Only Love Can Hurt Like This

– Моя голова… – Медленно, медленно, Тэхён, все хорошо, вот так. – Сокджин-щи? – удивленным голосом выговаривает Тэхён, поднимаясь в сидячее положение не без помощи этого самого Сокджина. Голова раскалывается, ясность и резкость возвращаются мерно, что дает удостовериться в том, кому принадлежит такой знакомый жизнерадостный голос. – Оу, Тэхён-а, рад, что ты помнишь меня. – Что случилось? – он часто моргает и проводит рукой по затылку, обращая внимание на Чонгука, стоящего перед ним с хмурым и обеспокоенным выражением лица. Это не удивительно, ведь даже за один волосок, слетевший с головы Тэхена, Чону может хорошо прилететь, только не парикмахерам, которые лишь и делали, что портили волосы бесконечными окрашиваниями. – Тебя принёс Сокджин-щи, – ровно отвечает Чонгук, сканируя взглядом Тэхёна. Это не первый и даже не второй случай, когда Тэ терял сознание от переутомления, но обычно возле него был Чонгук, да и врачи недалеко, а сегодня это можно засчитать как провал Чона в работе. Не уследил. Это могло дорого стоить. – Ты потерял сознание. И хвала небесам, что доктор Ким был рядом и увидел тебя! Чем ты думал, Тэхён! – неосознанно повышает тон. – Там были камни и вода! – Я не знаю…все было хорошо… – он прищуривает глаза от боли в голове и хмурится, вспоминая, невзначай сам себя говорит тихо и озадачено: – И мне не могло показаться… Я же видел его?! – Кого? – Чонгук скрестил руки на груди и начал пристально рассматривать лицо Тэхена, чтобы удостовериться, что тот ничего не помнит. Сокджин пересекается мимолётным встревоженным взглядом с Чонгуком и сразу же переводит на Тэхёна, тот смотрит на Чонгука и тут же опускает глаза, сжимая губы, вспоминая, что случилось, и оборачивается к доктору Сокджину, чтобы услышать, что случилось, игнорируя Чона. – Я шел как раз с работы, – объясняет Сокджин, – прогуляться к маяку, и увидел тебя, казалось, что меня бес попутал, но, когда я подошел, то это был ты, и ты просто свалился. Тэхён медленно кивает головой, думая реально ли могло на него повлиять так солнце? Но больше решает не затрагивать эту тему при Чонгуке. – Спасибо, что спасли меня, Сокджин–щи. Рад был увидеть вас. – И я рад тебя видеть, Тэхён-а! А то всё по ТВ да по ТВ! Какой ты красивый стал! Нет, ты всегда был, но сейчас прям расцвёл! – задорно начинает говорить Джин с улыбкой на лице. – Моя племянница – твоя поклонница! Так что с тебя автограф, когда полегчает. А, и да, лучше сегодня просто полежать и ничего не делать. Ты перегрелся на солнце, в отключке был всего двадцать минут, но знаешь… Ах, да… Не тошнит? – Нет, – Тэ качает головой, и улыбается от искренней радости, что увидел старого знакомого. – Все в порядке, просто немного голова болит. – Значит, все хорошо. Но если будет плохо, позови! Ох, и да. Называй меня хён, что ты как чужой! Я все-таки не очень-то стар, всего тридцать один стукнуло! И нужно будет как-нибудь выпить по соджу за твой приезд, если ты будешь иметь время! Не хочется отпускать, не посидев с тобой! – Да, хён, конечно. Оставьте номер, я обязательно позвоню! – Тэхён слегка кланяется в уважении, пока Сокджин поднимается на ноги, расправляя широкие плечи. За их щебетанием хмуро смотрит Чонгук со скрещёнными на груди руками. – Хорошо. Тэхён, ну, ты же знаешь, деревня вся так рада увидеть тебя, я думаю, скажу тебе по секрету, аджум стоит точно угостить, а то будут говорить, что ты не воспитанный и жадный! Знаешь ведь их… Дай только повод. – Да-да, хён. Спасибо. Я всех угощу выпивкой и мяском, как только мне станет лучше. И вы обязательно приходите. – Ну что ж. Я должен идти. Выздоравливай! – До свидания, хён. Как Джин уходит и за ним закрываются двери, Чонгук шумно выдыхает. – Господи, какой же болтливый! Я думал он никогда не закроет свой рот! Ты точно в порядке? – Немного голова болит… ну ты сам слышал, – и чтобы Чонгук больше его не расспрашивал, он быстро говорит: – Я пойду посплю лучше. – Конечно, иди, – Чонгук смотрит ему в спину и поджимает губы, а как только Тэхён заходит в свою комнату, закрывая за собой дверь, выдыхает тихо со словами: – Блять. Приехали, называется. На вечер Чонгук заказывает доставку еды, потому что готовить нет настроения, и тем более овощей, а ходить на рынок и улыбаться всем этим аджумам он не горит желанием. Тэхён из комнаты не выходит, наверное, спит еще крепким сном, или просто молча в одиночку грустит. Весь день Чонгук занимался спортом или курил в маленькому дворе, расположившись на традиционном столике и жмурясь на голубое небо, не зная, сколько раз уже успел проклясть свою жизнь. – Тэхён, сейчас еду принесут, – он открывает дверь в комнату и видит Тэ лежащим, но уже проснувшимся и свернувшимся на футоне калачиком. Парень просто обнимал подушку, думая