Катакомбы ревности.

Ревность — это искусство причинять больше зла себе, чем другим (А. Дюма). За что Бьякуя Кучики неоспоримо уважал своего лейтенанта, так это за его беспрекословную, непоколебимую честность, которой пахло от руконгайца за многие метры вокруг него. Ренджи Абарай просто-напросто не умел врать, мгновенно начиная краснеть, словно неразумное дитя и нести несусветную чушь, заикаясь и что-то прерывисто лепеча. Больше — Ренджи Абарай ненавидел врать, в особенности тем, кто доверял ему безоговорочно. Солгать дорогому и важному человеку Ренджи мог лишь во благо — а таких моментов в понимании Абарая было очень и очень мало. И эта категоричная ненависть ко лжи, неумение и полное нежелание хоть кому-то врать, переодически играли против лейтенанта шестого отряда плохую игру. — Ренджи. — приглушённо раздался в стенах пустующего в такой поздний час штаба голос Бьякуи Кучики, заполняющего уже чёрт возьми какой отчёт и бланк за сегодняшний день — Ямомото-сама в последнее время совсем озверел со своими документами, стоит признать. Тусклый тёплый свет, источаемый несколькими лампами со свечами, разливался по тёплому кабинету, придавая ощущение полного удовлетворения и максимального спокойствия, что ощутить в бесноватом и вечно настороже Сейрейтее можно было очень и очень редко. — Да, капитан? — оторвавшись от отчётов, которые старательно строчил уже пятый час, вскинулся лейтенант. Под глазами его легли тёмные круги, ведь уже не одну ночь они с капитаном проводят именно так, вместо того, чтобы отдыхать себе спокойно на своих футонах или в других местах, например, баре или любимой забегаловке (хотя, пара последних пунктов касались лишь конкретно самого Ренджи). А причина была в том, что уже вторую неделю по Сейрейтею отлавливали сбежавших в ходе неудачного эксперимента образцов двенадцатого отряда, которые мало того, что были опасны для окружающих, так ещё и крушили, к тому же, всё на своём пути…- Что-то не так? — Ответь мне на один вопрос. — обмакивая кисточку в чернила, медленно произнёс Кучики, не поднимая глаз на сонного лейтенанта. — Почему ты всё ещё терпишь? — Терплю что? — тупо переспросил Абарай, искренне не желая отвечать на этот каверзный вопрос и отводя взгляд на бумаги перед собой. Он уже около месяца старательно избегал разговоров об этом, но сейчас внутренний маленький гадёныш-Бьякуя торжествовал — от прямого вопроса наедине, лейтенанта спасут разве что арранкары, которые внезапно решат восстать из мёртвых прямо посреди штабного кабинета шестого отряда. — Ты сам прекрасно знаешь, что о чём я говорю. — капитан брезгливо скривил край губ. Он теперь не мог показательной тупости и привычки Ренджи неловко и до жути наивно пытаться уходить от вопросов, на которые требуются ответы прямо здесь и сейчас. — Не заставляй меня пояснять и ответь. Это приказ. Ренджи закусил грубую, искусанную губу и напряжённо уставился вбок, не глядя на Кучики. О да, именно этот отвратительный и гадкий ход обожал подросток-Бьякуя в своё время, да и сейчас им тоже не брезговал — заставить говорить обычной фразой «это приказ». Под этим простейшим напором приходилось ломаться слугам, рядовым и отщипенцам из Руконгая, а Ренджи, солидное лицо и второй после него самого в отряде, просто не имел права сейчас не ответить — в мгновение ока полетит отбывать наказание, какое — Кучики ещё успеет придумать. Ренджи пробормотал так тихо, что его, пожалуй, и на расстоянии метра никто бы не услышал: — Потому что я привык. И мне… некуда от вас деваться, капитан. Не услышал никто. Кроме Бьякуи, которому захотелось запустить в этого тупого болвана самое тяжёлое, что только может найтись в кабинете. — Лейтенант Абарай! Ренджи чуть было не выронил из рук пиалу с саке и постарался стать ниже ростом и вообще, желательно, слиться со стеной. Всегда, когда капитан Кучики называл его полным званием, это обозначало, что Ренджи что-то капитально натворил. Вот прямо совсем капитально. А если Бьякуя при оклике ещё и голос напрягал… Да за своим нерадивым лейтенантом на задний двор отряда заявлялся, пугая и без того шуганых офицеров… — Да, капитан? — Ты пьян? — угрожающе-спокойно