Something There

      Этим вечером дул лёгкий ветерок, приносивший с собой приятный аромат цветов с ближайшего поля. Небо было безоблачным, безбрежным, красующимся мириадой звёзд, что мерцали с отстранённой невинностью из его бесконечных обсидиановых глубин. Луна — большая и круглая — покоилась прямо в центре видимых далей, одаривая своим мягким, эфирным светом бренную землю. Под рассеянными лучами блестела травянистая равнина, длинная и похожая на перо, где каждый стебелёк трепетал и танцевал рука об руку с ветром, приводившим его в движение. За всем этим безмолвно, но с восхищением наблюдали древние кедры, растущие чуть поодаль, и их листва с неугомонным энтузиазмом присоединялась к диковинному танцу. Невероятное зрелище. Именно такое место большинство людей представили бы себе, подумав о пейзаже, погружённом в покой и безмятежность. Место, куда можно убежать, чтобы упасть среди качающихся травинок, провалиться вместе с ними в другую реальность и, хихикая, поделиться с соседним кедром радужными фантазиями о своём личном райском мире. Где можно лежать, раскинув руки, и, устремив глаза к небу, мечтать о захватывающем, блаженном (а может, даже эйфорическом) будущем. Это место могло быть пропитанно потусторонним чудом. Оно могло стать убежищем. Местом, куда каждый мог прийти по собственному желанию, чтобы провести ночь наслаждения и размышлений — но отсюда, с земли, при взгляде на всё диаметрально противоположно взгляду с небес, обстановка представала в совершенно ином свете. Трава была колючей, состоящей преимущественно из мелких, прилипчивых сорняков, которые цеплялись за одежду, пока она волочила ноги по каменистой почве. Тело кричало от перенапряжения, дикой какофонией протестуя, моля хозяйку об отдыхе, подобном тому, о котором шептали звёзды и луна, но она понимала, что такая благодать для неё запретна. Мягкое бледное сияние от словно бы набухшей луны лишь освещало её путь. Оно вело к цели, от которой каждая здравая мысль в отяжелевшей голове умоляла бежать, но более сильный мысленный голос побуждал двигаться, преодолевая болезненное истощение, которое, как ей казалось, просачивалось уже в самые кости. Лучше бы звёзд вообще не было. Она так для себя решила, упорно отказываясь глядеть вверх с того самого момента, как ступила на равнину. Она понимала, что они там, в небесах, но взглянуть на них и, более того, признать их существование, стало бы жестоким напоминанием о красоте жизни, что столь мимолётна. Пронизывающий ветер напомнил ей о неизбежной скорби по чему-то, утраченному давным-давно. Он пробивался между пальцами, даже когда она позволила рукам свободно повиснуть вдоль тела, усмехнувшись собственной слабости и хрупкости. Ветер напомнил ей о случаях и мгновениях, которым она так же позволяла проскальзывать сквозь пальцы снова и снова до нынешнего момента времени на этом пустынном поле. Кедры-соглядатаи, которые теперь были гораздо ближе, чем раньше, неуверенно шевелились, словно шепчась между собой, прежде чем — внезапно — настойчиво замахать ей руками-ветками, предупреждая, чтобы она не ступала на земли, от которых они её ограждали. Она, однако, не обращала внимания на предупреждения, к которым они активно призывали её прислушаться. Её глаза, пустые и лишённые эмоций, просто смотрели вперёд сквозь промежутки между их мощными, покрытыми корой телами в чёрную глубину лесного царства. Единственный раз, когда она прислушалась к своему ноющему телу и остановилась на мгновение, случился, как только ноги её достигли опушки леса. Слабо прижав правую руку к коре ближайшего кедра, она ощутила кожей ладони приятную шероховатость. Всего через секунду или две после этого, её тело жадно рухнуло в объятия благородного древа. Она жалобно застонала, как только израненный бок столкнулся с грубой корой, и дыхание сбилось на мгновение, за которое она на последних крохах оставшейся в ней воли попыталась успокоиться. Жалкая, жалкая, жалкая. Она до боли стиснула зубы, как можно крепче жмуря глаза, и сосредоточилась на дыхании. Сосредоточилась эффективно, как её учили из раза в раз, успешно облегчив тем самым боль, что стенала из глубин её естества. Когда мир вокруг начал обретать хоть какие-то очертания и прорвался сквозь стук в ушах, она снова позволила себе вглядеться в темноту. И именно сейчас она, наконец, почувствовала резкий запах крови, проникающий в реальность, словно невидимые усики ядовитых лоз, разрушающие всё, что хоть отдалённо похоже на цветок из её — человеческого — мира. Цветок. ХА! Какая глупая мысль. Но тяжёлый металлический запах не испугал её. Она, — что по-настоящему жутко — привыкла к нему за всё то время, что провела в этой униформе. Он был лишь очередным признаком жестокости мира; напоминанием о том, насколько всё временно. Она прекрасно знала, что этот запах обычно означал «опасность» и опрёделенную угрозу в непосредственной близости, и едва слышимым шёпотом побуждал её — столь измученного и израненного человека, — развернуться и бежать. Это кедры говорили от имени крови? Их устрашающе трепещущие листья умоляли её передумать? Как бы то ни было, она решительно игнорировала каждое предупреждение о неминуемой гибели. Она оттолкнулась от дерева, к которому прислонялась, и заставила ноги двигаться вперёд. Вскоре, когда она быстро скользнула под густую крону леса, луна и звёзды перестали существовать. Хотя она не обращала на них особого внимания, плетясь через поле, их отсутствие стало заметным, как только ветви кедров сомкнулись над её головой, укрывая в их таинственном доме. Мир вокруг стал столь же тёмным, как и тот, что процветал у неё в мыслях, изобилуя жизнью, о которой она не подозревала и которую инстинктивно боялась. Жалкая, жалкая, жалкая. Страх быстро поглотило мерзкое чувство диссоциации. Оно