Смотри — печаль моя светла
Внутри… кипящего котла,
Все так, как ты сказал, —
Мой мир тонет в слезах.
<...>
Я не делаю зла,
Я не ведаю зла,
Я не видела ничего
Кроме твоей любви.
Е. Гопенко
— На данный момент состояние стабильно тяжелое, нам пришлось подключить ее к системам жизнеобеспечения. Прогноз… неблагоприятный. Мне жаль, мисс Кхан, — врач в трубке холодно произносит фразы, от которых мои руки начинают дрожать, а к горлу подступает мучительная тошнота. Что еще должно случиться, чтобы это окончательно сломало меня? Боги… бабушка… пожалуйста, не оставляй нас. Я нервно кручу в руках черный телефонный провод и смотрю на брата, не решаясь произнести ни слова. Киран стоит совсем рядом, в его взгляде я читаю бесконечную тревогу. Мне нечем его успокоить. — Как она? — звучит тихий вопрос. — Плохо. Из телефонной трубки, которую я по-прежнему прижимаю к уху, слышатся равнодушные короткие гудки. Я шумно выдыхаю воздух из легких и резко кладу трубку на аппарат, становится тихо. Киран пристально наблюдает за мной. — Нам нужно возвращаться, Мала. Вдруг она… вдруг… мы не успеем с ней попрощаться. Мамы нет, бабушка Индира… бабушки… — мой такой взрослый брат запинается, всхлипывает, его голос дрожит. Киран едва сдерживает слезы, а мои уже давно прочертили две влажных дорожки по горящим щекам. — Иди сюда, Кир, — чуть слышно произношу я и притягиваю брата в свои объятия, — все будет хорошо. Все будет хорошо, я обещаю тебе, мы что-нибудь придумаем. От своих собственных слов внутри у меня все сжимается и болезненно пульсирует. Я даю обещание, но не уверена в том, что смогу его сдержать. *** Я медленно поднимаюсь вверх по уже таким знакомым ступеням Калигхата и решительно вхожу в храм. В ноздри ударяет терпкий и сладкий аромат благовоний, и я ожидаю, что вот сейчас голова начнет неприятно кружиться, а во рту пересохнет, но вопреки моим ожиданиям, разум остается чистым и спокойным, а самочувствие никак не меняется. На мгновение в мою голову приходит неизвестно откуда взявшаяся догадка о том, что Амрита Дубея сегодня я здесь не найду. Я делаю несколько шагов вглубь помещения и подхожу к стене, вдоль которой лежат цветы и расставлены неровным рядом небольшие свечи. На стене уже знакомое мне изображение — это Махадеви Кали. Богиня словно наблюдает за мной, хитро прищурившись и чуть сдвинув брови. Я готова поклясться, что вижу движение ее глаз, легкий взмах рукой. А, может, это лишь блики от тусклого света свечей так причудливо играют на стенах храма. По моей спине пробегает холодок, становится неуютно, но оторвать взгляда от изображения богини мне почему-то не хватает сил. Свет от свечей бледнеет, дрожит и мигает, из углов прямо на изображение Кали медленно ползут густые плотные тени. Все звуки как будто враз выключаются и тишина, в которой я вдруг оказываюсь, начинает давить на уши. Мысли спутываются, голова становится тяжелой, а в сознание проникает чей-то холодный шепот. Ты пришла не к нему, ты пришла ко мне. Ты пришла ко мне, потому что я звала тебя. Сделай правильный выбор. Ты знаешь, какой выбор правильный. Тени струятся уже по полу, приближаются к моим ногам, тьма постепенно обволакивает помещение, погружая его во мрак, и я с ужасом понимаю, что не могу сделать вдох. Зажмуриваюсь и пытаюсь сбросить с себя наваждение, но мне это не удается. Пытаюсь закричать, но из горла вырывается только тихий хрип. Вдруг позади себя я слышу какой-то шум, который нарушает, ломает глухую тишину вокруг. Легкий поток воздуха задевает почти потухшие огоньки свечей, которые в ответ на это прикосновение разгораются ярче. Тени исчезают