спросил Кучики, смотря на своего лейтенанта так, что тот захотел умереть во второй раз. Лицо Бьякуи выражало типичное для него кирпичное выражение, но Ренджи-то точно знал, что ничего хорошего это выражение для него не предвещает… Вообще, в распоряжении отряда пить было нельзя — по крайней мере, то отбоя, то есть, до десяти вечера, когда большая часть рядовых и офицеров уже заканчивали свои ежедневные обязанности и уходили на заслуженный отдых. Кучики, ещё со времён Генрея-доно, дали вольную на саке на заднем дворе отряда только с тремя обязательными условиями — никаких бесконтрольных пьянок, никаких потасовок, никакого пьяного дебоша и бранного шума. Говоря кратко, пить было можно, но тихо и показательно, не позоря отряд, чем Ренджи периодически пользовался, когда не хотел тратить время и деньги на бары, бордели и забегаловки в компании Шухея, Иккаку и Ибы. И, как назло, именно сегодня он решил воспользоваться разрешением капитана, чтобы сэкономить на выпивке, из-за чего сейчас отчаянно ругал свою жадность и собственное маленькое пособие лейтенанта, которого хватало едва ли на прожиточный минимум. — Нет, капитан! — Великолепно. — Кучики швырнул на стол пачку документов и продолжил: — Почему план тренировок с отрядом на следующий месяц не разработан, хотя я давал тебе расписание приблизительных миссий ещё две недели назад? — Ренджи съёжился и вжал голову в плечи, крепко зажмурившись. План тренировок с отрядом это было буквально то, за что он всегда получал по полной программе, но, несмотря на последствия, с завидной постоянностью. — А… Э… Я… — Ясно. С завтрашнего дня, с семи часов утра, будешь работать над планом тренировок. Чем быстрее ты его закончишь и сдашь мне на стол, тем быстрее освободишься от этой обязанности. Я запрещаю походы в увеселительные заведения, запрещаю отлучки в генсей, запрещаю возвращение в казармы не под предлогом элементарной гигиены и сна. Есть будешь в штабной столовой, пока не закончишь работу. Все остальные обязанности лейтенанта выполняешь в положенном порядке. Всё ясно? — Кучики возвысился над притихшим Абараем ледяной, неприступной скалой и Ренджи, глядя на него со страхом и лёгким, казалось бы, благоговением, тяжело сглотнул. — Да, капитан… — прошептал он, вжавшись в скамью и потупив взгляд. — Раз ясно, немедленно отправляйся в казармы. Завтра в семь утра чтобы был в штабе. — и Кучики испарился, только бумаги ненавязчиво напоминали о его недавнем присутствии. М-да уж, только он, Ренджи Абарай, мог так глупо, беспардонно и, что самое главное, не в первый раз облажаться перед собственным капитаном, который никогда, казалось бы, не терпел к себе настолько халатного отношения. Интересно, что же заставляет Бьякую Кучики изо дня в день терпеть Ренджи Абарая у себя под рукой? Честно признаться, Бьякуя думал, что Ренджи, всегда выполняющий свои обязанности через пень колоду, заявится в штаб не раньше восьми утра и уже даже придумал для Абарая дополнительное наказание, но был приятно удивлён, когда прибыл к кабинету без двадцати восемь — лейтенант был уже там как штык и старательно корпел над планом тренировок, изредка делая отлучки по нужде. Коротко кивнув на приветствие, капитан сел за собственный стол и принялся за работу — его личные отчёты не требовали отлагательств. Изредка, пару раз в час, он мимолётно поднимал взгляд и осматривал корпящего над планом Ренджи, который не замечал ничего вокруг, увлечённый ненавистной бумажной волокитой. Великий Ками-сама, Ренджи — это же просто ходячая каллиграфическая катастрофа! Каждый раз, когда Бьякуя поднимал голову, внешность Ренджи обрастала всё новыми деталями: то на носу, то на щеке появлялись мазки чёрной туши для кистей, редкие красные пряди выбивались из туго затянутого хвоста и комично торчали в разные стороны, руки Абарая, по истечению второго часа беспрерывной работы, чуть ли не полностью покрылись тушью, от кончиков пальцев до кистей рук в разных местах, а нос, казалось бы, вообще стал продолжением бесчисленных Абараевских татуировок… В конце концов, Бьякуе надоело это издевательство над ним самим, наблюдающим за этим зрелищем и над казённой