Катакомбы ревности.

— Ренджи, подскажи, когда у нас будет поставка рабочей одежды для рядовых? Кажется, она уже задерживается, но я плохо помню, правда это или нет. — устало помусолив переносицу пальцами, спросил Бьякуя, откладывая строительную смету подальше, с глаз долой. — Рядовые все рваные ходят, потрёпанные, не положено, скоро даже из одиннадцатого отряда на нас косо смотреть начнут… — Сейчас посмотрю, капитан. — вымученно кивнул Абарай, роясь в бланках на столе и что-то там выискивая. Спустя пару минут он нашёл какую-то бумагу и внимательно в неё вчитался. — Двадцать третьего поставка будет, послезавтра, то есть. Перенесли в этом месяце, потому что на ткацкой фабрике какие-то неполадки были, устранили только неделю назад… — Это хорошо, ещё пару дней так походят, не перемрут от количества заштопанных дыр в брюках — зато будут аккуратнее на заданиях, одежда всё-таки казённая. Есть какие-нибудь сведения по поставке тренировочных мишеней и оборудования? — Кучики глянул в очередную папку, сверяясь с отчётами и уведомлениями. — У нас мишени тоже все переломанные, не понимаю, честно говоря, как рядовые тренируются на этих кусках камней и дерева… Ренджи устало потёр напряжённые глаза и начал копаться в бумагах на столе, тщательно выискивая одну из сотен, каждую из которых давно и откровенно хотелось сжечь в ритуальном огне на заднем дворе отряда. И, честно говоря, Ренджи был не одинок в своём желании. Вот уже пятую ночь руководство шестого отряда проводило, непосредственно, в кабинете, разгребаясь в грудах бумаги, которые безбожно накопились во время их двухмесячной миссии в Генсее по устранению очагов возникновения Пустых — по старому сценарию. Проблема образовалась просто глобальная — стоило только старшему руководству уехать в людской Киото, как добросовестные и честные, всегда выполняющие положенные им задачи третий и четвертый офицеры, буквально через полмесяца загремели в четвёртый отряд со страшной гнойной ангиной, от которой до сих пор, кстати, лечились. Оба парня, живущие вдвоём — однополые отношения в шестом отряде вполне себе разрешались, а, если быть точнее, просто не комментировались — и от того заболевшие почти одновременно, до победного боролись с ангиной своими силами, не сдаваясь в четвёртый отряд, из-за чего спустя полмесяца их срочно госпитализировали, так как дело вскоре могло дойти до поражения желудка и других внутренних органов. Оставить после себя указаний бравые борцы против ангины и медицины — в лице Рецу и Исане, которые силком впихивали обоих в больничную койку — просто-напросто не успели, поэтому пятый и шестой офицеры справлялись как могли, откопав указания лейтенанта и капитана в столах старших по званию и стараясь делать всё возможное, чтобы шестой отряд не потонул в пучине беспорядка и разнузданности окончательно. В плане тренировок, миссий и учений они великолепно справились, надо отдать обоим должное. А вот с отчётами, увы, проиграли в неравном бою… Как назло, как раз на период почти полного отсутствия руководства выпал Цветочный Фестиваль, праздник, который Ренджи с Бьякуей чинно и, стоить заметить, весело отпраздновали в Киото, а шестой отряд — в полном хаосе и почти в тотальном, как бы выразился Ренджи, пиздеце, который обуял бравый отряд аж на целых три дня. Во-первых, вышла страшная путаница с украшениями бараков и резиденции, всё вокруг, несмотря на парадоксальное количество аристократов в отряде, не сочеталось, валялось и чуть ли не кисло из-за отсутствия правильного ухода за цветами, из-за чего отряд чуть было не опозорился — слава Ками, вовремя подоспели Рукия (которая позвала на праздник в Сейрейтей