просуществовало в голове всего несколько мгновений, размышляя вслух о том, с чем она может столкнуться на пути к финишной черте, которую сама же для себя провела, но быстро потонуло во всепоглощающей тишине. Голова наполнилась туманом, который помог избавиться от мурашек, на долю секунды полосой скользнувших по всей длине её рук. Нечего было бояться. Она спланировала это вскоре после того, как узнала, что обитает в этом лесу. Долгое время она мечтала вырваться из кошмара, коим являлась её повседневная жизнь, и вот, по воле судьбы, решение само упало ей в руки в виде шепотков и бормотаний жителей близлежащей деревни о том, что порой случалось в том тёмном лесу. Имелась, конечно, равная вероятность того, что жители деревни обсуждали нечто совсем иное, но что-то подсказывало молодой девушке — это именно то, на что она надеялась с тех самых пор, как всё впервые пошло под откос. Всё сильнее плутая в тропах собственных мыслей, словно чужестранка в незнакомом городе, она уловила звуки существ, движущихся во тьме. Существ, которых она не готова была встретить сегодня. Она чувствовала их своей плотью и костями, что гудели и дрожали в такт их движениям, дабы навязать ей — осознай нас. Она же в ответ предпочла проигнорировать настойчивые сигналы органов чувств. Нет, она пришла сюда не за каким-то очередным низшим демоном. Она пришла сюда сегодня вечером ради кого-то очень конкретного. Того, кто был сильнее любого другого, с кем ей доводилось сталкиваться или о котором она слышала. Того, кто стал бы идеальным и быстрым решением её проблемы. Я могла бы просто перестать идти, подумала она, тяжело вспарывая ногой влажную лесную почву, чтобы сделать очередной мучительный шаг вперёд. Всё равно идти больно. Я могла бы просто остановиться здесь и позволить любому из тех, кто идёт за мной сейчас, прикончить меня. Прекратить, наконец, кошмары... Она покачала головой, заставляя непослушные конечности хоть немного ускориться, хотя не сделала ни единого движения, чтобы вытащить из ножен на боку клинок Ничирин — её единственную осязаемую форму защиты в разгар сражения, подобного тому, на которое она отважилась. Нет. Самые слабые — самые отвратительные. Они любят играть со своей добычей и едой. Они только продлят мои мучения. Нет, я доберусь до него и попрошу сделать это быстро. Абсолютно уверена, что он делает это из спортивного интереса, а от руки настолько сильного демона... скорее всего, я даже ничего не почувствую. Если случится худшее, и слухи окажутся неверными... что ж... остальные на данный момент всё ещё остаются неизбежным вторым вариантом. Так или иначе, я заплачу за свою слабость. Я заглажу вину перед всеми ними. Кошмары прекратятся, и я исчезну, что должна была сделать давным-давно. От последней мысли она нахмурилась; скорбь, которую она подавляла уже очень долгое время, вновь захлестнула её с головой. Она почувствовала, что задыхается, будто её сбросили с водопада, и тяжёлые потоки воды обрушиваются на неё снова и снова, причиняя боль всеми возможными способами. До того, как всё стало настолько ужасно, как в те дни, когда воспоминания были ещё свежи в её сознании, это чувство немедленно вызвало бы слёзы. Она бы повалилась на землю и разрыдалась, издала бы душераздирающий крик, рвущийся из самых глубин души и сотрясающий её человеческое тело, заключённое в клеть из кожи. Скорбный плач и акт безнадёжности, чтобы помочь себе справиться и позволить телу смыть бесконечную боль. Но не в этот раз. Она уже очень давно так не плакала. В последний раз она проливала такие горькие слёзы, когда на поле боя погибли её лучшие друзья, небольшая группа, посланная защищать ту самую деревню, из которой она сейчас шла. Демоны неделями терроризировали жителей, люди пропадали в близлежащих лесах, не оставляя после себя ничего, кроме криков в ночи. Прибыл её отряд, нетерпеливый и уверенный в своих силах помочь тем, кого их послали спасти… Но, как оказалось, спасать нужно было их самих. Она помнила всё так хорошо, будто это произошло только вчера. Кровь друзей медленно капала с рук, пока она отчаянно пыталась остановить её, после того, как демон сбежал, испугавшись восходящего солнца. Она помнила, как звала на помощь так громко, что вскоре совсем осипла. Как отчаянно умоляла друзей не умирать. Не оставлять её. Не позволить её слабой попытке защитить их и жителей деревни стать причиной всеобщей гибели. Не позволить им закрыть её собой, чтобы умереть потом у неё на руках. К сожалению, эту просьбу никто их них не смог выполнить. К тому времени, когда прибыла помощь, они погибли все до единого. Ничего не осталось, кроме трупов у неё на руках, безучастно смотрящих на рассвет. В тот день она плакала сильнее, чем когда-либо. Единственных людей, которых она считала семьей — единственных близких людей, которые остались у неё в этом мрачном мире, — отняли, когда они пришли ей на помощь; всё потому, что она оказалась не в состоянии защитить себя. Всё потому, что она позволила себе поверить, что у неё есть преимущество. Всё потому, что она возгордилась. Всё потому, что она оставила свою слепую зону открытой. ЖАЛКАЯ, ЖАЛКАЯ, ЖАЛКАЯ! Как ты смеешь жить?! В тот день ТЫ должна была умереть, а не ОНИ! Она тряхнула головой, на секунду оглохнув от этой звенящей суровой мысли, которая снова и снова напоминала ей, что она недостойна их жертвы; что они придали ценность её ничтожной жизни, на которую она не имела никакого права. — Я знаю… — тяжело выдохнула она, зажмурившись от боли, разгорающейся с каждым вымученным шагом всё сильнее. Недавняя битва с демонами превратила тело под униформой в изодранное, покрытое синяками месиво, и каждые несколько шагов она проваливалась в секундное беспамятство. Они продолжались уже несколько ночей, эти жестокие, многочисленные