Only Love Can Hurt Like This

Они не то чтобы не разговаривали целую неделю, но между ними было тяжёлое напряжение. Чонгук виноват – он и вправду предал. А Тэхён для него – безмозглый эгоист. Иметь прекрасную квартиру на Каннаме, строить большой дом в Итэвон Хилле, на секунду, в наибогатейшем районе Сеула, быть кем-то и сидеть здесь добровольно! Уму не постижимо! Поэтому разговоры у них были редкие и в основном по работе. Ах да, ещё, хотел он или нет, но работа есть работа, пока, конечно, она у него есть, он поглядывал за Тэхёном, потому что тот-таки заболел, целую неделю не выходил из дома. Чонгук еще больше злился, потому что тот, видите ли, в порядке, и ему не нужен никакой доктор, до Сеула он не поедет – уперся как баран, а Чонгуку все еще нужна его «голова и жизнь»! Но выход нашёлся – Ким Сокджин. Слава богам, что ничего серьезного не было, небольшая простуда и боль в горле. Однако нервы Чонгука уже были хорошо потрепаны, и он каждый вечер сбегал из дома, чтобы встретиться с Мин Юнги и спустить пар их привычным способом. Как и сегодня. – Подожди… Я же предупреждаю тебя, когда я кончаю, да? Или можно тебе в рот? – интересуется Юнги, сидя в машине Чона на переднем сидении, пока сам владелец авто был перед ним на коленях. Не слишком удобно, но выбора у них немного. Юнги в мотелях не хочет, дома у Чонгука – больной Тэхён. В дом Юнги – запрет. По темным и безлюдным улицам – хватает. Вот и приходится осквернять малышку. – Хм. Очень интересный вопрос. А что ты ел? – Блять. Точно не ананасы, Чон! – Ты ведь чист, да? – Серьёзно? Мы трахались уже дохуя раз, а ты только сейчас спрашиваешь? – Мы трахались с презиками! – Ну, знаешь, это не стопроцентная защита. – Так ты чист? – А мы типа доверяем друг другу что ли? – Блять. Ты пиздец сложный человек, Мин Юнги. – Сосать будешь или… Чонгук растягивает молнию на джинсах Юнги, и выпускает член из боксеров, оглядывает его, хоть и видел много раз, но не так близко, и держал в руках, но еще не брал в рот. – Ты даже побрился! – оглядывает лобок, округляя и без этого большие глаза. – Спасибо на этом. – Ты будешь… Чонгук, высунув кончик языка, проводит слегка языком по головке, пробуя на вкус, и Юнги закатывает глаза, не договаривая. – Знаешь, – отстраняясь, – а у тебя красивый член. – Блять… серьёзно? – скулит Юнги, отходя от маневра Чона и прикладывая ладонь к глазам, закрывая их с коротким раздраженным выдохом. – Не очень большой, но и не маленький. Умеет доставлять удовольствие. И толстенький такой. И кожа у тебя пиздец белая. Я вижу каждую венку! – Ты назвал мой член толстым и белым? – Да. – С хуя ли так много сегодня пиздишь? Может приступишь уже к делу? Чонгук хмыкает. Нагибается и проводит языком снизу вдоль по головке к верху, останавливаясь на уздечке. Юнги явно нравится, потому он прикрывает глаза и откидывает голову назад, полностью расслабляясь в руках Чонгука, точнее в его горле и на языке. Младший вылизывает хорошо, чтобы было много слюны и минет проходил гладко. Он работает не только губами. Проглатывает сначала до половины, а после и весь, проникаясь этим делом, останавливаясь ненадолго наверху, чтобы надавливать языком на уздечку. Чонгук или видимо пересмотрел много порнухи, или перечитал, о чем Юнги думает, что это не для него, делает минет превосходно. Мина всего потряхивает, он закатывает глаза от наслаждения, когда член во время фикции упирается в щеку Чона, что усиливает ощущения. Чонгук проглатывает полностью, крепко сжимая губами, но не приходясь зубами. Он не следует стереотипам, сосет как ему нравится, но доставляет полноценное удовольствие, причмокивает и смачно хлюпает, вынимая влажный член изо рта. Юнги уже готов кончить и кончиться. Чон плотнее сжимает руками головку, легко водя вверх-вниз, и снова страстно присасывается. Свободной рукой берет яички и ласкает пальцами, аккуратно, чтобы не причинить