Only Love Can Hurt Like This

Просыпаться с Намджуном – сказка. Нет, Тэхён не превратился в тыкву, как писал Шарль Перро. Но голова побаливала, как и все тело. Он бы хотел скрыть тот факт, что так рано проснулся, чтобы подольше смотреть на спящего Намджуна, повернувшегося ночью к нему лицом. Старший слишком милый со своими подрагивающими ресницами и тихим храпом, к которому Тэхён, когда не мог заснуть, всегда прислушивался в темноте, улыбаясь при этом. Его никогда не раздражал этот храп, скорее был для его ушей как нестандартная колыбельная. Не выдержав, он громко чихнул пару раз, от чего Намджун разлепил веки и шумно застонал спросонья. – Извини, – натягивает простыню до носа. – Я не хотел тебя разбудить. – Ничего. Уже пора вставать и собираться, – пробормотал Намджун сонным голосом. – Ты как? Тэхён широко раскрыл глаза, удивленный, казалось бы, самым простым вопросом, но вспомнил, какой он вчера пришёл к нему. Возможно, это и не удивительно, что Намджун спрашивает. – Все хорошо, я думаю. – Хорошо. Насколько помню, еще кое-какая еда осталась на завтрак, и я позвоню, чтобы Сокджин-хён нас встретил у дороги. Тэхён боялся этого утра. Точнее того, что за ним последует. Это ведь не конец? Это не может быть концом. Он этого не переживет. Не в это раз. Он уже стоял на краю, смотрел в ад, и, закрыв глаза, сделал шаг. Ну вот и все. Казалось. У него ведь есть второй шанс? Все было… спокойно? После ранних банных процедур они просто сидели за столиком и ели бутерброды с чаем и кофе, в неловкой, но удивительной тишине. Никто не хотел нарушать это безмолвие, только смотрели друг на друга с вопросами, на которые и не следовало ответов. Ох... Тэхён бы многое хотел спросить и услышать в ответ, кажется, как и Намджун. Но людей пугает неизвестное. Поэтому его растягивают в немом страхе. Он ведь может сражаться? Последнее дыхание ведь еще не перевёл! Сердце еще не стало темным и синим. Даже когда говорят, что «ничего не осталось, зачем ты ему?» Он будет сражаться. Он не сдастся! Тэхён бы хотел извиниться за то, что он не сильный человек. За свои ошибки. Но чёрт... ему было так страшно. Не за свою жизнь. За Намджуна. Потеряв хальмони, Тэхён подумал, что Намджун проживет хорошую жизнь, не измазавшись «болью и болотом» его семьи. Он не знал, на что могла пойти его омма в дальнейшем, но если она учуяла запах денег, то ни перед чем не остановится. Было ему страшно? Да. Больно? Да. Он каждую ночь лил слезы в подушку и проклинал свою жизнь за то, что хотел помочь омме, любил ее. Неблагодарный сын? Наверное, в этом и вся проблема. Никто ему не мог помочь. Он был заперт в этом «шансе», как все говорили. Вечный контроль и соблюдение контракта. Может, со временем он и поверил в это. Красивые слова, вспышки, любовь фанатов, деньги – сладко дурманят голову, только… он этого не хотел. Не желал. Ощущение, что это не то место, его не покидало. Хотел ли он позвонить Намджуну и спросить, как он? Как его дела? Тысячу раз… Но что он ему скажет спустя столько времени? Ведь Намджун не пришел к нему, как и обещал, даже если видел в журналах или по ТВ. Тэхён отчаялся. Он сам себя загнал в ловушку под названием таблетки. Но и это не помогало. Намджун никак не хотел уходить из головы. Сердца. А увидев мельком его глаза в Сеуле, даже не будучи уверенным, он или это, Тэхён все решил для себя. Тихий звонок и красивый голос: – Кто это? Алло? Тэхёну нужно было услышать его спокойное дыхание в трубке и понять, что ничего не кончено. Для него не кончено. Любовь ведь там, в сердце, и дальше расцветала красивыми бутонами после заморозок. Сбросив звонок, он осмотрелся вокруг. Чонгук что-то там разъясняет для съемок рекламы, бегают стажёры, визажисты, сценаристы… Помещение, хоть и освещенное, но замкнутое. Посреди стольких людей, почему же он ощущал одиночество? «Тэхён, а