сражения, потому что она чувствовала, что обязана завершить их в память о тех, кого потеряла на первой миссии. Своего рода примирение, которое — она знала — никогда не смоет грехи, что она совершила по отношению к тем, кто по-настоящему её любил, но раны, которые она получала каждую ночь... казались заслуженными. — Я знаю… — повторила она дрожащими губами. — Я… я знаю, что не… Вокруг послышались смешки и хихиканье. Дерзкий, глумливый шёпот разнёсся от кедра к кедру, и по её венам побежало ощущение миллиона пристальных взглядов. Её чувства снова инстинктивно обострились, она всё больше и больше осознавала, что за ней следят, о ней шепчутся, смеются над тем, как легко прикончить её прямо сейчас, но всё же решают поиграть с едой, чтобы продлить неизбежный финал, измучив жертву ещё и морально. Я не боюсь умереть. Давно не боюсь. Я не боюсь. Ничего из этого меня не пугает. Они не сделают со мной ничего нового, кроме того, что я уже испытала миллионом разных способов. Я не. Боюсь. Смех в лесу стал громче, будто в её разум заглянули, прочли мысли, а теперь глумились над ними. Сплетничали о реальности, от которой она пряталась за своей ложью. Она изо всех сил старалась не обращать внимания на перешёптывания. Впиваясь ногтями в кору попадающихся на пути деревьев, она слабо отталкивалась от них, внутренне благодаря каждое за помощь на пути к самоуничтожению, несмотря на их предыдущие предупреждения. Трава и сорняки под ногами всё так же, как и на равнине, цеплялись за одежду, тянули всё сильнее и настойчивее, чем глубже она погружалась в пустоту. Но, каждый раз находя в себе силы вырвать ногу из их хватки, она теряла очередную частичку своей личности, достигая конечной точки пути, от которой лес пытался её уберечь. Ничто не могло удержать её от поисков, но однажды она всё же остановилась, неловко замерев во тьме, когда напряжённую тишину разорвал треск падающего неподалёку кедра. Треск векового дерева был подобен раскатам грома. Когда массивный кедр столкнулся с землёй, весь лес, казалось, содрогнулся от боли при потере одной из своих конечностей. Живые кедры стрекотали и тревожно качались, пока в лесу вновь не воцарилась тишина. Прекратились даже смешки и перешёптывания демонов, которых она чувствовала поблизости. Она была уверена, что с ней играют, но, судя по звуку погибающего дерева, похоже, ей удалось найти искомое, и подтверждение его существования в глубине вечно тёмного леса заставило их испуганно и уважительно замолчать. Она прислонилась к дереву, отсутствующе уставившись перед собой, и замерла, вслушиваясь в каждый звук впереди. Но теперь она слышала лишь своё хриплое дыхание, и сердце её упало куда-то в бездну желудка, когда ей в голову пришла мысль. Может, это просто старое дерево, которое и должно было вот-вот упасть. Может, оно упало из-за старости или древесных паразитов. Может, слухи — это просто слухи. Может, я всё-таки застряла тут со своим ужасным планом Б. Однако громоподобный звук ещё одного павшего кедра подсказал, что она ошиблась. Звук падения звучал неестественно, как и последующая дрожь леса. Там совершенно точно кто-то был, ведь сразу после раздался треск третьего упавшего дерева. Её сердце подскочило к горлу от тревожной надежды, что слухи всё-таки оказались правдой. Молчание следовавших за ней до сих пор демонов тоже склоняло к мысли, что это так. Это должен быть он. Она оттолкнулась от дерева, к которому прислонялась, и ускорила движение к дрожащим деревьям и сотрясающей землю сутолоке впереди. Пожалуйста, пусть это будет он. Только бы не очередной низший демон. Пожалуйста, не играй так со мной. Не сейчас. Только не снова. Теперь её дыхание участилось, её трясло от усилий, прилагаемых измождёнными мышцами. Она едва могла продолжать идти. Если там, впереди, не он, то кто бы там ни был, ему придётся покончить с ней, потому что тело не могло нести её дальше. Всё равно никто не будет скучать по мне. Для деревни будет только лучше, если им пришлют другого истребителя. Я для них бесполезна. До сих пор мне удавалось сдерживать демонов, но больше я не могу. До завтра им ничего не грозит, а к вечеру уже пришлют другого. Оставшись, я стала бы только помехой. По крайней мере, пока я здесь, демоны будут развлекаться, наблюдая за мной и им — или явившись за мной лично, если впереди окажется не он. БОГИ, пожалуйста, пусть это будет он. Выбитая из колеи своими отчаянными мыслями, она с силой тряхнула головой и усилием воли сосредоточилась, чтобы ощутить существ вокруг. Как только она это сделала, дрожь, поднявшаяся, казалось, из самих её костей, прошлась по всему телу, словно разряд, едва не повергнув и без того избитую девушку на лесную подстилку, как упавший секундой ранее кедр. Она успела протянуть руку и глубоко вонзить ногти в кору ближайшего дерева до того, как её колени предательски подогнулись. Она застонала от усилий, изо всех сил пытаясь удержаться на ногах, прижимаясь к могучему кедру, но не отводя взгляда от той стороны, с которой доносились звуки падающих деревьев. Мощь демона впереди была… ужасающей. Она знала, что он и должен быть таким, учитывая его принадлежность к двенадцати высшим лунам Мудзана, но почему тогда она не чувствовала того леденящего ужаса, который внушали истребителям его собратья? Спустя секунду вопрос отпал, поскольку всё её существо окатило чудовищной волной страха, настолько сильного, что она практически приросла к месту. Её глаза широко распахнулись, несмотря на клубящуюся в них пустоту, а зубы застучали в такт дрожащему телу. Помни, что ждёт тебя за пределами этого леса, даже если тебе каким-то образом удастся выбраться оттуда живой. Жизнь, которую ты решила оставить позади. В которой тебе нет места. Жалко — испытывать чёртов страх перед тем, что ты так тщательно