заодно, что побыстрее нужно заказать кровать с хорошим матрацем, – так что поднимайся. Тебе нужно покушать. Тэхён угукает, и Чон, не закрывая за собой дверь, идет открывать входную, потому что звонят в звонок. Вот тебе минус быть в деревне: здесь тебе не Сеул, где заказ оставляют у двери, чтобы ты мог не встречаться с курьером, здесь – оплата только когда его принесут. Бред. Чонгук снова не думая о своем внешнем виде идет открывать. И снова без футболки, абсолютно обессиленный. На пороге тот же парень с черной кепкой на голове, даже не поднимает взгляд, быстро перечитывает заказ хриплым голосом, называет сумму и протягивает пакет, поднимая голову и смотря кошачьим недовольными взглядом. Чонгук хмыкает, забирает пакет и протягивает деньги. – Сдачу можешь оставить себе, – парень забирает деньги, сканирует недовольным взглядом с ног до головы Чонгука, кривится уголком губ, а после фыркает с лукавой улыбкой, выговаривая: – Еще молоко на губах не обсохло, чтобы так ко мне обращаться, – тише: – Кесэкки*. Чонгук открывает рот от услышанного, думая «что за нахуй», чтобы в какой-то глуши к тебе так обращались и не боялись потерять работу. – Слышь, ты… – но Чонгук не договаривает, так как парень просто оборачивается бесстрашно, и идет, показывая рукой средний палец вверх и скрываясь за ограждением. Чонгук громко хлопает дверью и возвращается внутрь. Тэхён уже сидит на диване, ожидая еду, и наблюдает за хмурым младшим. – Что-то случилось? – Милые здесь люди, – он кладет еду на столик, – так бы и прибил. Они едят почти что молча, наблюдая за телевизионным развлекательном шоу, и расходятся по комнатам, ничего не говоря. Проходит почти что неделя. Тэхён остаётся тихим и практически не выходит из своей комнаты. Пялится то в потолок, то в окно, то в свой телефон. Чонгук его не трогает. Занимается своими делами, спортом, курит и заказывает мебель для их жизни, и все-таки сходил он на тот чертов рынок, накупил продуктов и готовит еду, чтобы больше не заказывать и не встречаться с тем грубияном. Не то что он его боится, просто опасается, что сорвется и влепит от всей души по роже этому кретину. Посреди недели им привозят кровать и другие нужные вещи. В субботу Тэхён выбегает из ванной и кричит на всю громкость, что поломался душ, и вода брызжет во все стороны. Чонгук, кажется, впервые начинает смеяться, когда видит Тэхёна с пеной на голове, а на бедрах кое-как завязанное в спешке полотенце. – Чего смеёшься? Мастера вызывай. – Да, ваше величество, – Чонгук выдыхает сигаретный дым в окно и все равно продолжает смеяться. Но быстро заканчивает, когда приходится греть воду и смывать пену с Тэхёна во дворе, потому что он неженка и даже плюс тридцать для него ничего не значит, вода должна быть теплой. Чонгук, конечно, звонит и просит, чтобы сегодня прислали ремонтника и починили душ, ему не отказывают, сразу слыша адрес и обещают, что все сделают в лучшем виде. Они обедают, как и всегда, за просмотром телевизора, поедают вкусно приготовленную младшим еду, пибим нэнмён, и купленные закуски: танмуджи и кимчи. – Вечером мы идем в ресторан «Сырой рыбы госпожи Хвайонг». Я позвонил Сокджин-хёну и сказал, что буду рад видеть людей, с которыми когда-то был знаком. Чонгуку хочется волосы повыдирать с головы, но он просто кивает. Знал, что этот день настанет. Тэхён добрый, и само желание угостить жителей деревни, где он когда-то жил, естественно. – Думаешь он там будет? – Тэхён как раз палочками подносил кимчи в рот, но застыл взглядом и опустил голову, как и руку с палочками. Признаться, Чонгук никогда не был влюблен. Времени не было. А может даже если и было, предпочитал на этом не зацикливаться. Чувства ему чужды. Люди эгоистичны, как и любовь. Он предпочитает быть холодными и расчетливым. В принципе, так и надо для его работы. Холодный ум. Связи на одну ночь –пожалуйста. Чувства и вся эта херовая романтика – нет, камсамнида. Ебал он это в одно место. Однако Чон понимает, что это, кажется, больно. Иногда просто взглянуть на Тэхёна, так хочется разреветься вместе с ним, но он себя сдерживает. Ничего лить слезы попусту. Да он и не помнит, когда в последний раз плакал. Он всю жизнь выживал. Бился за любую возможность. Это не удивительно, когда ты сирота. Может, поэтому он такой? Не нежный садовый цветочек, а просто бурьян? Решение поехать с Тэхёном – искупить свою вину. Он может быть сколь угодно грубым и эгоистичным, но проклятое чувство сожаления дает о себе знать. Хоть и Тэхёна ему не понять. Любовь для него что-то невиданное и неизвестное. Все люди подонки, и каждый делает лучше для себя в первую очередь. И все это знают, но притворяются, что это не так. Он не понимал, как Тэхён может так страдать, многими вечерами забирая его с дорогущего бара, пьяного, что идти даже