боль. Юнги не скрывает свои стоны, ему, блять, до чего хорошо, он с закрытыми глазами, откидывает голову назад, накрываемый волной блаженства, а когда Чон облизывает яички, пройдясь языком между ними, от задней части мошонки к передней, Юнги матерится в голос и открывает глаза, чтобы посмотреть, как Чонгук справляется с его членом и яйцами, потому что не посмотреть, кажется, будет грехом. Его слюна течет с подбородка, но он, приподнимаясь, снова всасывает член глубоко, наращивая темп. Юнги тяжело усидеть на месте, но сильная рука Чона крепко хватает за бедро, чтобы он не двигался, хоть это и кажется очень сложным, потому что хочется кончить, как только тот дует на пульсирующую красную головку. – Знаешь… – отстранятся хищно от члена Чон, – я тут подумал, можешь кончить мне в рот. – Блять… – стонет Юнги и, как тот и сказал, кончает в рот Чонгуку, зажмуриваясь от эйфории. Чонгук все проглатывает, скривившись, ведь для него это впервые, языком обводит губы, вытирая им остывшие капельки, как голодный зверь. Это было довольно неплохо. После он утирает рот ладонью, наблюдая как Юнги отходит от оргазма. – Ну и как я справился? Полагаю, отлично, если ты кончил только от моего языка! – Просто закройся! – шумит Юнги, открывая глаза и продолжая судорожно дышать. Тело будто ломит от кайфа. Чертов Чонгук уносит его на седьмое небо. Чонгук удовлетворённо хмыкает и, жмурясь, наконец-то садится на свое место водителя, потому что все ноги затекли, а член молит о разрядке, и, не стесняясь, он растягивает молнию, а затем из трусов, на которых есть мокрые капли, освобождает ноющий вставший член, чтобы сделать пару движений рукой, никак не ожидая влажную руку старшего, смоченную слюной, на своём члене. Юнги только хмыкает и принимается за дело, водит, сжав немного сильнее, увеличивая давление, и придерживается хорошего темпа. Чонгуку много не нужно, потому что он заведённый на максимум от того, как ласкал член старшего, и через пару секунд кончает, громко выстанывая в конце. Через пару минут он находит в бардачке влажные салфетки, и вытираются оба, выкидывая использованные салфетки назад в бардачок. Сидят молча и громко дышат. Отходят. Чёрт. – Знаешь… Что здесь делать, в этой деревне, кроме как трахаться, я и представить не могу. Скоро от скуки умру, – уставившись в лобовое стекло, Чонгук первым подает голос. – Хочешь развлечься? – Юнги поворачивается к нему с улыбкой. Чонгук хмурится на вопрос и оборачивается в ответ, прищуривается и видит, как Юнги хитровато улыбается. Так, это что-то новое. Они трахнулись, и на этом не заканчивается их встреча. И эму это нравится? Кажется, они пересекают невидимую грань? – Заводи машину, Чон. И Чонгук заводит, без вопросов, просто молча следует его указаниям. Они останавливаются на самой нижней улице возле моря, около большого старого помещения, с крыши которого по стенам вниз вьется зелень. Чонгук видел это здание, потому что дом Тэхёна на этой улице, но никогда не задавался вопросом, что же там находится. Они выходят из машины и заходят внутрь через большую, выкрашенную старой потрёпанной белой краской дверь, и как только нога Чонгука пересекает порог, он думает, что его хватит сердечный удар. Такого он не ожидал! На них сразу же оборачиваются аджумы старше среднего возраста и пожилые хальмони. Чонгук хочет удрать, и уже собирается это сделать, довольно резко разворачиваясь обратно, но Юнги хватает его за руку и тащит назад. Чон, как и Юнги делает приветственный поклон. Все эти женщины мило улыбаются и закидывают их аплодисментами, прося не стыдиться и присоединиться к ним. – О! Как хорошо, дамы! – Чонгук узнает голос и переводит взгляд на сцену, где стоит, он припоминает имя, точно – Чон Хосок, в спортивных штанах и майке, лыбится всеми своими зубами. – Сегодня у нас пополнение. Занимайте места, мы начинаем! Женщины, разумеется, не отстают, говорят, какие