спланировала, но это естественная реакция. Я не могу вспомнить человека, который не дрогнул бы от ощущения столь невероятного количества демонической энергии… При этой мысли она сделала глубокий, успокаивающий вдох, и звук падающего кедра стал для неё фоновым шумом. Медленно кивнув самой себе, она в последний раз двинулась вперёд, влача ноги к созданию, в существовании которого больше не сомневалась. Ни один низший демон даже близко не подошёл бы к сущности, которую она уловила, так что, по крайней мере, сама эта мысль успокаивала. Продолжай идти. Продолжай. Ты почти у цели. Тебе недолго осталось терзаться болью и страхом. Она продралась через несколько кустов, ударилась плечом об очередной кедр, и, наконец, впереди показалась небольшая поляна. Финиш. Демон, которого она искала. Конец её миссии. Ответ на молитвы и последствия её грехов. Аказа. Это имя всплыло в её памяти при виде его мускулистой фигуры и головы с коротким, растрёпанным ёжиком алых волос. Он стоял к ней спиной, полностью сосредоточившись на кедрах перед собой, ежесекундно ударяя по их стволам кулаками, и от силы его ударов деревья с жалобным треском падали на землю. Иногда он чередовал удары кулаками с ударами ногами, но его поза оставалась тверда и непоколебима с каждым нанесённым ударом. Он будто тренировался в каком-то боевом искусстве, которое показалось бы ей странным, если бы она задумалась над этим. Демон, тренирующий свои навыки, как если бы он был человеком, когда количество силы, которое он нёс в себе, было за пределами человеческого во всех смыслах этого слова? Может, ему просто нравилось это делать? Выбивать жизнь из дерева за деревом. Чем бы не были вызваны его действия, значение имело только то, что это действительно был он. Слухи оказались правдой, и финишная черта теперь находилась в пределах досягаемости. Она слышала о его битве и неудачной победе над пламенным столпом, Ренгоку Кёджуро, от своего ворона уз. То было главной новостью когда-то. Она распространялась как лесной пожар от истребителя к истребителю, принося с собой душераздирающее чувство потери такого доброго и великого человека, как Ренгоку, и оставила после себя зияющую дыру, заполнить которую никто был не в силах. Она должна его ненавидеть. Он — демон. Позор и грязь на теле Земли, существующая лишь для того, чтобы причинять боль и страдания человечеству. Она должна презирать его всеми фибрами души — и когда новость впервые дошла до неё, так и было. Она не мечтала ни о чём, кроме как услышать новость о его поражении и смерти, пока оплакивала гибель столпа вместе с другими истребителями. А сейчас? Он был для неё противоядием. Сладким лекарством, которое она отчаянно хотела попробовать. Последствия, которые она полностью заслужила, и отчаяние, которое испытала, оказавшись перед ним, лишь усилили её ненависть к себе и ощущение недостойности жизни. Как она могла так сильно хотеть этого? Как она могла испытывать такое отчаяние? Как она могла так неуважительно относиться к памяти Ренгоку и всего Корпуса Истребителей Демонов, чтобы искать эту тварь с единственной целью — лишиться дыхания от его руки? То, от чего любой, кто знал Ренгоку, немедленно отказался бы в обмен на его жизнь. Если бы я могла, я бы поменялась с ним местами в мгновение ока. Не раздумывая. Я знаю, что недостойна и совершенно несравнима с ним, но будь это возможно, я бы отдала свою жизнь в обмен на его. Он заслужил счастливую жизнь. Он заслужил прекрасное будущее. Он заслужил всего хорошего, что есть в мире, потому что был удивительным человеком. Так разве справедливо, что такой выдающийся человек, как Ренгоку, погиб, а такое жалкое подобие человека, как я, продолжает жить? Несправедливо. Боги... пожалуйста, смилостивитесь, позвольте мне поменяться... Возьмите меня вместо него. Верните нам Ренгоку, позвольте мне отмотать время назад, посадите меня на поезд Бесконечности и дайте мне выйти против Аказы вместо Ренгоку. Позвольте мне вернуть его доброту миру, прежде чем сгинуть... Увы, даже если бы это было возможно, она знала, что Ренгоку никогда бы этого не допустил. Он бы спас её, как спас всех остальных в том поезде. Отдал бы свою жизнь, чтобы помочь тем, кто не мог бороться за себя. Я уверена, что будь он жив, точно отругал бы меня за подобные мысли. Он, наверное, выдал бы мне одну из своих эмоциональных ободряющих речей о том, что нельзя сдаваться, чтобы я продолжала двигаться вперёд в память о них… От него всегда исходила такая тёплая энергия… Столько надежды, мужества и настойчивости в такой мрачный и страшный мир. Хотела бы я быть такой, как ты. Я хотела бы верить, что мне повезёт встретить тебя в загробной жизни… но… я не чувствую, что заслуживаю идти туда, куда ушёл ты. Она опустила голову; щёки обжёг стыд, а губы задрожали сильнее прежнего. Именно тогда она заметила, как много поваленных деревьев было разбросано на поляне, которую Аказа выбрал для тренировки. Настолько много, что она вполне могла поверить, что и сама поляна существует только благодаря ему, стремительно увеличиваясь в размерах с очередным массивным кедром, который он валил на землю. С близкого расстояния треск дерева болезненно ввинчивался в уши, а само падение заставляло рефлекторно вздрагивать. Оторвав взгляд от груды поваленных деревьев, она увидела, как демон выпрямился и расправил плечи после того, как последний кедр, который он избивал, подчинился. Он удовлетворённо размял шею, сперва повернув голову в одну сторону, а после в другую. За время его короткой паузы она нашла в себе волю, чтобы заставить непослушные ноги снова идит вперёд. Ей было трудно петлять между поваленными деревьями; каждый раз, когда она перепрыгивала через очередной массивный ствол, тело окатывало волной боли. Теперь демон Высших Лун уже просто не мог не заметить