что вы делали для себя? Что вы хотите от этой жизни? Что вы делали для себя?» Слова психолога до сих пор стучат в голове. И поэтому сейчас он здесь, в этом маленьком доме на горе с любимым человеком. Душевное тепло не купить за все деньги мира. Тэ сидит, держит кружку двумя ладонями и отпивает маленькими глотками зеленый чай. Даже это тихое молчание очень уютное. Можно ему остаться здесь на вечность? С Ким Намджуном. Ощущать это тепло каждой клеточкой своего тела? Ощущать, что он живёт? О боги… Он не думал разреветься. Неудержимые слезы сами начали катиться из глаз, он старался прекратить, но нахлынувшие чувства, смешанные с тяжелым прошлым, просто хлынули наружу сами собой. Наступившая паника дала о себе знать. Он, задыхаясь, судорожно глотает воздух. – Тэхён… – удивлённый и взволнованный голос. – Прости… прости… я пытаюсь это прекратить. Он действительно старается это прекратить, растирает ладонями соленые слезы, хлюпая носом, старается вдыхать воздух глубже, молча умоляя самого себя успокоиться, пока не чувствует сильные ладони у себя на запястьях. Они нежно дотрагиваются и отводят его руки с глаз. Тэхен ловит многозначительный взгляд напротив и не может дышать. – Дыши… – Намджун… хён… – Все нормально… Ему ли следует говорить эти слова? Но на Тэхёна они действуют как противоядие. Он приводит свое дыхание в норму спустя несколько секунд и смотрит так будто совершил чудо. – Как ты? – обеспокоенный теплый голос. Намджун все еще сидит перед Тэхеном и держит его руки в своих. Младший хотел бы попросить, чтобы он никогда не отпускал, и продолжал так нежно держать. – Я… Прости… прости, пожа… – он опускает взгляд на их руки и слезы продолжают литься. – Все нормально. Просто дыши. Я рядом. Тэхён не может поверить в то, что слышит. Он заглядывает в глаза Кима и это такое бешеное чувство, что может и с ног сбить, если себя не контролировать. Намджун после нескольких долгих секунд опускает глаза, обреченно вздыхая, потому что понял, как это прозвучало. Как легко пропасть в бездне с головой. Он отпускает медленно ладони Тэхёна и поднимается на ноги, качает головой и прокашливается. – Может, в больницу? – Не нужно, – «Ведь мое спасение – ты» – хочется сказать, но он прикусывает язык. – Прости. Оно как-то само… – он хлюпает носом, и Намджун отходит, чтобы вернуться с сухими салфетками, которые Тэхён берет и вытирает глаза, смешно высмаркиваясь, от чего Намджун слегка усмехается. – Прости. – Хватит извиняться. «Разве?» – Я… – Я позвоню Сокджин-хёну, – он резко перебивает Тэхёна, не в силах что-то услышать, – чтобы он нас забрал. Ты можешь умыться и выйти… подышать свежим воздухом, чтобы успокоиться. Тэхён кивает и встает. Он снова запирается в маленькой душевой, закрывает глаза и опирается о дверь, начиная медленно дышать. Его так разрывает изнутри: хочется все высказать, выговориться, только, кажется, сейчас не время? А когда оно будет? Здесь ведь такой шанс. Они одни. Никуда не сбежать и им никто не помешает, но он видит, как Намджун не готов к этому разговору. Не сказать, что и он готов… – Блядство… – тихо шепчет себе и включает воду, чтобы ополоснуть лицо. Он подождет. Он сильный. Он будет бороться. Он остаётся непоколебимой скалой. Тэхён выходит с немного опухшими глазами и розовыми щеками, но даже такой младший для Ким Намджуна слишком красивый и разрушающий, все еще в его одежде, которая ему большая, но так хорошо смотрится. Чёрт. Тэхён мнётся около двери, теребя пальчиками низ футболки старшего. – Твою одежду я сложил в пакет, и положил себе в рюкзак. Отдам, когда мы доедем до деревни, чтобы тебе было удобно спускаться. Ты готов идти? – Да, – кивает в подтверждение. Намджун протягивает ему кеды. – Я подумал, что в твоей обуви тебе будет не очень комфортно,она ещё мокрая, и нашел свои старые кеды, которые