Куросаки) и Кира, успевшие более менее привести территории в относительно приличный вид. Во-вторых, пятый и шестой офицеры никогда в жизни не разгребались с обязательными подарками каждому члену отряда, которые, как правило, заказывали у первого и в строгом порядке выдавались каждому рядовому на руки, из-за чего первая половина людей остались вообще без подарков — что Бьякуя с Ренджи по приезду восполнили сразу же — а вторая половина осталась ими крайне недовольна, ведь подарки заказали в самый последний момент, из-за чего всем досталась ужасная лабуда в мятой обёртке вместо нормальных, практичных вещей и хорошей, качественной упаковки. В-третьих, праздники приносили вместе с собой огромное количество бумажной волокиты, уж это старшие по званию хорошо знали. Отчёты по поводу пресловутых подарков, сметы, расходы на цветы и украшения, к тому же, огромная, по меркам офицеров, каждодневная бумажная волокита копилась в кабинете два месяца, непосильная для обычных рядовых. Именно поэтому капитан и лейтенант, вернувшись с миссии и чуть не хлопнувшись в обморок при виде кабинета, забитого бумагой до предела, сели безвылазно разбирать весь этот ужас — и так авторитет отряда подгорел во время их отсутствия, запустить всё ещё больше значило ударить носом в грязь перед всем Готеем окончательно. Хотя, если честно, сил на круглосуточное сидение в кабинете вообще уже не осталось, отстранённо думал капитан Кучики, чуть лениво наблюдая за Ренджи, который также устало копался в папках на столе. Хотелось закрыть к меносу кабинет и поджечь его, а потом со спокойной душой уйти домой, на мягкий футон, к столику с чаем и книгой, и не вылезать оттуда ближайшую недельку-другую. А может и целый месяц, так, для профилактики. — На следующей неделе мишени прибудут, капитан, двадцать девятого, а оборудование тридцать первого. Задержали, потому что одинадцатый отряд переломал все свои мишени в этом месяце, слишком бурно отпраздновав Цветочный Фестиваль. — сказал, наконец, Абарай, откопав-таки заветную бумажку в завалах на столе. Потом он вымученно вздохнул, потерев мешки под глазами и прикрыл веки: — Сил больше нет на это всё даже смотреть… Мне эти бумажки в кошмарах сниться скоро начнут… — Ничего не поделаешь, лейтенант Абарай, работа есть работа. — непреклонно покачал головой Бьякуя, стряхивая с себя усталость и берясь за кисть. — Ещё пару часов отработаем и можем идти по домам. В любом случае, документов сейчас осталось гораздо меньше, чем было ранее… Ренджи снова тяжело вздохнул, затянул волосы покрепче и тоже взялся за работу. Обязанности есть обязанности, как-никак. «Не могу. Всё.» — устало подумал Бьякуя спустя ещё час беспрерывной писанины. Он откинул кисть и начал разминать безбожно затёкшую руку, откинувшись на стуле и почти невидящим взглядом окидывая кабинет, который за последние пару дней возненавидел похлеще всех арранкаров вместе взятых. Нет, ну прав был всё-таки Ренджи в каком-то ключе, когда говорил, что лучше уж Айзен, чем отчёты. В такие моменты действительно иногда казалось, что лучше смотреть, как Зараки машется с тем ложковидным арранкаром, чем столько времени проводить в кабинете ради бумаги, которая рано или поздно уйдет в небытиё. Подняв глаза на Ренджи, Кучики увидел, что тому, вероятно, ещё хуже. Абарай откровенно клевал носом, тем не менее, всеми силами браво сражаясь с кистью и сметой, в которой снова что-то не сходилось. Глаза лейтенанта давно уже были в кучку, он всячески старался делать своё дело достойно, но получалось, откровенно говоря, плохо. Хотелось спать. Обоим. — Давай позовём его в поместье? — мелькнул вдруг в голове ребяческий голос Сенбонзакуры, который