красавчики, и просят встать в середину, чтобы они могли наслаждаться молодыми мужчинами. Чонгук хочет умереть, а Юнги будто пофиг, идет как индюк, и тянет Чонгука за собой, за руку, вот так на глазах у всех, и становится в центр, улыбаясь довольным кошаком. – Это что за подстава? – чуть ли в ухо Юнги тихо шипит Чонгук, чтобы только он слышал, когда они встали на место. – Ты же хотел веселья, Чон, – он подтягивается и улыбается аджумам вокруг. – Развлекайся! Чонгук хочет его убить, но включается музыка и все аджумы снова аплодируют. – Ну что, мои прекрасные дамы! Все готовы! Мы начинаем! – кричит в гарнитуру Хосок и начинает первые движения танца, и все женщины повторяют за ним, как и Юнги. Кажется, у Чонгука начинается паника, потому что он начинает смеяться, а взглянув на неуклюжие движения тела Юнги, еще больше заводится, тому вообще все равно, будто он ходит сюда каждый день. – Что, слабо? – с улыбкой кричит Юнги и двигает ногами в такт, повторяя за Хосоком. – Смотри и завидуй! – включается в танцы Чонгук. Аджумы рядом улыбаются и говорят, какие же они молодцы, что решили навестить старушек и потанцевать с ними. Чонгук и Юнги танцуют, возможно, не супер попадая в ритм, но двигаются под музыку и их улыбки абсолютно искренни. Это какое-то сумасшествие. Оказывается, в деревне есть развлечения. Что-то вроде спортивных танцев для женщин постарше, кто хочет похудеть или хорошо провести время. И черт, Чонгук с Юнги вникают и отдаются по полной. Хосок всех подбадривает, и у него, черт бы побрал, отлично выходит, как и сами танцы. Он жизнерадостный и веселый, неудивительно, почему здесь так много людей. Сорок минут трясучки, и Чонгук готов пищать, он выносливый, но это было что-то. Кажется, он никогда в жизни так не отдавался музыке. После они сидят на бетоне возле моря, попивая холодное пиво, потому что пить хотелось до одури, и выбор был очевиден. – Это было, блять, весело! – не ожидая от самого себя Чонгук делится впечатлением. – Но я туда больше ни ногой! Я думал, они меня в плен захватят! Серьезно! Юнги начинает громко смеяться, вытирая рот ладошкой, потому что он только сделал глоток, как Чонгук его рассмешил. По сути, почти так и было. Аджумы точно не хотели их отпускать, приглашали на свининку, потому что, видите ли, они слишком худые, и их нужно накормить, как и выпить по рюмочке соджу, но парни вежливо отказались, сославшись на дела. Чонгук засматривается ну улыбку Юнги. Черт. Он всегда был настолько красив, когда улыбался? А этот хриплый, но жизнерадостный смех? Всегда был таким теплым? Оказывается, он может быть не только угрюмым и материться через слово. Сердце Чонгука начинает сильнее долбиться в грудную клетку, и он прикладывает туда руку. Почему? Почему оно так стучится, когда он смотрит на Юнги? Почему его так хочется поцеловать? Почему он сам улыбается и с таким удовольствием смотрит, как Юнги счастливо и по-настоящему искренне смеётся? – Что? В Сеуле нет такого, да?! – Юнги смотрит на него, видя, как тот застыл и рассматривает его. По телу пробегаются мурашки. Долбаные долгие молчаливые взгляды, что говорят слишком много. Улыбка исчезает с губ, он промаргивается пару раз, но не отворачивает взгляд от глаз Чонгука. – Никогда не думал, что увижу тебя танцующим и таким улыбающимся! После Чонгук понимает, что сказал. Точно. Юнги будто ударяют по голове битой. Они ведь не должны били. Юнги позволил этому свершиться. Чонгук манит. Он как проклятый магнит, что тянет к себе. Но от чужих людей нужно держаться подальше. Чонгук чужой. Гребаный сеульчанин, которого нужно избегать. Почему же он позволил приблизиться? Он становится серьёзным и Чонгук наблюдает за его сменившимися взглядом и лицом. Переступишь границу раз, больше ее не увидишь. Сегодня они сами ее перешагнули. Зачем? И Чонгук позволяет себе переступить снова. – Ты не доверяешь людям, – смешной вопрос, тем