её присутствия, хотя она была уверена, что он знал о ней задолго до того, как она шагнула на поляну, созданную его руками. Но даже если нет, то хрипы, вылетающие из ушибленных лёгких после преодоления ею очередного препятствия, да хруст листвы и веток под ногами, определённо предупредили демона о её приближении. Об этом говорило то, что он не сделал ни малейшего движения, чтобы продолжить тренировку, независимо от того, насколько близко она подошла к нему. Нет, он не двигался, пока она не оказалась прямо за ним, каким-то образом преодолев препятствие в виде последнего кедра. Теперь она точно прошла точку невозврата. С близкого расстояния ей удалось рассмотреть его получше. По всей коже у демона были отметины, многие из которых исчезали под его мешковатой одеждой. Со спины наибольшее её внимание привлекли кольца, опоясывающие его шею. Они, а ещё тёмные кончики пальцев рук и босых ступней, и тёмно-красные ногти. Всё это сильно контрастировало с бледным оттенком кожи и мягкими прядями волос, которые чуть колыхались от лёгкого ветерка, проносящегося по лесу. Ещё сильнее с обликом Аказы контрастировал алый жемчуг, обвитый вокруг его лодыжек. Сочетание его естественных цветов было приятно глазу. Эта странная мысль целых несколько мгновении крутилась у неё в голове, наверное, из-за своей странности. Она предположила, что, сдаваясь на милость демону, предпочла бы, чтобы он не выглядел так устрашающе, как остальные. По крайней мере, в мягкости его палитры было что-то успокаивающее. Он не сливался с окружающим пейзажем, и был как рисунок в чёрно-белой книге. — Это сюрприз, — мужской голос прорвался сквозь тишину, и взгляд девушки резко переместился на затылок демона. — Вы, истребители, и впрямь интересны. Преследовать меня на моей же территории? Хотя не сказал бы, что ты хорошо умеешь подкрадываться к врагу. Возможно, стоит поработать над этим, — заметил он с явным безразличием. С чего бы ему заинтересоваться? Ему даже не нужно было смотреть на очередного истребителя, чтобы понять, что тот слаб. Звуки, которые он издавал, пробираясь через груду поваленных стволов, сказали ему достаточно. Его не интересовали сражения с ослабленными противниками. Какое в этом веселье? Нет, он жаждал великого боя. Найти такого соперника, с которым можно было бы сражаться и тренироваться долгие годы. Жаль, что тот чёртов столп так и не согласился обратиться. Вдвоём они бы сделали вечность намного веселее. — Мне не интересно сражаться с тобой, если ты пришёл за этим, — резко заявил он. — Ты не стоишь моего времени, я уже знаю это. Если так хочешь подраться, сразись с кем-нибудь из тех, кто в лесу, человек. — Сказав это, он снова принял боевую стойку. Через несколько секунд быстрый, как молния, удар сотряс дерево прямо перед ним. Демон не выказал никакого усилия, но могучий кедр рухнул назад с истошным скрипом, расколовшись надвое от одного удара. Она снова невольно вздрогнула от треска древесины и на секунду перевела взгляд на поверженный кедр, а после вернулась к Аказе. Какая-то часть её была несколько удивлена его безразличию к тому, что прямо за спиной находилась столь лёгкая мишень, однако большая часть считала, что от создания с таким мастерством можно было ожидать чего-то подобного. Это просто подтвердило факты, которые она уже знала Мгновение она пребывала в ступоре, не зная, что делать дальше. Она ведь не ожидала, что сумеет зайти так далеко. В глубине души она была убеждена, что ночь закончится тем, что её сожрёт какой-нибудь случайный низший демон до того, как она отыщет Аказу. Каким-то невероятным образом судьба услышала её мольбы и помогла добраться сюда, но теперь, отыскав его, что именно она должна сделать? Разве это не должно было быть так просто, как она думала? Разве не предполагалось, что, сдавшись демону, она мгновенно окажется в гуще крови, боли и, в конце концов, умрёт? Её мысли были прерваны ещё одним упавшим деревом, обрушенным коротким ударом коленом. На этот раз она не дрогнула, пребывая в мыслях и сосредоточив взгляд на отметинах на шее Аказы. — Ты всё ещё здесь, — глубоко вздохнув, заметил он, и на следующей фразе в его тоне появилось раздражение. — Почему ты ещё здесь? Ты мне не ровня. Предполагаю, что у тебя ко мне дело, но, будем честны, мы оба знаем, чем всё закончится, если ты рискнёшь попробовать, маленький истребитель. — Я… я-я знаю. Я здесь за этим… — Она, наконец, обрела голос, решив плыть по течению, в которое жизнь сейчас её бросила. При звуке её голоса поведение Аказы вмиг изменилось. Он вздрогнул и застыл от неожиданного женского голоса, который слабо донёсся до него сквозь ветер. Инстинктивно он предположил, что истребитель, который так (глупо) смело встал перед ним, был очередным гордецом, ищущим боя. Он сделал несколько предположений, пока говорил с ним, гадая, может, это кто-то из Корпуса пришёл сюда, чтобы отомстить ему за убитого им товарища. Он бы не удивился; такое случалось и раньше. Однако Аказа совсем не ожидал, что сегодняшним вечером с ним на битву явится девчонка. Он медленно повернулся на пятках, и окинул её взглядом своих неестественных золотистых глаз. Ему не потребовалось много времени, чтобы понять, в каком девчонка состоянии, и догадаться, что она не в силах сопротивляться, тем более ему, если ради этого она сюда явилась. Она заметно хромала, большую часть веса перенеся на левую ногу. Лицо её имело измученное, лишённое всякой энергии выражение. Клинок Ничирин, смертельный для его племени, болтался в ножнах у неё на боку, и она не выказывала никакого желания использовать его для защиты, не говоря уж о нападении. Аказе была слишком хорошо знакома её униформа; он догадался, что она истребительница задолго до того, как повернулся к ней лицом, из-за характерного запаха ткани и