явно загорелся новой сумасшедшей идеей. — Скажем, что там поужинаем, помоемся, поработаем… А там, поди, до чего-нибудь серьёзного дойдёт! — Ты к чему клонишь? — мгновенно проснулся капитан, неосознанно хмурясь. — Какое «до серьёзного»? Мы с Ренджи далеко не в таких отношениях, чтобы там вообще было, до чего доходить! Да он меня трогать до сих пор боится, ты о чём вообще? — Вот и сдвинемся чутка с этой мёртвой точки! — не унимался занпакто, тем временем. — И не обязательно оно должно доходить в том ключе, в котором ты себе это представил! Может, массаж он тебе сделает, м? Ну же, у тебя же плечи затекли, разве не правда? Вообще, Сенбонзакура не врал. Плечи, да и спина Кучики за последние два дня затекли так, что хотелось ныть, подобно дитю и заказывать в поместье армию массажистов, да вот времени для этого не хватало — он уходил оттуда в семь утра и приходил в десять, никакие массажисты уже не работали… — Ну давай, чё ты мнёшься, как девственник перед публичным домом? — всё подначивал и подначивал меч, всячески выводя хозяина из себя. — Или ссышь? — Отвали, тебе меня на слабо не взять! — фыркнул Кучики, уже было браво берясь за кисть, чтобы продолжить писать. — Нашёл, кого спором пугать… — А Ренджи вечером, уставший, пойдёт выпить пиалу-другую дешёвенького саке, распалится, прямо под цвет своих волос и, возможно, захочет поразвлекаться с какой-нибудь миловидной дамочкой в каком-нибудь не менее дешёвеньком борделе, вместо того, чтобы попить чаю с тобой на одном футоне, степенно рассказывая о том, как проходят его тренировки с отрядом… — притворно разочарованно вздохнул Сенбонзакура, лениво переворачиваясь на своём дереве, на котором, поди, давно уже отлежал себе все бока. — А всё потому, что бравый капитан Кучики умудрился всё-таки зассать перед такой мелочью… — Ах ты ж сукин сын! Пятая или, возможно, даже пятидесятая кисточка для письма за последние пару месяцев с грандиозным треском ломается в руке Бьякуи и он, если бы мог, выдохнул бы сейчас из ноздрей струю отменного, горячущего дыма. Ну потому что какая же всё-таки бесконтрольная сволочь, этот его занпакто! — Ренджи! — гаркнул Кучики чуть громче и чуть эмоциональнее, чем было бы нужно, от чего лейтенант, успевший немного задремать, подскочил на стуле и с испуганными телячьими глазами начал ждать крепкой выволочки. Бьякуя прокашлялся и сказал уже обыденным, бесцветным тоном: — Думаю, мы с тобой за сегодня сильно устали и здесь уже вряд ли сможем нормально поработать. — Ренджи воспрял было духом, предчувствуя, что капитан решил благосклонно распуститься по домам. — Поэтому сейчас мы с тобой переместимся в поместье, нормально поужинаем, сходим в купальни и продолжим работу уже в более расслабляющей обстановке. — осадил лейтенанта Бьякуя, да так, что Абарай натужно крякнул от неожиданности, взирая на капитана огромными, ничего не понимающими глазами. — Какие-то вопросы? — Ам… Может быть, я лучше отправлюсь в казармы? — робко предложил Абарай, прокашлявшись. — Буду честен, мне не очень хочется тяготить вас и всё поместье своим присутствием, да и дома я всё точно так же сделаю, зуб даю… — Это не обсуждается. — отмёл все возражения капитан Кучики, выкидывая обломки от кисточки в урну и складывая бумаги в ровную стопку. — И, пожалуйста, не говори ерунды. Уж наверное поместье сможет прокормить и вымыть одного гостя сегодня вечером, ты не находишь? Ренджи обречённо вздохнул, видимо, не найдя смысла спорить и тоже начиная собирать ненавистные бумаги со стола и убираться на нём же. Сказать капитану, что дело тут вовсе не в еде и ванных комнатах он, конечно же, не решился — себе дороже с Бьякуей