бумагой, и он нарочито безразлично спросил: — Ренджи, напомни мне, во сколько у тебя сегодня по расписанию тренировка с отрядом? — Так… — лейтенант взглянул на часы и вдруг изменился в лице. — Через десять минут, капитан! — он виновато переместил взгляд на Кучики, который на него даже не смотрел и едва ли не заскулил, неловко теребя кисточку для письма в руках. — Можно я… можно я пойду, капитан? Нужно успеть подготовить рядовых… — Вы свободны, лейтенант. После того, как выполните свои обязанности, возвращайтесь обратно в кабинет. — подавив страшное желание хотя бы краем рта улыбнуться от этого вида, выдавил Кучики и едва он закончил фразу, как Абарай подорвался и выскочил за пределы штаба, громким воплем поднимая сонных рядовых, которые, судя по всему, уже успели обрадоваться тому, что тренировки сегодня не будет. Бьякуя медленно встал и подошёл к столу, чтобы хотя бы примерно отмерить масштаб катастрофы, которую устроил Абарай на чистых бланках, однако, оглядев бумаги, оказался приятно удивлён: всё было заполнено чисто и аккуратно, пусть, крайне неровным и скачущим Абараевским почерком, который каждый раз вводил и Кучики, и несчастного Сасакибе, проверяющего отчёты лейтенантов, в культурный шок. Видно было, что от упорства Ренджи пострадал лишь перепачканный в чернилах стол, да его руки и лицо, что Бьякую несказанно обрадовало. По такому случаю, он даже разрешил себе тихо улыбнуться, поправляя некоторые орфографические ошибки в записях Ренджи. Всё равно в резиденции шестого отряда этого никто и никогда не увидит. А если увидит, станет жертвой развлечений ехидно ухмыляющегося Сенбонзакуры, сидящего глубоко внутри Кучики и наблюдающего за этой клоунадой со стороны. — Лейтенант Абарай, я настоятельно рекомендую вам немедленно отправиться в казармы и поспать. — невозмутимо и даже не глядя на нерадивого подчинённого, сказал Бьякуя. — Вы выглядите, как труп, возможно и того хуже. — ответом ему служило полное молчание. — Лейтенант Абарай? — вопросительно повторил Кучики. Ноль реакции. Это заставило капитана поднять голову и увидеть спящего на столе Ренджи, который мгновенно отреагировал на совет Бьякуи и решил не утруждаться походом до бараков. — Занимательно… — сказал уже Кучики самому себе под нос. Он неспешно закончил очередной отчёт и, отправив его с Адской Бабочкой к лейтенанту Сасакибе, допил остывший чай, заботливо принесённый Ренджи пару часов назад. После этого он тихо встал и убрал оставшиеся бумаги в стол, сложил набор для письменности и задул свечу в лампе на своём рабочем месте. Проходя мимо Ренджи к выходу из кабинета, он вновь окинул взглядом фронт работы лейтенанта и чуть скривил нос: всё-таки переработавший за последние пару суток Абарай умудрился посадить пару смачных клякс на бланки, едва не размазав их грязными пальцами. Пусть лейтенант остаётся, раз ему настолько лень двигаться до своей муниципальной квартиры в бараках. Бьякую же ждёт сестра и клан, которые точно не будут рады тому, что глава решил переночевать в резиденции. После ухода Бьякуи, спустя минут тридцать, Ренджи чуть ли не со скрипом поднял голову от стола и протёр глаза, сонно оглядываясь. Поняв, что капитана Кучики уже нет на месте, он глубоко вздохнул и обречённо откинулся на спинку стула, прикрыв глаза. Капитан Кучики значил для Ренджи нечто гораздо большее, чем душа, которая стояла выше него по рангу и дело даже было не в том, что Абарай хотел рано или поздно достичь его высот в плане карьеры или боя. Было ещё одно обстоятельство — капитан Кучики Бьякуя был для Ренджи неприкосновенно чистым божеством, идеалом, главной фигурой из сна, при этом настоящей и вполне осязаемой. Хотя коснуться Бьякуи, даже слегка столкнуться с ним пальцами при передаче документов, Ренджи до ужаса боялся и именно поэтому всегда клал бумаги или вещи на стол или поверхности, опасаясь прикоснуться к светлой, неоспоримой, кристальной белизне своего Бога. И было бы всё нормально и даже хорошо (ведь нередко же между капитанами и лейтенантами строились именно такие отношения), если бы при всём этом бесконечном уважении и суеверном опасении, Ренджи не косячил бы направо и налево: с отчётами, с заданиями, с тренировками, выводя Бьякую из себя своей безалаберностью и идиотизмом. Он не умел быть ровней своему божеству даже в плане вежливости и аккуратности, не говоря уже об образе жизни и поведении. И вообще, по сравнению с аккуратным, аристократически спокойным и вежливым, чистым и холодным льдом Бьякуей Кучики, Ренджи Абарай был сгустком бранного, наляпистого, слишком вспыльчивого и жаркого, распущенного, грязного и бесноватого огня, смотреть на который и общаться с которым могли лишь ему подобные — на пример одиннадцатого отряда и того же неизменного Ичиго Куросаки. И признавать это было не то, что неприятно — Ренджи смирился с этим окончательно и бесповоротно ещё во время первого года их совместной работы. Просто расстраивать и злить капитана не хотелось. Но получалось, увы, с завидной постоянностью. — Капитан Кучики! — Ренджи радостно ворвался в кабинет с самого утра и быстро положил на стол Бьякуи толстую пачку документов, над которой корпел последние две недели без сна и отдыха. — Я закончил! И недельные отчёты в первый отряд отправил! Всю бумажную работу на неделю вперёд сдал! Бьякуя в этот момент пожалел, что у него нет привычки носить в зубах сенбон, травинки или зубочистки, как у ребят из девятого, каждый второй из которых ходил с сигаретой, зажатой в зубах. Ибо ну очень уж сильно хотелось что-то потеребить или пожевать, но воспитание и отсутствие вообще каких-либо дурацких и вредных привычек не позволяли. — Очень хорошо. — процедил сквозь сжатые зубы Кучики, обмакивая кисточку в чернильницу. — Можешь отправляться в казармы до двенадцати дня, ты заслужил. — Капитан Кучики? — вопросительно наклонил голову вбок лейтенант, сложив руки за спиной. — Я что-то сделал не так? Или забыл о чём-то? — Лейтенант Абарай, если бы ты что-то сделал не так или о чём-то забыл, я бы сказал тебе об этом в первую очередь. — раздражённо объяснил Бьякуя, борясь со зверским желанием надавать этими самыми проклятыми документами Ренджи по обтатуированной морде. — Поэтому иди в казармы. Всё нормально. — последние слова он выдавил из себя силой — спасибо Ками, что хотя бы не запнулся. Ренджи едва заметно пожал плечами и, вежливо отдав честь, счастливо вышел из кабинета, предвкушая, наконец, здоровый сон, долгожданный алкоголь и бары, бордели и забегаловки, по которым успел несусветно заскучать. Бьякуя подождал, пока рейяцу бывшего руконгайца скроется в глубине территории отряда и встал из-за стола, крепко сжав кулаки. Взяв проклятую стопку аккуратно заполненных документов, он собрался было со всей своей капитанской силы швырнуть её в стену, но в последний момент его рука остановилась, крепко сжимая исписанные корявым почерком лейтенанта бумажки. Нет… Нет, так нельзя. Ренджи понял, что провинился, Ренджи извинился, Ренджи старался, заполняя бланки и отчёты, и он, Бьякуя Кучики, просто не имеет права так отвратительно это всё испортить, с таким вопиющим неуважением отнестись к работе своего подчинённого. Ренджи не виноват в том, что у капитана шестого отряда пунктик насчёт пребывания Абарая с ним в одном кабинете, Ренджи не виноват в том, что вся эта работа вообще не была нужна, ведь все эти бланки были заполнены и сданы в первый отряд ещё две с половиной недели назад самим Кучики Бьякуей. Лейтенант Абараи не виноват в том, что он так восхитительно наклоняет голову вбок, когда что-то не понимает и в чём-то недоумевает, он не виноват в том, что так красиво широко улыбается и так прекрасно-громко ржёт, напоминая Бьякуе гиену, он не виноват в том, что Бьякуя хранит те самые подаренные ему отвратительные очки из генсея под своим футоном в поместье, так, что ни один слуга или вездесущая Рукия не отыщет. Капитан Кучики прерывисто разгладил помятую пачку руками и аккуратно убрал их в потайной ящик своего стола, закрыв его на ключ и убрав его за пазуху. На следующей неделе будет новая поставка документов. А это значит, что психовать — непозволительная роскошь для капитана шестого отряда, Бьякуи Кучики. Сенбонзакура, весело ухмыляющийся, гаденько хихикнул, надеясь, что в ближайшее время эта несусветная комедия не закончится. Бьякуя до