металлического лязганья, с которым её клинок ударялся о ногу при каждом движении. Несмотря на угрюмость и болезненный вид, она была чрезвычайно женственной. Женщина во всех смыслах этого слова. У неё было округлое лицо, бледные щёки и большие оленьи глаза, обрамлённые длинными трепещущими ресницами. Её губы, хотя и сжатые до синевы из-за состояния, в котором она находилась, были пухлыми и на вид казались мягкими, а густые волосы (вашего) цвета переливались в свете луны, которой он позволил осветить собственноручно созданную поляну. Униформа истребительницы состояла из юбки до колен и типичной рубашки, которую Аказа привык видеть на всех ей подобных, хотя та определённо подчёркивала изгибы женской фигуры, а бледность её ног сильно контрастировала с тёмной одеждой. Девушка, тупо подумал он. Аказа молчал, совершенно ошеломлённый своим затруднительным положением. Он просто уставился на девчонку широко распахнутыми двухцветными глазами, пытаясь понять её с того места, где стоял. — Я знаю, что не вызов для тебя, — в конце концов снова заговорила она, так тихо, чтобы только он мог её услышать. — Я знаю, что ты легко можешь... так легко убить меня... Ты бы мог просто... п-просто покончить со всем этим за секунду, если бы захотел, правда... — пробормотала она, замолчав на мгновение и уныло опустив взгляд. — И именно поэтому я здесь. Я... я-я не буду сопротивляться... — Она набралась смелости посмотреть ему в глаза, но её самообладание быстро дало трещину от ощущения, что она в буквальном смысле посмотрела смерти в лицо. — Я хочу, чтобы ты убил меня… Делай что хочешь, сожри или просто ради забавы, но… убей… Слёзы начали скапливаться у неё в глазах, туманя зрение, а после срываясь вниз по щекам. Вместе со слезами менялось и выражение её лица: губы растягивались с каждым мучительным всхлипом, пока пересохшим горлом она выдавливала слова. — Я больше не хочу жить, — открыто рыдала она демону, существу, которому, как она знала, было всё равно, но выплёскивать мысли, которые так долго стенали в голове, любому, кто слушает, было лучше, чем позволить им умереть вместе с ней. — Я н-не заслуживаю жить, т-так что просто сделай это… Сделай!.. — От сотрясающих тело рыданий её колени подогнулись, а меч жалобно звякнул. В отчаянии она протянула руки и крепко сжала в кулаках хаори демона, и ноги, наконец, окончательно предали её. Подобно могучему кедру она рухнула с громким гулом, от которого весь её мир содрогнулся, и сквозь затуманенное зрение уставилась на существо, которому предстояло закончить дело, чтобы она могла уйти вслед за лунным светом. — У-убей меня, сотри с лица земли! П-пожалуйста, останови это! П-прекрати мою агонию! Я должна была умереть давным-давно, но всё ещё жива, и это несправедливо! Я не заслуживаю этого! Пожалуйста, п-пожалуйста!.. Я сама пришла к тебе, так легко... так легко будет убить меня!.. ПОЖАЛУЙСТА! СОЖРИ МЕНЯ! — Она тянула демона за хаори, не отрывая от него умоляющего взгляда. Молила его всеми возможными словами, надеясь вызвать волнение и трепетный азарт предстоящего убийства у могущественного создания, за которое цеплялась из последних сил. Что угодно, лишь бы боль прекратилась. Всё, что угодно, лишь бы избавиться от агонии. Что угодно, лишь бы кошмар закончился. Что угодно, лишь бы не чувствовать одиночество и вину. Что угодно, лишь бы получить то, что она заслужила. Аказа, в свою очередь, уставился на человеческую девчонку, испытывая неприятное чувство туманной ностальгии. Дело было не в её словах и не в отчаянии, сквозящем в её мольбе, а в слезах и безнадёжности во взгляде. Но было что-то... ещё. Что-то мельтешило на периферии сознания, щекотало воспоминания, нашёптывало ему о временах, которых никогда не было и не будет, но по которым от испытывал необъяснимую звенящую тоску. Откуда эта тоска? Он не знал, поэтому продолжал смотреть на девушку, не понимая, как реагировать или что ответить. Он не пытался прикоснуться к ней, просто смотрел на неё сверху вниз с непроницаемым выражением лица, которое больше походило на недоумение. После минутного раздумья он нерешительно поднял руки, по-прежнему не понимая, что ему делать с рыдающей девчонкой, которая теперь низко склонила голову, согнувшись над землёй. Рук, однако, она не опустила, продолжая цепляться за его хаори и омывая слезами мягкую лесную почву. Аказа подумал было о том, чтобы оттолкнуть её руки, но не смог заставить себя сделать это. Его ладони зависли чуть выше её, и тёмные кончики пальцев нерешительно дрогнули, но он не смог заставить себя положить их ей на запястья и оторвать от своей одежды. За все годы жизни демоном Аказа никогда не сталкивался с тем, чтобы кто-то так отчаянно искал его, дабы умереть вот так. В бою? Конечно. Когда противник был искалечен, но всё ещё пребывал в сознании, чтобы это почувствовать, но ни разу не было такого, чтобы вот так, намеренно кто-то искал смерти от его рук. Он приоткрыл губы в попытке заговорить, но из горла не вырвалось ни звука. Он просто подержал рот приоткрытым и через секунду снова его захлопнул. Девичьи рыдания стали громче, словно выходило наружу всё, что она долго удерживала в себе, и звуки её крошащегося сердца, и потерянная воля к жизни вызывали у Аказы невероятное чувство растущего беспокойства и дискомфорта. Он испытывал жалость? Аказа не знал, но определённо чувствовал что-то, что шло в разрез с его моральным кодексом. Несмотря на её смятение и странные ощущения, которые то будило в нём, Аказа всё же уловил движение в лесу. Женский плач, должно быть, привлёк внимание демонов поблизости. Неужели они действительно решили, что вторгнуться на его территорию — хорошая идея? Похоже, по крайней мере, один из них всё же осмелился. Аказа метнул взгляд вправо, и уже через секунду из ближайших кустов