за долю секунды, словно их и не было. Я хватаюсь за шею и судорожно хватаю ртом воздух, а затем закашливаюсь. — Госпожа Кхан, с вами все в порядке? — слышу я спокойный женский голос за своей спиной. Оборачиваюсь. Прямо передо мной стоит Яшви и пристально вглядывается в мое лицо, ее губы трогает едва заметная улыбка. Я все еще не могу успокоить сбившееся дыхание и поэтому отвечаю ей просто кивком головы. Яшви приподнимает бровь и бросает короткий взгляд на стену позади меня. — Мне показалось, вам стало плохо, вы кашляли. Может быть хотите воды? — слова девадаси полны беспокойства, но ее лицо остается совершенно безразличным. — Спасибо, Яшви, я в порядке, ничего не нужно. Просто благовония… я чувствительна к резким запахам, — выдаю я первое, что приходит мне в голову. Девадаси растягивает губы в сочувствующей улыбке, а в ее глазах отражается странное холодное понимание. Словно она знает, что только что произошло в этом зале. — Хорошо, — тянет Яшви и прищуривается, — вы ищете… кого-то? — Да, я ищу господина Дубея. Это очень срочно, — почему-то слова о срочности даются мне с трудом, я хотела бы их никогда не произносить. Никогда не искать Амрита Дубея, особенно по срочному делу. Но увы. — Его сегодня здесь нет, — со странным удовлетворением произносит девадаси. — И не будет. Мне что-то ему передать? — Нет. Нет, спасибо, Яшви — я отрицательно качаю головой. — Я найду его сама. Где-то на краешке сознания маячит мысль о том, что скорее не я найду господина Дубея, а он сам найдет меня. — Для вас это не составит труда. До свидания, Амала, — девадаси кивает и коротко улыбается. Глаза ее остаются холодными и безразличными. Почему не составит труда? Что ты знаешь, Яшви? Что ты знаешь о том, что происходит? И почему… я чувствую такую холодность в твоих словах? Я спускаюсь по храмовым ступеням и понимаю, что не хочу сейчас возвращаться в дом Чауханов. Я не знаю, что говорить Кирану. Не знаю, что делать дальше. Сердце разрывается от беспокойства за бабушку Индиру и от невозможности как можно скорее помочь Рэйтану. *** Я медленно иду по краю оживленной площади. Вокруг меня туда-сюда снуют люди, торговцы несколько раз окликают меня по пути, приглашая заглянуть в магазины с тканями, пряностями, цветами. Вся эта суета вокруг рождает во мне странное беспокойство, и я решаю свернуть на ближайшую тихую улочку, но не успеваю этого сделать. В несколько мгновений передо мной возникает неопрятно одетый мужчина, который задевает меня плечом и толкает с такой силой, что мне едва удается сохранить равновесие. Я вскрикиваю и обхватываю себя руками, словно в попытке удержать от падения. Мужчина проходит дальше, а я даю себе несколько минут, чтобы прийти в себя. — Ты не смотришь, куда идешь? — слышу гневное восклицание за своей спиной. В недоумении оборачиваюсь. Мужчина, тот, что меня толкнул секундой ранее, переступает с ноги на ногу и заметно шатается, очевидно он пьян. Он словно никак не может сфокусировать на мне свой взгляд и раздражается от этого, а потом, хищно прищурившись, сплевывает на землю. Его лицо искажает злая гримаса, и он громко повторяет свой вопрос, делая шаг по направлению ко мне. — Ты оглохла? Какого черта ты не смотришь, куда идешь? Я хочу что-то ответить. Сказать, что это он налетел на меня, и не моя вина в том, что мы столкнулись. Но озлобленный и одурманенный алкоголем взгляд почему-то дико пугает меня. Тело вдруг сковывает приступом страха, я все-таки делаю попытку что-то сказать, но язык не слушается. Что со мной происходит? Что мне делать? Бежать? От уличного пьяницы? Это абсурд! Но почему меня