным вещам. Вдруг Мо Сюаньюй нашёл его тайник с темномагическими штучками, или что-то по страшнее, учитывая, что его отослали назад, только вот, глава Цзинь не уследил за своими сокровищами и одна из вещиц пропала — ритуал «Добровольной жертвы» — такие редкие записи многих не оставили бы равнодушными.       На удивление, с Вэнь Сюем большинство согласилось. Многое в этой теории было логично. Один минус — это, всё ещё, была всего лишь теория, до тех пор, пока они не найдут доказательств. Поэтому, наверное, Цзинь Гуаншань даже бровью не повёл на все обвинения.       Когда Мо Сюаньюй вернулся домой насмешки и издёвки посыпались как из рога изобилия. И похоже на этот раз толпа своего мнения менять уже не собиралась. Вторая госпожа Мо не вынесла такого удара и скончалась от застоя скверной Ци.       Многие женщины презрительно зафыркали, особенно, источающей презрения реакцией, отличались госпожа Цзинь и госпожа Юй. Они презирали вторую госпожу Мо за подобную слабость. Она оставила сына одного, когда ему больше всего нужна была поддержка, защита от людей, которые словно коршуны набросились на невинного парня, которому, кажется, просто не повезло. И не удивительно, что при таком раскладе, Мо Сюаньюй так плачевно окончил свой жизненный путь.       К тому времени дед Мо Сюаньюя уже отошёл в мир иной и во главе семьи встала первая госпожа Мо. Судя по всему она с самого детства стыдилась младшей сестры и кидала косые взгляды на её внебрачного сына. Единственным ребёнком госпожи Мо был Мо Цзыюань, тот самый человек который только, что разгромил лачугу. Когда за Мо Сюаньюем с почётом явились гонцы, она, надеялась, что Мо Цзыюаня тоже заберут для совершенствования тела и духа. Разумеется, ей отказали, а если сказать точнее, просто проигнорировали.       Что за вздорные чаянья?! Всё таки речь шла не о покупке капусты на базаре, где можно торговаться и, заплатив за один кочан, второй получить бесплатно!             Вэй Усянь вздохнул. У него хоть и не было родителей, но утешение он мог найти у дяди Цзяна, Яньли и даже Цзян Чэна, пусть у последнего способы утешения были странные, но даже у него сердце есть, и пока никто не видел, он тоже временами жалел Вэй Усяня, если случалось что-то серьёзное. От мадам Юй поддержки Вэй Усянь не ждал — даже её родные дети редко видели поддержку, не говоря уже о нём, сироте, которого принесли в Пристань Лотоса, без ведома госпожи Юй.       — Если бы у Мо Цзыюаня были хоть малейшие способности к заклинательству, его не взяли бы даже при этом. Такой уродливый, что душевно, что внутренне, он вряд ли нужен был бы, хоть в одном уважающем себя ордене. — Цзинь Цзысюань хмыкнул и тихо прыснул в золотой рукав, прикрывая лицо. Сравнивать заклинателей с капустой на базаре! Многие разразились хохотом от такого сравнения, даже кто-то из Ланей не сдержался, прыснув от смеха, хотя многие из них предпочли спрятать улыбки и смешки за рукавами своих одежд или за пиалами с чаем. Вэй Усянь заметил, что даже на лице мадам Юй появилась улыбка, которую та спрятала за пиалой.       Тем не менее все члены семьи Мо не сомневалась в исключительности Мо Цзыюаня, в его незаурядных способностях и талантах. Отправься он тогда на обучение, заклинатели непременно воздали бы ему должное, в отличии от безнадёжного двоюродного брата.       — Воздали бы должное? — заклинатели недоумевали, откуда такие выводы сделала семейка Мо, и они едва не подскочили, услышав обычно тихого Не Хуайсана, который сидел под боком Не Миндзюэ.       — Конечно бы воздали… Так воздали, что этот Мо Цзыюань бежал бы из ордена битый кнутами и ферулами за свой мерзкий характер. — Не Хуайсан, заметив на себе удивленный взгляды, глянул на брата и, увидев на лице того, какое-то странное довольство, просто спрятался за веером, недоумевая, почему все так на него смотрят. А всё было до смешного просто. Многие забыли, что он сидит в зале. Но были с ним согласны: такого высокомерного и жестокого ребёнка не стали бы терпеть. В ордене Вэнь мальчишка не протянул бы и дня, о чём заявил сам же глава Вэнь.       