выскочила ревущая от неутолимого голода тварь. До неё донеслись звуки его тяжелой поступи и громоподобный рёв, и девушка замерла, уставившись на землю сквозь не утихающие слёзы. У неё оставалось всего несколько секунд, чтобы поднять глаза и увидеть зверя, который бежал к ним на четвереньках, ощерив клыкастую пасть, истекающую слюной, и полностью потеряв рассудок из-за такой манящей и близкой человеческой плоти. Пальцы твари глубоко зарывались в землю каждый раз, когда его ладони ударяли по ней с чудовищным грохотом, словно массивные барабаны прямо из глубочайших недр ада. Кожу его покрывали ярко-красные наросты, пульсирующие и меняющие положение от каждого его жёсткого и резкого движения. Когда ноги толкнули его вперёд, деревья, которым не посчастливилось оказаться на его пути, буквально разметало по сторонам. Демон был огромен и имел три глаза — два там, где нужно, а третий на лбу, и все они дико смотрели вперёд. В тот момент, когда она увидела их, то осознала — его взгляд прикован только к ней, единственному человеку в лесу, хрупкому и уязвимому, как новорождённый ягненок со сломанной ногой, брошенный умирать. План Б буквально приближался к ней со скоростью звука и жестоко вторгался в её реальность, хотела она того или нет. За те доли секунды до столкновения Аказа переместился, так быстро, что едва ли кто-то из них сумел это заметить. Он нашёл в себе смелость оттолкнуть её руки с единственной целью — широко расставить ноги, чтобы прочно упереться ими в землю. Воздух наполнился треском крошащейся под его ступнями почвы, и лицо Аказы при этом исказилось от гнева, а громкое дыхание едва ли не пламенем вырвалось из ноздрей. Его руки двигались так быстро, что словно бы растворились в воздухе, пока он не схватился ими за одну из тянущихся лап обезумевшего демона. Не дрогнув, Аказа без особых усилий поднял массивное существо в воздух. Под кожей его мускулистых рук вздулись вены, и он развернулся и швырнул зверя на кладбище поваленных деревьев, лежащее перед ним и девчонкой у его ног. От падения под тяжестью громоздкого тела образовался целый кратер, который только увеличился в размерах, когда Высшая Луна в прыжке опустился на своего безмозглого, жадного до крови собрата. Аказа сильно потянул демона за руку, пока та с треском не отделилась от сустава. В воздухе разнёсся оглушительный визг, и кровь фонтаном брызнула в стороны, но Аказу это не заботило. Он швырнул оторванную конечность в чащу, когда зверь яростно взревел и начал подниматься, но прежде чем тот сумел сбежать, Аказа безжалостно обрушил пятку ему на грудь, раздробив кости грудной клетки. Он бил и бил, пока сопротивляющееся чудовищное существо не оказалось погребено под потрескивающей землёй. Его уцелевшая рука, тем временем, пыталась дотянуться до него и девчонки, пока вторая начала восстанавливаться из обрубка. Аказа молниеносно схватил демона за запястье, кулаком раскрошив кости в руке низшего, и оторвал тому вторую руку так же легко, как рвут надвое лист бумаги. — Ты новенький, — пророкотал он низко и хрипло, глядя в безумные, без проблеска мысли, глаза демона. — Глупо было врываться на мою территорию и пытаться забрать мою добычу, но ты уже понял свою ошибку, верно? — Он склонил голову набок, поднял ногу и опустил её на сопротивляющегося демона под ним. Его рев не прекращался с того момента, как Аказа прижал его к земле; визг сотрясал лес до основания, что только усиливало ярость Высшей Луны. — Я должен предупредить, — протянул он, цокнув языком, и снова наступил на зверя, чья растоптанная грудь только сильнее прогнулась, а кровь в кратере под его телом начала собираться вдвое быстрее; багровая лужа гротескных размеров. — Что после подобного просто не могу отпустить тебя, похлопав по плечу. — Он склонился над демоном, чтобы ухватить того за всклокоченную шевелюру. Тот выглядел как человек, которого совсем недавно обратили, и это только сильнее взбесило Аказу. Он грубо дёрнул демона за волосы, заставляя того поднять голову, чтобы он как следует запомнил своё наказание. — Справедливо? Может, я бы так и сделал, будь здесь один. Может, не обратил бы на тебя внимание, может даже позволил сбежать, не задумываясь — но ты пришёл не за мной, верно? Да-а. Ты пришёл сюда и набросился на неё, правильно? — Он кивнул, отвечая на собственный вопрос, и свободной рукой схватил зверя за челюсть, которую тот инстинктивно попытался сомкнуть. — Да. Аказа только усилил хватку и рванул вниз, отрывая кости и плоть от черепа. — Ты хотел напасть на неё? Сожрать живьём? Проглотить её целиком? Облегчить своё отвратительное слюноотделение? Не скажу, что удивлён, но на самом деле, — он невесело рассмеялся, отбросив от себя оторванную челюсть, — не стоит попадаться мне на пути. — С влажным хрустом вытащив окровавленную ногу из растоптанной груди демона, Аказа тяжело вздохнул и нахмурился. — Ты вызываешь у меня отвращение. Надеюсь, твоя регенерация пройдёт быстро, — заметил он, глядя на безрукого демона и неестественную дыру в его груди, оставшуюся на том месте, где только что была его нога. Он ещё не восстановился, что только доказало Аказе, что его регенеративные способности были совсем слабыми. Низший демон во всех отношениях. — Тебе не повредит. А теперь, — он наклонился и схватил извивающееся тело, прислушиваясь к булькающим звукам, которые оно издавало из-за отсутствия нижней челюсти. Подняв зверя в воздух обеими руками, Аказа снова твёрдо упёрся ногами в землю, повернувшись лицом к лесу. — Прочь с глаз моих! Мощным броском он швырнул тушу демона в чащу, и та снесла собой несколько деревьев, прежде чем зверь, наконец, оказался на земле на приличном расстоянии от поляны. Аказа не сразу вышел из стойки, выставив руки перед собой на случай, если демон окажется настолько безмозглым, чтобы