немного малы мне. Если у тебя все еще сорок второй размер ноги, то ты можешь надеть их. – Спасибо, хён, – Тэхён с благодарной улыбкой берет кеды, и надевает на носки. – Они отлично сели. – Я думаю, уже время. Хёну недалеко добираться к месту. Он отворачивается и идет к двери, тянет ручку, чтобы открыть, но тёплая и нежная ладонь Тэхёна быстро накрывает его, и он не может оторвать взгляд с их рук, спиной ощущая горячее дыхание даже через легкую белую майку. Тэхён почти впритык к нему, кажется, их разделяет всего незначительный и почти невидимый миллиметр, чтобы младший мог к нему прикоснуться. Он слушает шумное и нервное дыхание замирая, не делая попыток даже повернуть голову или убрать свою руку из-под его. Он не знает, сколько они так стоят, не решаясь что-то произнести. Его будто бьют током. Почему же так горячо? Сердце начинает громко стучать. – Тэхён… – голос совсем тихий, мягкий, волнительный, словно боится спугнуть. И Тэхён понимает, что в имени звучит немой вопрос. – Я боюсь, если мы отсюда уйдём… я не увижу тебя больше, – он сглатывает слова, и шепчет почти все на выдохе, слишком нервничая. – Я не вправе тебя просить, но, пожалуйста, не убегай от меня. Встреться со мной в деревне. Пожалуйста, хён… Намджун не знает, что ответить. Точнее, у него тысячи фраз в голове, и выбрать одну, правильную – очень сложно. Это чёртово сладкое «хён» сводит с ума. Что же ему делать? Как он должен поступить? Правильно ли он сделает? А что считается правильным? – Я… никогда не убегал от тебя, Тэхён. Ответ Намджуна бьет больно. Он сильно зажмуривает глаза, чувствуя, как в уголках снова собираются слезы, только на этот раз он не будет их проливать. Он убирает свою ладонь неспеша, выдыхая громко носом. – Я готов идти, хён. Они спускаются с горы медленно и молча, понимая, как между ними бушует энергия. Старший пару раз предлагает свою руку, чтобы помочь младшему спуститься, и все время избегает взгляда, как и тот. Они такие неловкие, как незнающие что делать подростки. И это было бы забавно, если бы не так больно. Наконец они спустись и идут к дороге, видя, что машина Джина уже припаркована около дороги. И, казалось, что сюрпризы на этом закончены, но нет, их встречает еще один неожиданный человек. Чимин, выходя из машины, чтобы встретить Намджуна, притормаживает и хмурит брови в шоке, когда видит их вместе, не справляясь со своей мимикой, переводит взгляд на Сокджина, но тот лишь мило улыбается, закрывает ему рот, который открылся от удивления и подходит к Намджуну, пожимая руку, пока Тэхён почти что прячется за крупной спиной старшего, встречаясь с ненавидящим взглядом Чимина, осматривающего его внешний вид. – Привет, друг. Хорошо отдохнул? – Намджун переводит взгляд с Сокджина на Чимина, а потом снова к нему, хмыкая себе под нос. Сокджин или не понимает ситуации, или играет, но если так, то играет он просто великолепно. – Хорошо. Спасибо, что заехал за нами. Привет, Чимин, – обращается он к Паку и натягивает улыбку. – Привет, хён, – выдавливает из себя Чимин, понимая, что его лицо просто горит от злости. – Садитесь. Мне еще на работу пора, в деревне наговоритесь, – он подмигивает невзначай Тэхёну, который уважительно кивает в ответ, говоря таким способом «спасибо, хён». Джин обходит машину и довольно садится за руль, включает радио, и видит, как Чимин сжимает губы, сильно закрывает дверку и пристёгивает нервно ремень, ускользая взглядом в окно и надувая щеки. Намджун обречено выдыхает, открывает заднюю дверцу машины Тэхёну, а сам обходит и садится с другой стороны. До деревни не так далеко ехать, с двадцать минут, но напряжение, кажется, продолжает расти, на что Сокджин умело не обращает внимания, расспрашивая Намджуна как прошел отдых и как пишется его новая книга. Чимин с Тэхёном молчат, не роняя ни слова, если их не