Несмотря на то, что был весьма юн, когда забрали Мо Сюаньюя, он всем сердцем поверил в эти россказни, ведь подобную чушь постоянно вбивали ему в голову. И теперь он каждые два-три дня приходил в лачугу Мо Сюаньюя, оскорблял и бранил его, проклиная за то, что тот украл его блестящее будущее и возможность стать бессмертным. Кроме того, Мо Цзыюань обожал отбирать у брата различные талисманы, эликсиры и прочие атрибуты заклинателей. Он присваивал их и вытворял всё, что в голову взбредёт. Временами Мо Сюаньюй действительно впадал в безумие, но всё же осознавал, что над ним издеваются. Долгое время он терпел, однако Мо Цзыюань, перейдя всяческие границы, стащил едва ли не все его вещи. Терпение Мо Сюаньюя лопнуло, и он, робея и запинаясь пожаловался своим тёте и дяде, что и вызвало сегодняшний погром.       Неизвестная заклинательница ордена Цзян вздохнула, покачав головой:       — Семейка Мо сама создала подобного монстра… Возможно, воспитай его кто-то должным образом, из него бы вышел толк. — заклинательница сокрущённо вздохнула, понимая, что дурное воспитание Мо Цзыюаня взяло свои корни, ещё с детства, благодаря примеру матушки — мадам Мо.       — Он, видимо, действительно не отличался умом, раз таскал у брата заклинательские вещи. Судя по всему, Мо Сюаньюй делал их сам и был весьма способным, раз его талисманы не убили Мо Цзыюаня ещё… Будь хоть какой-то неисправен, Мо Цзыюань лишился бы или какой-то из конечностей, либо уже умер. — Вэнь Цин нахмурилась. Она была лекарем ордена Вэнь и уже в красках представляла картину, в которой сын первой госпожи Мо получает смертельные травмы. И хоть её долг, как лекаря, помогать людям, Мо Цзыюаню она бы не помогла. По собственной воле уж точно. Даже, если б за это ей заплатили.       Закорючки, выведенные мелким подчерком, сиротливо жались друг к другу, и у Вэй Усяня заболели глаза. Он подумал: «Что за, чёрт побери, проклятая жизнь!» Неудивительно, что Мо Сюаньюй прибегнул к запрещённому ритуалу, моля злого духа о помощи. Более того, ради мести он пожертвовал тем единственным, чем обладал — собственной жизнью.       Боль, которая возникла от напряжения, постепенно стала распространяться по всей голове. Как правило прибегая к этому ритуалу, заклинатель мысленно произносил своё желание, и призванный злой дух слышал все подробности. Но, похоже Мо Сюаньюй тайком переписал обрывочные фрагменты заклинания из повреждённого манускрипта, содержащего не полный текст, и упустил именно эту часть. Вэй Усянь догадывался, что юноша желал отомстить семье Мо, но как именно? В каких масштабах? Хотел ли он вернуть украденное Мо Цзыюанем? Или мечтал избить всю семью Мо до полусмерти? Или же… просил стереть её с лица земли?       Вероятнее всего стереть с лица земли! В конце концов, любой, кто имел хоть какое-то отношение к заклинателям, знал Вэй Усяня как бессердечного и неблагодарного злодея, потерявшего человеческий облик. Мог ли кто-нибудь представить более яростного и злобного духа чем он? И если Мо Сюаньюй решился призвать именно Вэй Усяня, его желание не относилось к числу безобидных не так-то просто было его исполнить.       И всё же Вэй Усянь скептически хмыкнул:       — Не к тому ты обратился за помощью…       Многие в ордене Цзян удручённо покачали головами. Об удаче Вэй Усяня знали все: ему либо слишком везло, либо не везло совсем. По крайней мере, они могли справедливо так считать, ведь они лично могли наблюдать такие примеры. Даже если сравнивать дни его встреч с мадам Юй. Она либо вообще не замечала его, словно тот был невидим, даже если Усянь крупно облажался, либо спускала на него весь свой гнев, даже если шалость Первого ученика была маленькой и безобидной.       Многие же пребывали в ужасе от услышанного. У них не укладывалось в голове, что Вэй Усянь мог действительно стать злодеем для всего мира заклинателей. Многим вспомнилось, какая судьба постигла «Старейшину Илин» — который, впрочем, тоже выглядел каким-то мрачно задумчивым, когда в зале появились три юноши. На вид они были почти ровесниками Вэй Усяня и Цзян Чэна, но ни тот, ни другой не могли припомнить такие лица на обучении в Гусу. Если юношу в золотых одеждах могли просто не отправить на обучение в орден Гусу Лань, то вот двух Ланей рядом с ним, они точно должны были встретить, хотя бы мельком. Да и реакция людей из ордена Лань, тоже дала понять — они не знают, кто эти юноши, а сами новоприбывшие гости, выглядели не менее удивленно. Они растерянно хлопали глазами, рассматривая присутствующих. Но, когда все более или менее пришли в себя, их накрыла новая волна шока. Юноша, который был в одеждах ордена Цзинь, глянув на Цзинь Цзысюаня и Цзян Яньли, заплакал! И выкрикнув, что-то несвязное, бросился к ним, и крепко обнял обоих.       — Матушка! Отец! — Цзян Фэнмянь, госпожа Юй и чета Цзинь растерянно переглянулись между собой. Помолвка после выходки Вэй Усяня точно была разорвана, однако этот ребенок только что называл дочь мадам Юй и сына госпожи Цзинь матушкой и отцом! Неужели помолвка всё же состоится? Женщины прибывали в странном недоумении, но в тоже время оживились. А Цзинь Цзысюань прибывал где-то, явно не в Пристани Лотоса, в данный момент. Его взгляд зацепился за одну интересную деталь в образе юноши, стискивающего его в объятиях, настолько крепких, что Цзысюань даже позавидовал. Его хватка и в половину не была такой крепкой. А интересной деталью, привлекшей внимание Цзиня, был меч. Это однозначно был Суйхуа, и достаться этому ребёнку он мог лишь, если сам Цзинь Цзысюань умер и не смог вручить сыну его собственный меч. Эта мысль ему совсем не нравилась.       Цзян Яньли же, несмотря на шок, всё же приобняла ребёнка, который так и не разжал свою хватку на Цзинь Цзысюане, не очень уверенно и начала успокаивать своего будущего сына. В том, что это именно так, она перестала сомневаться, поближе разглядев мальчонку. Он был похож не только на Цзинь Цзысюаня, но и на неё. От одной этой мысли, она покраснела от смущения, отводя взгляд. Однако когда парнишка из ордена Цзинь немного успокоился, один из Ланей представился. Это был Лань Сычжуй, который почему-то смотрел то на Вэй Усяня с Лань Ванцзи, то на заклинателей ордена Вэнь и представился:       — Лань Юань из ордена Гусу Лань, имя в быту Сычжуй. — парнишка улыбнулся приветливо и тепло. Такую улыбку редко можно было увидеть в таком закостенелом клане как Лань, и многие оторопели. А затем ребенок сказал то, что для многих стало ещё большим открытием. И сказал он это лишь потому, что видел явное недоумение на лицах заклинателей орден Цишань Вэнь. — В прошлом, до того, как меня на воспитание взял Ханьгуань-цзюнь, я носил фамилию Вэнь. Вэнь Юань. — при этом гадать, кто такой неизвестный Ханьгуань-цзюнь не пришлось. Ребенок смотрел на Лань Ванцзи. Но, почему вдруг дитя из клана Вэнь, попало под опеку Лань Ванцзи? Пока, этого никто понять не мог. Но спрашивать никто не стал. Возможно, позднее, они сами узнают из книги.       — Лань Цзинъи из ордена Лань. — хоть юноша представился, как адепт ордена Лань, многие почему-то чувствовали, что это был самый не ланистый Лань. Он улыбался не кротко, не вежливо, а как-то весело и озорно, что сразу же зацепило Вэй Усяня и так как свободных мест в зале из-за скопления людей почти не осталось, он пригласил тройку юных гостей сесть рядом с собой и Цзян Чэном. У них было немного свободного места, после того, как Цзян Яньли пересела к Цзинь Цзысюаню. Зачем и главное когда, она успела это сделать, братья из ордена Юньмэн Цзян недоумевали.       Присели к ним, разве что Лани, Цзинь Лин же сказал, что хочет немного побыть с родителями. Он говорил как-то неуверенно и краснел, словно в его словах было что-то постыдное. Сейчас, его схожесть с девой Цзян заметила не только сама Цзян Яньли, но и многие присутствующее в зале. Конечно, мальчика никто останавливать не стал, и тот, будто что-то вспомнив, представился:       — Я Цзинь Лин из ордена Ланьлин Цзинь, имя в быту Цзинь Жулань.       Никто не стал винить мальчика в том, что тот вспомнил о приличиях только сейчас. В конце концов многие здесь ещё находились в состоянии шока. Но юные гости из ордена Лань, кажется не собирались так просто оставлять заклинателей в состоянии покоя на долгое время, потому что, как только Лань Сычжуй и Лань Цзинъи уселись рядом с двумя учениками Юньмэна, Ланята неожиданно сказали:       — Спасибо, учитель Вэй.       — Учитель?! Он?! — Кажется, после таких новостей Лань Цижэнь был в ужасе. Вэй Усянь, юноша, ставший самым настоящим бедствием в его ордене, вдруг стал учителем молодого поколения Ланей!       Боясь, что такими темпами дядя может схлопотать искажение Ци, Лань Сичэнь попросил деву Вэнь помочь, и уже через пару минут Лань Цижень прихлёбывал чай из сбора успокаивающих трав, но руки его какое-то время ещё тряслись, а полный ужаса взгляд был направлен на Вэй Усяня, который не понимал, какое страшное преступление он совершил, что Лань Цижэнь на него так смотрит, словно тот какой-то свирепый дух.       