более от него, ведь его некогда бросили, и он крутится в «звёздном мире». Но почему именно он задает этот вопрос Юнги. Будто судьба сама насмехается! Смешно? – Поэтому у тебя никогда не было отношений. Это даже не вопрос. И он не ожидает ответ, но Юнги сразу же говорит: – Люди лживые, предатели и идиоты. А Чонгук кто? Он умолчал. По сути, это та же ложь, что делает больно. Он не самый честный человек на свете. А такие существуют? Предатель? Да. Видимо, так. Он предал Тэхёна. Он купился. Идиот? Наверное, потому что у него дико стучит сердце, и он не хочет завершать этот вечер, как и все остальные. Идиот. Судьба умеет насмехаться, да? Сейчас он это ощущает. Ему бы бежать, сломя голову, но нет, он сидит и молча пялится в ответ. Садится солнце, а он думает, как эти горячие оттенки хорошо подсвечивают белую и нежную кожу лица Юнги. Нет. С ним такого не случится. Юнги делает глоток и опускает глаза, чтобы больше не смотреть в эти большие темные глаза напротив. Он ошибается. Он в этом мире одинок. И так должно быть. Не позволять себе забыться. Проклятый Чон. С ним это легко. Забыться. – Мне пора, Чон, – он поднимается с недопитой бутылкой пива. – Звони, если захочешь просто трахнуться. Чонгук молчит. Не останавливает, смотрит как Юнги уходит и заворачивает за угол. Снова эти ебаные границы. Правильные. Так почему он ощущает боль? – Да ты ебнулся, Чон! – сам себе тихо говорит и поднимается с места, чтобы пойти в дом, скурив перед этим две сигареты по дороге. Как хорошо, что сначала они оставили машину у дома Кима, а после купили пиво. Ему идти минут пять, но он пребывает в каких-то непонятных чувствах. Его судьба с минуты на минуту рухнет. Все полетит в тартарары. Тэхёну просто нужно его добить, а он думает об… об… Нет! Нет! Нет! Нужно думать, как выжить после, если Тэхён совсем окончательно сойдет с ума! Нужно думать только о деньгах, только о деньгах. Обеспечение. Ох. В этом долбаном мире доверять можно только деньгам. Чон заходит в дом с настроением хуже некуда. Кто его тянул за язык… А день так хорошо начинался! Он снимает обувь, расправляет и потягивает плечи, заходит вглубь, всё еще раздумывая у себя в голове, пока не слышит голос: – Давай поговорим? Тэхён встречает его в гостиной с двумя бутылками соджу в руках, легка стуча их друг об друга, показывает дружелюбную спокойную улыбку. Тэхён не злопамятный, и помириться все-таки хочет. Чонгук думает, что он ангел без крыльев. Потому что он сам точно не простил бы. – Блять… – Чонгук хмурится и громко вздыхает. Хрен с ним. Хуже не будет. Возможно. Но да, превосходно, выпивка кажется сейчас отличным вариантом. Он кивает на бутылки и садится на пол, опирается спиной на диван, ожидая, когда Тэхён нальет им по стопкам и сам сядет рядом. Ким поднимает руку со своей стопкой вверх, чтобы они стукнулись и выпили, наливает еще раз, и начинает говорить: – Ты… ты был хорошим менеджером. Злым иногда как чёрт, но в целом ты хорошо справлялся со своей работой. Чонгук поднимается на ноги кусая нижнюю губу, чтобы сдержаться и просто не начать разбрасывать всю мебель нахрен, как нервный человек. – Если хотел распрощаться, то мне нахрен не нужны эти слова. И только хочет уходить, как Тэхён дотрагивается до его руки, и взглядом просит сесть обратно. Разговор не закончен и им уже давно нужно все обсудить. Чонгук со вздохом сдаётся и, пересиливая себя, садится обратно. И что? Его снова выбросят как какую-нибудь шавку?! И он должен сесть и смириться с этим всем? Ради чего так долго и упорно работал, ради, блять, чего? Какой-то несуществующей любви? Ранние, до чего бесячие, подъемы в пять утра, если не раньше, долгие, утомительные, перелеты. Управление графиками, чтение длинных нудных контрактов. Переговоры с агентами, журналистами и другими профессионалами от имени Тэхёна. Да кто думал, что у него там легкая работа?! Да он, блять, тоже