не мог, а после укладывал его в кровать, чтобы засыпал, и Тэхён ловил его за руку, когда Чонгук хотел уходить, и всегда со слезами на глазах говорил, что больше не может продолжать жить так. Что его ждет человек, к которому он обещал вернуться, и он вернётся, потому что эта любовь не отпускает. Первый раз Чонгук не воспринял это серьёзно, но после начал понимать. Тэхён любил и любит до сих пор несмотря ни на что. Чонгук спрашивал себя – разве такое возможно? У Тэхёна, если подумать, шикарная жизнь и денег бери и греби лопатой. Он любим миллионами, его уважают, и перед ним почти что стелятся. Чонгука раздражала эта его глупость. У Кима огромный дом в лучшем квартале, перспективы быть лучшим из лучших... А он сидит и ревет, потому что… что? Да ему радоваться надо, что бросил убогую жизнь в деревне, и имеет это все. И как бы Тэхён не ненавидел свою омму, она все-таки привела своего сына к богатой и незатрудненной жизни. Чонгук за такую жизнь готов на все. У Чона был шанс получить большие деньги, и он ним использовался. Даже если сейчас проснулась блядская совесть. Но вспоминать свое прошлое не хочет. Он ради еды должен был работать днем и ночью. Жить в убогом интернате в Пусане – это ещё те жизненные испытания. И если у него спросят, жалеет ли он, ответ всегда будет неизменным – нет. Деньги он любит, как и красивую жизнь. Может в глубине закрытой души Чонгук и желал узнать, что это за чувство, что выедает твои мозги и сердце, но в уме все равно принял решение держаться от этого подальше. Поэтому он так легко сейчас спрашивает, даже понимая, что Тэхён излучает напряжение и боль от таких вопросов. – Не будет, – расстроенно отвечает Тэхён, поднимаясь с пола. – Спасибо за еду. Я пойду немного вздремну. Чонгук как медуза – только жалит. Сидя на подоконнике и куря очередную сигарету в своей комнате, после тренировки, отвлекается на внезапный звонок в дверь. И это, кажется, хорошая за сегодняшней день ситуация – мастер им починит душ. Он снова без футболки, жара невыносимая, и плетется бесстыдно открывать дверь. – Какого хера? – удивленно тянет он. – Я не заказывал еду! – Я пришел починить душ, – безэмоционально выговаривает парень и смотрит на потерянного Чонгука, поднимая голову с черной кепкой. – Ты ведь вызывал сантехника. – Вот именно! Сантехника! Парня уже это все начинает раздражать. Он никогда не был очень приятным в общении, любил высказываться, однако кое-какие манеры у него были, но этот козел напротив слишком раздражает. Он вытягивает из кармана пару заламинированных сертификатов и у Чонгука чуть ли челюсть не отваливается, когда смотрит удивлённо. Парень чуть было не усмехнулся, удовлетворенный такой реакцией, только до жути хочется уже просто починить этот блядский душ и забрать свои заработанные деньги. И желательно больше не появляться в этом доме, чтобы не вспоминать прошлое. – Так я иду ремонтировать или ты будешь еще думать своими извилинами? Я не имею столько времени, говорю сразу! Чонгук только косится и отходит в сторону, пропуская безразличного «сантехника». Тот ставит сумку с инструментами на пол, снимает подранные старые кеды в прохожей и проходит вперед. – Ванна там, за… – Я знаю, – хрипло и недовольно отвечает и бредет уверенно в сторону ванны. Чонгук только хмыкает и старается просто молчать. Сантехника в этом убогом месте может больше и нету, звонить и спрашивать другого… у него нет столько терпения. Чон выкуривает две сигареты в открытое окно на кухне, подглядывая слегка за парнем в приоткрытую дверь. Нога сама начинает подергиваться в ожидании или на нервах, прошел уже почти час. Чонгук поднимается с подоконника и облизывает губу не задумываясь, когда парень нагибается и ткань штанов прилегает к его заднице, показывая хорошую форму. Он думает, что просто спермотоксикоз ударил в голову или еще какая хрень, секса, кажется, у него давно не было, да и не спит он с кем попало, чтобы заглядываться на зад этого злого недомерка, что ниже на пол головы, но глаза сами не отрываются, и он громко сглатывает. Парень поднимается и выпрямляется, кидая гаечный ключ и другие инструменты в сумку, и выходит из ванной комнаты к Чонгуку. – С тебя тридцать тысяч вон, – он опускает глаза всего на миг, оценивая тело, сразу же поднимая их к верху. Чертовы соблазнительные гребаные кубики на животе. Чонгук хмыкает, но достаёт из кошелька деньги, отсчитывает купюры и кладет в протянутую с ухмылкой ладонь. Парень кладёт довольно деньги в карман с показушной улыбкой и сразу же уходит к дверям, обуваясь. – И да, – привлекает к себя внимание хриплым и грубым голосом, и Чонгук поворачивается в его сторону, прищуривая глаза. – Я бы сказал тебе слюнки подтереть и не рассматривать мой зад, извращенец. – Да я в жизни не… – даже не успевает договорить, как