пробирает озноб от этого злого взгляда? Оживленная площадь, вокруг толпы народа, но никто, ровным счетом никто не смотрит в нашу сторону. Мне начинает казаться, что пьяный мужчина сейчас набросится на меня с кулаками, с такой злостью и ненавистью он смотрит в мою сторону. Я не могу понять, что его так разозлило, и отчего меня намертво сковал страх такой силы. Вдруг я чувствую, как чья-то рука обхватывает мой локоть и мягко заставляет попятиться назад. Секунда… затем другая, и я ощущаю как тепло и спокойствие разливаются по моим венам. Страх отступает. Мне не нужно оборачиваться, чтобы узнать того, кто стоит позади меня. Спасибо, что пришел. Спасибо, что ты всегда рядом. — Извинись. А потом я дам тебе три секунды, чтобы ты убрался отсюда, словно тебя здесь никогда не было. Иначе — пеняй на себя, — голос Рэйтана звучит словно бы привычно спокойно, но я отчетливо слышу в нем угрожающую холодную ярость. Слегка поворачиваю голову в сторону и замечаю, как на скулах моего защитника проступают желваки и как его зрачки заполняет густая черная тьма. Пьяный мужчина вдруг перестает шататься, словно вмиг отрезвев, и тело его начинает сотрясать крупная дрожь. Потом он прикрывает рот ладонью, не в силах что-либо сказать, а затем начинает пятиться. — И…извините, госпожа. И господин. Я не… не хотел. Я… ухожу. Уже… ухожу, — он спотыкается о камень мостовой, но чудом удерживает равновесие, а затем оборачивается и бросается бежать. Я с облегчением выдыхаю и позволяю себе прижаться к Рэйтану в немой просьбе об объятии. Он с готовностью обвивает меня руками, которые тотчас же принимаются гладить мою спину, мягко, успокаивающе. — Снова ввязываешься в неприятности? — насмешливый, но в то же время полный тревоги вопрос звучит прямо над моей головой. — Я просто шла, он налетел на меня, разозлился и… мне стало вдруг очень страшно, — шепчу я, пытаясь как-то проанализировать свои чувства в тот момент. Кажется, что после случившегося в храме я была все еще слегка не в себе. Наверное, поэтому меня так напугал этот случайный мужчина. Я поднимаю лицо и смотрю на Рэйтана, он тепло улыбается и легко проводит рукой по моим волосам, отбрасывая в сторону спутавшуюся прядь. — Ты была в Калигхате, — это не вопрос. Утверждение. Я киваю, мягко отстраняясь и поправляя складки на одежде. Сейчас ты спросишь меня о том, что я там делала? Кого искала? Нет, наверное, ты все видел сам. Спас от пьяницы, а от Кали… не стал? Не смог? Не хотел? Рэйтан не продолжает тему. Словно слова, которые он произнес секунду назад, должны были лишь дать мне понять, что он рядом. Что он со мной во всех этих поисках, кажущихся бессмысленными. — Пойдем, я провожу тебя домой. Ты выглядишь усталой, — легкое касание рук, на секунду наши пальцы переплетаются. Я благодарна за эту поддержку, она много значит для меня. — Рэй… моя бабушка… Индира. Она в больнице. Все очень плохо. Киран говорит, нам нужно возвращаться в Лондон, я и сама это понимаю, но… — я не хочу обрушивать это на него так внезапно, в таком неподходящем месте, но голову изнутри разрывает от вопросов, на которые я не могу найти ответы. От необходимости принимать решения, которые для меня сейчас просто невозможно принять. Рэйтан почти не меняется в лице, разве что в глазах мелькает едва заметная грусть. Он кивает, потом осматривается и тянет меня в сторону узкого переулка. Оказавшись вдалеке от людей и шумной площади, мы останавливаемся в тени невысокого дома. Рэйтан стоит совсем близко. Я тянусь к нему рукой, а потом бессильно опускаю ее, в следующую же секунду сжимая складку на своей одежде. — Вряд ли ты