крови прикусил свою тонкую, бледную губу и крепко сжал в ладонях край капитанского хаори, отгоняя страшное желание выйти из своего укрытия и разнести все стоящие тут постройки к чертям собачьим. — Ренджи, ну ты и балбес, конечно! — фыркнула Рукия, треснув Абарая по плечу со всей дури. — Только такой идиот как ты, мог так глупо подставиться перед нии-сама! Уж он-то точно не оценит твоих попыток самостоятельно подготовить рядовых к ежемесячным тренировкам, особенно учитывая то, что после твоей подготовки они ходят, как зомби полумёртвые! «Рукия, можно подумать, не ты недавно так «потренировалась» со своими рядовыми, что они неделю не могли выйти из лазарета. Вообще, это мой лейтенант, и только я, за исключением, может быть, Генрюсая-доно, имею право его отчитывать. Пожалуй, мне нужно будет поговорить с тобой потом по поводу соблюдения субординации.» — мысленно процедил Бьякуя, сжимая рукоятку катаны и неодобрительно щурясь на пару, которая так свободно и весело обсуждала то, как Ренджи неудачно подготовил новоприбывших рядовых к ежемесячным тренировкам. — «Да, рядовых действительно стоит подготавливать с меньшим энтузиазмом, но это не значит, что ты можешь отчитывать не своего подчинённого. К тому же, если совершаешь похожие ошибки. Более того, я сам не говорил, что мне это не нравится. Кто разрешил тебе принимать за меня решения и думать за меня, Рукия?» — Наверное, ты права, Рукия. — расхохотался Ренджи, почесав затылок и откинувшись на спинку скамейки. — Не буду больше выполнять свыше положенного плана, а то мало того, что схвачу по кумполу от капитана, так мы ещё и без четверти рядовых останемся! «Великий Ками-сама, Ренджи, неужели ты не умеешь думать сам? Я понимаю, что Рукия твоя близкая подруга детства, но это же не значит, что она может принимать за тебя и за меня решения. Почему ты не спросил у меня, как я отношусь к твоему поступку? Я же не фарфоровая кукла, со мной можно говорить и обсуждать что-то… Даже то, что ты ошибся, не сделает тебя на ступень ниже передо мной, ведь ты — всё ещё мой лейтенант…» — огорчённо подумал старший Кучики, наблюдая, как двоица, весело хохоча, направляется в сторону тринадцатого отряда для совмещённой тренировки лейтенантов. Бьякуя тихо цыкнул и развернулся, медленным, размеренным шагом направляясь в сторону территории шестого отряда, к которой и шёл до того, как услышал этот занимательный диалог. Он обязательно когда-нибудь выскажет Рукии по поводу её никому не нужных советов и длинного языка, как только подвернётся удобный случай. Сенбонзакура чуть не свалился со своего понемногу расцветающего дерева сакуры от смеха, услышав внутренний диалог хозяина. Что поделать, когда у тебя в самом детстве вырвали хоть какое-то понятие о дружбе, адекватные мысли редко остаются на своих местах… - Ананас, где вас черти носят? — заорал Ичиго, завидев Абарая и обоих Кучики за соседним поворотом. — Мы вас полчаса здесь ждём, никакого чувства такта! Привет, Бьякуя, привет, Рукия. «Если бы ты знал, что такое «правила приличия», ты бы сначала поздоровался, а потом уже высказывал своё недовольство, временный шинигами.» — промелькнула раздражённая мысль в голове капитана, но он крепко сжал челюсти, не реагируя на наглость Ичиго. — «И, собственно, кто научил тебя приветствовать товарищей оскорблениями? Что такого могла отыскать в тебе Рукия…» Бьякуя уже давным-давно, наверное, с того момента, как Куросаки Ичиго официально стал частью Готэя Тринадцать, то есть «исполняющим обязанности шинигами в Мире Живых» (к слову сказать, эту должность специально для него и придумали, спешно накалякав в бумагах новый пункт для верхушки Сообщества Душ), смирился с тем, что его названная сестра встречается с этим неотёсаным отщипенцем из клана Шиба, который не имел ни толики такта, уважения или хотя бы подходящего образования, до сих пор называя всех капитанов по именам, Генрюсая-доно в том числе. Хотя, стоило отдать ему должное: называть капитана Сой Фонг по имени без покушения на собственную жизнь имеет право лишь Йоруичи, а у Куросаки, видимо, инстинкт самосохранения высох и трагически сдох ещё в детстве, раз даже капитан