зашивался как проклятый! Ещё и учился, чтобы быть бизнес-менеджером, потому что Тэхён свои деньги никому не доверял, а это значит, Чон должен был наблюдать за финансами и налогами, сбором гонораров и платежей, быть в курсе тенденций отрасли! Да Чонгук и жизни своей не имел, все делал превосходно, чтобы нравилось начальству, чтобы его не поперли нахрен, потому что госпожа Ким с него глаз не сводила! Он доступный для Тэхёна в любое время суток, семь дней в неделю. И сейчас Тэхён говорит, блять, что уйдет из компании! Блядство! Да ему точно потом не выжить! Он берет бутылку и выпивает с горла. Если суждено ему сегодня напиться, то так тому и быть. Тэхён смотрит на Чонгука очень внимательно, сканируя взглядом его вздувшуюся от злости вену на шее, и выпивает за компанию, продолжая тихим голосом: – Я просто хотел сказать, что мне больно от того, что ты меня подвёл. Чонгук пытается понять, что же Тэхён ожидает от него услышать: «Мне жаль?» или «Я не хотел!» Ведь хотел и сделал. Он не самый лучший человек на свете. И точно согласится со словами Юнги. Но блять. Кто бы что ни говорил, Чонгук был для него и стеной, и опорой. Не раз забирал пьяного, приводил в чувства, просил бороться, чтобы они все удавились. Ведь он достоин большего, чем одних только завистливых взглядов. Тэхён светлый и искренний. Живя в этом «болоте», он не стал меркантильным и зазнайкой, а остался верным себе. Возможно поэтому они так поладили? Хоть Чонгук и не признается в этом, однако доброе сердце Тэхёна его хоть и злило, но и впечатляло. Чонгук им гордился. Но духу признаться в этом ему, естественно, не хватило. – Мне тоже не плевать на тебя, Чонгук. – Тоже? – Чонгук поднимает вопросительно бровь. Сейчас, Тэхён вываливает на него то, в чем он никогда не сомневался. Маленький, родной, дурак. – Ты можешь вести себя как самый настоящий мудак, но я вижу, когда ты переживаешь за меня, – а после он решает добить Чонгука: – Я тебе не говорил раньше, но… три месяца назад B&H Corporation предложили мне контракт, если я уйду из этой компании. И если бы я согласился, я бы хотел, чтобы ты остался моим менеджером. – Подожди… что? – Чонгук почти выкрикивает в удивлении, смотря на Тэхёна, блуждая взглядом по его лицу, ища намек на ложь. Тэхён его что… просто так взял и простил? А заслуживает он вообще быть менеджером после всего?! По правде сказать, язык не поворачивается. Он лжец, предатель и идиот. – Ты не бросаешь карьеру? Я думал… стоп… – Чонгук не может прийти в себя, проводя руками по волосам назад и широко раскрывая глаза. – Я не буду так часто появляться как раньше на всех мероприятиях… – он сглатывает и выпивает соджу, ставя стопку на стол, обдумывая следующие слова. – Они предлагают мне хороший контракт. И у меня будет много свободного времени. Я думал над этим очень долго… – А как же Намджун? Я не понимаю… – Я обещаю, что разберусь с этим, – он наливает еще, и снова выпивает, пока Чон моргает в недоумении. – Думаю… у меня будет сложный разговор. – Тэхён… – Я хочу быть с ним, Чонгук. Чего бы мне этого ни стоило. – Значит, реально готов все похерить ради него. Тэхён на миг со вздохом опускает глаза, а после смотрит на младшего с мягкой улыбкой, подходит ближе и делает странный, но нежный жест: Ким дотрагивается до его волос, заправляя прядь, как заботливый старший брат, которого у Чонгука никогда не было, от этого внутри разливается непонятное тепло. Он хмуриться, но молчит, разрешая проделывать это с собой, ощущая это непонятное чувство. Тэхён опускает руку и кладет голову на чужое плечо. – Возможно я повторюсь, но надеюсь, что когда-нибудь, ты тоже почувствуешь, что ради человека готов на все. Чонгуку страшно. Он не может понять, что происходит у него внутри вот уже целую неделю. Сердце будто сошло с ума. Трепещет. При Юнги. «Нет. Нет. Нет. Никогда. Ни за что» – говорит разум каждый раз. Но сердцу не прикажешь.