Сегодня был замечательный день. Его не испортило даже большое количество контрольных работ, которые мы писали. Не испортили даже небольшие стычки в коридорах замка с Эйвери и Лестрейнджем.
Вообще, Лестрейндж брал в напарники по очереди и Эйвери, и Розье, и Долохова. Поэтому каждый раз, когда в моем поле зрения был это ебанутый долбаеб, я ждала именно Антонина. Как по мне, он был самым адекватным, да ещё русский знает. Всегда приятно наблюдать за меняющимися эмоциям на его лице, когда я скажу какую-нибудь хрень про Роба или Томми.
Вы только представьте: если бы я оказалась на Слизерине, меня бы там уже десять раз четвертовали и повесили где-нибудь гнить в их чертовых подземельях. Хотя, правда, факт нахождения в Гриффиндоре тоже не приносил ничего хорошего. После того, как я пол нашего факультета обозвала косвенно грязнокровками — со мной никто не общался. Не разговаривали, видимо, из принципа. Это как в четвертой части Гарри Поттера, когда мальчика-который-выжил подставили и из-за этого он участвовал в турике трех волшебников. Тогда на него так же косо смотрели, как и на меня, хотя ситуации наши с ним вообще не похожи. Я просто высказала факт вслух, а у львят это не принято.
В итоге, со мной поддерживали нормальные отношения более-менее только мои соседки по комнате.
Как мы все знаем, всё хорошее всегда заканчивается к вечеру. Именно тогда, когда я из Большого зала возвращалась в общежитие.
Черт дернул пойти как обычно через главный коридор, когда можно было срезать и не маяться с этими лестницами. В итоге: наткнулась на ПСов Реддла.
— Какие люди! Эй, Тони, смотри, твоя грязнокровная землячка идет! — крикнул своему товарищу Роберт Лестрейндж.
Сука. Что они делают так далеко от своих подземелий?! Неужто приспичило устроить рейд на мою тушку? Господи, Мерлин, Архонты, Дьявол… кто угодно, помогите!
—
Блять, как же ты, кусок ебаного дерьма, раздражаешь…
— Что ты там бормочешь?! Тони, что она сказала?!
Роберт продолжал вести себя, как ясельный ребёнок, которому дали пинок под зад.
Вспомнился Кирюша из детского сада, в который мы ходили в далеком две тысячи седьмом. Так вот, он вечно ссался, а потом ему давали звездюлей за это, а его трусишки с сандаликами вечно висели на веревочке — сушились.
— Она сказала, что ты её раздражаешь, — монотонно ответил Антонин, закатывая глаза.
— Лестрейндж, ты его как переводчик таскаешь за собой? — ухмылялась я. — А ты не думал, что у твоего сокурсника есть свои дела?
Наследничек застыл, будто от мощной пощечины. Видимо, не ожидал такой реакции. Долохов прыснул в кулак.
Я подошла поближе к Робу, помахала рукой у лица. Тот отмер и отшатнулся.
—
Зря ты это сделала. Очень даже зря, — вынес свой вердикт Тони, поглядывая боковым зрением на своего красного, как вареный рак, товарища.
Я пожала плечами. Затем дотронулась до палочки, которая находилась во внешнем кармане мантии, чтобы если что контратаковать нападающего.
Лестрейндж долго ждать себя не заставил: на меня тут же полетел красный луч
Круциатуса.
Что-то такое я вполне ожидала и, не мешкая более секунды, отпрыгнула в сторону.
Если бы я не отпрыгнула, то только Вселенная знает, что бы со мной случилось. Ведь отражать
Круциатус с помощью
Протего не очень эффективно, да и в принципе — бесполезно. Я ведь не Гарри Поттер, который
Экспеллиармусом Аваду отразил.
Блять, Даша, соображай быстрее, в тебя снова летит непростительное! — орала моя шиза.
О, я знаю
что нужно сделать! Было тут недавно придуманное мною заклинание «взрывной золотой дождь», мы его еще даже не опробовали, так что думаю (если оно сработает), то после такого ко мне этот идиот приставать не будет. Е-хе-хе-хе.
— Ну что, грязнокровка, испугалась? Ха-ха-ха-ха, а столько из себя строила, что я уж было поверил, что ты смелая, подстать своему факультету!
— Больно много разговариваешь. У Реддла этому научился? — я продолжила его провоцировать, чтобы дождаться нужного момента.
И вот, настал этот самый момент. Роберт замахивается, произнося в очередной раз
Круцио.
Но, извини, Робби, ты не успеешь.
