Когда часы замрут

      С момента вынужденного перерыва прошло пару дней. Небольшой казус, случившийся в ордене Вэнь, с лёгкой руки любопытного Первого ученика ордена Юньмэн Цзян и, что удивительно, неосторожного младшего наследника Гусу Лань, наконец, к великой радости многих, исчерпал себя. Вэй Усянь с Лань Ванцзы вернулись в привычный, по крайней мере для большинства, юный возраст. К слову сказать, это немного огорчило Лань Хуаня и деву Цзян. Они были только рады повозиться с детьми, коими стали их младшие братья. Но разумеется, всё же больше они были рады тому, что действие несчастного цветка прошло. Особенно облегчённо выдохнули Глава Цзян, Юй Цзыюань и Лань Цижэнь. Никто из них не желал повторять уже пройденный опыт. Хотя, какая-то часть в душе Пурпурной Паучихи готовилась к другому исходу. И Цзыюань видела в этой ситуации некоторые плюсы… Если бы Первый ученик ордена так и остался ребёнком, то Цзян Чэн смог бы испытать себя в роли старшего брата, а она смогла бы пересмотреть своё отношения к Усяню. Она воспитала бы его чуть иначе. Возможно более мягко, без постоянных упрёков и упоминаний покойных Цансэ и Чанцзе.       Это было относительно небольшое происшествие, затронувшие два великих ордена. Однако, оно позволило недавно прибывшим гостям многое разузнать за время отдыха. Определённо, у людей, не осведомлённых о событиях в начале истории, вопросы ещё остались. Но было решено, для некоторой экономии драгоценного времени, что вопросы будут задаваться в случае необходимости и в зависимости от ситуации. Всё же многие видели друг друга впервые.       Когда появилась возможность вернуться к чтению книги, в руки её взял Лань Сичэнь. Он решил, что раз речь зайдёт об их родном ордене, можно прочитать самому, что же будет творить молодой господин Вэй, а то что Старейшина Илина не останется мирно сидеть на месте, так это точно. Однако, когда он уже собирался погрузиться в эту историю вместе остальными гостями дворца Солнца и Пламени, книга не поддалась — что-то мешало её открыть, сколько бы Лань Сичэнь не упорствовал.       Эта уже знакомая ситуация заставила заклинателей приготовиться к чему-то интересному. А возможно не очень приятном, как это уже было с видением событий на Луаньцзан.

***

      Старейшина Илина, вызывавший ужас у всей Поднебесной одним только своим именем…       — Вызывал ужас одним именем…— Мэн Яо сказал насколько это тихо и даже матушка, сидящая совсем близко, не расслышала его, не обратила внимания. Бастард Гуаншаня нашёл взглядом нужную фигуру не сразу. Если раньше Вэй Усянь выделялся тёмным пятном в своём черно-алом ханьфу, даже среди столь разношёрстной толпы, то теперь, в одеяниях из пурпурной ткани, найти его было сложнее, но Мэн Яо всё же справился. Смотря на Первого ученика Юньмэна, сын цветочницы не находил в нём чего-то мало-мальски угрожающего, по крайней мере сейчас. Но, наученный горьким опытом из жизни в борделе, он решил не спешить с выводами. Ему приходилось видеть достаточно господ, которые на первый взгляд были миролюбивы, но каждый из них то и дело, прибывая не в духе был не прочь отвесить пару пинков или подзатыльников нерасторопному мальчишке, который только и мог помогать матушке тем, что носил подносы с напитками и закусками разным гостям.        Впрочем тут нечему было особо удивляться. У Мэн Яо не было причин доверять хоть кому-то из присутствующих в зале людей. Даже Вэй Усянь не смог сразу заслужить симпатию со стороны забитого, потрёпанного жизнью бордельного мальчишки. Порою от слишком громких голосов Яо вздрагивал как вспугнутый заяц. И наблюдавший за этим Цзинь Цзысюань испытывал противоречивые чувства. С одной стороны было противно. Он и этот мальчишка являлись братьями по отцу, а с другой… в чём был виноват этот парнишка? В том, что его отец не может пройти мимо ни одной дамской юбки? Так это была вовсе не вина Мэн Яо. И, пока Сюань не знал как относиться к этому.       — Нет ничего странного в том, что его боялись. — Задумчиво протянул глава Вэнь шёлковым баритоном, от которого у многих по спинам прошлись мурашки. Сам же Верховный заклинатель кажется не заметил этого, а может и наслаждаясь произведённым эффектом, продолжил, постукивая задумчиво правой рукой по подлокотнику своего своеобразного трона, — в будущем он смог осуществить то о чем многие из нас даже никогда не задумывались: поднимать мертвецов, подчиняя их волю с помощью одной лишь флейты… — глава Вэнь невольно восхитился юношей в своих мыслях, ведь тот в будущем создал совершенно новый путь, никем не проторенный ранее, при этом не побоявшись осуждения!       — Не знаю, что на этот счёт думают остальные господа, но лично я бы не пожелала и злейшему врагу встречи с таким заклинателем… — нахмурившаяся госпожа Цзинь поджала губы из-за чего они стали похожи на две тонкие ниточки. Она понимала, что появление тёмного заклинателя не сулит ничего хорошего. А уж, если в будущем у такого человека появятся ученики, которые последуют тем же путём…       Это определённо станет настоящей катастрофой!       Гуаншань же не разделял тревоги заклинателей, в том числе и своей супруги. Он, пока пусть только метафорически, едва не захлёбывался предвкушающей слюной, представляя какие новые возможности откроет этот порочный путь, в будущем созданный сейчас совсем ещё мальчишкой.       Глава Цзинь уже давно и думать благополучно забыл о сказанном ранее предупреждении. В конце концов, кто, а главное, что может ему запретить? В глазах алчного сластолюбца загорелся небывалый азарт. Он уже загорелся определённой идей, даже если Гуаншань не может забрать мальчишку в свой орден, то всё ещё сможет купить в будущем его изобретения и разобрать их на части, чтобы изучить. Таким образом никакой тёмный заклинатель ему не будет нужен! Он сам сможет постичь эту стезю совершенствования тела и духа! И пусть он преследовал свои личные мотивы, уж этот старый лис дал бы Старейшине Илина, где размахнуться… Может, даже не пожалел бы создать для него мастерскую, если такие траты принесут свои плоды…       Мечты Гуаншаня, в которых тот начал витать, словно опьянённый лучшим из вин, сам того не заметив, оборвал меткий каблучок жены и её пронзительный, хмурый взгляд, так похожий на взгляд Юй Цзыюань… От этого сходства становились не редко не по себе. Старого развратника порою бросало в дрожь! Супруга явно не разделяла его воодушевления и не скрывала этого.       Сложно было поверить в подобное, но… Он наконец мёртв!       — Мы уже ни раз это слышали, сколько можно повторяться? — Не Хуайсан раздражённо цыкнул, даже у его миролюбивой натуры был предел терпения. И он явно близок к пределу. Они ведь уже знают это из самого начала книги! Зачем всё это?!       Госпожа Юй, которой пусть и не впервой, как и всем остальным, было слышать о плачевной судьбе Вэй Усяня, тем не менее ощущала нечто смутное, в своём казалось бы давно и безвозвратно зачерствевшем сердце. Она наблюдала за ликующими заклинателями, которые не скрывали своей радости на усталых лицах. Они ликовали после победы над Старейшиной Илина, даже не подозревая, что их заслуги в том было не много…       Юй Цзыюань не была простушкой и наивной дурой. Она понимала, что её воспитанник, поселившись на злосчастной горе Мертвецов, именуемой Луаньцзан, имел, можно сказать, прямо под рукой или в его случае, под ногами, бесконечные ресурсы для своей армии, которая могла разбить даже такую большую группу заклинателей вместе с их главами. Мертвецы в отличии от людей не чувствовали: ни страха, ни голода, ни холода, ни боли… Стоит только представить, какая это ужасающая армия! И никто из горе-героев, напавших на Старейшину даже не задумывался о том, что может проиграть этот неравный бой! Из-за этого женщина всё больше переставала верить в благоразумие и логичность действий заклинателей, которые всё ещё почему-то занимали главенствующие места в своих орденах. Хотя они получали власть по наследству о чём госпожа Юй в негодовании совсем запамятовала.       Яньли было больно. Не физически, а душевно. Было больно видеть ликующие лица людей и среди них, лицо А-Чэна, который без колебаний пошёл войной на А-Сяня. Такого же члена их семьи, с которым они росли вместе. Она ведь говорила о том, что они трое никогда не должны разлучаться и что же вышло? Было горько наблюдать за всем, что происходило в том далёком, но таком важном для них будущем, которого они точно всеми силами постараются изменить в лучшую сторону.       Цзян Чэн, чем дольше смотрел на этот отрывок злосчастной стимуляции, тем больше злился… Он ненавидел Саньду Шэншоу, который предал собственного шисюна и пошёл на него войной. Цзян Чэн был уверен в том, что пусть они не знают всего, но одно знает наверняка, почти вбитое в подкорку, чтобы не натворил этот идиот — Усянь, — он всё ещё его брат!.. Саньду не должен был заставлять людей ордена Юньмэн Цзян участвовать в этом зверстве! Он видел, как на ликующее лицо Саньду Шэншоу падает мрачная тень. Он видит, как перестают сверкать победным огоньком глаза, в которых медленно, но верно появляется осознание смерти близкого человека, которого даже не мог похоронить в том проклятом будущем!       Мелколани, Цзинь Лин и Оуян Цзычжэнь сохраняли безмолвие, не зная, как реагировать на всё то, что они слышат и видят. Внутри они ощущали целую бурю, но сказать ничего сейчас не могли. Впрочем не далеко от них ушёл Лань Ванцзи, хотя тот никогда не отличался многословностью. Он ощущал тревогу и медленно расползающееся чувство отчаянья, словно не принадлежащие ему.       Эта мысль не укладывалась у людей, наверное ещё очень долго. Однако, если бы самого Вэй Усяня спросили: «как вы относитесь к собственной смерти?»       — Нежелательно… — Вэй Усянь буркнул, сидя рядом с сестрой и приобнимая её за дрожащие плечи. Он ненавидел, когда кто-то плакал в его присутствии, потому что терялся, не зная что делать. Слёзы любимой А-Ли были для него страшнее любого наказания, выпадавшего на его долю щедрой рукой Пурпурной Паучихи. — Вряд ли среди живых и здравомыслящих людей нашёлся бы кто-то, кто в своём уме и доброй воле, подошёл бы к Старейшине с таким бестактным вопросом. — Цзинь Цзысюань был уверен, что это точно мог бы быть кто-то только не терпящий тёмного заклинателя насколько, чтобы пренебрегать чувством самосохранения… например, его кузен, любящий совать нос не в своё дело или же второй наследник Вэнь — Вэнь Чао, у которого от вседозволенности инстинкт самосохранения напрочь отсутствовал.       Старейшина не сказал бы ничего, потому что он принял данный факт со спокойствием удава или спокойствием уже почившего человека, коим он и являлся после того, как приказал мертвецам горы Луаньцзан разорвать его тело на мельчайшие куски…       — А вот здесь мысли юного господина Вэя расходятся с мыслями его более старшей версии.— C облегчением заметил Сичэнь. Но понимая, что его реакцию можно воспринять крайне двояко, уточнил, что испытывает облегчение от того, что господин Вэй не пренебрегает здесь и сейчас собственной жизнью. Хотя, знающие Усяня люди, могли бы с этим поспорить, но воздержались, потому что молодой господин Лань старался хоть как-то отвлечь всех от дурной картины происходящего и напомнить остальным, что здесь и сейчас этого будущего на самом деле ещё нет… И, что сейчас с ними не Старейшина, а всего лишь Первый ученик ордена Юньмэн Цзян. Хотя Сичэнь и испытывал некоторые сомнения, понимая что осколок души Старейшины Илина, перенёсшийся вместе с книгой, был сейчас в юном господине Вэй, впрочем не только он подвергся изменениям, но и его любимый диди…       — Потому что, здесь и сейчас, он не сломлен всеми тяготами выпавшими на долю Старейшины. — Цзинь Лин даже не представлял никогда, что пришлось пережить его старшему дяде и не хотел представлять. Человек, который здоров разумом, вряд ли способен спокойно рассуждать о собственной смерти с таким равнодушием, словно его это не касается вовсе… И уж тем более не выберет такой ужасный конец. Только подумав о том, каково это умереть вот так. Цзинь Лин ощутимо передёрнул плечами. Он не понимал, как его дяди вынесли то, что пало на их плечи тяжким грузом. Цзинь Лин был уверен, пади ноша хоть одного из цзюцзю на его плечи и он согнулся бы — сломался, даже при том, что и его ношу главы ордена Цзинь вряд ли кто-то сможет в здравом уме и трезвой памяти назвать лёгкой.       Сычжуй не мог это слушать, видеть… Юный заклинатель дрожал, как осиновый лист, стараясь не дать волю слезам перед столькими людьми. Не здесь и не сейчас…       Поистине болезненная смерть, которая, как бы это не звучало смешно, наконец оборвала страдания Вэй Усяня, оставив после себя звенящую пустоту и облегчение. Больше он не станет причиной чьей-то беды, как это было с Пристанью Лотоса…       — Что бы ни случилось в том будущем с Пристанью Лотоса, не смей винить себя! — излюбленное и привычное: «паршивец» чуть не слетело с языка Юй Цзыюань, но она вовремя его прикусила. Женщина взглянула в сторону опустившего плечи Вэй Усяня, как-то разом вдруг показавшегося ей меньше… слабее и уязвимее. Глядя на него сейчас, было сложно представить, что он хоть как-то мог быть причастен к разрушению ордена, да и разве способен кто-то сделать подобное в одиночку? Нет… Юй Цзыюань знала, как её дети любят свой дом — орден, в котором они выросли и вырастет ещё много поколений их семьи — Юй Цзыюань уверена в этом.       — Не вижу ничего смешного.— Юй Ксиу вздохнула и прикусила нервно губу. Не такого она ожидала от будущего в которое принято смотреть в их ордене твёрдо, уверенно и с светлой надеждой…       Он больше не станет причиной гибели близких людей, как это случилось с шицзе и Цзинь Цзысюанем… Только вот… Сколько бы времени не прошло… Душа Вэй Усяня так и не отправилась в Диюй отбывать наказание.       — Он настолько винил себя в будущем в нашей с девой Цзян смерти? — Цзинь Цзысюань нахмурился, для него это стало открытием. Может он и не терпел Вэй Усяня, но сейчас он был растерян. Он знал, что Вэй Усянь ощущал к нему неприязнь и это было взаимно… похоже до некоторого времени.       — А-Сянь, ты не виноват… — сестра понимала, что приободрить хоть как-то поникшего А-Ина будет трудно, но нужно было его хоть как-то отвлечь, пока вина не изъела его.       