карательного отряда смирилась с этим ходячим недоразумением. Конечно, клан Кучики очень недвусмысленно отнёсся к таким вольностям воспитанницы, но дело спасло положение Ичиго: герой Общества Душ, как-никак, тут ты хоть из Кусаджиси будь, все дороги Готэя Тринадцать тебе открыты. Хотя, конкретно Бьякуя до победного делал всё возможное, чтобы эта парочка не спелась, но отрицать было, как минимум, глупо: Рукия себе скорее харакири сделает или, ещё чего хуже, тату на лице набьёт, если ей запретят полугодовалые командировки в Генсей и встречи с Ичиго, в том числе. Так что да, Бьякуя смирился. Хотя, если честно, до сих пор хотел подарить этому рыжему недоумку фирменное кари от Сенбонзакуры, с пикантным дополнением в роли лепестков сакуры. — Целый час ждали, пока откроются ворота в Генсей, я уже успел с проводниками из НИИ разругаться в пух и прах! — зевнул Ренджи, прикрыв рот ладонью. Бьякуя невольно загляделся на ряды острых широких зубов, которые продемонстрировал шинигами. — И вообще, Куросаки, не выёживайся, а то я тебя прямым рейсом в полёт до луны отправлю! «Думаю, в картельном отряде ему понравится больше, чем на луне. Всё-таки, связи с Сой Фонг — это вам не шутки.» — холодно подумал старший Кучики, брезгливо морща покрасневший от мороза нос. — Да ладно вам всем, пойдёмте скорее в торговый центр! — захлопала в ладоши Орихиме, прыгая на месте от предвкушения. — Нам же нужно подготовиться ко дню рождения Рукии-сан! «Ками-сама, неужели в Генсее никого не учат правилам приличия? Могла бы поздороваться, прежде чем говорить о планах…» — Обязательно, только сначала выпьем кофе, а то я замёрзла! — вставила Рукия, хватая Ичиго под руку. — Я так соскучилась по генсейскому кофе, вы бы знали! Я просто обязана сейчас же выпить медовый раф! Нии-сама, с этим же не возникнет проблем? — она переместила неловкий взгляд на брата, который отрицательно покачал головой. «Твой занпакто ледяного типа, Рукия, что за паясничество? Ты же не можешь мёрзнуть на трёхградусном морозе чисто физически, учитывая то, что твой банкай опускает температуру твоего тела до полного нуля. Как же ты любишь покрасоваться перед этим рыжим неотёсаным мужланом…» — подумал Бьякуя, наблюдая, как Орихиме берёт под руку Исиду и, весело что-то щебеча, бежит с ним к уличной кофейне вслед за Ичиго и Рукией. Чад, как всегда молча, убрал руки в карманы и направился за друзьями, вежливо кивнув сейрейтейцам. — Капитан Кучики, вы будете кофе? — вежливо осведомился Ренджи, убирая руки в карманы. — Помните, я упоминал на днях, что в Генсее делают великолепный лавандовый латте? Я уверен, что на холоде он будет очень даже кстати… — Буду. — кратко ответил тот, прикрыв глаза. — Скажи девушке, чтобы было не очень сладко. — Хорошо, капитан! Я помню, что вы не любите пересахаренный кофе! — радостно похвастался своими знаниями воодушевившийся Абарай, разворачиваясь и подбегая к кофейне, занимая очередь. Бьякуя, если честно, вообще не понимал, каким таким волшебным образом он оказался в этой совершенно не подходящей ему компании. Хотя, нет, этот-то факт он понимал — Ренджи и Рукия известили его о том, что хотят отпраздновать день рождения Рукии в Генсее, подхватив людскую привычку праздновать такие нелепые даты, как сто пятьдесят шесть лет (в Сообществе предпочитали праздновать лишь каждое десятилетие) вместе со своими друзьями, Урахарой и Йоруичи, и предложили ему присоединиться. Кучики-старший не совсем понимал, почему он вообще согласился на эту ничего хорошего не предвещающую авантюру. Урахара опять будет шутить свои неуместные шутки и будет вести себя как типичный расхлябаный пьяница-торговец, эта старая драная кошка Шихоин снова доведёт Кучики-старшего до белого каления, будет странный генсейский алкоголь и не менее странная еда, его будет раздражать то, как Куросаки обнимает Рукию и он снова не будет понимать, зачем Орихиме так показательно жмётся к Исиде, в конце концов, Садо опять возьмётся всех разнимать и успокаивать, а Бьякуя уйдёт на улицу, дожидаться, пока весь этот бедлам угомонится и разойдётся по комнатам, гостиная проветрится от перегара, а Йоруичи и Киске, любовники всея Генсея