спорить. Тем более, когда Кучики корчит такое страшное лицо… Ренджи устало прислонился к одной из стен купален и осторожно выдохнул, наконец, оставшись со своими мыслями наедине. Хотя, конечно, Забимару всегда находились где-то на задворках его сознания, бдели днём и ночью, не упуская шанса потешиться над своим шинигами, но в последнее время ни того, ни другой частенько не было на своём посту и только Король Душ знает, где пропадали в такое время его сумбурные сожители одного сознания. Но, в принципе, Ренджи даже не был против до тех пор, пока он чувствовал их присутствие на подсознательном уровне. Кто бы там что ни говорил про постоянную и неразрывную связь между занпакто и его хозяином, а побыть одному, наедине с самим собой раз в пятилетку, всё-таки было приятно. Если честно, то Абарай не совсем понимал, что именно происходит между ним и его капитаном в последнее время. И нет, дело тут было даже не в резко участившихся командировках один на один — пусть это и играло существенную роль во всём происходящем — а в том, что капитан Кучики ещё добрые полгода назад стал как-то несвойственно себя вести по отношению к своему лейтенанту. Постоянные и не единичные расспросы о том, куда Абарай собрался, слишком ярое неудовольствие, написанное на беспристрастном лице, когда Ренджи шёл в пятницу по борделям — ну Ками-сама, ну все же об этом знают, чего таить очевидное? — и этот убийственный взгляд, когда девушки в отряде не двусмысленно предлагали пройтись вечерком давили на Ренджи, да так, как сессия в Академии в свое время не давила. Странное поведение брата даже Рукия заметила, когда Кучики-старший слишком громко фыркнул, проходя мимо их двоицы в коридоре, в то время, как Ренджи рассказывал про свою очередную непродолжительную интрижку с Мацури из восьмого отряда. Всё было как-то слишком нервно, слишком недосказанно, порою, через чур интимно и простак Абарай честно не понимал, что ему делать и как поступать — не напрямую же к Бьякуе соваться с расспросами? Голой катаной по бедовой башке треснет, как пить дать… — Абараи. — Ренджи крупно вздрогнул, когда в плотно закрытые сёдзи купален постучался капитан, правда, не заходя и не смущая ещё больше. — Ты там не утонул случаем? — Н-нет, капитан! — отозвался Ренджи, спешно поднимаясь и начиная одеваться в предоставленную ему поместьем белую юкату. — Сейчас подойду!.. — Не мельтеши, ужин приготовят только через полчаса, я подошёл, чтобы предупредить. Как закончишь, иди сразу в столовую, слуги тебя проводят. — реяцу капитана на непродолжительное время задержалось около сёдзи, словно в замешательстве, но вскоре Бьякуя удалился в нужном ему направлении, оставляя Ренджи в блаженном одиночестве. Тот выдохнул и крепко сжал ладонью край казённой белой юкаты. Ками свидетель, уж лучше бы капитан выдал ему вольную на какую-нибудь пивнушку, а не притащил в поместье, из которого теперь только Айзен знает, как вырваться. Поздний ужин прошёл для Ренджи гораздо тяжелее, чем омывание в купальнях, в которых, при желании, он остался бы и есть, и ночевать, подобно банному духу. Еда была великолепна, с этим было грех спорить, повара дома Кучики за считанные полтора часа смогли учесть почти всё, что касалось вкусовых предпочтений Ренджи — на столе стояло тушёное мясо и простой белый рис, несколько тарелок с кинпурой, на основное блюдо подавалось мясное карри. Ренджи не любил острое, в отличие от капитана, но умел его правильно готовить, поэтому, когда, не смея что-то сказать, съел половину положенной ему порции, в конце концов смирился со своей участью — всё-таки не голодный и не экспериментальная готовка Орехиме, после которой выжить — высшее