Не терпила, а проработала принятие

      Начало ноября приветствовало меня заснеженным утром. Гриффиндорскую башню продувало ветрами, поэтому, — когда откидываешь одеяло, — хочется вновь в него закутаться. После Хэллоуина половина студентов страдало от похмелья. Кто-то даже не успел добежать до своего общежития и спал прямиком на диванах или креслах гостиной.       Соседки по комнате дрыхли мертвым сном после бурной вечеринки, на которую приглашали лишь чистокровных волшебниц. Не знаю что они там делали, но расспрашивать не буду: если захотят, — а я знаю Браун и Лонгботтом, — они обязательно всё расскажут.       Всё же сегодня была суббота, поэтому вставать рано и плестись на завтрак не было никакого смысла, но мне всё же хотелось поесть раньше этих малолетних алкоголиков. Поэтому сейчас, надевая юбку с чулками и теплый вязанный свитер, который сшили мне на заказ в Косом переулке, спускаюсь в холл.       На завтраке было, грубо говоря, два Ивана. Даже преподавательский состав был неполным. Не было Вилкост, Дамблдора и профессора маггловедения Ланы де Ламель. Видимо эта троица тоже знатно нажралась прошлой ночью. Альбуса и Галатею еще можно понять, а вот ту душную француженку… не знаю, может быть она просто хорошо отпраздновала. Также отсутствовал и Слизнорт, ну тут в принципе не удивительно.       Далее внимательно оглядела столы факультетов. На Слизерине были лишь самые ответственные: еле живая Вальбурга и, как всегда, безупречный Реддл в выглаженной форме, плюс кто-то из младшекурсников. За столом Райвенкло и Пуффендуй были лишь третьекурсники, с которыми две недели назад прогуливалась по Хогсмиду. Имен их, к превеликому сожалению, не запомнила. А у нас, гриффиндурков, были лишь я, Пруэтт и МакГонагалл.       На завтрак нам достались остатки с Самайна, поэтому съела лишь тыквенный пирог, запив всю эту красоту наколдованным Агуаменти. Да, я нашла альтернативу тыквенному соку, который я, блять нахуй, ненавижу.       Как только всё доела, подняла глаза и заметила Тома, выходящего из Большого зала. Из его кармана мантии выпал какой-то смятый лист пергамента. Я незаметно встала из-за стола и подошла к месту, куда и приземлилась эта несчастная бумажка. Спрятала её в карман юбки и поплелась обратно в гостиную факультета, пока особо любопытные не последовали за мной.

***

      Как бы иронично это не звучало, но даже у Великих злодеев есть список пидорасов.       Тем злосчастным смятым пергаментом Тома Реддла оказалось небольшой, так сказать, частичкой дневника. Скорее того самого, в который наш наследничек и запихал свою душу. Там были выведены имена людей, которые, судя по всему, жестко ему насолили или обманули. Также там было подробно описано в чём этот человек провинился и, что Том с ним впоследствии за это сделает. Думаю, гадать не нужно, кто в этом списке на первом месте.       Да, именно, там было моё имя — Дарья Гордиенко. Почему я там оказалась было расписано до мельчайших подробностей. Проще говоря, за враньё на счет чистоты крови. Оказывается, этот чертов засранец нарыл на меня кучи компромата. В общем, нихуя я не грязнокровка. Но в принципе это всё равно ничего не меняет. К полукровкам относятся не лучше, чем к магглорожденным.       Самое смешное было то, что он написал, цитирую: «Когда я найду и открою Тайную комнату, то прикажу Василиску сожрать её.» Вкусно и грустно. Даша номер два не оценила.

***

      — Реддл, стой!       Тот остановился в дверях женского туалета. Похоже он нашел зацепку местоположения комнаты со змеюкой.       — Чего тебе, Гордиенко? — холодным тоном спросил он.       Этот тон ничуть меня не испугал. Я улыбнулась самой доброжелательной улыбкой, хотя учитывая то, что я собиралась сделать — скорее кровожадной.       — Том, ты выронил это сегодня утром.       Протягиваю ему его немного исправленную бумажку с именами. Да, ради прикола сверху подписала «Список пидорасов Его Темнейшества». Да, прикол детский, но мне не привыкать. Раньше с одногруппниками в прошлой жизни мы ржали с шуток про говно и абсолютно серьезно говорили, что ебанутые.       Том удивился, а когда прочитал заголовок — вообще знатно прихуел. Затем он поднимает на меня глаза и спрашивает:       — Что это такое?!       Я, которая лишь продолжала улыбаться, как безумная Беллатрикс Лестрейндж, просто рванула от него нахуй. Дальше пусть что хочет, то и делает.