—
Урио Аллах Акбар!
Роберт Лестрейндж был из тех, кто просто любил жизнь. Кажется, в далеком будущем мне это аукнется…
Моментально прогремел взрыв и струя зловонной жидкости попала точно в цель.
Улыбка сама наползла на мое лицо: то, что осталось от наследника благородного и чистокровного рода Лестрейнджей — разорванная местами мантия и брюки, а рубашке повезло больше. Но и не стоит забывать о «золотом дожде», которым воняло так, словно передо мной стоит не обычный пятнадцатилетний школьник, а немоющийся годами алкоголик.
Тут же, как по мановению волшебной палочки, сбежались студенты с разных факультетов наблюдать данную картину.
Антонин Долохов был в лютом ахуе, а когда подошли и другие слизеринцы — появились тихие смешки.
Я решила унести свои ноги подальше, пока не пришли профессора или этот ебанутый Реддл. Хотя… Нет, не успела: вот он, только что вышедший из толпы ржущих в голос однокурсников и наблюдавших эту жесть.
— Что здесь происходит?! — громко спросил будущий Темный Лорд.
— Твой приятель кидался круциатусом в коридоре, вот я и ебанула ему ответочку.
Роб стоял ни жив ни мертв. Красный, как спелый помидор. С подрагивающей рукой, в которой покоилась палочка. Древко он не решался поднимать, ведь здесь куча свидетелей для убийства грязнокровки из Гриффиндора, которая опустила его гордость до днища Черного озера.
— Что ты с ним сделала? — более не поднимая на меня голоса спросил Том.
— Устроила ему взрывной золотой дождь.
Маска равнодушия и бесстрастия рухнула. Глаза у юного лорда округлились до чайного блюдца. Видимо, тоже ахуел.
Спустя две минуты Томми пришел в себя, а затем разогнал народ, оставляя только меня, второго русского и Роба.
— Минус десять баллов с каждого за устроенную драку в коридорах Хогвартса. А с тебя, Антонин, еще минус пять баллов, за то, что не пытался их остановить.
— Знаешь, Реддл, если бы не твой идиот-аристократишка, который весь день пытался испортить этот замечательный день и мое ахуительное настроение, то, в итоге, он не был бы обоссан с помощью взрывчатки. Но, видимо, напарываться на оплеуху со стороны магглорожденной, только-только переведенной гриффиндорской пятикурсницы, которая от силы знает три заклинания — это в порядке вещей и вообще, звучит как цель этой жизни.
— Ты могла бы просто проигнорировать его, — чопорно отозвался Воландеморт.
— Ты ебанутый?! Он кидал в меня непростительное, я что, должна была принять удар на себя и упасть ниц, дергаясь, как эпилептик? Ты, похоже, никогда не испытывал на себе это проклятие, раз так равнодушно говоришь мне о том, чтобы я проигнорировала это. Хотя, что это я, ты же
самый могущественный маг за всю историю волшебного мира и
никомушеньки не позволишь кидануть в себя круциатус!
После последнего сказанного мною предложения Том сузил глаза и наклонил голову влево как «очень умная» дворовая псина.
— Что ты обо мне знаешь?! — повысил голос Марволо, требовательно смотря в мои глазюльки.
— Я знаю то, что ты и твои софакультетники — полнейшие долбаебы.
Его Темнейшество продолжил всматриваться в мое лицо, а затем просто оглядел с ног до головы оценивающим взглядом так ничего и не сказав.
— Всё, я пошла отсюда, сам разбирайся с этим кретином, он всё равно вроде бы под твоим покровительством,
староста, — последнее слово я особенно выделила.
Затем я развернулась и пошла прочь из этого коридора. Благодаря этой
недодраке, я потеряла полтора часа времени, хотя уже давно могла быть в своей комнате с девочками. На этот раз пошла так, как и надо было временами ранее.
***
На следующее утро об этой драке знал весь Хогвартс. К директору и декану на разговор, что очень странно, меня так и не вызывали.
Сплетни были разные, некоторые доходили даже до абсурда, мол, «Дарья Гордиенко сама запытала Роберта Лестрейнджа, что в итоге он обоссал штаны». Всё это забавно, конечно, но вот кое-кто, то есть я, обещал себе, что светиться не будет.
Эх, когда всё пошло не так, а?
Я села на свое привычное место за завтраком, пододвинула овсяную кашу, а потом у меня сработал рвотный рефлекс. Ведь овсянку я ненавижу так же, как и манную.
— Тоже не любишь её, да? — спросила Лиззи Браун, сочувственно глядя на меня.