В состоянии шока и недоумения находился не только он, но и добрая половина заклинателей, что знала Вэй Усяня лично. Однако среди адептов ордена Цзян, удивлённых не было, и Цзян Чэн вдруг сказал:       — Мне даже интересно… чему ты учил Ланей? — смешок у него вырвался сам собой. Методы преподавания Вэй Усяня, хоть и были нормой для Цзянов и адептов их ордена, но Лани такие методы с их-то стеной правил, вряд ли поддержат и переживут, по скромному мнению наследника Цзян. А представить Вэй Усяня, просто нудно и скучно читающего лекцию о каких-нибудь речных гулях и важно расхаживающего между рядами учеников… Это было не в его стиле. И словно на его мысли что-то откликнулось. Все заклинатели, вдруг увидели перед собой странную картину…       Гусу Лань. Облачные Глубины.       Облачные Глубины действительно были похожи на отдалённый уголок мира и спокойствия, окутанный туманом. Для многих открывались картины безмятежности, царившей в этом месте. Ветер играл с пожелтевшими листьями деревьев и пока заклинатели разглядывали открывающийся им вид, они не заметили как оказались на лужайке. Лужайке полной кроликов!       Никто ничего не понимал. Ведь все знали, что в Облачных Глубинах было запрещено держать животных. А то, что кролики появились не просто сами по себе, многие поняли, услышав восторженный крик Вэй Усяня, показывающего на двух кроликов.       — Лань Чжань, это же те самые кролики, которых я тебе подарил тогда!       — Мгм. — это всё, что получил в ответ Вэй Усянь на свой восторг, но Лань Сичэнь заметил, как его брат смутился, кончики его ушей немного покраснели, да и взгляд стал чуть менее холодным при взгляде на кроликов, о которых говорил Первый ученик Юньмэн Цзян. Эта реакция показалась Первому Нефриту клана Лань странной, даже не странной, а скорее занимательной. Но кроме него, никто не заметил изменений в Лань Ванцзи. Почти все умилялись кроликам, пока не увидели то, от чего у многих Ланей, и не только у них, едва не упали челюсти.       На лужайке среди кроликов сидело два заклинателя. Одежды одного из них были кристально белыми, с вкраплениями нежно-голубых элементов, главным из которых являлся знак ордена Гусу Лань — плывущие облака. Осанка заклинателя была идеально прямой, словно в неё воткнули железный штырь, но стоило только второму заклинателю, сидевшему на поляне, пристроить свою голову на колени первого, как поза его стала более расслабленной, а с губ сорвалось тихое, еле слышное:        — Вэй Ин. — слова, обращённые к заклинателю в чёрно-красных одеяниях с алым символом плывущих облаков, были наполнены нежностью и любовью.       Некоторые заклинатели, испытали нечто похожее на стыд и смущение. Словно они подглядывают за чем-то личным, явно не имея на это никакого права. А между тем, сами два героя симуляции, находившиеся в зале, были на удивление единодушны, кажется решив притвориться каменными статуями. Такое решение принял Вэй Усянь после того, как увидел взгляд брата и мадам Юй, и этот взгляд так и говорил: «я требую объяснений!»       — Я сам ничего не понимаю. — он переводил взгляд то на семью Цзян, то на Не Хуайсана, смотрящего на него с каким-то не здоровым азартом в глазах. Не собирается же Не Хуайсан включить его и Лань Ванцзи в сюжет рисования своих Весенних книжек? Нет же?       Нет, не собирается. Не Хуайсан поумерил свой восторг, когда рука дагэ, почти ласково прошлась по его макушке. Почти, потому что это был подзатыльник, но почти без применения физической силы. Глава ордена Не, не хотел случайно сделать из своего младшего брата калеку. Того, кажется итак знатно по роняли в детстве няньки, только почему-то Не Минцзюэ об этом не говорили…       — Лань Чжань… Мне сегодня пришло письмо от Цзян Чэна, он приглашает нас на праздник фонарей в Юньмэне. Я думаю взять учеников в Юньмэн и научить их ловить речных гулей на практике. Не беспокойся я буду следить, чтобы никто из них серьёзно не пострадал. Теорию я им уже рассказал. Даже в красках описал, что делать если тварь вдруг окажется такой же как на озере Билин, хотя в Юньмэне появление такого… вряд ли случится. Что думаешь?       — Мгм. Вэй Ин может взять учеников, если считает нужным…       — Так учитель Вэй хотел взять нас на праздник и нам не нужно было самим сбегать в Юньмэн для охоты?! — Цзинъи выглядел удивлённым, и почему-то неприятно удивлённым.