хочешь посоветоваться со мной о том, как тебе поступить, моя июньская лилия. Ведь ты уже знаешь, что я тебе скажу, — внимательный взгляд Рэйтана скользит по мне, словно оглаживая. Я ужасно завидую его спокойствию, которое так тяжело нарушить. — Мы ведь оба понимаем, что если я уеду. То… могу не успеть вернуться, чтобы… Могу больше никогда не увидеть тебя. Могу… — я запинаюсь и чувствую, как руку сводит короткая судорога — с такой силой я сжимаю складку своего сари. — Я пойму, если ты решишь уехать. Я приму любое твое решение, Амала. За меня можешь не волноваться. От этих слов во мне мгновенно вспыхивают раздражение и злость. Я снова оказываюсь на поле боя один на один с безразличием и смиренным принятием, сквозящими от Рэйтана. — Ты издеваешься? Могу не волноваться? Да моя жизнь сейчас целиком состоит из этого чувства. Да я чудовищно, просто невероятно волнуюсь за тебя! Оооо, боги, Рэйтан! Представь, что я была бы на краю гибели. И говорила бы о том, что ты можешь не волноваться за меня. Тебя бы это успокоило? — я не сдерживаю эмоции, хмурюсь и сжимаю зубы. Рэйтан молча слушает меня. Да, он не может предоставить мне готовое решение и разрешить все мои сомнения. И он не вправе задерживать меня в Калькутте. Но его спокойствие уже черт знает в какой раз заставляет меня чувствовать себя в одиночку сражающейся с ветром. Он не хочет бороться, и не раз говорил мне об этом. У него уникальный талант — он умеет довольствоваться малым и испытывать искреннюю благодарность за это малое. Сотни лет жизни научили его быть таким. Я же прожила лишь четверть века. И сейчас я ощущаю, как мое счастье струится у меня сквозь пальцы, как песок, ускользая от меня. И мне не хватает его, я не надышалась. Я не испытываю благодарности, я чувствую лишь растущую во мне глухую ненависть, неприятие. Я не понимаю как объяснить все это Рэйтану, и не знаю стоит ли пытаться. Тихий голос настойчиво врезается в бешеный поток моих мыслей. — Мне жаль, что я не могу помочь тебе с выбором. Жаль, что ты вообще вынуждена выбирать, Амала. Ты хотела услышать от меня какие-то иные слова? — Рэйтан склоняет голову набок и бросает взгляд куда-то в сторону. — Я не знаю, — глухо произношу я. — Все это слишком сложно. Не могу бросить бабушку в такой… момент. Не могу оставить тебя. Я судорожно вдыхаю сухой уличный воздух и чувствую, как отчаяние начинает разрастаться внутри. Где-то в глубине сознания я уже вижу очертания тех решений, за которые я потом, возможно, буду ненавидеть себя. Они вырисовываются все отчетливее и ранят меня, я ощущаю гнетущую тревогу. — Я даже не знаю сколько у меня времени. Я не успела ничего узнать о ритуале. Нужно ждать. Могу ли я ждать? — с тоской произношу я пересохшими губами, а потом поднимаю полный надежды взгляд на Рэйтана, застывшего в замешательстве. — Скажи, Рэйтан, есть у меня это время? Есть или нет? Ты же полубог, ты можешь знать. Он с сожалением смотрит на меня и чуть заметно пожимает плечами. — У меня нет ответов на твои вопросы, Амала. Боюсь, здесь я бессилен помочь тебе. Я с раздражением пинаю ногой камень, лежащий на мостовой между нами. Глухой стук эхом отражается от стен переулка. Рэйтан опускает глаза и мне кажется, что я замечаю тень, промелькнувшую на его лице. А потом я смотрю чуть ниже, на его руки. Они сжаты в напряженные кулаки, кажущиеся почти белыми на фоне черной ткани его шервани. Может быть именно благодаря твоему напускному спокойствию, мой разум тоже успокаивается? И становится способным просчитывать действия и принимать решения, не ориентируясь на эмоции? Может быть ты так помогаешь мне? И себе