дверь за парнем закрывается. Брови Чона тут же поднялись в удивлённии, оказывается его все таки засекли, но признаться себе в том, что он разглядывал сантехника, он не хочет. Чон зло выдыхает воздух носом, – посмотрел бы на твой зад! Блять! Что за кретин?! Вечер наступает скоро, к сожалению Чонгука. Тэхён весь при параде. Тонкие и свободные льняные брюки, заправленная в них рубашка с мелким цветочным принтом, зачёсанные и уложенные волосы. А еще улыбка на лице. Чонгук, конечно, распознает «нервную», но думает, что лучше уже промолчать. Тэхён довольно долго не видел всех этих людей, но младший уверен, что этого когда-то милого мальчика здесь любили и точно будут рады увидеть теперешнюю звезду так близко, тем более выпить с ним. – Постарайся не быть грубым циником. Эти люди важны мне, – просит Тэхён перед выходом из дома. – Конечно, ваше Величество! Чонгук не назвал бы ресторан «Сырой рыбы госпожи Хвайонг » самым красивым местом: старые затертые белые стены, как и мебель, и даже эти ленточки «Добро пожаловать, Ким Тэхён», повешенные местными, выглядит так себе, деревянные обычные столы, кресла, из-за обивки которых разболелся бы зад, просиди он здесь больше часа, а так и будет, Чон уверен, что их скоро не отпустят. На столе много еды, как и соджу с пивом, жители постарались. Их приветствуют аплодисментами, ну ясно, что Тэхёна, но Чонгук тоже натягивает на свое лицо доброжелательную улыбку. Вечер предстоит для него тяжелый. Тэхён со всеми здоровается, как и Чонгук, и Сокджин на ходу напоминает Тэ кого как зовут, а младший просто пропускает все мимо ушей, людей в помещении около сорока, по большей части старые аджумы и аджосси, что дружили с хальмони Кима, а также пара молодых парней, немного старше Тэхёна, с которыми он редко, но все же виделся, пара девушек, что учились с ним в классе, но особо не общались, а также пара детишек, что пришли поглядеть на звезду. Чонгуку это напоминает просто пчелиный улей, он сидит с самого края возле парня, которого зовут Хосок, и тот здесь держит небольшой продуктовый магазинчик, он веселый и слишком жизнерадостный, так бы сказал Чон. Играет музыка, лишь создавая дополнительный шум, все хотят услышать ответы на свои глупые вопросы или просто рассказать о деревне, что у них произошло за все время. Самым громким и игривым оказывается этот Ким Сокджин – душа деревни. Они выпивают много и также болтают, и что самое удивительное для Чонгука, это то, что Тэхён искренне улыбается, и отвечает на почти на все расспросы, но также душевно интересуется как поживают эти люди, за очередной стопкой вспоминают его хальмони, что она была очень доброй и хорошей женщиной, и по ней они очень скучают, как и он разумеется. И после десятки выпитых стопочек соджу говорит, что всех очень любит и уважает, а ещё что сильно скучал. Возможно, Чонгук тоже расслабился бы, если бы он пил. Но ему нельзя, он все-таки должен довести Тэхёна в целости и сохранности и следить за всем что происходит, должен оставаться трезвым, как стёклышко. Ким выпрашивает у аджум хоть немножко подышать свежим воздухом и его отпускают, пока Чонгук становится подальше, чтобы покурить, это все, что он может сейчас себе позволить. – Мы рады, что ты навестил нас. – Я очень рад вернуться сюда, Хосок-хён. Все так изменились, но ты все еще красавчик, хён, – это веселит Хосока, и он начинает смеяться. Они не были лучшими друзьями, но виделись часто. Хосок раньше разносил почту и был частым гостем в их доме, потому что хальмони всегда угощала всех, кто к ней заходил. Чон очень милый и приятный парень. Тэхён хоть не умел дружить с каждым, но с ним ему было легко говорить. – Мне жаль, что он не пришел. Ну, ты его знаешь, он всегда все принимал близко к сердцу. И когда ты уехал, он очень долго злился. Но, надеюсь, вы еще сможете все уладить, если захотите. Тэхён виновато опускает голову, упираясь взглядом в землю. Грустно. Он знает, что Хосок говорит не о Намджуне, а о бывшем лучшем друге. У них были планы покорить эту жизнь, пока Тэхён не уехал, но все-таки покорил сердца многих. Он ничего не отвечает, потому что даже не знает, что и ответить. Хочет попросить прощения, но разве это что-то изменит? Кажется, тот даже их и не ждет извинений. Проходит много времени, до того, как часы отбивают двенадцать и Чонгук просит Тэхёна закругляться, что Ким и делает, будучи уже достаточно выпившим. Тэхён оплачивает весь счет с помощью Чонгука, и благодарит за все, а после Чон увозит его домой и тащит до кровати, тяжело вздыхая. – Спокойной ночи, пьянчужка, – мило отзывается младший, гася свет в комнате и уже собираясь выходить, как Тэхён пьяно, но слишком обречённо выговаривает: – Они меня ненавидят, да? – Чонгук молчит, он всегда молчит, а Тэхён никогда и не ждет от него