Не терпила, а проработала принятие

      Через три дня я поняла, что стены в этом здании действительно картонные. Потому что недотёмный лорд недавно сделал мне замечание по поводу громкой отрыжки. Естественно, я ничего не ответила, но и не рыгала в дальнейшем как свинота последняя.       Затем, когда я «окончательно» пришла в себя, миссис Коул отправила меня заниматься хозяйством. При приюте Вула был свой небольшой огород, где были посажены еле живые овощи, картошка так вообще почти не росла. С Реддлом я не пересекалась, поэтому радовалась подобной инициативе — работать в огороде.       Кормили не лучше, чем в моей бывшей шараге. У нас в колледже было говно из непонятно чего и стоило это всё как почка моего отца. Тут, правда, было бесплатно, но черт, каждый раз, когда в рот через силу клала ложку водянистой каши, меня тянуло сразу же к толчку. Детдомовские дети хихикали. Поэтому через неделю есть я перестала от слова «совсем». Коул, конечно, ругалась, но потом забила хер.       Воспитательницы здесь были отвратительные. Одна с фамилией Гельцман, явно еврейка, была за фашизм и периодически устраивала лютую порку каждому, кто хоть как-то провинился. Я ей прилюдно пожелала сгореть в печи, она тогда аж дар речи потеряла, а на следующий день меня закрыли в комнате «для непослушных детей». Место чем-то напоминало мои апартаменты в прошлой жизни при закрытых шторах. Только, правда, холоднее в пять раз, а ведь сейчас июль месяц.       Провела я там три дня, и, вернувшись обратно в свою захудалую комнатушку, где, по ощущениям, было ничуть не лучше, чем там, откуда я только что пришла, легла на койку. Матрац жёсткий. Будь я горбатая, то моя спина оценила бы, но не в этот раз. Вещи мои никто не трогал, заначку под кроватью никто не нашёл, поэтому, достав свой телефон, я решила проверить его работу. На экране показывало пятьдесят процентов, сети не было. Хотелось послушать музыку, но наушников в сумке не было, поэтому решила на минимальной громкости включить, надеясь на то, что Реддла в комнате за стенкой нет.       Хер там плавал: стоило минуту вслушаться в мелодию и слова, как в дверь постучали. Пришлось судорожно вырубать музыку и прятать телефон в покрывало на койке.       — Э-э… войдите? После моего ответа дверь открылась, а затем показалась тушка юного лорда. В такой ситуации, не иначе, можно впасть в своего рода панику. Тот не стал проходить, а просто закрыл дверь и, прислонившись к ней, стоял и пялился на меня. Если бы сейчас была ночь и со стороны окна с улицы светил фонарь, то я бы тут же наложила в штаны, а на утро меня б отправили в дурку. Реддл был высоким, не иначе, как сто восемьдесят сантиметров; с белой, как у Эдварда Каллена кожей; с чёрными кудрявыми волосами, которые девки двадцать первого века лелеяли всем своим нутром, и такими же чёрными глазами. Можно было бы подобрать клишированную метафору о том, что его глаза, как бездна, в которой можно утонуть, но я скажу одно: они просто чёрные и пиздец какие пугающие. Он не похож на актера Тома Хьюза или того же Максанса, который снимался в «доме Гонтов». Том, конечно, был красив, бесспорно, но что-то в нём меня отталкивало. Он продолжал молчать и на меня взирать, что, в принципе, я тоже делала.       С минуты молчания я поняла, что лежу в нелепой позе на животе, придерживая подбородок рукой. Сев нормально и придавив телефон пятой точкой, не выдержала и спросила:       — Так и будешь тут стоять, или уже скажешь, что тебе от меня нужно?       — Я услышал из твоей комнаты странные звуки, напоминающие музыку.       — Вот такие звуки: Here kitty-kitty, here kitty-kitty, here kitty*? — при этом изображая что-то наподобие танца из тик тока под эту песню. Его глаза увеличились в размер с пятирублёвую монету, я улыбнулась.       — Кхм… да. Что это было? — задал вопрос ошарашенный тёмный лорд. Странно в этой ситуации было то, что он даже не старался скрыть свои эмоции, когда канонный Том уже бы покрылся камнем и сверкал безразличием в чёрных глазах.       — Это была наичистейшая в своём исполнении магия, — договорив, я снова улыбнулась и стала ждать его реакцию. Тот ожидаемо нахмурился, обдумывая что-то, известное только ему, а потом спросил:       — Как тебя зовут? Подумала сказать правду, ибо врать нет смысла, всё равно живем в одном приюте, а если я ещё и волшебницей окажусь, так меня и в школу к нему отправят. Так что лучше не лгать.       — Дарья Гордиенко. Можно просто Даша, если тебе, конечно, будет трудно выговорить имя.