тоже помогаешь… *** Водитель такси что-то говорит мне, тем самым выводя из глубокой задумчивости. — Госпожа, ближе не подъехать. У ворот чья-то машина. — Ничего страшного, я выйду здесь. Спасибо, — расплачиваюсь и выхожу из такси. У ворот дома Чауханов действительно припаркован черный автомобиль. Я присматриваюсь, но так и не могу разобрать, есть ли внутри него водитель. Прохожу вдоль забора и устремляюсь вглубь двора. Как только я оказываюсь перед дверью дома, та резко распахивается. Мрачная мысль успевает коснуться краешка сознания, я вздрагиваю. Если опять что-то случилось, то я просто не переживу. Приянка, возникшая прямо передо мной, придирчивым взглядом осматривает меня прямо на пороге дома, не впуская внутрь и не произнося ни слова. Я застываю в недоумении, абсолютно не понимая, что происходит. — Господин Дубей пришел, чтобы увидеться с тобой. Но, боже, Амала, ты выглядишь очень усталой. Поднимешься в комнату, чтобы привести себя в порядок? Я предложу ему подождать? Но ты не должна задерживаться, нельзя заставлять такого уважаемого человека слишком долго ждать. Он и без того потратил уже десять минут, — госпожа Чаухан быстрыми движениями стряхивает с моей одежды невидимые пылинки, поправляет мои волосы и вдруг аккуратно берет мои руки в свои. — Девочка! Твои руки! Они просто ледяные! Я устало хмурюсь и быстро освобождаю кисти из теплых и сухих ладоней Приянки. — Нет, я сейчас же пойду к нему. Мне все равно, как я выгляжу. После этих слов госпожа Чаухан в ужасе округляет глаза и театрально складывает руки на своей груди. — Нет! Нет, Амала, так нельзя! — вскрикивает она, но потом с явным усилием берет себя в руки и, пожав плечами, пропускает меня в дом. Не теряя времени, я сразу же иду в гостиную, где, расположившись на парчовом диване, меня ждет Амрит Дубей. Как только мы встречаемся взглядами, мое сердце пропускает несколько ударов, а после заходится в бешеном ритме. Я не могу понять с чем это связано: с близостью Дубея, или с мыслями о том, что если он сейчас здесь, значит у него есть новости для меня. — Амала, — он склоняет голову в приветствии и оценивающе окидывает меня взглядом. — Господин Дубей, — произносят мои губы, но в голове громко и пронзительно звучит единственно важное — вопрос, который я хочу сейчас же задать. Амрит без труда угадывает мои намерения, криво усмехается и чуть заметно качает головой. — Не здесь. Я не отпускал водителя, — он резко поднимается с дивана и делает несколько шагов ко мне. Я чувствую, как воздух в комнате сгущается, и каждый новый вдох дается мне тяжелее предыдущего, в голове начинает противно гудеть. — Мы поедем в Калигхат? — тихо спрашиваю я, стараясь совладать с нахлынувшими неприятными ощущениями. Ехать в храм мне совсем не хочется. В памяти всплывают глаза богини Кали, неотрывно следящие за мной со стены, и густые тени, ползущие из углов. Эти воспоминания заставляют меня невольно содрогнуться. — Нет, в библиотеку. Хочу показать тебе кое-что. Ты же не против, надеюсь? — он кивает в сторону выхода из гостиной, откуда тотчас же доносится какой-то шорох. — Госпожа Чаухан будет счастлива отправить тебя со мной на… прогулку, — его губы растягиваются в ехидной ухмылке, а глаза пристально смотрят на меня. Я пропускаю едкий комментарий о Приянке и с облегчением выдыхаю, поняв, что сегодня не вернусь в храм. Моя реакция не укрывается от внимательных глаз Амрита. Он хищно прищуривается. — Ты была в храме? Искала меня? Что-то случилось? Меня ужасно раздражает то, что он, кажется, знает ответы на все эти вопросы. Он беззастенчиво читает меня, словно я открытая