спрашивает о чем-либо Джин, сидят как мышки и таращатся в окно. Первым отвозят Тэхёна, он благодарит за безопасную дорогу и вежливо прощается со всеми, кидая на Намджуна последний взгляд, полный надежды и нежности. Намджун выходит вторым, тоже со словами благодарности и кидает «увидимся еще». Как только дверь за ним закрывается, Чимин хочет сорваться. Но его резко прерывают, дергая дверь назад, закрывая перед его носом. Чимин смотрит озадачено и пораженно. – Дай ему время, – просто отвечает Джин на свой поступок, не разрывая тяжелый взгляд. Он отвозит Чимина домой в полной тишине. Тот сдерживает слезы и почти что не дышит, смотря себя на руки, лежащие на коленях. Сокджину и вправду больно смотреть на него. Он бы хотел ему помочь. Черт, как бы он хотел. Чимин вылетает из машины слишком быстро, громко ударяя дверкой без слов. Кажется, Тэхёна дома ждала ничем не лучшая ситуация. Чонгук. Блядский Чон Чонгук. Он вводит пароль и заходит в дом, снимает кеды и направляется в гостиную, встречаясь с глазами с Чонгуком, который стоит возле столешницы со скрещенными на груди руками, будто его так и ждал, и хмуро оглядывает с головы до ног. – Когда я звоню, ты должен… – Что еще ты от меня скрыл? – перебивает его Тэхён и подходит ближе, смотря недоверчивым и огорчённым взглядом, будто его предали. – Что, Чонгук? –просящим и молящим голосом, надеясь услышать, что Чонгук просто… просто… что? Чон прикрывает глаза на миг, тихо выдыхая, опуская руки по бокам, вместе со своей злостью. Чёрт. Знал бы ты, Тэхён, что он от тебя скрыл, точно бы вышвырнул, вымогая нового менеджера, топча ногами. Никогда бы его не простил. А у него был выбор? Он был юный и пацан, злой на весь мир за то, что проходится выживать как может, который проходил собеседование, и шансы его были честно не велики. Бедный, да еще из интерната, учебой не блистал, потому что часто прогуливал старшую школу, чтобы заработать себе на еду. Он пошел туда и ему чисто случайно повезло. Все произошло так быстро… Женщина, слова, что нужно сделать, обещания, что ему дадут работу и деньги за то, что сделает и будет молчать. Знал, что он делает плохое дело? Наверное, но какое ему было дело до какого-то там Тэхёна? Он хотел жить, быть кем-то, иметь возможность жить не бедно, что ему и обещали. Сближаться с Тэхёном он не старался, хотел быть строгим и ответственным менеджером, каким и надо было быть. Но одна ошибка, и это уже что-то больше простых рабочих отношений. Тэхён искал в нем поддержку, и Чонгук давал, возможно, неосознанно. Тэхён был как «желторотик» – напуганный и беззащитный. И Чонгук хотел его защитить. Он понял, в каком болоте оказался. Ему было жаль Тэхёна, он видел, как компания и омма его держали на цепи, от этого хотелось самому рычать. И чтобы закрыть ему рот – «держите, дорогая машина, и небольшая, но хорошая квартира в Каннаме». Он купился? Да, мать вашу. Жалеет ли он? Поздно. С Тэхёном хотелось быть честным, но он не мог. Наверное, его поглотила хорошая жизнь, деньги и стабильность. Не взял бы он, взял бы другой, и не факт, что лучше. Так что… Пусть идут нахуй те, что говорят ему «ты был не прав». А кто в этой жизни, блять, вообще прав? Мучает его совесть? Просыпается, блять, стоит лишь посмотреть на боль Тэхёна. Но проебать все ради какой-то любви? Серьёзно? Любви не существует, иначе его бы не подкинули в сраный старый интернат в Пусане совсем маленького и беззащитного. Он руками зачесывает волосы назад, громко выдыхая задержанный воздух. Складывает снова руки на груди, незаметно сжимая ладони в кулаки, чтобы не было видно, как они трясутся от разрастающейся злости. Но вот громкий судорожный вдох сдержать не получается, и поднимает взгляд на ожидающего ответа Тэхёна и проговаривает с презрением: – Ты серьёзно хочешь проебать все ради него? Хочешь проебать