— Ага, но что поделать: есть придется, ибо я не хочу до обеда проходить голодом.
— И то верно, — согласилась она. — Что вчера произошло, когда ты ушла с ужина?
И ты туда же, ну емае… Ладно уж, расскажу.
— Как ты могла заметить, вчера постоянно на глаза попадался этот чертов слизеринец и, что самое главное: он доебывался на протяжении всего дня. И что ты думаешь? Этот идиот притащил с собой очередного дружка, чтобы товарищ его, наверное, понаблюдал за триумфом чистокровного Роберта. И, короче, хер там плавал, я просто его заколдовала не очень приятным способом.
Вокруг меня уже весь стол собрался и внимательно слушал. Я страдальчески вздохнула и продолжила рассказывать:
— На досуге придумала заклятие, похожее на
Аква Эрукто и
Бомбарду. На самом деле я даже не была уверена, что оно сработает, ведь в другой школе, из которой перевелась сюда, была круглой двоечницей. Но да ладно — не в этом суть. И вот, подумала, была не была и запустила в него. Эффект поразил меня, хоть оно и сработало немного не так, как я ожидала.
— То есть… ты хочешь сказать, что даже была не уверена в том что используешь? Ты ведь могла убить его! — тут же воскликнула МакГонагалл.
— О, нет, не могла. Вы ведь все здесь знаете латинский?
Последовали кивки от ребят.
— Раз вы знаете латинский, то должны знать значение слова
ури.
Последовало молчание, а затем кто-то громко засмеялся и остальные это подхватили. Минерва хлопнула ладонью себя по лицу.
— Мерлин, Дарья! Это так пошло! Ты же девушка!
Опять эти старомодные взгляды на жизнь, боже…
— Да ладно тебе, зато действенно. После такого позора он еще месяц отходить будет, а потом пойдет мстить мне за это.
— Надеюсь всё обойдется! — тут же приложила руку к груди Браун.
— Не волнуйтесь, народ! Я еще какую-нибудь хрень придумаю, если Лестрейндж снова начнет этот беспредел. А вообще, куда смотрит староста Том Реддл?!
— Говорят, что после вчерашней вашей стычки слизеринский староста чуть не прибил Роберта на месте, — заговорческим шепотом произнес Флимонт Поттер.
— Ха-ха-ха, забавно. Я тоже, кстати, на него вчера наорала, мол, какого хуя.
— Ну что ж, будем ждать новостей, — сказала до этого молчавшая Августа Лонгботтом.
***
Сегодня было необычайно тихо со стороны змеюк. Уроки даже спокойно, без стычек, прошли. Пострадавший от моего заклинания даже не смотрел в мою сторону, а когда я проходила мимо — его похлопывали по плечу и гоготали, пока он краснел от стыда.
Сейчас проходило третье занятие за сегодняшний день — История магии. Моим неизменным соседом по парте был земляк со Слизерина. Я вообще думала, что он не захочет со мной сидеть из-за всего этого, но ему как будто плевать, честное слово!
Призрак Бинс уже которое занятие рассказывал одну и ту же тему о восстании гоблинов, которое было в 1747–1770 году.
Слушать это уже порядком поднадоело и я начала шепотом петь какую-то песню на родном языке, которая случайно всплыла в моей голове:
—
Ты куда летишь, печальный призрак?
Вот он я, готический твой принц!
Ты выглядишь, как труп твоей собачки,
Которую насиловал фашист…
Антонин повернул голову в мою сторону и удивленно посмотрел на меня.
—
Что это еще за стихотворное признание в любви? — недоуменно поинтересовался сокурсник.
—
Это не стихи, дурень. Это куплет из песни, — пояснила ему я.
—
Не пой это больше, пожалуйста, — умоляюще попросил он.
—
Ладно, не буду. Эх, а так хотелось… Тогда можно я буду петь что-то другое?
—
Что например?
—
Ну, например, иф ю вана ю кян тэйк иф ю вана иф ю вана иф вана ю кян тэйк.
—
О, Мерлин, не надо! У тебя ужасный слух, не пой, пожалуйста! — взмолился Тони.
—
Тьфу на тебя! Тоже мне, ценитель нашелся! Ты еще даже не слышал, как я на татарском пою!
—
Нет, пожалуйста, только не татарский! Умоляю, хватит петь!
—
Ну и ладно, больно надо.
К этому моменту прозвенел колокол, извещая о том, что занятие завершилось. Я схватила свою сумку, которую даже не открывала на этом уроке, и пошла на выход из кабинета.