и Сейрейтея, ласково мурлыкая, удалятся в свою спальню. Зачем он, Великий Ками-сама, на это вообще согласился? Наверное, потому что в поместье в последнее время стало просто невыносимо находиться одному, не беря в расчёт дедушку, с которым было не о чем поговорить, кроме как о делах отряда и клана, да слуг, зашуганных и беспрекословных настолько, что хоть одно приветливое слово из уст жителей дома вводило их в невообразимую панику. Даже Рукия теперь нечасто разговаривала с ним о своей жизни или приходила на элементарные уроки каллиграфии и чтения — то она в делах своего отряда, то в Генсее на месячных командировках, то в компании лейтенантов, то в Женской Ассоциации Шинигами… Выловить её на пару слов было практически невозможно и Бьякуя, переступая через себя, признавал: резко опустевшее поместье стало слишком сильно давить на него и ещё одна ночь в полном одиночестве прошла бы слишком тяжело, чтобы не согласиться на сомнительное предложение Рукии и Ренджи отметить день рождения сестры в Генсее. — Держите, капитан! — лейтенант подошёл поближе и протянул большой стакан с лавандовым латте Бьякуе, держа его самыми пальцами за верх. — Пойдёмте, все остальные тоже уже купили кофе! Ренджи старался протянуть стакан так, чтобы не коснуться голых рук Бьякуи своими и чуткий капитан не мог этого не заметить. «Я же не почернею от того, что ты меня коснёшься…» Бьякуя молча направился за разношёрстной компанией, шагая рядом с Абараем и потягивая свой напиток, задним числом думая о том, что девушка в кофейне всё-таки либо пересластила кофе, либо конкретно этот сорт сам по себе достаточно сладкий и этот вариант — ещё малая часть того, что Кучики мог бы попробовать. Тем не менее, он не отыскал в себе желания озвучить свои претензии и лишь наблюдал за тем, как впереди идущие под локоть парочки и Ясутора, что-то бурно обсуждающие, дают друг другу свои стаканчики на пробу и весело решают, у кого вкуснее. Бьякуя едва заметно поджал губы и кинул быстрый взгляд на молча идущего рядом Ренджи. Наверное, будь он с ним из одной социальной структуры и не имей он столько моральных правил и странных принципов, он бы попросил Ренджи попробовать его гранатовый раф и сам бы протянул ему своё лавандовое питьё, решая, у кого лучше. Жаль, очень и очень жаль, что… — Капитан, хотите попробовать? — внезапно предложил Абарай, протягивая капитану свой стакан, из которого ещё не успел отпить и глотка, неловко улыбаясь и отводя взгляд. — У меня с кислинкой, думаю, вам понравится! Бьякуя ощутил, как в горле появляется ком и вцепился ногтями в мягкую поверхность стаканчика. Хочет, ещё как хочет он попробовать, вот только Кучики просто-напросто не имеет права на это согласиться. Шинигами из высокой знати не пристало касаться губами того, что потом будет пить бывший руконгаец, он опозорится, если сейчас поменяется с ним стаканами и если об этом узнают в Сейрейтее, его безупречная репутация будет сильно подмочена и он долго не отмоется от грязных слухов, которые обязательно распустят рядовые других отрядов. Так что он, естественно, не согласится, поэтому… — Держи. — Бьякуя протянул Ренджи свой раф и взял, в свою очередь, его стакан, пригубив бледно-красный напиток, отдающий терпким запахом граната. — Твой лучше. Послевкусие интереснее и сахара меньше. — Да, бариста всё-таки переборщила с сахаром. — осторожно понюхав лавандовую жидкость, стараясь не выронить стаканчик, подметил лейтенант. — Забирайте, капитан, я выпью ваш. Бьякуя подавил в себе желание улыбнуться и с усилием вжал в бок свою левую руку, чтобы слабовольно не взять Абарая под локоть, подражая идущим впереди парочкам. Он и так только что обрушил практически всё представление о себе, которое старательно строил на протяжении вот уже не одной сотни лет. Сенбонзакура улыбнулся, подцепилв ногтем лиану, висящую на огромном тропическом дереве, которое с поразительной скоростью пускало корни в до этого безжизненную почву пустыни голых деревьев сакуры, наполняя этот мёртвый лес новыми звуками, запахами и ощущениями. Откуда-то далеко-далеко, из чужого внутреннего мира, послышалось недовольное рычание такого же чужого