Цзян Фэнмянь не верил своим ушам. Его воспитанник настолько погряз в вине, что считал себя достойным только Диюя? Глава Цзян был уверен, если его воспитанник когда-то попадёт в Диюй, то его душа уйдёт на перерождение многим быстрее, чем у большинства из присутствующих в этом зале. Он не исключил даже собственную фигуру из размышлений. У него было достаточно прегрешений, на которые он предпочитал, пожалуй, малодушно закрыть глаза, притворившись что их нет. Что привело к многим проблемам сейчас.       Он ждал… ждал и ждал, пока не понял, что никто не придёт по его грешную душу… Хотя конечно… Он стал одним из тех, чьё тело не было похоронено должным образом и в этом некого было винить. От его тела в принципе мало, что осталось — кровавое месиво — так бы Старейшина описал собственные останки.       Внутри у всех похолодело. Даже Вэнь Чао не мог остаться равнодушным к таким ужасным строкам. Казалось, что повеяло холодком и от созерцаемой ими горы Луаньцзан, где находилась душа, судьба которой никогда не найти покоя.       Сяо Синчэнь, всегда сострадательно относящийся ко всему живому, не мог поверить в то, что слышит о столь незавидной судьбе сына своей шицзе. Пусть он никогда не видел Цансэ Саньжэнь, но от учителя слышал много хорошего об этой женщине.       Мрачная тень легла даже на лицо уважаемого учителя Лань, который пусть невзлюбил Вэй Усяня за его характер, так похожий на Цансэ. Всё равно, глядя сейчас на пятнадцатилетнего юношу, совсем ещё ребёнка, он не желал ему такого… Цижэнь помнил, что в запале унизительной, непозволительной ярости предрёк Вэй Усяню незавидную смерть. Сам сказал, что мир заклинателей не позволит Вэй Усяню жить, но это не значило, что он желал этому ребёнку подобного! В конце концов, может мужчина где-то суров, возможно и не в меру, но всё же одно дело было просто заставить этого балагура переписывать правила, чтобы тот избавился от дурных идей, а другое сидеть и слушать, даже видеть на данный момент, куда всё это завело сына его давней и увы покойной знакомой.       Бродить среди людей, пока какой-нибудь заклинатель на него не наткнётся, совершенно не хотелось… Видеть хоть кого — не хотелось вдвойне и это привело его на кладбище Илина. Самое тихое место из всех возможных, потому что живые не особо-то любили сюда захаживать, но оно было и к лучшему.       — Ещё бы ему хотелось кого видеть после случившегося. — Не Минцзюэ казалось, что каждый фрагмент, это удар под дых для «благородных» заклинателей: «мол посмотрите до чего вы дошли!» И ведь среди нападавших глава Не видел себя. Он не понимал одного, кто из них и каким образом разглядел в этом щуплом и бледном как смерть человеке — ужасное Зло? Неужели вот этот юноша, друг его А-Сана в будущем и правда натворит что-то настолько отвратное, что у других заклинателей не останется выбора, кроме как пойти на Старейшину Илин войной?       — Любите же вы жуткие места, молодой господин Вэй… — Вэнь Жохань может и казался спокойным, но его цепкий взгляд словно прожигал насквозь каждую могилу в видении. Пусть он никогда и не скажет об этом никому из присутствующих, но на невзрачных могилах, безымянных, не имеющих казалось какой-либо предыстории, глава Вэнь углядел то, что скрыто от большинства — символы Солнца. Они присутствовали не на всех могилах, но всё же были, а значит там лежал прах людей относящихся к семьи Вэнь. Были ли это простые лекари? Или может среди умерших была пара-тройка заклинателей? Ведь Илин, часть местности относящаяся к владениям ордена Вэнь. Пусть и не такая процветающая, но она определённо требовала внимания.       Если бы у него в какой-то момент решили узнать, сколько времени он провел на кладбище, прежде чем ступил с процессией призраков и духов в Призрачный Город, он бы не ответил на этот вопрос, поскольку просто не считал часы или дни… Так же он не ответил бы, сколько провел времени во владениях Собирателя Цветов под Кровавым дождём, прежде чем в голову взбрело взглянуть на Пристань Лотоса и может, пусть и издалека на Цзян Чэна, по которому он скучал…       — Учитывая, сколько раз молодой господин Вэй предпочёл бы оставить вопросы без какого-то ответа, можно сделать вывод, что Старейшина Илин перестал вести счёт времени.       — А зачем его считать? Старейшина Илина мёртв, какая ему разница сколько прошло времени? — Сун Лань, ответ которого многим мог бы показаться несколько грубым, изучал взглядом спину самого Вэй Усяня. Пусть он и не знал этого юношу, но сострадание тот вызывал хотя бы тем, что не каждому будет приятно знать и видеть как незавидно он умрёт и как этому будут радоваться все, кому не лень.       В словах Сун Ланя определённо присутствовала логика, так что никто не спешил ему возражать. Даже языкастый глава Яо не нашёлся с каким-либо возражением.       — Я удивлён, как тебя в первый же день не вышвырнули из Призрачного Города. — Цзян Чэн слегка пихнул локтем Вэй Усяня, который по-детски показал ему язык, обнимая их драгоценную сестрицу.       Пусть Ваньинь и старался отвлечь своего старшего горе-братца от самокопания, осознание того, что тот скучал в будущем по нему и Пристани Лотоса, не забыв семью и дом, грело где-то внутри.       Госпожа Юй, слыша о том, что даже покинув орден, Вэй Ин всё равно стремился в родные стены, сам того не осознавая, не могла скрыть скупую улыбку. Не привыкла женщина ещё открыто показывать свою искреннюю радость так же, как проявляла свой гнев. А может всё дело было в неподходящем месте? Слишком много посторонних глаз.       Вылазка в Пристань Лотоса прошла легче и успешнее чем он ожидал.       — Интересно, чего именно ожидал Старейшина Илина, проникая безрассудно на территорию ордена в своём… весьма щекотливом положении? — Фэнмянь хоть и не ставил защиту сам, но знал, что барьер достаточно устойчив к проникновения извне.       Барьер пропустил его без каких-либо проблем. И это Вэй Усянь списал на то, что он явился без злого умысла. Он просто хотел навестить единственного оставшегося в живых члена семьи.       — А мне кажется, что Старейшину Илина ждали дома… — Вэнь Сюй вздохнул. Если бы наследник Цзян ненавидел молодого господина Вэя, то уж точно сделал бы всё возможное, чтобы его душа ни под каким предлогом не смогла ни на мяо даже заглянуть в Пристань Лотоса.       Ступив на пирс Пристани, Старейшина Илина замер… Пристань Лотоса, словно медленно и верно восставала из пепла, подобно Фениксу… Цзян Чэн…нет Цзян Ваньинь отстраивал её, пытаясь восстановить родной сердцу, прежний образ дома. И Вэй Усянь, глядя на это, чувствовал вину, понимая, что не сдержал обещания… Понимая, что оставил шиди одного, разгребать последствия чёртовой войны…       — Восставала из пепла, подобно Фениксу? — Главе Цзян совсем не нравилось то, к чему это вело. Тем более слова: отстраивал, пытался восстановить… Всё это говорило о том, что Пристань отчего-то сильно пострадала, а может была даже почти полностью уничтожена… Уничтожено то, что было с таким трудом построено ещё основателем ордена Цзян Чи. А ведь с основания ордена мало что в его планировке изменяли и, вот что теперь они слышали?       Юй Цзыюань не нравилось совсем то будущее, в котором её сыну перейдёт роль главы не Великого ордена, а просто напросто пепелища… Всё это восстановить с нуля в одиночку, без их поддержки? Если он в будущем и правда будет способен на подобное, то его можно будет считать великим главой… Но всё же госпожа Юй предпочла бы, чтобы орден перешёл в руки её сына целым и процветающим с самого начала.       — Эй, с чего это вдруг Старейшина, своего шиди зовёт по полному имени? — кто-то из младших адептов ордена Юньмэн Цзян возмутился, не понимая, почему вдруг они начали так отдаляться.       Вэй Усянь по наитию прошёлся вдоль пирса и наконец нашёл в себе силы зайти в резиденцию для того, чтобы найти Ваньиня и взглянуть на него хоть одним глазком и убедиться, что всё хорошо.       — Ну, если молодой господин Вэй решил строить свой маршрут по наитию, значит Пристань Лотоса и впрямь старались восстановить в первозданном виде. — Глава Вэнь задумчиво посмотрел на будущего главу Цзян с долей уважения. Пусть даже тот и рос в Пристани Лотоса с самого своего рождения, но восстановить его в первозданном виде только по памяти? Это нечто на грани фантастики. И возможно лишь, если молодой господин Цзян обладает достаточно хорошими навыками, людьми, способными и довольно рукастыми и, так же неотъемлемой, прекрасной памятью.       Он обошёл почти всю Пристань Лотоса, но Цзян Чэна ни нашёл ни в одной из комнат… В ту, что всё ещё была обгоревшей, местами чёрной он даже не вошёл. Вряд ли шиди сидел бы в комнате, которая когда-то принадлежала Вэй Усяню…       — Обошёл всю Пристань, но так и не нашёл? — Цзян Фэнмянь не был человеком, тревожащемся по пустякам и тем не менее, испытал волнение. Любой другой человек допускал мысли и о том, что Ваньинь мог отсутствовать в ордене, так как отправился по делам, но Фэнмянь чувствовал, что А-Чэн был дома, в ордене. Ордене, который явно пострадал от пожара…       — Почему Старейшина Илина так уверен, что его шиди не мог по нему скучать и сидеть в той комнате? — Лань Хуань глянул в сторону трио Юньмэна, состоящего из юной девы Цзян и двух её младших братьев в лёгком не понимании. Конечно он догадывался с чем связаны подобные мысли, но… Если бы Ванцзи… Если бы Ванцзи оступился, свернул с праведного пути, Хуань, как старший брат, всё равно не смог бы настолько его возненавидеть… настолько, чтобы любая память о брате ему опротивела.       — Я уверен, именно в той комнате и сидел Саньду Шэншоу, даже несмотря на все попытки показать, как он ненавидит всё, связанное с шисюном и в особенности его подражателей, — Цзян Чэн поморщился. Почему-то он был уверен, что людей, действительно стоящих внимания, из тех, кто свернул на кривую дорожку не много.       Уже собираясь уходить, Старейшина Илина вдруг услышал детский плач… Сначала он даже опешил, но после любопытство взяло над ним верх, как это бывало и он пошёл в сторону, откуда доносился детский, надрывный плач. Казалось малыш вот-вот сорвёт себе горло, если не перестанет так плакать…       — Кажется я даже знаю, что это за малыш… — госпожа Юй перевела свой взгляд на будущего внука, нисколько не сомневаясь, что надрывающейся крохой является именно он.       Большинство человек в зале были согласны. Никто бы конечно не признался в слух, но похоже молодой наследник Цзян в будущем имел отвратительный характер. . И не сумел обзавестись ещё ни невестой, ни тем более сыном. А Вэй Усянь и вовсе сомневался, что со своим списком требований к будущей супруге, Цзян Чэн до глубокой старости не останется холостяком. Конечно, если его браку не посодействует госпожа Юй. Всё же Цзян Чэн являлся будущим главой ордена и просто не мог не обзавестись наследником.       — Юная госпожа Цзинь оказывается и в детстве был тем ещё капризулей! —Цзинъи хихикнул, по привычке поддевая Цзинь Лина, который покраснел, то ли от стыда и смущения, то ли от злости. И, пока между Лань Цзинъи и Цзинь Лином не разразилась крупная ссора, прямо на глазах стольких людей, среди которых не только их родители, представители Великих орденов, но и их адепты, обычные люди, да сплетники, каких только поискать, глава клана Яо чего только стоил!       Сердце Яньли сжалось. Она понимала, что её малыш А-Лин остался без них, без матери и отца, которые по роковой случайности, как считала дева Цзян, погибли, оставив А-Лина круглым сиротой, на попечении молодого дяди, который до этого даже близко не имел дел с такими малышами. Дева Цзян плохо представляла, как её А-Чэн справлялся с племянником, пусть даже и с помощью слуг.       Картина перед глазами Усяня, загнала его в ступор. Он пришёл, сам того не заметив, в личные покои Цзян Чэна, в которых стояла люлька с малышом, на вид лет трёх. Грешным делом Вэй Ин даже подумал, что слишком долго отсутствовал и его брат успел обзавестись женой и ребёнком, но эти мысли сразу улетучились, стоило только взглянуть на личико малыша и его одёжку… Он был одет в цвета ордена Ланьлин Цзинь и имел красную киноварную точку на лобике, поэтому Вэй Усянь довольно быстро догадался, что перед ним лежит, заливаясь горючими слезами, в самой настоящей истерике, сын шицзе и Цзинь Цзысюаня, которого он так и не успел увидеть при жизни, но… Хотя бы успел дать имя, которое по-прежнему считал хорошим: «Жулань».       — Личные покои? Как ты мог не заметить этого? —Цзян Чэн смотрел на симуляцию и душа его заныла. Да это было его покои, если так можно было выразиться, но это была лишь их копия. Не было на стенах тех лотосов, которые они тушью рисовали вместе с Вэй Усянем, не было на полке страшной деревянной статуэтки — черепахи, которая была первой попыткой юного наследника Цзян, заняться резьбой по дереву. Не было много чего и это расстраивало Цзян Чэна, хоть он старался не показать этого. Однако, ему пришлось отвлечься от не самых радостных мыслей.       Цзян Яньли и Цзинь Цзысюань замерли, глядя на малыша. Пухлощёкий здоровый малыш с крохотными ручками и ножками с большими глазками… Это был их малыш А-Лин. Как только наследник Цзинь осознал это в полной мере, он тут же отвернулся от будущей невесты, пряча покрасневшее лицо. Да и сама Яньли была одновременно и очень смущена и безумно рада.       Цзинь Лину хотелось провалиться под землю. Его очень смущал тот факт, что столько заклинателей глазеют на его маленькую версию.       Госпожа Юй глядя на симуляцию не могла скрыть улыбки. Это был её внук! И она почувствовала невероятное огорчение, если так можно было выразиться, от осознания того, что она в том будущем даже не успела взглянуть на внука и понянчить его. А так же она была огорчена, тем что А-Чэн, судя по всему не обзавёлся семьёй и наследником или наследницей. Если судить не только по тому что они видят, но и по прочитанному…       Госпожа Цзинь не могла без умиления смотреть на внука, хотя от неё далеко не ушли Вэй Усянь, Цзян Чэн, Цзян Фэнмянь и члены семьи Юй. Никого из них малыш Цзинь Лин не оставил равнодушным. А глава Вэнь с сожалением вспомнил маленького А-Чао, который тоже когда-то был милым и пухлощёким карапузом и, Небожители, как же тогда Вэнь Жохань души в нём не чаял, впрочем, как и в А-Сюе. Но оба его сына уже выросли, но кажется талантами и умом природа наделила лишь старшего сына — наследника.       