книга, по какому-то странному волшебству проникая в мои мысли и заставляя чувствовать себя беспомощно. — Тебе Яшви сказала? — зачем-то спрашиваю я. — Сегодня я с ней не встречался, — Амрит с показным удивлением качает головой. Конечно, не она. Ты просто сам знаешь. Как и всегда. Прочитал по глазам? Или залез в мою голову и вынул оттуда все интересующие тебя мысли? Черт тебя возьми! — Поехали, — не смотря на Дубея, я разворачиваюсь и спешу выйти из гостиной, стараясь сохранить твердость походки. *** На небольшом столике потрескивают свечи, я вглядываюсь в причудливо пляшущие огоньки и понимаю, что очень устала. Атмосфера комнаты, где расположена тайная библиотека семьи Дубей, странным образом расслабляет. Здесь есть верхний свет. Зачем свечи? Когда Амрит успел их зажечь? Почему он попросил меня подождать его? Сколько уже прошло времени? Мои мысли пытаются, а где-то в глубине сознания зреет тревожное предчувствие. Вдруг я слышу шаги и передо мной, словно из ниоткуда возникает фигура Амрита. Дыхание привычно сбивается, сердце начинает колотиться так сильно, что я машинально прикладываю руку к груди, словно пытаясь успокоить его. — Что ж, как ты, очевидно, догадалась, мои поиски увенчались успехом. Все оказалось даже проще, чем я предполагал. Но на твоем месте я бы не спешил радоваться, — неопределенно произносит Дубей бесцветным голосом и протягивает мне какой-то продолговатый предмет. Я аккуратно беру в руки что-то отдаленно напоминающее современные книги: две деревянные дощечки вытянутой прямоугольной формы, перевязанные тонкой веревкой, с зажатыми между ними плотными листами. Я уже видела нечто подобное, когда училась в университете. Это действительно книга, только очень старая. Я провожу рукой по шероховатой деревянной поверхности, украшенной замысловатыми узорами, под пальцами ощутимо пульсирует и я вздрагиваю от неожиданности. Затем я медленно ослабляю узел, скрепляющий дощечки. Руки дрожат и отказываются слушаться. Листы, зажатые между дощечками обложки, очевидно, изготовлены из пальмовых листьев, они выглядят очень плотными и прочными. И лишь коснувшись их, я понимаю, что время было к ним беспощадно, — они очень хрупки. Текст на страницах на санскрите. Я автоматически читаю несколько строк, но не могу сосредоточиться на смысле прочитанного и поднимаю глаза на Амрита. По его напряженному взгляду заметно, что он с нетерпением ждет моей реакции. — Это… это описание ритуала? Книга очень старая. Где ты нашел ее? Даже Рэйтан не… — я осекаюсь и не продолжаю фразу. Лицо Амрита приобретает насмешливое выражение, он приподнимает бровь и снисходительно покачивает головой. — Рэйтан не всемогущ, Амала. Понимаю, тебе хотелось бы думать иначе, — Дубей делает паузу, словно давая мне возможность вступить в спор, но я молчу. — Я хотел, чтобы ты прочла это сама. Уверен, если бы я пришел к тебе и просто рассказал о том, что написано внутри, ты бы отправила меня к черту. — Я не понимаю. — Очень скоро поймешь. Читай. Я чувствую внутри укол раздражения, но пытаюсь заглушить его, возвращая свое внимание книге. Открываю первую страницу, но сосредоточиться на чтении почему-то не получается. Вместо этого мой взгляд скользит в сторону Амрита. Дубей тем временем приближается вплотную к небольшому столику и задерживает свой взгляд на мерцающих огоньках свечей. — У меня есть дела, я оставлю тебя здесь ненадолго. Выносить книгу из этой комнаты я тебе запрещаю, — произносит он холодно и продолжает смотреть на языки пламени, которые начинают судорожно дрожать под его взглядом. — Надеюсь, красть у меня ты больше не