наказание, и на том спасибо. Проблема была в том, что Ренджи просто не знал, как себя вести за общим столом дома Кучики. Гинрей-доно, дедушка капитана, сегодня дождался внука и решил присоединиться к трапезе, также, как и впервые за долгое время оказавшаяся в поместье Рукия. Непродолжительный и неловкий диалог в коридоре закончился смазанно, Ренджи страшно волновался, не мог даже толком вдохнуть, а когда увидел предыдущего капитана своего отряда, чуть прямо там и не хлопнулся в обморок. Рукия лишь легко похлопала его по спине — поддержала, как могла, слава Ками, их посадили рядом, видимо, чтобы снять напряжение. Абарай прекрасно разбирался в этикете аристократов — спасибо Бьякуе, который теперь регулярно брал его с собой на всяческие встречи и Рукии, которая в своё время худо-бедно, но преподала ему пару уроков, которые сейчас были как никогда необходимы. Ренджи произнес заветное «Итадакимас!» в тон с остальными участниками ужина и осторожно приступил к еде. Брал с тарелок минимум и только тогда, когда остальные Кучики что-то уже оттуда взяли. Ренджи не брал добавки, ел медленно, в темпе хозяев дома — а ели они очень медленно и очень показательно! — и, самое главное, сидел молча, засунув язык куда подальше. Гинрей сначала спрашивал Рукию о её делах — об отряде, о капитане Укитаке, о учениях Ичиго, который буквально несколько дней назад прибыл в Сейрейтей, чтобы пройти положенную проверку и сдать отчёты. Рукия отвечала вежливо и спокойно, не сказать, что многословно, но и подробности учитывала. Кратко рассказала про тренировки, упомянула о очередной непродолжительной командировке, которая намечалась на следующей неделе и поведала о том, что тринадцатый отряд в следующем месяце набирает новобранцев — её, Рукию, назначили одним из проверяющих, она ведь лейтенант, как-никак. Ренджи сделал про себя мысленную заметку выдать ей несколько методичек по отбору новобранцев, ибо у неё первый раз, мало ли, забудет чего, ему самому эти методички пригодились несколько лет назад, на одном из первых отборов. После того, как Гинрей обсудил с Рукией её последние новости и скупо похвалил за некоторые успехи, он начал расспрашивать Бьякую о делах шестого отряда. Ренджи прекрасно знал о том, что бывший глава дома Кучики очень живо интересуется жизнью Готея и своим отрядом в частности, именно поэтому очень удивился, когда его капитан отвечал достаточно односложно и сухо, словно не желая вовлекать дедушку в последние новости. Правда, спустя какое-то время Абарай понял причину такого поведения — стоило нынешнему главе дома вскользь упомянуть о том, что документация, накопившаяся во время отъезда, даже близко не думает заканчиваться в ближайшее время, Гинрей-доно буквально засыпал внука советами о том, как можно побыстрее разобраться с бумагами и восстановить подорванный авторитет, о чём Бьякуя даже близко его не просил. Было видно, что капитану неприятно то, как дедушка чуть ли не отчитывает его на глазах младшей сестры и подчинённого, но Ренджи упрямо смотрел в тарелку и старался не вникать в суть разговора, а Рукия лишь изредка поднимала на брата взгляд, чтобы намекнуть, что она всё прекрасно понимает, надо просто в очередной раз перетерпеть. Бьякуя всем своим видом, пусть этого и не было заметно невооружённым взглядом, выразил глубокое облегчение, когда Гинрей, наконец, оставил его в покое, напоследок посоветовав провести с подчинёнными разговор, касающийся правильного заполнения бумаг. Ренджи снова сделал про себя мысленную заметку о том, что офицеров действительно надо погонять по бумагам — задолбали выполнять свои обязанности через пень колоду, мало ли, такой