Не долго думая, Вэй Усянь начал искать чем бы малыша развеселить. В смене одёжки племянник точно не нуждался, а судя по свежим следам молока на пухлом личике, ещё и был недавно накормлен и похоже просто заскучал в одиночестве или же только проснулся и от того прибывал не в духе.       Вэй Усянь случайно нашёл барабан-погремушку и взяв её в руки начал трясти, не слишком сильно, чтобы не создавать излишнего шума, иначе могут прибежать няньки А-Лина или того хуже, кровный дядя Жуланя, чего Усяню очень бы не хотелось.       — Он, как и его дядя, такое ощущение большую часть времени не в духе. —тихо пробормотал Цзинъи. И Сычжуй, услышав это только улыбнулся. Он считал, что на самом деле Цзинь Лин не такой уж и вредный и угрюмый, каким хочет казаться. А Жулань мастерски сделал вид, что вообще не слышал слов друга. И смотрел на стимуляцию. Чувства у него были смешанные. Он не помнил, чтобы видел Вэй Усяня раньше, но вот теперь оказалось, что дядя Вэй приходил в Пристань и даже играл с ним. От этого становилось даже как-то не по себе.       — Но… Разве Старейшина сам не искал своего шиди, до того, как наткнулся на племянника? — Мэн Яо неловко подал голос и растерянно глянул на Вэй Усяня.       — Искал, конечно, но он ведь хотел только поглядеть издалека и только, а не попадаться тому на глаза. И кто знает, что сделает Саньду Шэншоу, если увидит парящую в воздухе барабан-погремушку. Действует ли Цзыдянь на призраков я бы проверять не хотел…       Вэй Ин корчил смешные рожицы малышу, показывал ему различные сцены с игрушками. Поначалу тот заливался смехом, да настолько громким, что Усянь искренне удивлялся, как вся Пристань ещё не встала на уши… Не иначе как Небожители были на стороне Вэй Усяня этой ночью…       Цзин Лин, видя, как с его маленькой версией играет дядя не мог оторвать глаз, хотя чувство стыда уже было больше некуда и он покраснел так, словно до этого ему нещадно тёрли щёки.       Девы из различных орденов и кланов не могли смотреть на эту сцену без умиления. Девушки были уверены, что из Вэй Усяня в будущем будет прекрасный отец. Однако же, увы, они позабыли об одном маленьком факте — Вэй Усянь должен был в будущем связать свою судьбу со Вторым господином ордена Лань, который впрочем, сейчас был занят тем, что разглядывал симуляцию, причём так внимательно, словно надеялся запечатлеть увиденное на всю жизнь в своей памяти.       — И на этого человека весь заклинательский мир пошёл войной? — Не Минцзюэ было действительно искренне интересен этот вопрос. Образ того, как тёмный заклинатель играет с племянником… не этого он ожидал увидеть. Дурачащийся старейшина Илина, который корчит рожицы трёхлетнему малышу, пусть даже и собственному племяннику. Он без сомнений отлично ладил с детьми и уж если на Луанцзан перепуганные люди и приносили детей, то тёмный заклинатель явно не проводил над малышами никаких экспериментов. Когда мысли уже начали ползти конкретно не в том направлении и разболевшаяся от размышлений голова не переставала подбрасывать образы один хуже другого… Вэй Усянь явно не заслуживал таких гнусных подозрений.       — Миру нужен был козёл отпущения и они нашли его, в лице одного конкретного заклинателя, ставшего белой вороной или же тёмным пятном и бельмом на глазу… — госпожа Юй скривилась. Когда-то Усянь был и для неё удобным мальчиком для битья, на котором можно было выпустить пар. Она об этом разумеется не забыла и именно поэтому намеренья людей для неё относительно фигуры Старейшины Илин казались кристально просты.       Когда А-Лин вдруг снова начал плакать и неожиданно потянул крохотные ручки к Вэй Усяню, тот растерялся, не зная, сможет ли взять ребёнка на руки, потому что опыт показывал, что за пределами Призрачного Города он не может касаться людей, взрослых, по крайней мере, уж точно…       Но, А-Лина, он смог очень осторожно поднять на руки. Видимо, потому что сын шицзе мог его видеть, пока являлся совсем несмышлёным ребёнком, который даже не подозревал, что сейчас его держит на руках виновник смерти его родителей и его шишу в одном лице…       Цзинь Лину было непривычно видеть своего старшего цзюцзю таким… тот казался настолько беспомощным, что это показалось забавным и Жулань позволил себе издать смешок, который он не смог подавить. Ну разве было не забавно наблюдать за таким даже немного нерешительным Старейшиной Илина, которым пугали детей и которого боялась вся Поднебесная?       — Не мог никого касаться? Значит после смерти он и правда был просто призраком без каких либо дурных намерений. — Не Минцзюэ вздохнул. Одно дело было, когда сталкиваешься со свирепыми призраками, способными захватить чужое тело, а другое, видеть неупокоенные души вроде Вэй Усяня, болтающейся в мире живых без какой-либо цели.       — Я представляю, что бы было, если бы в этот самый момент зашёл глава Цзян и увидел висящего в воздухе племянника… — Цзинъи даже представить боялся какие мысли могут посетить голову этого человека и вряд ли они будут близки к действительности.       — Скорее он подумает, что его маленький племянник кем-то одержим или всё же придёт к логичному выводу, что в Пристани появился призрак и молодому господину Вэю повезёт, если его примут за его шицзе или же за молодого наследника Цзинь, явившихся посмотреть на своего сына. Однако это маловероятно, учитывая сколько ритуалов принято проводить при погребении. — глава Вэнь высказал своё предположение, которое многие предпочли оставить без каких-то замечаний или ответа. Главу Вэнь слишком многие опасались из-за его влияния и силы.       — Сколько бы ритуалов не проводилось и какими бы они не были, огрехи не исключены даже в этом случае. — глава Цзян вздохнул, устало потерев точку между бровей. Он не понимал, почему судьба так жестоко обошлась с его семьёй. Чем они заслужили такое будущее?

***

       Когда же все гости в зале, после симуляции нашли свои места, расположившись в достаточно подобающих позах, или же не слишком подобающих, что касалось младшего сына главы Вэнь… то книга наконец сама распахнулась, немного ошарашив Лань Хуаня, который всё же вернув себе самообладание, принялся читать.       Изящность.       Никто не стремился, как-то комментировать данное название главы. Было видно, что жителям Гусу, о котором скорее всего пойдёт речь в этой главе, название понравилось, а если быть ещё точнее оно понравилось представителям ордена Лань, ведь речь явно зайдёт об их доме — Облачных Глубинах.       Резиденция ордена Гусу Лань находилась в уединённых горах в окрестностях города Гусу.       Данный и ранее всем известный факт, оставил заклинателям только лёгкое чувство недоумения. Они итак прекрасно знали, где располагается тот или иной орден, тем более, название говорило само за себя. Однако, что было удивительно, никто из присутствующих не добавил ни одного колкого комментария. Все продолжали слушать книгу, ну или же старались делать таковой вид. Сюэ Ян и малышка А-Цин незаметно подворовывали конфеты из красивой фарфоровой вазочки. Но детям это было простительно. Даже хозяин резиденции на эти действия ничем не высказал своего недовольства.       Дева Вэнь, видя действия детей, конечно не могла не хмуриться, но это длилось недолго, лишь потому что она была лекарем и очень переживала. Чрезмерное употребление сладкого может плохо повлиять на зубы и неокрепшие желудочки. Но, факт того, что дети эти, никогда, возможно, в жизни своей не видели, не пробовали чего-то настолько вкусного, сладкого, заставил её немного смягчиться. Но, за несколько часов до обеда, конфеты стоило бы убрать, пусть этим она может заняться и немного позже.       Чистые и ухоженные детки не могли не вызывать у некоторых умиление.       Прискорбнее всего, то, что эти же дети, совсем не вызывали умиления у людей, будучи грязными оборванцами, вряд ли кто-то пожелал бы взять их под своё крыло, будь они сейчас где-то на улице, голодные, одетые в лохмотья…       Словно в противовес им, куда более прилично одетая сейчас госпожа Мэн, облачённая в светлое, белое ханьфу, без каких либо опознавательных знаков принадлежности какому-либо ордену, привлекала куда меньше внимания и не смущала юные умы и не слишком юные своим внешним видом. Мэн Ши была бесконечно благодарна главе Вэнь и тепло принявшим их с сыном служанкам. Мэн Яо так и вовсе оказался в океане женского внимания. Девушки не могли налюбоваться юношей с милыми ямочками, которому шло буквально всё, (Автор знает, что Яо подлец, но он тоже заслуживает счастья) того часами наряжали словно куколку. Служанки всё никак не могли решить что же шло ему больше…       Туман здесь почти всегда окутывал чёрные, черепичные крыши и белые стены построек, тянувшиеся вдоль живописных садов, беседок и водоёмов, и создавая тем самым картину облачного океана в царстве бессмертных. На рассвете первые лучи солнца пробивались сквозь клубы тумана, проплывающие повсюду, полностью оправдывая своё название — Облачные Глубины.       Мягкий, журчащий, словно горный ручей, голос Лань Сичэня заставил переговаривающихся между собой людей, почти разом смолкнуть и обратить на него внимание. Голос не был громким, но тихим его тоже назвать было трудно. Вэй Усянь мог поклясться, что если бы старший брат Лань Чжаня вёл занятия вместо своего дяди, то с куда большим удовольствием приглашённые ученики ходили на лекции, несмотря на то, что те начинались в ненавистный час Кролика…       Даже сам Усянь, наверное, более сносно перенёс бы лекции, которые в ордене Гусу Лань были до невозможности усыпляющими и крайне занудными.       Дети с интересом глянули в сторону Цзэу-цзюня, словно тот читал интересную сказку. По крайней мере Сюэ Ян с А-Цин оторвались от своих дел: малышка А-Цин перестала заплетать соломенной куколке «волосы»; Сюэ Ян отвлёкся от вазочки с конфетами, думая обо что бы обтереть сладкие руки, но в конце концов, пока никто не видел, облизал пальцы.       От этого зрелища Ван Линцзяо скривилась. Это действие показалось ей крайне омерзительным и она тут же пожаловалась Вэнь Чао, которому дела до детей никакого не было, но он не решился поддержать свою А-Цзяо, высказать своё «фи» в сторону детей, так как отец лично отдал приказ прошлым вечером отмыть этих оборванцев, переодеть и накормить и почему-то запретил своему родному сыну даже близко приближаться к ним и оскорблять этих заморышей. Вэнь Чао не знал с чем связаны такие перемены в отношении отца к этим выродкам, но уже заранее невзлюбил их, а Вэнь Сюй от чего полюбил с ними возиться и раздражал этим брата ещё больше… Но опять же, Чао слишком боялся гнева отца, поэтому ему оставалось лишь молча наблюдать со стороны.       Те, кто никогда не был в Облачных Глубинах восхищённо выдохнули, жалея, что своими глазами не могут узреть такую красоту.       Вэй Усянь вздохнул. Да, конечно, в Облачных Глубинах было довольно красиво. Однако, даже это не заставит его снова приехать в это Диюйское место. Воспоминания о трёх тысячах правил до сих пор вызывало мурашки вдоль позвоночника и Усянь был более чем уверен, что скоро восторг людей сменится ужасом от того, сколько правил в этом ордене. И за каждым нарушением которых следует наказание…       Старейшины и адепты ордена Лань были более чем довольны таким прекрасным описанием их родного дома. По крайней мере Лань Цижэнь уж точно был удовлетворён тем, как книга расписывала пейзажи их дома… Он довольно потирал свою куцую бородку, возможно и сам того не замечая. И это действие выглядело со стороны довольно забавно, если учесть, что по-привычке, старик порою оглаживал ладонью воздух. Всё же до встречи с Вэй Усянем, растительность на его лице была не только гуще, но и гораздо длиннее.       Су Шэ, сидящий вместе с другими приглашёнными учениками, еле сдерживал рвущийся наружу смех. Плечи его подрагивали, но он честно старался держаться, до ужаса боясь гнева дяди двух Нефритов… Слишком уж тот казался вспыльчивым.       В таком умиротворённом месте сердце уподоблялось стоячей воде, и лишь звуки колокола, разносящиеся эхом, слегка волновали воздух. Хоть Облачные Глубины и не являлись священным храмом, холодные горы создавали атмосферу настоящей уединённости и безмятежности…       Цзинь Лин фыркнул, вспоминая, что привычная тишина и безмятежность с треском рассыпались, после того, как в этом месте поселился дядя Вэй. Но, ни у Цзинь Лина, ни у его друзей, язык бы не повернулся сказать, что это плохо. Цзинь Лин твёрдо мог заявить: с появлением младшего дяди Вэя в Облачных Глубинах, — стало возможно жить. Хотя правил не уменьшилось. Но глава Лань обещал значительно уменьшить их количество, потому что и сам был не в восторге от четырёх тысяч правил среди которых действительно скоро может появиться правило о запрете дышать в определённых местах…       Цзинъи, понимая, что дальше будет, невольно глянул на Вэй Усяня с недовольством, но наткнувшись на ледяной взгляд Лань Ванцзи тут же поспешил отвернуться от греха подальше…       Вэнь Жохань же невольно подумал, что было бы неплохо посетить Облачные Глубины в целях медитативных, а возможно и припомнить далёкие годы обучения в этом месте и воскресить в памяти свою юность. Но, наверное, Лань Цижэнь будет против непрошенных гостей, а вот если отослать туда в воспитательных или скорее перевоспитательных целях Вэнь Чао…       Лань Цижэнь неожиданно ощутил холодок, прошедшийся по спине. Его шестое чувство подсказывало, что его точно ожидает какая-то гадкая новость или выходка Вэй Усяня и честно, выбирая между этими двумя событиями, уважаемый учитель, предпочёл бы меньшее из зол, а именно: гадкую новость!       Но внезапно вся безмятежность этого места разбилась в дребезги. Протяжный вопль вызвал мурашки на спинах учеников, которые практиковались в фехтовании и участвовали в утренних чтениях, и они не смогли удержаться от беглого взгляда на главный вход, откуда исходил звук.       Вэй Усянь вцепился в осла, громко рыдая у ворот.       — Вэй Усянь! — достопочтенный учитель Лань гневно глянул в сторону мальчишки, который от вскрика Лань Цижэня подскочил на месте, едва не опрокинув на себя только, что взятую пиалу с чаем. Впрочем не он один чуть не свалился с насиженного места. Су Шэ, так точно сполз или же скорее отполз от нервного старика. В ушах даже немного зазвенело…       — Уважаемый учитель Лань, зачем же так кричать? — Вэй Ин поставил пиалу на рядом находящийся столик и сделал вид, что прочищает уши. — Я вовсе не хотел нарушать вашу тихую, мирную и безумно скучную жизнь. Меня притащили туда без моего на то согласия… — мрачно буркнул будущий Старейшина Илина.       — Вэй Ин. — госпожа Юй смерила воспитанника суровым взглядом, пусть она сейчас и была к юноше более благосклонна, но она должна была остановить старшего отпрыска до того, как он не подумав ляпнет ещё что-то Лань Цижэню.       — Господин Вэй больше предпочёл бы отправиться в не гостеприимном сопровождении на что-то обиженного брата? — Не Минцзюэ глянул в сторону первого ученика Юньмэна, который тут же сдулся, как воздушный шарик.       — Я предпочёл бы, чтобы меня отпустили восвояси… — Вэй Усянь вздохнул, понимая, что орден Гусу Лань и впрямь в данной ситуации был лучшим решением. Что бы он не говорил, а из двух зол действительно следовало выбирать меньшее.       Цзян Чэн удивлённо глянул на брата. Тот конечно любил подурачиться, устраивая шуточные концерты подобного рода, но концерт со слезами? Такое бывало редко… Видимо он и впрямь сильно не хотел в Гусу, а точнее на территорию ордена Лань. — А-Сянь? — дева Цзян глянула в сторону младших братьев. На её памяти слёзы у брата были редким явлением, а уж в такой момент… Яньли не могла даже вспомнить, когда же последний раз давал волю слезам этот неугомонный ураганчик.       Лань Ванцзи, внешне оставаясь спокойным, тем не менее не понимал, почему вдруг Вэй Ин разрыдался перед воротами их ордена и так упорно не хочет оставаться в Облачных Глубинах. Возможно ему сложно было понять, от того, что всё-таки это был его дом.       Лань Цзинъи недоумевал:       — Чего ты вопишь?! Сам же сказал, что тебе нравится Ханьгуан-цзюнь, а теперь, когда попал к нему домой, вдруг разревелся!       — Это грубо, Цзинъи. — Сичэнь мягко упрекнул адепта и вздохнул, глянув на мальчишку, который стыдливо отвёл взгляд. Он сейчас и сам слышал со стороны, как грубо звучали его слова, но тогда Вэй Усянь так завывал, что выдержать такое представление, длящиеся весь путь до Облачных Глубин, мог выдержать разве, что какой-нибудь Небожитель или же, что более вероятно — Ханьгуан-цзюнь, но никак не самый неланистый Лань.       — Мне кажется или у вас в правилах был запрещён шум в ордене? Лань Цзинъи ведь кричит на Усяня совершенно не стесняясь… — Вэнь Сюй глянул в сторону Лань Сичэня, припоминая рассказы отца. Сам он не учился в Гусу, но был о нём наслышан и даже как-то запомнил несколько правил.       — Тогда мы ещё не были на территории ордена и стояли около ворот… — Сычжуй неловко улыбнулся, ведь они тогда чудом не нарушили правила. Конечно ферулами их бы не наказали, но переписывать правила, стоя на руках, не хотелось бы.       Лань Цзинъи, кажется, подумав о том же самом, невольно вздрогнул. У него фантомно ещё болели руки после прошлого наказания, когда он с Цзинь Лином переписал раздел о надлежащем поведении.       Вэй Усянь со страдальческим видом продолжал безутешно завывать.       — Завывайте — не завывайте, а затащат в любом случае, даже против воли… — Сун Лань потемнел лицом, не понимая, как можно, так поступать с человеком.       Сяо Синчэнь тоже не одобрял подобные методы, но единственное, что он мог это посочувствовать сыну своей шицзе Цансэ.       Госпожа Мэн вздрогнула, едва уловимо, после слов молодого даоса Сун. Уж она-то не понаслышке знала людей, привыкших силой брать желаемое и её взгляд сам собой обратился в сторону Гуаншаня. Когда-то обещавший Цветочнице свободу, сейчас он даже не глядел в её сторону, словно она была пустым местом. Слишком поздно она поняла, что её обманули… Но надежда на счёт светлого будущего сына в мире заклинателей ещё теплилась в её сердце, ведь, если верить записям, которые вёл неулыбчивый, словно выточенный из нефрита, второй молодой господин Лань, её А-Яо имел малый, весьма малый, но всё же шанс стать великим человеком.       Мэн Яо, заметив состояние матушки, взял её за руку, незаметно поглаживая маленькую, хрупкую и бледную ладошку. Его матушка никогда не отличалась крепким здоровьем и Яо поклялся себе, что приложит все усилия к тому, чтобы выкупить её из Весеннего дома…       С той самой ночи на горе Дафань, когда Лань Ванцзи забрал его, Вэй Усяню так и не представилась возможность ещё раз призвать Вэнь Нина и выяснить, почему тот находиться в беспамятстве и вообще по какой причине вернулся в этот мир.       — О-о-о так вот от чего Вэй-сюн такой мрачный…       — Думаю, что нам всем хотелось бы узнать, почему Призрачный Генерал, считавшийся долгие годы развеянным по ветру, неожиданно оказался, если не живее всех живых, то уж точно не окончательно мёртвым. — Не Минцзюэ мрачно усмехнулся, не понимая, как и кому удалось одурачить разом весь мир заклинателей. Однако теперь, этот кто-то, кем бы он ни был, явно не сможет выйти сухим из воды. При условии, конечно, того, что он ещё жив в книге. В чём, если честно, глава Не очень сомневался.       — Дагэ! — Не Хуайсан недовольно стукнул брата по плечу сложенным веером и одним только взглядом показал в сторону девы Вэнь, которая смотрела на книгу так, словно та была виновна во всех грядущих бедах.       В юные годы Вэй Усянь в числе других юношей провёл в ордене Гусу Лань три месяца в качестве ученика и знал не понаслышке как здесь скучно и уныло. Он до сих пор содрогался при мысли о трех с чем-то тысячах правил, которыми была исписана стена Послушания. И сегодня, когда его тянули в гору мимо этой каменной стены, Вэй Усянь заметил, что на ней вырезали еще на одну тысячу больше. Теперь правил стало больше четырёх тысяч. Четыре тысячи!       — Три месяца, хотя должен был проучиться вместе с А-Чэном дольше. — госпожа Юй нахмурилась, недовольная данным фактом, но Цзыдянь не искрился ярко. Без труда можно было понять, что женщина не испытывает явного гнева, как это случилось бы раньше, вычуди что-то Вэй Усянь из ряда вон.       Фэнмянь вздохнул, последнее чего он ожидал, отправляя воспитанника и сына в Облачные Глубины, это того, что один из мальчишек так скоро будет отослан обратно в Пристань за драку с одним из наследников Великого ордена, а именно с будущим мужем своей сестры…       Лань Сичэню было не слишком приятно, да что уж там, очень неприятно слышать, что их орден считают унылым и скучным. Нет, конечно, он и сам понимал, что некоторые правила безнадёжно устарели и требовали пересмотров, а что-то определённо следовало убрать. Это однозначно являлось предстоящей головной болью, но к счастью не только для него… Хотя, дядя, так страшащийся глобальных изменений в ордене, определённо, наравне со старейшинами, может стать проблемой. Однако же, слова о том, что кто-то содрогается от одного вида стены Послушания, вызывали у него смешанные чувства, а когда он услышал о четырёх тысячах правил, он и вовсе не знал, что и думать.       — Сичэнь, не сочти за грубость, но вашим старейшинам настолько нечем заняться, что они за тринадцать лет придумали и выбили на стене ещё тысячу правил? — Не Минцзюэ даже не взглянул на старейшин Лань, оскорблённых словами Чифэнь-цзюня, зато глянул в сторону Хуаня, в надежде что хоть он объяснит ему, каким таким невообразимым образом, старикам-маразматикам в голову приходят все эти правила и почему они непременно оказываются на стене…       Хуань беспомощно глянул на главу Не. Он сам не понимал, как до всего этого дошло.       — Четыре тысячи?! — Многие адепты разных кланов, имевшие честь и «удовольствие» учиться в этой страшнейшей обители правил, вскрикнули, почти разом вскочив на ноги, но под взглядами членов своей семьи и глав кланов, поспешили сесть на своё место.       Не Хуайсан посмотрел в сторону Ланей большими и испуганными глазами. Он в Гусу больше ни ногой! И даже дагэ не сможет заставить его!       Усянь и Ваньинь под взглядом госпожи Юй тоже поспешили усесться на место. Пурпурная Паучиха и её супруг не знали, что и сказать… они, как и многие другие заклинатели и не только заклинатели, оказались под впечатлением от такого количества запретов… А в том, что это были именно запреты, никто не сомневался.       Даже Лань Цижэнь, самый ярый сторонник правил, не мог подобрать слов. Он не ожидал, что за тринадцать лет на стене Послушания вырежут ещё тысячу новых правил и почему-то учителю Лань казалось, что некоторые запреты, если не большая их часть, появилась после прибывания в Облачных Глубинах одного конкретного человека, а именно, Вэй Усяня…       Лань Цзинъи опять заговорил:       — Ну всё, угомонись! В Облачных Глубинах запрещено шуметь.       — А разве вы, юноша, сами не шумели пытаясь угомонить «сумасшедшего?» — Не Минцзюэ усмехнулся и в голову ему как-то сама собой забрела мысль, что Лани и сами частенько нарушают правила. Как говориться: «отступившие на пятьдесят шагов насмехаются над отступившими на сто шагов».       Господин Юй нахмурился, не понимая, почему вдруг глава Не с таким пренебрежительным тоном говорит о его дорогом внуке, так ещё и назвал его сумасшедшим. Он даже был готов высказать своё недовольство, но вовремя вспомнил, что Старейшина Илина и впрямь пребывал в теле сумасшедшего Мо Сюаньюя. А так как молодое, будущее поколение Ланей обращается к Вэй Усяню не иначе как господин Мо, то и выходит, что обращение: «сумасшедший» — не лишено смысла.       Но шумел он как раз потому, что не хотел в Облачные Глубины!       Если его всё-таки затащат внутрь, выбраться наружу будет весьма непросто. Когда Вэй Усянь приезжал сюда на учёбу, всем юношам давали в качестве пропуска нефритовые жетоны. Облачные Глубины ограждал защитный барьер, покидать резиденцию и возвращаться обратно позволялось лишь при наличии такого жетона. Прошло больше десятка лет, и система могла только ужесточиться.       — Да… звучит, стоит признаться не очень-то обнадёживающе… — Оуян Цзычжэнь немного даже растерялся. По описанию книги, складывалось ощущение, что учителя Вэя ведут не в Облачные Глубины, а как минимум в темницу из которой он вряд ли выберется просто так.       — Думаю, что после войны и правда имели место быть изменения в защите ордена. — Лань Хуань счёл это вполне достойным объяснением тому, что защита Облачных Глубин в далёком будущем могла претерпеть изменения и усилиться. Сичэнь призадумался, ведь, если в том времени потребовались некоторые изменения, то нынешняя система оказалась не слишком эффективной.       Лань Цижэнь вместе со старейшинами тоже призадумался. Являясь не самым ярым сторонником каких либо изменений, Цижэнь понимал, что война с орденом Вэнь, упомянутая ещё в самом начале истории, привнесла свои плоды и показала прорехи в защите и скорее всего не только их ордена.       Сяо Синчэнь был растерян. Пусть им и нельзя было покидать гору, где жили все воспитанники знаменитой бессмертной — Баошань Саньжэнь, но воспитанники, жившие там, не чувствовали себя словно в клетке. Это красивое, невообразимо красивое место с немалой территорией и даже садом, который разбили сами ученики бессмертной, отринувшей суетный мир и его заботы. Да хоть на горе тоже были правила и запреты, но даже их было в разы, разы меньше, чем в ордене о котором ему сейчас впервые довелось услышать.       Было весьма странно только то, что наставница, никогда не разрешавшая своим воспитанникам возвращаться, после ухода с горы, сказала, что тот сможет вернуться… И обеспокоенное лицо наставницы в момент её слов, прежде чем Синчэнь вынужден был уйти, тоже вызывало множество вопросов.       Сун Лань также не понимал таких жёстких правил и такого ограничения свободы. Пусть он был воспитанником храма, где были свои правила и запреты, но наличие чего-то вроде целой стены законов ордена или же скорее даже запретов с таким огромным количеством правил, что в голове не укладывается… Храм Байсюэ по сравнению с Облачными Глубинами был намного менее ограниченным и более свободными являлись его воспитанники.       Лишь Лань Ванцзи спокойно стоял у входа, пропуская мимо ушей вопли Вэй Усяня, и с равнодушным видом наблюдал за представлением. Когда стенания немного утихли, он велел:       — Пусть наплачется, а когда устанет, втащите его внутрь.       Все застыли, словно вкопанные, услышав слова Ханьгуан-цзюня. Никто не ожидал, что блистательный и благонравный второй Нефрит ордена Гусу Лань окажется настолько жесток и равнодушен.       Лань Сичэнь вздохнул, понимая о чём сейчас думают люди, но он знал своего брата лучше чем кто-либо другой и пусть тот прячет эмоции за ледяной маской, но наверняка при виде рыдающего господина Вэя, сердце его обливается кровью, но вместе с тем, ликует при виде живого возлюбленного. Чем холоднее и равнодушнее становится лицо его брата, тем более противоречивые эмоции он испытывает…       Лань Цижэнь, только к своему несчастью, решивший выпить немного ароматного чая, выронил пиалу из рук, которая покатилась по полу, расплескав горячий чай не только на пол, но и самого учителя Лань, который обжёг напитком не только руки, но и грудь. Белоснежные одеяния тоже оказались испорчены, но это было не самое важное… Вскрик учителя Лань и звон фарфора, чудом уцелевшего — привлекли внимание. Вэнь Цин поспешила помочь обжёгшемуся учителю Лань, но замерла под суровым взглядом дяди, который сначала не понял, что произошло, а спустя мгновение всё же позволил племяннице помочь Лань Цижэню, которого даже отправили к лекарям, дабы не только обработать, но и перевязать ожоги, которые сильнее всего были видны на руках, грудь же учителя Лань, Вэнь Цин не стала осматривать прямо в зале. Всё же обнажаться при стольких людях… любой человек вряд ли согласится.       Вэнь Жохань, понимая, что сейчас братья Лань несколько обеспокоены состоянием дяди, поэтому он предложил сделать небольшой перерыв, дабы все немного успокоились, возможно обсудили прочитанное. Голод кстати тоже напомнил заклинателям и простым людям, что насколько бы увлекательной не казалась возможность узнать своё будущее, о приёме пищи всё же забывать не стоит.