ответа. Он всхлипывает через пару минут тишины, и Чон понимает, что Ким, как всегда, заснет в слезах. – Они могут не стараться, я себя и сам ненавижу, –и закрывает глаза. Чонгук выходит с опустошённой головой. Он может сказать, что всё это дикая бесящая хуйня и все эти старые непонятные люди. Но блять, в глубине души его могут давить жабы. И люди все еще могут удивлять. Тэхёна столько людей любят и рады видеть, как своего человека. Они так долго его обнимали, хвалили и старались не давить. Они были такими понимающими и просто хорошими людьми, не бросаясь на Кима как на животное, чтобы он оставлял эти блядские автографы и не пихали ему в «глаза» телефон чтобы сфотографироваться. Всё такое настоящее. Чонгук такого не знал. Но знал, что ему катастрофически необходимо выпить. Иначе он просто сойдет с ума. Чон садится в машину, думая, что патрулирующих полицейских тут нет, и он сможет нормально вернуться обратно после нескольких бокалов виски в тишине с самим собой, и злится, когда уже понимает за рулем, что найти популярный престижный бар в этом проклятом месте оказывается еще той проблемой. Телефон извещает своим пиликаньем, что он садится, и через пару мгновений вообще вырубается. Чонгук ругается и бьет кулаком по рулю, сворачивает на узкую улочку, чтобы подключить аппарат к зарядке в авто. После он поднимает голову на дорогу, как раз в тот момент, когда на машину налетает какой-то парень. Чон от испуга резко тормозит и начинает тяжело дышать. Хоть он и успевает притормозить, но «пострадавший» ударил машину, непонятно, нарочно или случайно, и упал рядом. Все случилось так быстро, буквально считаные секунды, что сложно уложить в голове. Чон выходит с машины злой как черт. – Ты что, блять, не видишь, куда прешь? – орет и смотрит на капот нет ли царапины или вмятины, не переживая за ненормального, что кидается на тачки. Он за свой Mercedes-Benz AMG GT 63 S отдал достаточно крупные деньги, которые ему заплатили за не очень-то хорошую работу. Он этим не гордится, но имеет сейчас то, что имеет. Парень поднимается с дороги, сгибаясь и держась за бок, Чонгук видит, что у него разорванные джинсы на колене, но ему кажется похуй, он тяжело дышит и смотрит на переулок, из которого выбежал и даже не реагирует на Чона, а когда поднимает лицо, все-таки узнает. – Ты? –Блять. Ты права купил что ли, осел, – он поправляет свои длинные черные волосы назад и пытается отдышаться, открывая рот. Чонгук нехотя, но заглядывается, впервые, кажется, разглядывая парня нормально, и понимает, что парень от кого-то убегал. – Здесь запрещено заезжать. Знака что ли не видел. – За тобой кто-то гнался? – Чонгук не знает зачем это спрашивает, оно вырвалось как-то само собой. А теперь хмыкает про себя, что ещё за вопрос такой, ему ведь похуй. Похуй, главное, что тачка целая, и опуская глаза ниже, наблюдает, как с разорванных джинсов показывается кровь от царапины. – Не твоё собачее дело. – Наверное мое, когда кто-то наваливается на мою тачку, – прыскает. – Хотя нет, мне вообще похуй. Я просто хочу уже выпить, – он растирает виски, охуевая с этого всего. Где его Сеул? Где его кровать и где его бутылка хорошего виски, от которого очень крепко спишь и ни о чем не думаешь?! – Выпить? Звучит сейчас как самое лучше, что может быть в мире. Чонгук прищуривается в глаза парня, а тот зеркалит его прищур. Кажется, у них обоих в голове созревает план. – Если купишь мне выпить, я покажу тебе дорогу, – парень хитро улыбается деснами и держится за бок, все еще кидая взгляд на темный переулок. Чонгук думает, что хуже уже не будет, поэтому просто кивает. Парень садится с победной улыбкой на переднее пассажирское сиденье и пристёгивает ремень. Чонгук выдыхает полной грудью и тоже усаживается, слушая дорогу от парня. А что может быть еще страннее? Левый тип, с которым они гаркались, и которого он чуть не переехал, показывает ему дорогу к алкоголю. Звучит отлично, просто отлично. – Как тебя хоть зовут? – Чонгук говорит, когда они уже подъезжают к магазину, который, блять, закрыт и он просто не верит своему счастью, вздыхая. – Не твое дело. Меньше знаешь – лучше живешь, – он покачивает головой, что да, он ведь прав и Чонгук сдаётся. – Да я даже спорить не буду. Но зачем я, блять, перся сюда, если здесь все равно закрыто?! – Деньги давай, и я сейчас все принесу. Чонгук расширяет глаза, а после хмыкает. Блять. Приплыли. Ещё и деньги спиздить могут. Но он решает – похуй. Вытаскивает несколько тысяч вон с кошелька, дает в руки тому, и, видя его неудовлетворённый вид, подкидывает еще. – Не дай бог будет какая-то палёнка! – кидает словами в парня, когда тот выходит из машины. Он занимает время то кусая пальцы на руках, то кладя их на дверку и выглядывая все время в окно. Проходит уже десять минут, а