форс-мажор ещё когда-нибудь в отряде случится? — Ренджи-сан, расскажите, как протекают дела в повседневной жизни отряда. Думаю, вы вовлечены в неё гораздо сильнее, чем Бьякуя. — сказал вдруг Гинрей, обернувшись к тихо жующему кусочек тушёной морковки Абараю. — И попробуйте томаты, наш повар вполне сносно их готовит. Ренджи чуть не подавился рисом и крепко вцепился свободной рукой в край юкаты. Рукия, сидящая по его левую руку, как раз-таки едва заметно подавилась и тихо прокашлялась, украдкой поглядывая на всех участников ужина. Бьякуя прекратил жевать и сначала настороженно посмотрел на дедушку, а потом прохладным, но успокаивающим взглядом окинул самого Абарая, словно говоря, что беспокоиться не стоит. Стоп. Успокаивающим?.. — Ренджи, ты краснеешь! — вдруг объявилась на подкорке сознания перепуганная Сару, запыхаясь. — Причём реально сильно! — Она не шутит, Абарай! — также загнанно пропыхтел Хеби, тяжело сглатывая. — Возьми себя в руки, все видят, как ты волнуешься! И не молчи, долбоящер! Ренджи, наконец, понял, что жар, который он ощущал, разлился по всему телу яркой краской — налились даже загорелые предплечья, а лицо, казалось, окатили кипятком. Лейтенант неслышно выдохнул и дал себе мысленную пощёчину, приводя себя в чувство. Здесь никто не относился к нему враждебно, Гинрей же вообще разговаривал достаточно уважительно, словно со значимым гостем, а значит, беспокоиться не стоило — только лишь соблюдать формальности и правила, словно в сложной настольной игре. А в настольных играх на турнирах между лейтенантами Ренджи всегда был либо победителем, либо почётным призёром. — О чём бы вы хотели узнать, Гинрей-доно? — почтительно спросил он, протягивая руку с палочками к томатам, параллельно придерживая рукав, чтобы не испачкать его в одной из тарелок. — Я мог бы рассказать о тренировках, но не уверен, что именно это было бы вам интересно. Первый ход в японской игре сёги — один из самых важных. С его помощью играющий прощупывает почву, так сказать, лицезреет противника, рассматривает его первые ходы, чтобы понять, как можно действовать дальше. Своим первым ходом играющие дают друг другу выбор и возможность оценить соперника, чтобы понять, в каком темпе будет идти игра дальше. — Мне интересно многое из того, что касается внутренней жизни отряда, тренировки рядовых — в том числе, ведь именно на них строится основное взаимодействие между участниками миссий и заданий. — кивнул Гинрей-доно, отпивая аодзиру*. — Так что рассказывайте, Ренджи-сан, то, что считаете нужным. Правила были обозначены — Абараю дали полную свободу действий, которая стояла лишь в рамках приличия и уважения к собеседнику. Значит, их партия в сёги в любом случае будет сыграна в ничью и из этого факта выходит, что играть можно медленно, аккуратно, получая от этого удовольствие, попивая чай и узнавая своего соперника получше. Значит, игра началась. — Наши тренировки проходят в умеренном темпе, я стараюсь не перегружать рядовых, но при этом тщательно слежу за чётким выполнением плана и повышением реяцу каждого рядового, в конце каждой коллективной тренировки они отчитываются мне о концентрации своих духовных частиц по истечению положенного времени. — сделал следующий ход Абарай, одним глотком заканчивая с томатами. — Наши коллективные тренировки проходят во взаимопомощи и внимании, также, мы стараемся разбавлять атмосферу шутками и чаем в перерывах, во время которых сближаемся между собой и поднимаем командный дух отряда. — На самом деле, это очень важная часть любого отряда, ведь без ладных отношений между рядовыми не может быть адекватного взаимодействия. — благосклонно прикрыл глаза