***

      Служанки Вэнь Жоханя довольно споро убрали с пола остатки разлитого чая и принялись накрывать на стол. Блюда появлялись будто сами собой, а кружащие вокруг стола девушки тем временем расставляли всё, включая небольшой чайничек с чаем и кувшин лёгкого вина, которое идеально подходило к блюдам вроде нежнейшей запеченной утки или кролика. Блюд было много и даже о травоядных гусуланьцах никто не забыл. Их скудная травушка с морскими водорослями и овощами мало у кого вызывала аппетит. Так что на блюда их ордена вряд ли кто-то покусится в здравом уме и трезвом рассудке. Даже если весь их орден будет отсутствовать за столом.       Су Шэ, который как и многие другие ученики или скорее мученики ордена Гусу Лань был вынужден питаться безвкусной травой с водрослями и овощами, вместо сочных мясных блюд от вида которых у многих текли слюнки и желудок скручивало голодными спазмами. Сейчас, будущий основатель Молин Су с завистью исподлобья разглядывал блюда остальных гостей и чувствовал себя несправедливо обделённым. Да и все четыре путешествиника как-то не дружелюбно смотрят на него с самого своего появления.       Су Шэ оставалось лишь гадать о причинах неприязни, потому что вид у юношей был весьма и весьма не дружелюбный по крайней мере у молодого господина из клана Цзинь так уж точно. Казалось, что сын Цзинь Цзысюаня и девы Цзян был конкретно обозлён на его скромную персону, да и Лани недалеко от него ушли. Эти три молодых господина то и дело порой прожигали его взглядом, от чего юному господину Су становилось искренне не по себе. Он всерьёз опасался однажды не проснуться.

***

      Зарыдав пуще прежнего, Вэй Усянь покрепче обнял осла и ударился об него головой.       — У тебя всё ещё оставались силы реветь, давя на совесть и жалость адептов? — удивлённым шёпотом уточнил у брата поражённый Цзян Чэн, не представляющий: куда реветь ещё пуще, если тот умывался слезами всю дорогу от горы Дафань. Ваньинь представил, каково должно было выглядеть подобное зрелище.       Глава Цзян представил, как же неловко и нелегко было молодым господам ордена Лань на чьи плечи упала обязанность сопроводить А-Ина прямиком в орден. Повезло, если ученики делали это на мечах в чем лично у Цзян Фэнмяня были сомнения, если учесть, что с ними был не только Вэй Ин, но и ослик, без которого его воспитаник вряд ли куда-то вовсе пошёл. Всё же животное казалось и впрямь хорошим. Такого ослика бросать одного было бы расточительством!       Вот невезение! Он-то надеялся, что удар Цзыдяня рассеет сомнения относительно его персоны. Тогда Вэй Усянь был весьма доволен собой, и на его языке вертелось столько поддразниваний, что он беспечно бросил Лань Ванцзи пару омерзительных фразочек. Кто же мог знать, что тот отреагирует не так, как прежде? Что это вообще такое было? Неужто спустя добрый десяток лет он стал злопамятнее, несмотря на возросшее мастерство заклинателя?..       — Это было бы слишком просто. — Вэнь Сюй, до этого переговаривающийся полушёпотом с Вэнь Чжулю, отвлёкся и задумался. — Думаю, что из-за пары фраз Ханьгуан-цзюнь вряд ли стал бы тащить мало знакомого сумасшедшего юношу в Облачные Глубины.       — Господин Вэй, мой брат действительно обладает достаточно хорошей памятью, но он не злопамятен. — Лань Хуань мягко улыбнулся смущённому Вэй Усяню, которого жизнь не готовила к тому, что все его мысли будут для других заклинателей, как на ладони.       —Людям свойственно меняться с годами, молодой господин Вэй. — Сун Лан вздохнул. Он знал множество хороших людей выросших в храме Байсюэ и кардинально изменившихся после того, как они покидали место, в котором выросли и не всегда эти изменения были к лучшему.       Но Вэй Усянь отказывался сдаваться:       — Мне нравятся мужчины, а в вашем ордене столько красавчиков! Боюсь, я не удержу себя в руках!       Те, кто так не вовремя взял пиалы с чаем в руки и отпил небольшое количество чая, тут же от неожиданности выплюнули его обратно и закашлялись. Думая, что видимо и правда нет предела бесстыдству Первого юньмэнского ученика… Это же только нужно было догадаться сказать такое!       Молодые господа — наследники различных орденов и кланов могли лишь позавидовать смелости Вэй Усяня. Они бы никогда не решились произнести что-то такое, тем более в его-то положении.       — У тебя есть хоть капля стыда?! — Цзян Чэн почувствовал раздражение. Неужели его брат так никогда и не научиться держать язык за зубами?       — Да, ладно тебе Цзян-сюн, ему же нужно как-то не выходить из образа. — Не Хуайсан хихикнул, не сдерживающийся Вэй Усянь выглядел ещё более забавным. Подумать только, что все его шутки и дурачества были с оглядкой на орден. Сложно было теперь даже представить какие многогранные стороны им предстоит увидеть и какие концерты в исполнении зла мира заклинателей.       Вэнь Цин же и её, смущенный подобным откровенным высказыванием, брат глянули на чтеца, который позабыл о маленьких гостях, присутствующих в зале, а именно о малышке А-Цин и Сюэ Яне, для которых в принципе вряд ли подходило это чтиво, если даже учесть, что это история возможного будущего, которое определённо коснётся и двух беспризорников. Но всё равно, некоторые вещи из книги явно не подходят для того, чтобы их читать во всеуслышание!       Однако ни А-Цин, ни Сюэ Ян никак не отреагировали. Они кажется и вовсе не обратили внимания, занятые разглядыванием чего-то в стороне, снаружи, кажется, проходит что-то более интересное, а если учесть, что в той стороне, должно быть расположено место для тренировок в стрельбе из лука.       В ответ Лань Сычжуй попытался воззвать к его здравому смыслу:       — Молодой господин Мо, Ханьгуан-цзюнь привёз вас сюда ради вашего же блага! Если бы вы не пошли с ним, глава ордена Цзян не оставил бы вас в покое. За все эти годы он забрал в Пристань Лотоса несчётное количество людей, и ещё никто из них не вышел на свободу.       Сычжую стало неловко. Он знал, что в ордене запрещены сплетни за спинами. Да и взгляд учителя Лань буквально казалось прожигал недовольством насквозь.       — Пытаться, конечно никто не запрещал, но это бесполезно. Здравый смысл и мой брат редко сходятся. —с шутливо скорбным лицом произнёс Цзян Чэн.       — Эй! У меня есть здравый смысл! Просто в книге старший «Я» пытаюсь удрать из Облачных Глубин всеми возможными способами!       Лань Ванцзи посмотрел на Вэй Усяня не читаемым взглядом, кажется уйдя мыслями в глубокие размышления. Он не понимал, почему Старейшина так отчаянно рвётся из Облачных Глубин и он понимал, что дело не только в Призрачном Генерале…       Цзинь Лин нахмурился. Да, его дядя отлавливает всех… Всех подражателей Старейшины Илина — иначе назвать их Жулань не мог, но вот что Цзинь Лин точно знал, так это то, что пусть избитые, покалеченные, но после разговоров с дядей они уходили, причём даже сами на своих двоих, а уж что с ними случалось после явно было только проблемой горе-подражателей. О чём Цзинь Лин и поспешил сказать, пока на дядю Цзяна опять не посыпались обвинения.       — Мне даже интересно, Цзян-сюн больше злился на подражателей за то, что те пошли Кривой дорожкой, позабыв о Правильном Пути или же на то, что они подражают Старейшине Илина и наверняка не самым умелым и даже, кажется самоубийственным образом. Наверняка и их мотивы идти по этому пути были далеки от благих. — Не Хуайсан размышлял. Он не понимал, чем привлекал людей этот не правильный, в понимании большинства заклинателей, Путь.       — Скорее всего Саньду Шэншоу был зол сразу по нескольким причинам, потому что те идиоты подражают Старейшине и тем что их намерения по использованию другого пути, далеки от благих…       — Не исключено, что они могли навредить не только себе, но и другим людям. — Мэн Яо робко высказался, сидя рядом с матушкой, которая погладила сына по голове, видя, как тот волнуется.       Лань Цзинъи добавил:       — Да-да. Ты же видел, как глава ордена Цзян решает свои проблемы? Весьма жестокий подход… — Тут юноша осёкся, вспомнив правило, запрещающее говорить о людях за их спиной, украдкой взглянул на Лань Ванцзи. Но, удостоверившись, что Ханьгуан-цзюнь не собирается его наказывать, набрался смелости и продолжил: —Всё из-за нездоровых веяний, которым положил начало Старейшина Илин. Сейчас очень много заклинателей подражают ему, выбирая этот скользкий путь, и глава ордена Цзян хватает каждого, кто кажется ему подозрительным. Но какой в этом прок?! Всех не поймаешь! Вот взять, к примеру, тебя и твою игру на флейте… Хе!       — Если Ханьгуан-цзюнь молчит, это вовсе не значит, что вы могли продолжить пугать Старейшину Илина деяниями его шиди. — Цзян Фэнмянь вздохнул. Он уже не стал как-либо отсчитывать сына за жестокость. Ранее он уже понял, в чём может быть причина такой ненависти сына к тёмным заклинателям.       — Конечно, везде виноват Старейшина Илина, у других людей ведь нет своей головы на плечах. — глава Юй хмыкнул и посмотрел выразительно на заклинателей с насмешкой. Он видел прекрасно, что некоторые призадумались, а кто-то с мрачным видом смотрели на главу Юй, но ему было наплевать на всех этих напыщенных индюков, не видящих дальше своего носа.       Это «хе» сказало куда больше, чем десятки тысяч фраз, и Вэй Усянь почувствовал непреодолимое желание оправдаться:       — Знаешь что… можешь мне не верить, но на самом деле я неплохо играю на флейте…       — Почему это звучало так не убедительно? — Цинь Су глянула на Вэй Усяня. Она слышала, что этот юноша, выросший в Юньмэне, довольно хорошо владеет всеми шестью искусствам.       — Потому что, если он продолжит в том же духе он рискует раскрыть своё удивительное и практически невозможное возвращение из мёртвых не только Ханьгуан-цзюню и Саньду Шэншоу, но и всему заклинательскому миру и я сильно сомневаюсь, что господа-заклинатели будут рады узнать о возвращении своей головной боли — Вэнь Цин вздохнула. По её скромному мнению у Старейшины Илин в плане маскировки всё равно была отвратительная актёрская игра.       Не успел он завершить свою речь, как из ворот вышли несколько заклинателей в светлых одеждах. Все они были облачены в струящиеся однотонные ханьфу ордена Гусу Лань, белые как снег. Мужчина во главе процессии был высок и строен, а на его поясе, помимо меча, висела сяо, вырезанная из белого нефрита. Увидев его, Лань Ванцзи слегка склонил голову в знак уважения, и мужчина ответил тем же, затем взглянул на Вэй Усяня и улыбнулся:       — Ванцзи раньше никогда не приводил гостей. А этот господин?..       Знающим людям было не сложно догадаться, о ком же зашла речь. Да и те, кто не был знаком с Лань Хуанем и вообще только был наслышан об ордене Лань, могли догадаться. Стоило только обратить внимание на орден Лань, а конкретно на главную ветвь. Вырезанная из белого нефрита сяо, висела на поясе одного заклинателя. И он, стоит сказать, определённо был смущён таким пристальным вниманием.       — И всё же я не перестану считать полностью белые облачения траурными, — проворчал Вэй Усянь себе под нос, так, что даже Цзян Чэн едва его услышал.       Сичэнь был смущён тем, вниманием, которым одаривали его присутствующие, особенно девушки. Было сложно не заметить в их глазах восхищение, словно они впервые за столько времени, наконец увидели его. А, учитывая, что в ордене Лань с незапамятных времён адепты были разделены на женскую и мужскую половину, которые никогда не пересекались. Было даже удивительно, что Лани со своими правилами не вывелись, словно редкое растение…        Когда мужчина стоял напротив Лань Ванцзи, казалось они являются зеркальным отражением друг друга. Но у Ханьгуан-цзюня были очень светлые, словно из подкрашенного хрусталя глаза. А глаза мужчины имели более тёплый и тёмный оттенок.       Это был Лань Хуань, глава ордена Гусу Лань, — Цзэу-цзюнь, Лань Сичэнь.       — Молодой господин Вэй весьма наблюдателен. — с удивлением в голосе заметил Хуань. Он не понаслышке знал, как тяжело не знающему человеку отличить братьев друг от друга и это несмотря на то, что они родились с разницей в пару лет. Они и правда походили на близнецов и именно поэтому получили прозвище Двух нефритов клана Лань, хотя, конечно и их весьма примерное поведение сыграло свою роль. И, наверное, Сичэнь никогда бы не признался, но роль примерного молодого человека была для него весьма утомительна. И лишь один человек видел Сичэня настоящим без маски идеального наследника великого ордена.       Не Минцзюэ до этого момента внимательно слушавший книгу, перевёл свой взгляд на Лань Хуаня с немым вопросом в глазах. Он уже привык, что иногда может общаться с наследником Лань только взглядами и на эту тему очень любит шутить А-Сан, который к слову и сейчас был слишком увлечён чем-то своими и кажется ничего вокруг не замечал. В другое время может Минцзюэ снова начал бы на него ворчать, но не сегодня. Тем более у него были уже своеобразные планы на тренировки с Не Хуайсаном, так упорно отказывающимся от сабли. Если уж его брат такой любитель вееров, то глава Не точно найдёт как применить их с пользой, даже если первыми порывами и были мысли сжечь весь этот ворох. Тогда его нежный А-Сан точно был бы разочарован и зол на него, а этого Чифэн-цзюнь не желал.       Люди воспитанные в одном месте, часто бывают похожи. Вот и орден Гусу Лань издревле славился красивыми мужчинами. А в нынешнем поколении клана особенно выделялись Два Нефрита. Они не являлись близнецами, однако очень и очень походили друг на друга, и было трудно сказать кто из них привлекательнее. Но, несмотря на внешнее сходство, с характерами дело обстояло иначе. Лань Сичэнь был мягким и доброжелательным, а Лань Ванцзи — замкнутым и суровым. Он держал всех на расстоянии вытянутой руки и вряд ли хоть кто-то назвал бы его дружелюбным. Вот почему в списке самых красивых господ среди заклинателей Ханьгуан-цзюнь шёл вторым, а его брат — первым.       Данная и до этого всем известная истина была не нова, но каждый раз Вэй Усяню казалось забавным наблюдать за такими моментами и дело порою было не только во внешности. Иногда близкие люди перенимали друг у друга привычки, манеры поведения, порою даже вкусы и многое другое. Сам Усянь замечал за собой, что в какой-то момент невольно перенял привычку Цзян Чэна закатывать глаза.       — Сичэнь-ди хоть и добрый, но и он, поверьте, умеет замораживать взглядом не хуже своего брата. — Не Минцзюэ как-то доводилось видеть Хуаня в настоящем, неприкрытом гневе и более он этот опыт повторять не желал. Хватило и одного раза… В такие моменты никто бы не смог отличить Хуаня от Лань Ванцзи. Наверное и сам Второй Нефрит был бы похож на своего дагэ, если бы улыбался, но тогда существовал риск, что и их родной дядя не узнает кто есть кто.       Лань Сичэнь, как и подобает главе ордена, остался невозмутим. Увидев, как Вэй Усянь обнимается с ишаком, он и бровью не повёл. Тот же в свою очередь, наконец отпустил ослиную шею и с лучезарной улыбкой направился к Лань Сичэню. Орден Гусу Лань особенно щепетильно относился к вопросам субординации, и, если бы Вэй Усянь начал кривляться и нести чушь перед главой, его непременно выгнали бы взашей из Облачных Глубин. Но только он приготовился показать себя во всей красе, как Лань Ванцзи бросил на него взгляд, и в тот же миг губы Вэй Усяня намертво склеились.       — Выдержка Первого молодого господина Лань и впрямь достойна похвалы. — глава Юй улыбнулся. Он сам с трудом мог бы представить как реагировал бы на подобное зрелище. Скорее он бы был возмущён.       — Благодарю, главу Юй за похвалу. — Лань Сичэнь улыбнулся старшему мужчине и продолжив читать немного недоумённо взглянул на Вэй Усяня, решив всё же узнать в чём причина такого ярого нежелания молодого господина Вэя, а точнее его более старшей версии оставаться в Гусу. Нет, он конечно не был дураком и понимал, что недавно возродившегося Старейшину как-то никто не спросил, хочет ли он посетить Облачные Глубины, но неужели всё было настолько плохо? Почему Старейшина Илина так отчаянно порывался сбежать? Хуаню слабо верилось, что дело было только в Призрачном Генерале.       Те, кто имел желание, узреть, насколько же ещё более бесстыдным может быть выходец из Юньмэна, разочарованно вздохнули. Они уже начинали надеяться на ещё одно забавное шоу, но Ханьгуан-цзюнь всё испортил!       Вэй Усянь же испытал облегчение. Он бы в иной раз, конечно мог шутливо надуться упрекая Ванцзи и его методы по утихомириванию не в меру болтливых людей, но сейчас Вэй был несказанно рад, что Старейшину Илина заткнули иначе Первый ученик Юньмэн Цзян не знал бы, как смотреть в глаза будущему главе ордена Лань.       Госпожа Юй усмехнулась, понимая, что в конце концов даже на такого балагура как Усянь, нашлась управа в лице Второго Нефрита.       Цзян Чэн же, в ожидании очередного позора, закрывший ладонь лицо, выдохнул и убрал руку. Он мысленно восхвалял орден Гусу Лань и безумно желал узнать об этом заклинании Молчания больше. Уж очень оно оказалось полезным.              Лань Ванцзи обернулся к Лань Сиченю и продолжил учтивую беседу:       — Брат, ты вновь собираешься к Ляньфан-цзюню?       - Ляньфан-цзюнь? — Лань Цижэнь, завсегдатай различных Советов, выглядел озадаченным. Мысленно он перебрал всех, кого только знал. Определённо заклинателя с таким титулом Старейшине Лань встречать ещё не приходилось, а это значит, что обладатель сего титула вряд ли ранее посещал Советы и возможно сейчас этот заклинатель ещё юн.       — Скрывающий благоухание достопочтенный господин? — Не Минцзюэ ощутил какую-то неясную настороженность, но не стал заострять на этом своё внимание, хотя определённо человек с таким титулом не мог не вызывать настороженности.       Лань Сичэнь кивнул:       — Да, нужно обсудить следующий совет кланов в Башне Золотого Карпа.       Гуаншань, как и большинство заклинателей взирали на книгу с удивлением и немым вопросом.       Госпожа Цзинь была озадачена и повисший в воздухе немой вопрос, она всё же решилась задать:       — Какое отношение Ляньфан-цзюнь может иметь к Башне Золотого Карпа?       — Очевидно, человек носящий этот титул, является главой ордена Ланьлин Цзинь. — Вэнь Жохань вздохнул — всё же за тринадцать лет если верить книге множество глав сменилось.       — То есть, это может быть Цзинь Цзысюань? — Цзинь Цзысюнь озвучил самую очевидную, но в корне не верную идею.       — Нет. Не может. — Цзинь Лин скривился. Ему не нравился этот индюк, видимо ещё и обладающий феноменально короткой памятью. — Он погиб. Уж не думаешь ведь, что глава Лань мог идти обсуждать что-то с покойником! — сам не зная почему Цзинь Лин вышел из себя. Хотя было более чем очевидно, он злился из-за того, что напыщенный индюк, бывший кузеном его отца, являлся одной из причин по которой Цзинь Лин потерял одного из родителей. Если бы этот идиот не сделал всё, для того, чтобы дядя Вэй потерял самообладание, возможно, что трагедии удалось бы избежать.       — Цзинь Лин… — Лань Сычжуй осторожно взял друга за руку, передавая небольшое количество Ци, дабы друг скорее успокоился.                           Не в состоянии открыть рта, Вэй Усянь с кислым видом прошествовал обратно к ослу. Хохот сотряс стены дворца Солнца и Пламени, когда они представили ту мину, с которой Старейшина Илина уходил.              — Видимо, Старейшина Илина пошёл жаловаться Яблочку на Ханьгуан-цзюня. — Не Хуайсан словно в живую так и видел недовольное лицо друга, который обнимая ослика, жаловался на жестокого Второго Нефрита, который даже не дал начать представление! И оставил без возможности сбежать!       — Ничего, он ещё что-нибудь придумает. — госпожа Юй была в этом убеждена иначе это будет не Вэй Усянь.       Ляньфан-цзюнь — титул нынешнего главы ордена Ланьлин Цзинь, Цзинь Гуанъяо, единственного незаконнорождённого сына Цзинь Гуаншаня, которого тот признал. Он приходился младшим дядей Цзинь Лину и единокровным младшим братом Цзинь Цзысюаню, отцу Цзинь Лина. А так же является старшим единокровным братом Мо Сюаньюя, тело которого теперь принадлежало Вэй Усяню. Однако, хоть Мо Сюаньюй и Цзинь Гуанъяо были рождены вне брака, положение их разительно отличалось. Первый жил в деревне Мо, спал на полу и питался объедками, в то время как второй занимал самый высокий пост в мире заклинателей, повелевая всем и вся. И если Цзинь Гуанъяо захотел поговорить с Лань Сичэнем или же созвать совет кланов, то так тому и быть. Впрочем неудивительно, что главы орденов Ланьлин Цзинь и Гусу Лань состояли в тёплых дружеских отношениях — они всё-таки являлись назваными братьями.       — Цзинь Гуанъяо… Гуанъяо — Гуаншань шёпотом повторял имя не имея ни малейшего представление, кто бы это мог быть. Какой из его бастардов смог добиться таких небывалых высот и почему именно он заправлял делами в Башне Золотого Карпа? И как он умудрился стать названым братом наследника Гусу Лань?       Не Хуайсан призадумался, по его скромным соображениям, на роль главы ордена Ланьлин Цзинь, если учесть все смерти о которых они уже узнали, подходил только один кандидат. Но это конечно при условии, что здесь не сидит ещё парочка другая бастардов с тем же именем… Он немного с опаской, но всё же высказал своё предположение. — Наверное это молодой господин Мэн… — прикрыв лицо веером, Не Хуайсан посмотрел в сторону Мэн Яо.       Мэн Яо, даже предположить свою кандидатуру не смел. Это было бы слишком большой, даже можно сказать невероятной удачей. Поэтому он даже вздрогнул, когда второй молодой господин ордена Не, вдруг высказал подобное, абсурдное предположение. — Я? — удивлённо тыкнул на себя пальцем Мэн Яо.       Гуаншань взглянул на юношу и его мать, припоминая, что действительно когда-то предался страсти с подобной красавицей, но с чего бы ему вдруг принимать ребёнка от цветочницы в свой орден и тем более, как бы его супруга допустила даже возможность того, что этот юнец вдруг встанет во главе ордена.       Госпожа Цзинь глянула в ту же сторону, что и её супруг с выражением лица не сулившим главе Цзинь ничего хорошего. Ей было мерзко от одной мысли о том со сколькими женщинам после неё он делил ложе и возможно даже до их свадьбы. Если бы не вся выдержка и самообладание, хозяйку Башни Золотого Карпа вывернуло бы прямо здесь и сейчас. Во рту появился кислый привкус, словно она пила уксус из-за своего кобеля-супруга! Что само по себе было невероятно, если учесть, что их брак был отнюдь не по любви. Политический союз и не более того, но даже так. Измены Гуаншаня били по самолюбию госпожи Цзинь. Чем все те девы и женщины были лучше неё?       Цветочница Мэн была рада слышать о том, что её сын достигнет такого положения. Подумать только! Её мальчик… её А-Яо будет главой одного из Великих орденов! Но, какую бы радость в душе она не испытывала, слыша о другом ребёнке, которого постигла та же участь бастарда она испытывала к неизвестному юноше жалость.       Лань Сичэнь сообщил:       — Дядя изучил то, что ты привёз из деревни Мо.       Услышав знакомое название, Вэй Усянь невольно навострил уши. Неожиданно он почувствовал, что может открыть рот. Лань Сичэнь снял заклятие молчания и обратился к брату:       — Нечасто ты бываешь так рад посетителям. Обращайся же с гостем с бóльшим уважением.              — Неужели снова та рука? — Вэнь Сюй, вспомнив о находке из деревни Мо, с интересом наклонился вперёд.              — Скорее всего, что ещё Ханьгуан-цзюнь мог привезти Старейшине Лань для изучения… — Вэнь Цин глянула на двоюродного братца и вздохнула. Она не понимала почему у всех мальчишек такое нездоровое любопытство к всему тому, что касалось нечисти, а вернее охоты на неё. Даже Сюэ Ян и тот навострил ушки! А он ведь ещё ребенок и до Ночных охот ему ещё расти и расти.       — Трупы, которые Старейшина Илина поднимал? Я сомневаюсь, что Ханьгуан-цзюнь не заметил ничего странного, когда лютые мертвецы вместо того, чтобы напасть на заклинателей атаковали руку. — предложил глава Не.       — Сомневаюсь, что Ванцзи стал бы нести домой преображенные трупы, а вернее то, что от них осталось. — Лань Хуань опроверг предположение Не Минцзюэ пояснив — зачем ему они, если саму причину преображения трупов он знал от Сычжуя…       Глава Не кивнул, принимая точку зрения Первого Нефрита, в таком случае трупы семейки Мо и правда незачем было тащить аж до самых Облачных Глубин. Да и смотрелось бы это донельзя странно. Такие трупы в отличие от руки, так просто в мешочек цянькунь не спрячешь, даже если учесть его объёмы.       — Я сомневаюсь, что Первый молодой господин Лань стал бы снимать с Вэй Усяня заклинание молчания если бы знал его первоначальные мотивы… — неизвестно, какой заклинатель из присутствующей в зале толпы выкрикнул это, но остальные были с ним согласны. Даже сам будущий Старейшина Илина был больше чем уверен, что знай брат Лань Чжаня о его мотивах, молчал бы Старейшина Илина довольно долго. И да, пол часа для Усяня это было слишком долго!       «Так рад?! — удивился Вэй Усянь и внимательно осмотрел Лань Ванцзи. — Как он понял, что его брат радуется?!»               Лань Хуань улыбнулся, ответив на вопрос, терзавший кажется не только Старейшину Илина и его более молодую версию в целом.       — Ванцзи мой младший брат и за все годы проведённые с ним, я научился видеть то, чего не замечают другие поэтому эмоции брата для меня более очевидны, чем для других людей.       Ответ на вопрос, казалось бы, был дан, однако он ничего по-прежнему не прояснял. Что должны были искать заклинатели чтобы понять эмоции непреступного и холодного Второго Нефрита? Это тайна за семью замками…       Цижэнь же, терзая нервно свою куцую бородку к собственному ужасу понимал, что он за все годы проведённые с племянниками так и не научился понимать о чём думает младший из них… Даже Сичэнь с его открытой и улыбчивой натурой был для Старейшины Лань загадкой ведь тот обращался к нему со всей почтительностью, но при этом не делился ничем личным…       Проводив Лань Сиченя взглядом, Лань Ванцзи приказал:       — Втащите его внутрь.       — Похоже Второму молодому господину Лань наскучил этот концерт — Глава Яо усмехнулся. — Видимо даже терпение Второго Нефрита ордена Лань не бесконечно. — какую сплетню можно было создать с помощью этой книги… Подумать только!        И Вэй Усяня действительно вытащили в резиденцию, порог которой он поклялся не переступать никогда в жизни.       — Никогда не говори никогда, Вэй-сюн. Судьба дама не предсказуемая и капризная. — Не Хуайсан улыбнулся невинно другу. — я тоже не хотел возвращаться в Гусу повторно, но брат отправлял меня туда упорно на учёбу… — с скорбной миной объяснил свои изречения младший наследник Не.       До этого момента только самые прославленные заклинатели удостаивались чести посетить Облачные Глубины, и гостя, подобного Вэй Усяню, здесь никогда не видели. Ученики столпились вокруг него, чрезвычайно заинтересованные происходящим, и, если бы не строгие правила ордена, тишину этого места непременно взорвали бы раскаты хохота.       — Как не видели? А как же обучение в Облачных Глубинах? Здесь книга врет. — Госпожа Юй конечно знала, что присутствие её старшего отпрыска было там не долгим, но всё же в Облачных Глубинах его наверняка успели запомнить, так же, как Цижэнь к своему собственному не удовольствию запомнил Цансэ, остригшую его бородку… И надо ведь было Вэй Усяню повторить подвиг своей кровной матушки!       — Скорее всего их поколения не видело. — глава Цзян улыбнулся, второго такого человека как их воспитанник, а теперь уже и старший сын, трудно было найти.        Лань Цзинъи поинтересовался:       — Ханьгуан-цзюнь, куда его тащить?       — В цзинши, — ответил Лань Ванцзи.       — В цзинши?.. — В цзинши?! Ванцзи! — Старейшина Лань схватился за сердце. Казалось ещё мгновение и старик потеряет сознание от возмущения!       — Дядя, я уверен, в этом нет ничего страшного… Наверняка, брат просто не хочет чтобы молодой господин Вэй сбежал. — Сичэнь с беспокойством глянул на дядю, всерьёз опасаясь за его здоровье, но как оказалось напрасно. Лань Цижэнь хоть и был возмущён до глубины души, терять сознание или впадать в искажение Ци не собирался…       — В таком случае почему же он просто не отведёт его в какую-нибудь другую комнату и не приставит адептов смотреть за ним? — казалось бы вполне логичный вопрос задал Су Шэ.       — Возможно он лично хотел убедиться, что Старейшина никуда не сбежит? — предположила дева Ло, хотя даже ей не до конца были ясны мотивы Второго молодого господина Лань.       Вэй Усянь недоумевал: почему-то все переполошились и украдкой переглядывались, боясь произнести лишний звук.       Комната служила Ханьгуан-цзюню и рабочим кабинетом, и спальней, прежде он никого там не принимал…       Вэй Усянь, желавший узнать, почему же старик Лань едва не отошёл в мир иной, а адепты из книги так переполошились, тут же разинул рот. Он перевёл взгляд на Лань Чжаня спросив:       — В той комнате и правда никого до этого не бывало кроме тебя? Даже дяди и брата?       — Брат бывал там. И А-Юань… — про брата Лань Ванцзи говорил уверенно. Хуань бывал в его комнате пару раз, хотя конечно в основном именно Ванцзи заходил в комнату брата и там они беседовали. Упоминание Юаня само сорвалось с языка обычно немногословного Второго Нефрита, память его более старшей версии услужливо подкидывала несколько картин того, как маленький мальчик спал рядом с ним или учился играть на гуцине. И не только.       Юань кивнул, подтверждая эти слова, когда на него уставилось множество любопытных глаз.              — Тогда почему книга утверждает, что он никого там не принимал? — Мэн Яо не совсем понимал данный момент.       — Скорее всего в книге под этими словами имеются в виду посторонние, не относящиеся к членам семьи, коим и является молодой господин Мо…- сказал вдруг глава ордена Балинг Оуян и это было вполне логичное предположение.       Обстановка в цзинши отличалась простотой и строгостью: абсолютно ничего лишнего. На складной ширме, разделяющей комнату, были изображены плывущие облака, изящно выписанные кистью. Перед ней располагался стол для гуциня. В углу находился треножник, а на нём — вырезанная из белого нефрита подставка для благовоний. Дымок, тягучий и мягкий, наполнял комнату освежающим ароматом сандалового дерева.       Некоторым людям показался такой интерьер весьма скудным, скучным и нагоняющим тоску, но они благоразумно решили промолчать о своих мыслях на счёт покоев Второго Нефрита.       - Вполне в стиле Лань Чжаня. - Вэй Усянь не видел ничего странного в том, что обстановка в комнате была именно такой, почему-то что-то похожее и приходило на ум, если представить покои Второго Нефрита, тот и правда ведь не любит каких-то излишеств...       Ванцзи не совсем понимал, похвалил ли Вэй Ин минималистичность его покоев или же наоборот, но почувствовал как кончики ушей начинают полыхать.       - А почему у него уши такие красные? - голосок А-Цин так неожиданно прозвучал, что все вздрогнули. Многие уже и позабыли про детей. Сюэ Ян и А-Цин до этого момента вполне не плохо развлекали себя сами и поэтому про них вряд ли кто-то помнил.       Ванцзи тут же поспешил поправить волосы и спрятать горящие уши. На лице его появилось полубеспомощное выражение лица и обращено оно было к дагэ, который объяснил малышке, что его брат очень смущён. Правда причину смущения малышке не сказал, потому что сейчас и сам не совсем понимал от чего его брат вдруг смутился.       Лань Ванцзи отправился к своему дяде, чтобы обсудить с ним кое-какие важные дела, а Вэй Усяня впихнули в комнату. Но, оставшись один, Вэй Усянь моментально выскочил на улицу. Он покружил у стен Облачных Глубин и убедился в том, что его опасения были небеспочвенны: без нефритового жетоны никак не выбраться! Даже если он залезет на белую стену высотой в несколько чжанов, барьер тут же отбросит его назад и к месту происшествия сбежится стража.       Вэй Усяню ничего не оставалось, как вернутся в цзинши.       — Ты не можешь даже немного посидеть на одном месте. — Цзян Чэн закатил глаза. Он уже даже не спрашивал, а констатировал факт.       — Дядя Вэй может просидеть больше трех палочек благовония за работой неподвижно, если занят чем-то очень важным. —опроверг его слова Цзинь Лин, припоминаюший, как Вэй Усянь возился в своём домике, построенном специально для экспериментов. Пожалуй это было единственное строение в Облачных Глубинах, имевшее такую же хорошую защиту, как и Минши.       — Защита Облачных Глубин и впрямь потерпела сильные изменения.. — Вэй Усянь помнил, что во время учёбы в Гусу такого точно не было. Тогда он мог спокойно перемахнуть через стену, чтобы сходить в Гусу за "Улыбкой Императора". Сейчас же, в книге, Старейшине Илина такая роскошь была недоступна, да и вряд ли сейчас тёмный заклинатель вообще мог думать о вине.       — Да, дело для тёмного заклинателя однозначно дрянь, без чужой помощи он явно не выберется. — глава Не с интересом ожидал, как же молодой человек будет выпутываться из этой ситуации.              Но никогда, как бы скверно не складывались обстоятельства, Вэй Усянь не падал духом. Вот и теперь, скрестив руки за спиной, он вышагивал по цзинши, твёрдо уверенный в том, что рано или поздно найдёт решение. Аромат сандалового дерева ненавязчиво окутывал его. Хотя этот запах нельзя было назвать чувственным, он всё-таки бредил душевные струны, и от скуки Вэй Усянь предался праздным размышлениям.       Глава Не испытывал уважение к тем людям, которые не опуская руки стремились во что бы то не стало, достичь своих целей. Разумеется если это не пересекало грань здравомыслия. Безумцев, одержимых какой-то идеей, порочным желанием и стремлением никто не любит.       Кто-то издал смешок, представляя действия Вэй Усяня в живую и асоциируя это с маятником.       — Бередил душевные струны? — Лань Хуань выглядел чуть озадаченным. Неужели, уже тогда молодой господин Вэй мог испытывать чувства к Ванцзи? А может, вспоминал что-то?       — Аромат сандала и правда способствует и успокоению, и размышлениям. Может навеет Старейшин какие-то мысли о том, как выбраться. — Сяо Синчэнь очень надеялся, что сыну его шицзе удастся что-то придумать и покинуть нежеланное место. Хотя Облачные Глубины определённо были не плохим местом, но всё же он видел — у сына Цансэ не было желания оставаться там надолго.       «Тогда, в лесу, от Лань Чжаня исходил этот аромат. Наверное, одежда пропиталась благовониями, когда он играл на гуцине или медитировал здесь».       — Вэй-сюн, твои мысли уходят куда-то не туда. — Не Хуайсан издал смешок, спрятав его за веером.       — Старейшина Илина всего лишь подметил то что, от Ханьгуан-цзюня исходит тот же аромат. Мне кажется это забавным, потому что Лань Чжань столько находился в цзинши, что его одежда пропиталась ароматом тех благовоний. Это ты слишком испорченный, Не-сюн.       — А я разве говорил что-то плохое? — Не Хуайсан невинно улыбнулся.       — Перестаньте оба. — Цзян Чэн закатил глаза, не понимая из-за чего столько развели.        Поглощённый этими мыслями Вэй Усянь как-то исподволь приблизился к треножнику, стоящему в углу комнаты, и заметил, что одна из досок под его опорой существенно отличается от прочих. Он склонился и, сгорая от любопытства, начал простукивать пол. В прошлой жизни Вэй Усяню часто приходилось рыть ямы, искать в земле тайники и раскрывать могилы. Уже через несколько мгновений он вытащил из деревянного покрытия одну доску.       — Отличается? — Цижэнь нахмурился, он знал, что все полы в Облачных Глубинах стараются укладывать как можно ровнее, идеальнее и подгоняют все доски точно под размер и, чтобы одна отличалась от прочих?       — Может доска рассохлась? — В Юнмэне люди часто встречались с такой проблемой из-за близости водоёмов, но в Гусу... Дева Цзян не была точно уверена, что в Облачных Глубинах такое часто происходит, если вообще встречается.       — Исключено, все доски вымочены в концентрированном солевом растворе, так же, как и в Юнмэне. — Лань Цижэнь вздохнул, было у него предположение о том, почему доска всё же отличается, но он не хотел верить в то, что у племянника могут быть какие-то настолько тайные вещицы, спрятанные под досками собственной цзинши...       Найти тайник в комнате Лань Ванцзи — уже было из ряда вон. Однако, когда он разглядел его содержимое, он потерял дар речи! — Что там? — спрашивали особо любопытные и нетерпеливые заклинатели.       — Ванцзи? —Цижэнь глянул на племянника, который пламенея ушами молчал, ведь тайник уже был, он сделал его не так давно и спрятал там рисунки и записки, которые оставлял Вэй Усянь. Если тот узнает об этом, то Ванцзи точно сгорит от стыда.       Стоило ему поднять доску, как комната наполнилась ароматом. Прежде он растворялся в запахе сандалового дерева и не ощущался. В маленьком квадратном погребке теснились семь или восемь чёрных пузатых сосудов!       — Семь или восемь пузатых сосудов, это ведь не то о чём я думаю? — Цзинь Лин, конечно знал, что Ханьгуан-цзюнь не препятствует пристрастию дяди Вэя к вину, но зачем ему хранить сосуды с алкоголем в собственной цзинши столько лет, ещё до возрождения Старейшины.        Лань Ванцзи на самом деле изменился —он даже стал прятать вино!       — Лань Чжань! — Вэй Усянь вглянул на Второго Нефрита. — А ведь, когда я пытался пронести "Улыбку Императора" в Облачные Глубины, ты напал на меня и разбил кувшин! — с негодованием смотрел на него Старейшина.       — Ванцзи... Ты пил из тех сосудов? — Сичэнь серьёзно глянул на брата, помня, как на Ланей действует алкоголь, он конечно сомневался, что распитие вина одним из Нефритов осталось бы незамеченым, но. Да и как Ванцзи мог ему сейчас ответить? Ведь наверняка появление тайника и вина в нём, это ещё очень далёкое будущее.       Ванцзи глянул на брата и отрицательно качнул головой.       — Нет. Вино было не для меня.       Все замерли, словно в раз застигнутые врасплох и никто не мог проронить не слова, прекрасно понимая, для кого Нефрит мог прятать вино...       В Облачных Глубинах алкоголь был запрещён, именно поэтому Вэй Усянь и Лань Ванцзи повздорили в первую встречу. Всё закончилось тем, что Лань Ванцзи разбил сосуд «Улыбки императора», который Вэй Усянь достал в городе Гусу.       — Поверьте, молодой господин Вэй, в Облачных Глубинах не зря запрещено распитие алкоголя, даже самого слабого. — Не Минцзюэ, успевший в своей жизни испытать прелесть времяпровождение с пьяным Ланем, знал о чём говорит. Он ещё долго будет вспоминать, как искал Лань Хуаня по всей Нечистой Юдоли...       С тех пор как Вэй Усянь вернулся в Юньмэн, ему так и не удалось отведать «Улыбку императора», секретом изготовления которой владели только умельцы из Гусу. Вкус вина он запомнил на всю жизнь и не раз повторял, что при первой же возможности отправиться в этот город ради знаменитого напитка. Но возможность так и не представилась… То, что спрятанное здесь вино являлось именно «Улыбкой императора», Вэй Усянь понял сразу, не открывая сосудов, —по одному запаху. Никогда бы он не подумал, что однажды найдёт тайный погребок а комнате столь аскетичного и безупречного человека, как Лань Ванцзи, ведь на памяти Вэй Усяня тот ни разу не притрагивался к вину. Да, в этом перерождении карма действительно превзошла саму себя!       — Сомневаюсь, что у тебя было время думать о вине, после возвращения домой. — тихо обронил Цзян Чэн, наклонившись поближе к брату. — Матушка была бы просто в бешенстве, если бы ты после того, как тебя выдворили из Облачных Глубин, где-нибудь распивал вино, вместо того чтобы стоять в храме Предков.       Сами два героя Юньмэна понимали, что Усянь не был виноват. Цзян Чэн и сам бы с удовольствием ударил напыщенного Павлина, по злой иронии судьбы, оказавшегося будущим мужем сестры. Но, конечно, этого всего матушке Ваньинь объяснить бы не смог. Она была уверена, что своей выходкой Усянь опозорил их.       Вэй Усянь вздохнул тяжело-тяжело и, как-то наигранно горестно. Ему тоже сейчас хотелось бы распить кувшинчик или два... "Улыбка Императора", вино о котором грезил наверное каждый ценитель вин, испробовавший её хоть раз.       — Понял по одному лишь запаху? — госпожа Цзинь была наслышана от подруги о том, что её Первый ученик очень уж любил вино, но не настолько.       — Значит это вино действительно должно сильно отличаться от любого другого. Вина действительно имеют разный запах — объяснил глава Юй, который и сам был большим ценителей различных вин.       Цижэнь мрачно и весьма красноречиво молчал. Он был недоволен племянником. Хотя, тот кто знал этого старейшину, уже не удивлялся. Легче было сказать чем Старейшина недоволен, чем думать был ли он когда-то вообще доволен.       Дивясь столь неожиданному повороту событий, Вэй Усянь успел осушить сосуд. Он любил выпить, но алкоголь на него действовал слабо. Он припомнил, что в прошлой жизни Лань Ванцзи задолжал ему сосуд «Улыбки императора», и решил, что были бы неплохо получить долг с процентами. Рассудив так, Вэй Усянь опустошил ещё один сосуд. Едва он начал хмелеть, как в голове его мелькнула мысль: «А что, если попытаться стащить нефритовый жетон?!»       — Осушил полностью сосуд только открыв его? — Не Минцзюэ присвистнул, даже он не мог похвастаться таким умением. А уж тем более осушать весь сосуд того же байцзю одним махом он бы просто не решился.       — В этом нет ничего достойного восхищения... —Сказал глава Яо и в этот раз заклинатели были с ним согласны.       — Это вредит здоровью... Пить вино в таких количествах. — Вэнь Цин была недовольна.       — Интересно, от чего же на него слабо действует алкоголь? — Вдруг как-то ехидно уточнил глава Юй, смотря на дочь, которая молчала поджав губы. Ей ли было об этом не знать... Вэй Усянь не просто любил алкоголь, он глушил им боль, не важно, душевную или физическую. Делал он это настолько часто, что не было ничего удивительного в том, что тот начал хмелеть реже остальных и привык к вину, выпивая его почти как чай.       Глава Цзян тоже сохранял молчание, понимая, в чем дело, но он никак не стремился осадить супругу за её излишнюю жестокость... Если бы Вэй Чанцзэ знал о том, что происходило до недавнего времени в Пристани с его сыном... Фэнмянь не смог бы смотреть давнему другу в глаза, как и его супруге... Не исключено, что это разрушили бы их давнюю дружбу.       