собираешься. Хотя, как я успел убедиться, благоразумие не входит в список твоих добродетелей. Что за черт? Ты нарочно выводишь меня из и без того шаткого равновесия?! Я яростно стискиваю зубы, собираясь ответить ему что-то колкое и гневное, но осекаюсь. Пальцы покалывает от прикосновений к обложке древней книги, которую для меня нашел этот человек, Амрит Дубей. И он пока… пока ничего не требует взамен. Амрит все так же не смотрит на меня, даже не пытается встретиться со мной взглядом. С полуулыбкой он поочередно гасит все свечи подушечками пальцев. — Мы поговорим. Позже. Когда ты прочтешь, — с этими словами он разворачивается и исчезает в тени выхода. Сразу после ухода Дубея мне становится легче. Неприятные ощущения отступают, в голове немного проясняется, сердце успокаивается. Я веду холодным пальцем по витиеватым строчкам, погружаясь в чтение. И чем дальше я читаю, чем глубже проникаю в смысл написанного, тем сильнее дрожат мои руки. *** Я сижу на полу, уставившись стеклянным взглядом в серую стену. Книга лежит рядом, буквально в нескольких сантиметрах от моей руки, но прикасаться к ней я больше не хочу. На моем лице — высохшие дорожки от слез. Я не представляю, сколько прошло времени. Я не чувствую усталости и… вообще ничего не чувствую. В таком состоянии меня находит вернувшийся Амрит. — Я вижу, ты впечатлена, — его насмешливый тон мгновенно выводит меня из оцепенения. Я поднимаю воспаленные от слез глаза и силюсь что-то ответить ему, но у меня не получается. Амрит хмурится и медленно усаживается на пол рядом со мной. Он тянется к моей руке, но я тотчас же отдергиваю ее. — Я… я не смогу, — произношу тихо, с трудом разлепляя сухие губы. — Я полагал, ты готова на все. Что-то изменилось? — он кивает на книгу, лежащую рядом с нами на полу. — Это чудовищно. Это какой-то кошмар наяву. Почему? Почему именно так? — отчаянье вновь просыпается во мне и с новой бьется в груди, разрывает изнутри. — Я предупреждал. Подобные ритуалы не для всех. Ты хочешь отступить? — Амрит делает еще одну попытку коснуться меня, но останавливается, видя, как я съеживаюсь под его взглядом. — Не хочу. — Ты понимаешь, что никаких гарантий нет? — Амрит мрачно вглядывается в мое лицо. Я киваю. — Хорошо, — он берет в руки книгу и пролистывает несколько страниц. — Хочу убедиться, чтобы ты все четко осознаешь. Я снова киваю и обнимаю себя руками, стараясь унять усиливающуюся дрожь. — Расскажи, что тебе предстоит сделать, — голос Амрита звучит жестко и настойчиво. — Я должна буду… я… — свой голос я слышу словно издалека. Амрит резко перебивает меня, бросая в мою сторону гневный взгляд и стискивая челюсть. — Если ты не можешь просто описать мне свои действия, то как ты вообще собираешься принимать участие в ритуале? Я снова киваю, ощущая, как безразличие снова постепенно начинает наполнять меня изнутри. Очевидно, это какая-то защитная реакция на все происходящее. — Хорошо, — тихо произношу я. — Нужно выбрать храм, лучше тот, где приняты кровавые жертвы… Создание, несущее в себе часть божественной сущности… — Амала! — опять резко прерывает меня Амрит. — Мне не нужны цитаты из книги. Я прочел ее. Что ТЫ должна будешь сделать? Мне кажется, что все вокруг нереально: и эта комната, и Амрит Дубей, сидящий рядом со мной на полу, и я сама. Каждый чертов раз, когда мне кажется, что хуже уже и быть не может, случается что-то, что заставляет меня познать новые глубины отчаяния и боли. Я собираюсь с силами и произношу на одном дыхании те слова, которые зачем-то хочет от меня услышать Амрит. — Ритуальным кинжалом я должна буду пронзить грудь Рэйтана.