все, чего добился? Ради него, Тэхён?! Ты хоть понимаешь, если кто-то узнает, это будет грандиозный скандал! Да репортеры тебе жить не дадут! Очнись! Ты живешь в Корее! Да тут стоит только посмотреть на кого-то не так – уже можешь попрощаться с карьерой. – А ты боишься за меня или за себя, Чонгук? – спокойно и уверенно спрашивает низким тоном Тэхён, хмыкает и не отводит взгляда, наблюдая как Чонгук напрягается. – Ну что ж… Меня выпрут сразу же, если ты уйдёшь. Доволен? Ах, и да, – он наиграно кривит лицо, – и точно после скандала не возьмут никуда! И, думаю, твоя омма об этом очень хорошо позаботится! Спрашиваешь, переживаю ли я? Да, блять, Тэхён! Это ты хотел усушать? – у Тэхёна, кажется, ни одна мышца на лице даже не дрогнула. Наблюдает, как Чонгук раздражается и выходит на финишную гнева, повышая голос и взмахивая руками. – Странные вопросы задаешь! И да, меня волнуют деньги, потому что жизнь без них, знаешь ли, достаточно хуевая! – Так сколько тебе нужно для хорошей жизни? Я могу дать тебе деньги. Если дело в них, назови сумму. Чону хочется подойти и влепить Тэхёну хорошую отрезвляющую пощечину, как в дорамах. Деньги его действительно волнуют. Но что хуже, он прикипел к Тэхёну, хоть никогда и не признается, что дорожит им. Он в самом деле переживает за него. И, наверное, не такой уж он и подонок, если не позвонил его омме и не сдал его в ее когтистые лапы. Больше по наклонной дорожке он не пойдет. – Пошел ты, – выплевывает Чонгук. Тэхён шумно выдыхает и смотрит с какой-то надеждой в глазах, начиная говорить тихим тоном: – Мне всю жизнь указывали как жить, Чонгук. Сейчас я в том положении, что могу сам выбирать, чего хочу! Я уйду из этой гнилой компании, как только договор истечет. Их отношение ко мне было ужасно, пока они не поняли, какой я ценный! Так что больше они ни копейки не получат за меня! Чонгук, пойми… я все решил для себя. Я его люблю. И буду с ним, чего бы мне этого ни стоило. Каким бы плохим Чонгук ни был, но точно не глупым, он понимал к чему эта поездка, и честно, многого ожидал от Ким Намджуна, но, видимо, зря надеялся? Тэхён уверен в своём решении. Наверное, если бы он так кого-то любил, то поступил бы так же. Но… – Ты дурак, Тэхён… Он… Зачем? Я не понимаю. Что такого… – А тебе незнакомо это чувство, да? – Чонгук настороженно хмурится. – Когда родные руки обнимают тебя, когда говорят, как любят, и ты готов ради человека на все. Когда приходишь домой, и тебя ждут… интимные объятия по ночам, когда говорят, как ты дорог, тебя поддержат в любое время. Ты чувствовал, что счастлив, просто посмотрев на твоего человека, искрящегося улыбкой? Что-то необъяснимое переполняет твои тело и душу. Ты держал руку и понимал, что никогда не хочешь ее отпускать? А я знаю это чувство. И ты думаешь я его променяю на «штучные чувства?» Чонгуку больно это слышать. Он чувствует, как кровь кипит внутри. Да, блять, он не знает этого чувства. Хотел ли он? Мечтал в наивном детстве, что за ним вернутся. Но сейчас? Страшно, что все это ненастоящее. Поэтому его сердце под замком. Но блять. Ох. Чонгук, можно сказать, гордится им. Это больше не тот человек, который позволяет собой манипулировать. Тэхён теперь уверенный и сильный духом. Он не знает, что сказать Тэхёну. Кроме… – Я думал, ты повзрослел и стал умнее. – Ты просто завидуешь. – Знаешь, что… Ты просто… айщ… – злится Чонгук. Ведь что он ему скажет? Тэхён ведь действительно прав. – Нахуй все… – Чонгук от злости ударяет кулаком по столешнице и идет прочь из дома, цепляя Кима плечом. Младшего до сих пор трясет от злости, поэтому закурить, уже на улице, получается только со второго раза. Постепенно он успокаивается, стараясь не думать о превратностях чужих судеб, а потом вспоминает об одном самом верном средстве для разрядки. Через минуту Чонгук набирает знакомый номер.