Гинрей-доно. — Что можете рассказать о индивидуальных тренировках, Абарай-сан? Бывший глава дома Кучики всё ещё ходил пешками — не делал решительных шагов и позволял Абараю освоиться на доске, раскрепоститься, выпрямить плечи и увереннее руководить своей стороной готе**. Ренджи вежливо принял предложение и сделал следующий ход: — Конкретно я стараюсь как можно чаще заниматься с офицерами и рядовыми, так как понимаю, что взаимодействие с начальством в ограниченном количестве очень важно для младших чинов — так они чувствуют себя ближе к отряду в целом. — Ренджи подлил себе зелёного чаю и продолжил: — Также, в ответ офицеры, тем более младшие, намного более спокойно спрашивают у меня совета по поводу заполнения отчётности, в которой путаются и мы вместе находим варианты решения проблемы. Ренджи не стал упоминать о том, что он сам во всей этой отчётности, как правило, ни черта не понимает, всё же, Гинрей-доно явно пока не готов к таким откровениям. Зато, во-первых, об этом вспомнили Забимару, в полный голос ржущие в его голове, во-вторых, в лукаво блестнувших глазах капитана ясно читалась фраза: «Да. Да-да…» В целом, такая реакция была вполне понятна, как и тихонько хихикнувшая в кулачок Рукия, но обидно, вообще-то, не так уж и плохо он заполняет отчёты! В любом случае, лучше Иккаку, орфографию которого Ренджи и исправлял во времена пребывания в одиннадцатом… А вообще, с какого это Меноса только знать над ним потешаться может? Абарай тоже хочет, вообще-то! — Гинрей-доно, мне бы очень хотелось узнать, как отряд был организован во время вашего управления. Меня живо интересует всё, что может поднять производительность и функциональность участников отряда, более того, очень хотелось бы услышать мнение опытного шинигами о нынешнем устройстве. — язвительности и яду в голос добавлять Ренджи не стал, всё же, партия шла именно с бывшим главой, с которым не хотелось смешивать очень хрупкие отношения. Однако, Абарай увидел, как едва заметно вспыхнули глаза Бьякуи, который молча уткнулся в свой чай — лейтенант победно мотнул головой, якобы, оборачиваясь к Гинрею, от чего капитан строго поджал губы, ясно выражая своё неудовольствие. Рукия под боком подавилась томатами, ошалело глядя то на брата, то на друга. Бедная, она ж помрёт так до конца вечера… — Я не сказал бы, что меня устраивает то, как мой внук ведёт управление сейчас. — ответил тем временем Гинрей, не замечая — или не обращая внимания — на переглядки и подавившуюся внучку. — Всё же, в своё время я был гораздо организованнее и все мои офицеры, от третьего до десятого, прекрасно знали, как правильно заполнять бумаги в отсутствие старшего руководства, на случай непредвиденных обстоятельств. К тому же, я редко позволял рядовым такие вольности, как распитие алкоголя на территории отряда и уход по казармам раньше положенного времени, разве что по праздникам и очень серьёзному поводу. — Одзи-сама*, однако, ты позволял рядовым докладывать на старшее руководство, то есть, на офицеров и лейтенантов, если они неправильно выполняли свои обязанности или грубо относились к младшим по званию. — вставил Бьякуя, отпивая из своего стакана и неотрывно глядя на нерадивого Абарая. Тот лишь вздёрнул бровь (правую, ту, которую сидящий по левую руку Гинрей не мог увидеть) и Кучики, прекрасно знающий, как Ренджи под банданами и повязками поднимает брови, едва заметно вспыхнул, от чего несчастная Рукия вытаращила глаза. — Сейчас, когда руководство Готей Тринадцать, запретило это официально, достаточно сложно отмечать неумение некоторых офицеров справляться с бумагами… — Хацумаго*, в моё время и в моём руководстве не было офицеров, которые