парня так и нет, и он решает, что его обдурили, развели как лоха, но поворачивая голову вновь, видит, как тот выходит со двора и машет пакетом. Жизнь удалась. Парень садится снова в машину и откидывается на кресло, держа при себе пакет. Чонгук уже ничего лишнего не говорит, просто улыбается покупке и выворачивает назад. Всю обратную дорогу они молчат и Чонгук лишь изредка кидает на него взгляды, а тот просто таращится в окно, и выглядит даже мило, когда молчит, на этом ловит себя Чон. Он подъезжает к их с Тэхёном дому и останавливается возле дороги у моря, думая, что лучше выпить тут, не рискуя собой и тачкой. Парень отдает и вправду хороший виски, в бутылке ноль семь, что уже очень нравится Чону, а себе берет только одну бутылку соджу в карман, и выходит с машины даже не прощаясь. И Чонгук снова удивляется. Серьезно? Имея чужие деньги, он просто скромно купил одно соджу?! Чонгука явно переклинивает, потому что он выходит и кричит парню вдогонку: – Эй… Подожди… – тот оборачивается и напрямую пытливо смотрит на Чона, который сам хочет себя треснуть, ну уже, блять, была не была. Ночь и так уже странная. – Виски лучше пить в компании. – У меня нет стопок. – Они нам нахуй не нужны, – парень думает, смотрит, пожимает плечами и подходит. – Хуй с тобой… – и Чонгук довольно ухмыляется. Они садятся на каменный выступ, свешивая ноги над морем и наслаждаясь звуками маленьких волн, что бьются об камень. На улице ни единой души, тепло, и над головами много звезд, освещающих их лица, потому что фонарь поблизости сломался. Романтика блять, думает Чонгук и откручивает крышку, взмахивая перед этим «за здоровье» и делает небольшой глоток, что сразу греет горло. После резко втягивает воздух, из-за крепости напитка, и передает бутылку парню, что охотно берет в руки и тоже отпивает и кривится. Как бы ни было странно, но они ничего не говорят, пьют молча несколько долгих минут пока алкоголь не развязывает языки. – Как, кстати, колено? – первым подает голос Чонгук, переводя взгляд на парня и его разорванные джинсы. И черт, он действительно выглядит красиво хоть и имеет холодные черты лица, но они не лишены какой-то мягкости. У него большой нос, но он идеально подходит его лицу. Кошачьи глаза делают его взгляд и слишком безразличным, и сексуальным. Не очень полные губы, но и не тонкие. И белая кожа, так идеальна на худых руках с длинными пальцами. Чонгук долго в шоу-бизнесе, поэтому может сказать, что парень излучает вайб кота. Он и спокойный, и агрессивный. Интересный. И Чонгук хочет треснуть себе по голове, чтобы больше не думать о таких глупостях. – Как на собаке, – Чон на это лишь хмыкает с улыбкой. – Меня, блять, никто не воспитывал, но ты прям нечто. – Жизнь заставила, – поднимает плечи вверх и снова берет бутылку от Чонгука, делая глоток, наслаждаясь тем, как алкоголь расслабляет тело и заодно мозг. Даже мысль о том, что он ел в последний раз часов восемь назад, совсем не волнует – ему сейчас хорошо. – Ты выглядишь где-то на двадцать один год, какая нахуй жизнь?! – удивленно тянет Чон и тянет бутылку обратно, отпивая, но сразу же давится, откашливаясь, когда слышит: – Двадцать девять, вообще-то, – безразлично отвечает и косится, пока Чонгук охреневает. – Не переводи алкоголь, невоспитанная шпана. – Блять. Мне двадцать четыре. И ты, типа, мой хён. – Давай без этой хуйни, пиздюк. – Да пожалуйста, козел, – и Чонгук наблюдает как парень во второй раз усмехается, показывая розовые десна. Чонгук находит в кармане джинсовки пачку сигарет и там оказывается последняя, ну, по крайней мере, он покурит. Он переводит взгляд на парня и показывает ему, тот кивает, что да. И что ж, одно бухло на двоих, и одна сигарета, что ещё дальше?! Но парень красиво затягивается, придерживая сигарету изящными пальцами. У Чона, кажется, фетиш. Когда тёмное небо расходится и начинает светать, что говорит о приближении восхода солнца, они уже почти допивают всю бутылку виски, и не то чтобы они очень пьяные, но уже явно нетрезвые, им хорошо, хоть они и не начинают говорить о какой-то философской хуйне или то что жизнь, блять, не справедливая, они практически молчат, взирая то на воду, то на друг друга, и каждый размышляет чем-то о своем. – Мин Юнги, – зачем-то решаясь, говорит, наконец, свое имя, и Чонгук показывает ровную улыбку, кивая головой. – Мин Юнги, – повторяя имя, смакуя на губах. – Чон Чонгук. – Не скажу, что приятно. – Ой, завались, – усмехается Чонгук. – Ты всегда такой? – Красивый? Да, блять, с рождения, – уверенно произносит Юнги и сам начинает смеяться, так хрипло, что кажется кот кашляет, Чонгуку это нравится и он подхватывает смех. – Да у тебя мания величия. – Это не я расхаживаю и открываю дверь с голым торсом! – Оу! – выкрикивает Чонгук. – Оказывается, ты даже