Вэнь Жохань кашлянул и сказал, как можно непринуждённее       — Давайте не будем зацикливать на этом внимания. Родители Первого ученика Юньмэна тоже были не малыми любителями вина. Это вполне могло у мальчишки быть в крови.       Присутствующие согласно загудели и Лань Сичэнь продолжил.        В Облачных Глубинах находился холодный источник, в котором омывались заклинатели. Считалось, что он обладает чудодейственными свойствами: успокаивает мятежное сердце, очищает разум от дурных мыслей, гасит огонь страсти, будущий в груди. Для того, чтобы окунуться в воды источника мужчины, само собой, раздевались. А куда раздетому человеку спрятать жетон? Не станут же адепт ордена Гусу Лань держать его во рту!       "И замораживает сердце". — подумал глава Вэнь, взглянув в сторону Ланей, а точнее на Лань Цижэня, который казалось под грузом ответственности за орден и племянников, стены правил, в конце концов потерял себя, став просто ещё одним брюзжащим и консервативным старейшиной. Не таким Вэнь Жохань помнил этого человека... Старого друга было искренне жаль. Хотя года, прошедшие с их юности никого не пощадили... Разве, что в Гуаншане многое осталось неизменным, но с ним Вэнь Жохань дел иметь не хотел. Льстивый лис, охотившийся за каждой дамской юбкой никогда не вызывал у него уважения.       — Боюсь господин Вэй, после такого, наши адепты точно начнут держать его во рту. — будущий глава Лань засмеялся, несмотря на укоризненные взгляды дяди и брата, не оценивших такой идеи.       — Тогда будем надеяться, что они его не проглотят, — в свою очередь добавил глава Не в шутку. А иначе у лекарей появится много посетителей с жетонами в желудках.        Вэй Усянь хлопнул в ладоши и одним махом прикончил вино, оставшееся в сосуде. Обшарив глазами комнату, он понял, что выкинуть пустые сосуды некуда поэтому наполнил их чистой водой, закупорил и поставил обратно в погребок, не забыв приладить доску на месте . Проделав всё это, он отправился на поиски нефритового жетона.       — Я не удивлюсь, если снова решив выпить вина, Старейшина наткнётся хотя бы на один, но заполненный водой сосуд, — неожиданно со смешком сказал Цзян Чэн, зная удачу Вэй Усяня, который на заявление брата только и пробормотал, что-то вроде: "обязательно диди...обязательно". Казалось мысли будущего тёмного заклинателя в тот момент совсем не занимало вино.       Несмотря на то, что Облачные Глубины были полностью сожжены до Аннигиляции Солнца их восстановили в прежнем виде. Порывшись в памяти, Вэй Усянь зашагал по извилистым тропинкам и вскоре нашёл холодный источник, надёжно скрытый в тихом, тёмном месте.       — Сожжены?! — в один голос воскликнули потрясённые заклинатели. Они и в страшном сне не могли подобного представить! Лань Цижэню кажется от слов книги даже стало дурно и целительница Вэнь без указания со стороны дяди, подскочила на ноги, достав иглы и воткнула их точным движением в нужные точки на теле мужчины, подавая ему чай, в который добавила пару капель успокаиваюшего настоя из маленького бутылька, захваченного на всякий случай ещё с прошлого чтения. Как оказалось не зря.       От общего вскрика, дети, успевшие заснуть в отделении от шумной толпы, почти на полу, проснулись и испуганно сжались в стену за своей спиной, зажав уши.       Заметившая это дева Ло, поманила детей к себе и когда те присели рядышком, улыбнулась и погладила их по вихрастым макушкам.       — Господа... Прошу простить, но не могли бы вы выражать свои эмоции чуть тише... Дети перепугались... — смущённо попросила дева, слегка растерявшись под обращенными на неё взглядами. Присутствующие в зале же смутились, поняв, что совершенно забыли про детей, которые вели себя довольно тихо. — Вам нежелательно так волноваться. — Вэнь Цин нахмурилась понимая, что известие о сожжении Облачных Глубин едва не довело впечатлительного мужчину до искажения ци... — Похоже многие ордена пострадали... — заметил Фэнмянь недовольный тем, что так или иначе, но этому был явно причастен орден Вэнь, глава которого задумчиво молчал, не понимая с чего бы ему сжигать ордена Цзян и Лань. Неужели он в том будущем совсем выжил из ума?        Адепт, которому поручили следить за порядком, находился достаточно далеко. Заклинательницы жили в другой части Облачных Глубин и никогда здесь не бывали. Разумеется, никому из ордена Гусу Лань и в голову бы не пришло подглядывать за обнажёнными товарищами. Именно поэтому источник охранялся слабо, и у Вэй Усяня появилась возможность с лёгкостью прокрасться сюда и с такой же лёгкостью осуществить бесстыжий замысел. По счастливой случайности на светлых камнях за кустами орхидей лежала стопка белой одежды, означавшая, что в воде кто-то есть…       — Зачем там следящий, если он шатается чёрт знает, где?! — Глава Оуян был возмущён такой халатностью адепта и пусть там был всего лишь холодный источник это не значило, что стоило относиться столь халатно к поручению.       Су Миншань вжал голову в плечи, сам не зная почему. Он надеялся только, что не он дежурил в тот момент у источника. Выслушивать порицания от старика Ланя за безответственность он не хотел.       — Видимо охрану источников всё же придётся усилить во избежание подобных инцидентов... Не хотелось бы, чтобы кто-то решил так прокрадываться и нарушать уединение омывающихся, — Хуань вздохнул. Он как-то не хотел, чтобы кто-то повторял подобное бесстыдство, да и не желал как бы, в какой-нибудь момент оказаться на месте омывающегося адепта за которым наблюдают чьи-нибудь бесстыжие и любопытные глаза...       Стопка походила на белоснежный кусок тофу и была сложна настолько аккуратно, что становилось жутковато: лобная лента — и та оказалась свёрнута без единой складки! Вэй Усянь аккуратно запустил руку в одежду в поисках нефритового жетона — было даже как-то совестно её ворошить. Взгляд его бездумно заскользил по водной глади, окружённой зарослями, и вдруг замер.       Заклинатели и люди, в целом не знакомые с воспитанием ордена Гусу Лань, были поражены тому, насколько идеально сложены одеяния. Сложно было представить кого-то в здравом уме, способного настолько идеально складывать вещи. Вэй Усяню подобное искусство и вовсе было недоступно и он не представлял, как его в будущем терпят в ордене Лань. Старик Лань явно плевался каждый раз, видя его. Наверное, в глазах уважаемого учителя он был бельмом на глазу и тот, почти наверняка, пошёл на уступки лишь ради племянника.       Источник был ледяным, пар не застилал глаза, как это случается на горячих ключах, и Вэй Усянь мог спокойно разглядеть мужчину, стоящего к нему спиной по пояс в воде.       Лань Цижэнь скорчил лицо, которое явно выражало сожаление о том, что над холодными источниками не поднимается пар. Ведь Вэй Усянь, будь он неладен, без всякого стыда мог лицезреть кого-то из учеников в одних нижних одеяниях!       — Вэй Ин. — голос Лань Ванцзи наполнился явным недовольством. Не нужно было в данный момент даже уметь читать выражения лица Второго Нефрита ордена Гусу Лань. Хватило лишь одного имени, чтобы понять, недосказанное, готовое сорваться с губ, привычное: «бесстыдник».       Вэй Ин даже не нашёлся с ответом. Он ведь и правда мог не смотреть в сторону омывавшегося,       Человек, совершающий омовение был довольно высокий, с бледной кожей и чёрными как смоль мокрыми волосами, собранными на одну сторону. Спина, очерченная грациозной линией, выглядела изящно, но вместе с тем таила в себе силу. Говоря попросту, он был красавцем.       Но Вэй Усянь стоял как вкопанный и не мог отвести взгляда вовсе не потому, что засмотрелся на обнажённые прелести. Каким бы прекрасным не был купальщик, мужчины Вэй Усяня не привлекали.       Предположений, кто мог совершать омовение в тот час, у заклинателей не было. Под описание из первого абзаца подходил, можно сказать, каждый ученик в Облачных Глубинах, возможно лишь предположить, что совершал омовение член ордена Лань. Никакой приглашённый адепт точно не мог омываться в ледянных источниках в силу своих привычек.       Не Хуайсан хихикнул:       — Звучит так, словно Вэй-сюн или кто бы то ни был, пытается оправдать или оправдаться. — стоило ему только произнести это и его дагэ бросил на него суровый взгляд. Может глава Не и не был ценителем мужской красоты, как впрочем и женской, отдавая предпочтения тренировкам с саблей, он всё равно не поощрял подобное поведение младшего. Наверное от того, что ему по душе больше сабли, Не Минцзюэ было судьбой предрешено скончаться, так и не вкусив прелести супружеской жизни и радости отцовства.       — И, что же тогда так привлекло его? — госпожа Юй вздохнула. Имелись у неё некоторые догадки о том, кто мог находиться в ледяном источнике.       Лань Ванцзи внешне оставался непоколебимо спокоен, но его брат мог отметить, что настроение второго молодого господина Лань, значительно начало портиться.       — Мужчины не привлекали да? — с иронией, тихим-тихим шёпотом уточнил у дорогого братца Цзян Чэн, так, чтобы их не было слышно.       Вэй Усянь надулся, словно мышь на крупу. Он и сейчас мог с уверенность сказал бы, что никто из присутствующих в зале молодых заклинателей мужского пола, его не привлекал. Разве, что возможно Ванцзи ему нравился, совсем чуточку. И даже симуляция не поменяет его восприятие Лань Чжаня. Он сам хотел понять, правда ли ему нравится Второй молодой господин Лань.       А дело оказалось вот в чём: спина мужчины была сплошь исполосована крестообразными шрамами.       Подобные шрамы оставляет дисциплинарный кнут. Такой кнут имелся в каждом ордене, им секли адептов за особо тяжкие проступки, и шрамы оставались на всю жизнь. Вэй Усянь никогда не подвергался этому наказанию, а вот Цзян Чэн испытал его на себе и с тех пор не мог избавиться от позорных следов, как бы ни старался. Эти шрамы Вэй Усянь ни с чем не мог спутать…       — Цзян Чэн, что?! — члены семьи Цзян и Юй подскочили на своих местах, как кипятком ошпаренные, не в силах поверить в услышанное. Они даже в ужасном сне не смогли бы представить, что Ваньинь может подвергнуться столь страшному наказанию. Да и за что, а самое главное кто посмел бы сечь наследника ордена Цзян дисциплинарным кнутом?!       Госпожа Юй почувствовала, как руки её начинают дрожать. Она ничего не могла поделать с противной дрожью. Она знала, как выглядят эти ужасные шрамы, которые служат напоминанием всю жизнь… Но за, что её А-Чэну? За что его так наказали? И если Вэй Усянь знал о следах, то был ли он в, момент наказания рядом с братом или узнал только увидев следы? Тогда, если имел место быть второй случай, где же был он в тот момент?!       Цзян Яньли ощутила, как горло сдавило спазмом, от подступающих слёз. Ни один её брат просто ни мог совершить чего-то настолько ужасного, чтобы заслужить такое наказание!       Вэнь Цин вздохнула и поднялась, чтобы уйти. Она хотела заварить успокаивающий жасминовый чай для присутствующих, что-то подсказывало ей, что в скором времени потребуется в срочном порядке пополнять запасы успокаивающих трав… А ведь они даже до середины книги не дошли…       Родители других наследников, могли лишь посочувствовать чете Цзян. Они сами не знали, чтобы почувствовали, если бы услышали, что их дети подверглись такому наказанию…       Обычно хватало одного или двух ударов, чтобы провинившийся усвоил урок и больше никогда не совершал подобных поступков. Но на спине этого человека было не меньше тридцати шрамов! Насколько ужасное преступление он совершил, раз подвергся такому? И если вина оказалась столь тяжкой не проще ли было смыть позор клана его кровью.       — Тридцать три шрама от дисциплинарного кнута?! — голос Цзинь Цзысюаня прорезал безмолвную тишину. Вскрик ланьлинца наконец заставил многих отмереть.       — Это уже не наказание, а самая настоящая казнь… — прошептала госпожа Цзинь и глянула в сторону ордена Лань, гадая, есть ли среди присутствующих в зале тот, кто в будущем совершит ужасное, неведомое им ещё преступление, подвергнется столь жестокой расправе?       Тем временем мужчина повернулся. Под ключицей, возле сердца, виделся ещё один шрам, но уже от сильного ожога, походивший на тавро. Стоило Вэй Усяню увидеть этот след, его изумление достигло наивысшей точки.       Глава ордена Не, нахмурился, даже не представляя кто мог подвергнуться столь жестокому и бесчеловечному обращению, а самое главное: «чем же провинился этот адепт?» — эта мысль не покидала Не Минцзюэ и ему очень хотелось бы узнать предысторию, приведшую к столь жестоким методам наказания. На этом моменте он был вполне согласен с точкой зрения Старейшины Илина. Смерть столь позорного человека была бы более милосердным решением.       —Тавро?! — Голос Лань Сичэня даже казалось на мгновение сорвался, перейдя в неразборчивое бормотание. Будущий глава ордена не понимал кто же посмел клеймить человека как скотину. Будь даже этот человек самым ужасным преступником, клеймление было за гранью понимания Цзэу-цзюня.       — И когда же орден Гусу Лань стал использовать клеймо для наказания своих адептов? — Вэнь Жохань глянул на старого друга, лицо которого было мрачнее тучи и кажется даже посерело и было ясно от чего. На источниках, если не считать пронырливой фигуры Юньмэнского юноши, не мог оказаться никто из приглашённых учеников, а значит понёсший наказание человек точно был связан с орденом Гусу Лань и был его непосредственным адептом.       Лань Цижэнь, услышав столь гнусное предположение едва не задохнулся и серое, до недавнего времени, лицо пошло красными пятнами. Козлиная бородка задрожала, а взгляд направленный на главу Вэнь был почти прожигающим и возмущённо не сдержанный тон был ответом:       — Орден Гусу Лань никогда в жизни не использовал тавро для наказания! — сама мысль была для учителя Ланя из разряда невозможных и его праведное негодование в этот раз было понятно многим. Однако же к тридцати трём шрамам, украшавшим спину неизвестного, всё ещё оставались вопросы, но никто не решился их задать, сразу по нескольким причинам: внешний вид уважаемого учителя уже был красноречивее всяких слов и самое главное — вопрос мог вызвать у уже далеко не молодого заклинателя искажение Ци. Всё же в таком возрасте стоило бы уже немного поберечь нервы…