не умели бы заполнять бумаги, именно поэтому никто мне на них не жаловался. — чётко заметил Гинрей-доно, потягиваясь палочками к блюду с тушёными овощами. — Я тщательно следил за тем, чтобы каждый офицер, от второго до десятого, умел в совершенстве управляться со своими обязанностями, более того, ежемесячно проводил инструктаж по поводу обязанностей на ранг выше для каждого офицера на случай, если носитель этого ранга погибнет в бою или выйдет из строя вследствие пенсии, контузии, либо на краткий срок, наподобие больничного. Таким образом, каждый офицер в отряде, кроме десятого, был взаимозаменяем и множество нелицеприятных ситуаций обходили отряд стороной. — Отец, в таком случае, тоже всегда был готов занять пост капитана? — холодно переспросил Бьякуя, сверкнув глазами — и вот тут Ренджи понял, что разговор течёт совсем не в ту сторону, в которую хотелось бы. — Именно. — прищёлкнул палочками Гинрей, явно поставив крест на этой щекотливой теме. — И я очень надеюсь, что Ренджи-сан, в случае непредвиденных обстоятельств, сможет занять твой пост, также, как и Рукия сможет занять место Укитаке-сана. — Рукия лишь скромно опустила глаза, явно решив не вступать в перепалку брата и дедушки. — Но, думаю, что на сегодня с вас и с меня хватит разговоров о положениях и отрядах в целом. Если вы хотите закончить с беспорядками, оставленными после праздника внутри отряда, то я бы посоветовал вам как можно скорее отправиться спать, чтобы с новыми силами выйти в завтрашний рабочий день. Спасибо вам за визит, Ренджи-сан, также смею надеяться, что ещё смогу увидеть вас в менее напряжённое для отряда время на ужине в нашем доме. — Благодарю за гостеприимство, Гинрей-доно. — неловко кивнул Абарай, стараясь не глядеть на Бьякую, у которого в глазах через весь стол было видно пляшущих чертей. Ренджи стоял и о чём-то тихо трепался с Рукией около входа в зал, собираясь вскоре пройти за прислугой в назначенную ему комнату, как Бьякуя, совершенно неожиданно нарисовавшись рядом, цепко положил руку ему на предплечье, сверкая всё теми же чертями в зрачках в свете тусклого коридорного освежения: — Ренджи, я собираюсь с тобой поговорить. Иди за мной. Сейчас. Абарай тяжело сглотнул, кинув взгляд на оцепеневшую Рукию и с тяжёлым сердцем зашагав, всё-таки, за своим капитаном в сторону его комнаты. Главная фигура на игральной доске сёги — Золотой Император, которого, во время партии, нужно победить. И Ренджи, многократный победитель в этой хитрой игре на турнирах, до последнего момента был свято уверен, что не побеждал Золотого Императора этого дома, но смог сыграть с ним хорошую партию и достойно выйти в ничью, показав, что он умеет быть уважительным, расчётливым и аккуратным соперником. Но впервые за годы своих игр он настолько кардинально ошибся. Золотым Императором дома Кучики был вовсе не Гинрей-доно, что вежливо отыграл с ним партию ради собственного удовольствия. Золотым Императором дома Кучики был человек, сейчас непоколебимо и твёрдо шагающий в сторону собственной комнаты и партия с ним только начиналась — и, как оказалось, именно эта партия сулила стать самой сложной и запоминающейся в жизни Ренджи, хотя он был уверен, что игра с Гинреем ему запомнится навсегда. Увы. Партия с бывшим главой вылетела из его головы, как только он сделал первый шаг в сторону комнаты нынешнего главы дома Кучики. * — Аодзиру — японский овощной напиток из капусты кале или других зелёных овощей, богатый витаминами. ** — Сторона, делающая нечётные ходы, называется «чёрными» (яп. сенте), чётные — «белыми» (яп. готе). * — вежливое отношение к дедушке в Японии. * — обращение к старшему внуку в Японии.