смотрел! – удовлетворенно произносит и хлопает в ладоши, слыша, как Юнги ворчит возмущенным котом. Мило. И Чон берет бутылку, делая последний глоток. Блять. Ему, кажется, никогда не было так хорошо и легко. – Если бы ты столько работал над ним, ты бы тоже не прятал его под футболкой! Я ахуенный! – И это у меня величие! – Мин с кряхтением поднимается на ноги, тяжело вздыхая. Ноги затекли, а Чонгук только косится и усмехается. Юнги вытаскивает бутылочку соджу и передает Чонгуку. – Если пьем, то до конца. Но сперва мне нужно, блять, отлить. – Мне бы тоже не помешало. Я после тебя. Все так и происходит. Они допивают бутылку соджу легко, как в сухую землю. На утро им, возможно, будет до чего хреново, но сейчас им очень хорошо, и тешит то, что они умеют пить. Чонгуку становится жарко, он снимает голубую джинсовку оставаясь в белой майке, облегающей тело и открывающей накаченные руки. Юнги хитро ухмыляется, пялясь на младшего совсем не скрываясь. – Выебистый качок. – Но тебе же нравится, – Чонгук подмигивает и получает в ответ от Юнги средний палец, но на него он показывает только язык, не сводя со старшего взгляда. Блять, а Юнги и правда красивый… Или он слишком пьян, что такие мысли стучат в голову, но эти блядские глаза так и блестят в этом свете, а губы от выпитой жидкости стали более красными и притягательными. Чонгуку сносит крышу. – Я бы сказал тебе пару ласковых слов… – но ему не дают договаривать, Чонгук оборачивает его лицо своими руками и целует, сразу впиваясь в губы совершенно несдержанно. Юнги первые секунды хочет оттолкнуться, но после расслабляется, отвечая. Чонгук отстраняется первым, он тяжело дышит, грудь часто поднимается. Он смотрит прямо в глаза. Слишком близко. – А если бы ты мне сказал их в постели? – Хуй с ним! – даже не думая, отвечая сразу. – Давай, – решается Юнги, вглядываясь в большие глаза напротив, и они быстро поднимаются на ноги. Чонгук ведет его за руку к себе домой, и как хорошо, что это не так далеко, всего пара минут ходьбы от пристани. Он вводит пароль и просит быть потише, потому что Тэхён еще спит. Они заваливаются в комнату Чонгука, идя в потемках – окна комнаты закрыты шторами и не очень пропускает свет, но это не мешает им двигаться к цели, попутно целуясь особенно страстно. Юнги быстро снимает с себя кофту, а затем и футболку. Чонгук отбрасывает майку не глядя и снова впивается в сладкие губы. Они целуются долго, с наслаждением, и Чон понимает, насколько Юнги оголодал по сексуальной близости. Языки сплетаются, поцелуи переходят в укусы, джинсы, как и чуть позже трусы, летят к чертям. И вот парни на кровати. Чонгук нависает над Юнги, впивается в шею губами, и только тянется пальцами к его анусу, как его сразу же хватают за волосы, чтобы он поднял голову и перервался. – Нет, малыш… Это я трахаю, а не меня! Чонгук удивлённо вскидывает брови, думая, принимать правила игры Юнги или нет, потому что, если он откажется, секс обломается обоим, но блять, он так его хочет, так жаждет этих поцелуев, его так тянет, что он просто пьяно выговаривает: – Я надеюсь, ты трахаешь очень хорошо! И Юнги рад, что Чонгук умный парень. Резким движением он переворачивает охнувшего младшего на спину, поменявшись с ним ролями. Юнги не дохляк, что кожа и кости, у него широкие плечи, сильные руки, и прекрасное подтянутое тело. Это очень нравится Чонгуку. – Презик? Гель? – Юнги оторвался от сосков Чона, от ласки которых тот крутился на постели юлой. – Презик в шкафу, на второй полке под рубашками. Гель тоже, – Юнги быстро поднимается, чтобы достать необходимое и вернуться на место, точнее на Чонгука. Юнги открывает гель-смазку и кривится на баночку, читая: – С ароматом клубники… Пиздец ты извращенец, – младший только хмыкает. – Делать будешь уже что-то? – нервно прилетает в ответ. – Кто-то очень нетерпеливый! – Растягивать уже будешь или… – Юнги не даёт ему договорить, впиваясь в губы, и Чонгук снова расслабляется. Его приходится достаточно долго растягивать, потому что внутри слишком узко, и Юнги не жалеет геля, чтобы было влажно, но кажется никто не против, когда слышатся тихие стоны, срывающиеся с губ Чонгука. В момент свободного движения уже трех пальцев Юнги разрывает пачку от презерватива зубами, но Чон отбирает ее. – Давай я надену. – Не доверяешь? – с ухмылкой произносит Юнги и приподнимается на колени, чтобы младшему было удобно совершить задуманное. – Я тебя не знаю, как и ты меня. Думаю, это нормально, – Чонгук берет член Юнги в руку и сначала проводит по нему ладонью. – У тебя толстый член. Мне нравится. Не большой, но и не маленький. – А ты, видимо, специализируешься на членах? У меня восемнадцать сантиметров, если тебя интересует. – Извращенец, – стонет Чонгук и со страстью раскатывает контрацептив по чужому органу, продолжая