меча. Сенбонзакура расплылся в ещё более широкой улыбке, представляя, как рано или поздно озлобленная Забимару поймёт, что им обоим уже некуда друг от друга деваться. — Капитан Кучики! — в кабинет громко постучалась и сразу же вошла лейтенант Мацумото, повиснув на ручке двери. — Хотела спросить, не могли бы вы одолжить нам Абарая часика на три? К нам пришли новые книжные стеллажи из Генсея, а кроме Ренджи никто не знает, как собирать эту белиберду! Сам капитан Хицугая прошение подал, вот документ! — она помахала бумажкой в воздухе, надув пухлые губы. Бьякуя изо всех сил стиснул зубы и постарался ничем не выдать своего желания запустить в женщину, стоящую в проёме, тяжёлую каменную статуэтку, подаренную Рукией на предыдущие новогодние праздники. Лишь одна мысль о том, что эта грудастая мадам будет целых три часа крутиться юлой вокруг его лейтенанта, вводила его в состояние крайнего бешенства, которое он просто не мог адекватно объяснить, но он не мог ей отказать — мало того, что прошение подал сам капитан десятого отряда, так ещё и у Ренджи, сидящего за своим столом, не было совершено никаких дел на сегодня — суббота, как ни крути, с этим ничего не поделаешь. — Ренджи, ты выполнил план документов, которые я попросил тебя заполнить? — спросил он для проформы, молясь, чтобы нерадивый Абарай хоть раз в жизни не выполнил то, что ему было положено по уставу лейтенанта. — Да, капитан, вот! — тот махнул бланками, показывая, что работа выполнена. «Ну почему именно сегодня и сейчас, Великий Ками-сама, ты услышал молитвы?» — Тогда иди. Как разберёшься, возвращайся сюда, не задерживайся. — Конечно, капитан! — он радостно подскочил со своего места и направился к двери. — До встречи, капитан! Бьякую передёрнуло, когда он заметил, что Рангику своевольно прижимается к Абараю грудью и громко хохочет, упрашивая заполнить за неё отчёты. Он, не удержавшись, громко стукнул кулаком по столу, отчего все стоящие на нём предметы подскочили, а вокруг чернильницы разлилось большое чёрное пятно, вывести которое будет теперь очень сложно. Бьякуя не понимал, что с ним происходит — в последнее время его стало слишком сильно раздражать всё, что хотя бы косвенно касалось его лейтенанта — от женщин, которые липли к нему, как мухи, даже среди бела дня, до других капитанов и лейтенантов, которые частенько запрашивали Ренджи для тех или иных дел. Даже Рикичи, уже очень долгое время очевидно фанатеющий по Ренджи, начал неистово выводить Бьякую из себя, пусть он и не делал ничего особенного. Буквально на днях капитан чуть было не ударил его, когда рядовой снова повис при нём на Абарае, умоляя о тренировке, что для Кучики было просто нонсенсом, учитывая его бесконечное хладнокровие и самообладание, тренируемое уже очень и очень много лет подряд. В последний раз он испытывал нечто подобное ещё при Хисане, когда мужчины на улицах хотели с ней познакомиться или гости поместья оживлённо с ней болтали, совершенно не замечая убийственного взгляда Бьякуи, который в те моменты очень жалел, что на светских приёмах неприемлемо иметь при себе занпакто. Может быть?.. Нет. Нет, нет, нет и ещё раз нет. Бьякуя Хисану любил. Любил так, как не любил никого и никогда, так, что никогда не найдёт на неё даже близко похожую, ведь он и Рукию подобной Хисане никогда не считал — у них практически идентичная внешность, но абсолютно разные характеры, и именно поэтому она для него — лишь названная родственница, сестра его до сих пор горячо любимой жены, которую он всё ещё мечтает увидеть в давно уже серых, тусклых и безрадостных снах. А кто такой Ренджи Абарай, чтобы Бьякуя испытывал к нему подобные ощущения? Всего лишь его лейтенант, его правая рука, вырощенная в жёсткой безжизненной почве Руконгая, близкий друг Рукии, которым она дорожит, может быть, он хороший человек и безоговорочно преданный подчинённый, но — не более того. Он — капитан. Ренджи — лейтенант. И именно поэтому Бьякуя просто-напросто не имеет права испытывать к Абараю подобные чувства. Жаль, что холодный голос разума, в отличие от давно закрытого на сто замков живого сердца, всё ещё можно так просто и беспардонно обмануть. ***