слегка надрачивать его, любуясь, как Юнги шипит «о, да» и откидывает голову назад от наслаждения, а после Чонгук валится на кровать. – Трахнешь меня или будешь пиздеть дальше? – Сам попросил, маленький ублюдок. Юнги нагибается, возвращаясь к поцелуям, льет смазку на презерватив и приставляет к дырке младшего, спрашивая взглядом, готов ли тот. Чонгук кивает, а после шипит, когда Юнги начинает медленно входить и крепче хватает за плечи. Мин останавливается в тот момент, когда его член входит наполовину и снова целует в шею. – Продолжай, не медли. Я вытерплю. И Юнги его слушается, нежность, видимо, им обоим нахрен не сдалась, толкается полностью, и Чонгук стонет в голос прикрывая глаза. Он пробует толкаться сначала медленно, но, когда видит по реакции, что Чону хорошо, наращивает темп. Они трахаются со страстью, с жаром, Чонгук не щадит и впивается зубами в плечи, сильнее сжимает бока и стонет, когда Юнги попадает по простате. Они целуются как сумасшедшие и младший просит «сильнее», получая ускоренные движения тазом. Мин касается рукой члена младшего, начиная его дрочить, и Чонгук спускает за пару минут, как и Юнги, который после валится сверху, пачкаясь в его сперме. Они лежат так, не двигаясь, тихо, дышат почти что в унисон, а через несколько минут Юнги скатывается на бок, снимая презерватив с члена и завязывает его узлом, бросая под кровать. Его грудь вздымается, волосы растрепаны, он бы хотел в душ, чтобы смыть пот, затраханный вид и привести себя в порядок, но это он сделает дома. Секс был хорошим, но больше ему здесь незачем быть. Он поднимается с кровати, вытирает краем одеяла сперму Чонгука, отыскивает взглядом свои боксеры и надевает на голое тело, как и штаны, и остальную свою одежду. Чонгук молча наблюдает за Юнги, обдумывая что-то, а когда старший хочет выходить с комнаты подает голос: – Уже уходишь? – его голос не разочарованный, просто усталый и расслабленный, алкоголь все ещё присутствует в теле. – Чтобы ты правильно понял – это только секс! Ты мне не нравишься. Не хочу, чтобы ты себе что-то придумал. Я… – Ой, завались, Юнги, – Чонгук приподнимается на кровати, чтобы присесть, накрывая свое нагое тело одеялом. – Думаешь, я не хотел так же? И буду молить тебя, чтобы ты остался? Мне нахуй не сдались отношения. Предлагаю секс. И ничего больше. Юнги промаргивается пару раз, вглядываясь в лицо младшего, но там, кажется, нет подвоха. – Типа, друзья по сексу, но не друзья? Просто трахаться? – Чонгук уверенно и серьёзно кивает, насколько сейчас это возможно. – Хорошо. Без обязательств. Мне нравится, Чон. – Тогда увидимся, Мин? – Да. Юнги подмигивает и выходит из комнаты, закрывая за собой дверь, и застывает, когда видит перед собой в паре метров сонного, но ошарашенного Тэхёна. Ему не стыдно, что Ким застал его в таком виде в его доме. Ему наплевать, если честно. Только Тэхён смотрит так, как смотрят на трупы. – Что… Вернулся звездой, чтобы снова ломать жизни, – это звучит не как вопрос, просто как констатация факта. Больная, к сведению. Тэхён отшатывается к стене, прижимая руки к груди, и опускает глаза, моля в уме, чтобы тот быстрее ушел. Он с Юнги никогда не был в лучших отношениях. Юнги его презирал, будучи даже другом Намджуна, говоря, что Тэхён прикидывается таким милым и ещё наломает дров. Оказывается, Юнги был прав, поэтому он молчит и не знает, что ответить, терпит боль, сдерживая слезы. Юнги решает, что больше незачем тратить здесь время и уходит, но перед этим бросает: – Лучше возвращайся в свой Сеул! Тэхён молчит в ответ, но думает, что если он и вернётся в Сеул, то только с Намджуном! Это то, чего он добьётся, чего бы ему не стоило. Карьеры или денег... плевать уже. Мин Юнги всегда был шипящим на него котом, так что он привык. И шагу не сделает, может его хоть каждый день оскорблять. Но с Чонгуком ему поговорить нужно. Чонгук выходит из комнаты достаточно поздно, после обеда, хорошо отоспавшись после вчерашнего, и жмурится на солнечный свет в комнате, разминая руки подтягивается вверх, широко зевает, а затем замечает Тэхёна, который сидит на диване, скрестив руки на груди, а еще пялиться хмуро. – Ты трахал Мин Юнги?! – поднимается с дивана и решает сразу яростно высказаться. – Он меня. – Что? – Меня трахнул Мин Юнги, если тебе интересно. – Да блять… Чонгук?! Как ты вообще с ним познакомился-то? – Он доставлял нам еду и ремонтировал душ. Вот откуда. А вчера мы выпили, и я предложил ему трахнуться. Тэхён в шоке, и это видно по его лицу. Рот приоткрывается, и он садиться обратно, не веря в услышанное. Чонгук не понимает – что такого-то? – Тэхён? – Доставка? Сантехник? Он? – Я не понимаю, почему ты удивляешься. – Семья Юнги была самой богатой в этой деревне. Его абоджи имел бизнес, и он себе ни в чём не отказывал…