вновь ринуться в бой. Однако, похоже, тот оказался умнее, чем он думал, потому что стоило ему приземлиться, он кое-как отрастил утерянные конечности и сразу же бросился в лес, вскоре исчезнув в темноте. После этого мир снова погрузился в тишину. Не было слышно даже шуршания насекомых, занятых своими делами в их микроскопическом мире. Девушка смотрела на спину Высшей Луны полным ужаса взглядом. Она скомканной кучей скорчилась на лесной подстилке, находясь в полной власти этого демона, и от того, что он сотворил с демоном из её плана Б, у неё заледенела кровь. Если он так жесток к своим собратьям, то кто сказал, что он не будет таковым с ней? Кто сказал, что он не станет играть с ней, причинять столько боли, сколько может, и просто наблюдать, как она корчится и кричит, пока, в конце концов, не надоест ему настолько, что он милостиво позволит ей умереть? Он пришёл в ярость так легко, так быстро… Каково это? Когда его чудовищные руки обхватят её конечности пальцами, кончики которых окрашены тёмным, когда жемчуг на его лодыжках запутается в месиве из её костей и внутренностей? Когда он будет топтать её до тех пор, пока она окончательно не сольётся с землёй? А потом швырнёт останки в лес, и то месиво из человеческой крови и плоти, что ещё недавно можно было назвать по имени, впитается в почву? Она пришла к Аказе за быстрой, безболезненной смертью — но не просчиталась ли? Был бы низший демон, подобный тому, которого он только что заставил подчиниться, более милосердным? Станет ли противостояние с ним невыносимой агонией? Будет ли она чувствовать всё, что он сделает с ней, пока жизнь её не покинет, или адреналин впитается в каждую клеточку и заглушит боль к тому времени, когда всё станет совсем плохо? По щекам и подбородку вновь потекли слёзы, цепляясь за ресницы, пока она не сморгнула их. К тому времени, когда Аказа выпрямился, она неудержимо тряслась всем телом. Когда он повернулся к ней лицом, жалкий стон сорвался с её губ, а инстинкты заставили её упереться пятками в землю и бессмысленным жестом оттолкнуть себя подальше от него. ТРУСИХА, ТРУСИХА, ТРУСИХА! ИМ БЫЛО В МИЛЛИОН РАЗ ХУЖЕ, ЧЕМ ТЕБЕ! ВЗГЛЯНИ В ЛИЦО СВОЕЙ СУДЬБЕ! ПРИМИ ПОСЛЕДСТВИЯ, КОТОРЫЕ ЗАСЛУЖИЛА! Когда он направился к ней, легко переступая через месиво из крови и кедров, её сердце ухнуло вниз уже в миллионный раз за сегодняшний вечер. Вот и всё. Это наконец-то случилось. Он прислушался к её просьбе. Он даст ей то, за чем она к нему пришла — к лучшему это или к худшему. Теперь её плач звучал прерывисто, грудь быстро вздымалась и опускалась из-за того, насколько трудно ей было сохранять ровное дыхание. Когда он остановился прямо перед ней, она плотно закрыла глаза и снова опустила голову в ожидании неизбежного. Прошло несколько долгих, мучительно медленных секунд, в течение которых ничего не происходило. Она ничего не чувствовала, ничего не видела, ничего не слышала. Она не знала, что страшнее — сам акт убийства или ожидание грядущего удара. В любом случае, предположила она, скоро это перестанет иметь значение. Первым, что нарушило тишину, было шуршание листвы. Затем послышалось какое-то движение. Оно было внезапным и длилось не очень долго, но определённо исходило от Аказы. Затем, неожиданно, сквозь тьму закрытых век она ощутила, как его пальцы нежно провели по её мокрым щекам, пока её лицо не оказалось между двух грубых, тёплых ладоней, покрытых кровью. Мгновение спустя от ощущения, как его пальцы, касающиеся кожи, окрашивают ту в алый, тело истребительницы покрылось мурашками. Несмотря на нереальность происходящего, жест демона почему-то показался ей таким... нежным. Осторожным. Практически... добрым. Это вообще реально? Могло ли это случиться всерьёз? Демон добр к человеку? Она знала о существовании Незуко, но, судя по её смутному пониманию обстоятельств, девочка была особым случаем. Аказа сам по себе был в совершенно другой категории, не говоря уж о его принадлежности к Высшим Лунам. Нет, эти нежные прикосновения, должно быть, жестокая шутка… Его ладони, огрубевшие от тренировок и покрытые багровыми пятнами от короткой садистской схватки, обхватывали её заплаканное лицо с каким-то… состраданием? Желая успокоить? Она даже не знала, как назвать это чувство, но явно не это бы представила, попроси её кто-нибудь описать прикосновения демона. Он играл с ней? Дарил ложное чувство безопасности, прежде чем оторвать ей голову подобно тому, как клинки истребителей аккуратно отсекали головы демонам? Но не смотря на обманчивую нежность его прикосновений, она всё же чувствовала, как чужая кровь мягко омывает её лицо — трезвое и честное напоминание о том, с кем именно она имела дело. Хотя мысль о неизвестном забвении, которое ждало за пределами жизни, пугала её, любопытство пересилило страх и в конце концов она распахнула глаза, чтобы в последний раз взглянуть на мир. Аказа стоял перед ней на коленях, чтобы лучше видеть её испуганное лицо, и с озадаченным любопытством разглядывал её черты. Своими слезами и всхлипами она пробудила в нём что-то похожее на старые воспоминания. Звук резонировал в нём аккордами, о существовании которых он и не подозревал. Те должны были давно уже затеряться в туманном прошлом, в реальности которого Аказа даже не был полностью уверен. Они периодически возникали в голове, когда он отдыхал в убежище, вдали от дневного света — а теперь, когда он нежно проводил пальцами по коже её лица из любопытства, это же чувство будило в нём другие непонятные и странные инстинкты. Его моральным кодексом всегда было не связываться с человеческими женщинами. Он не должен был ни сражаться, ни есть кого-либо из них, потому что просто решил вот так прожить свою вечность. Он яростно следовал собственному моральному кодексу — даже не будучи уверенным, откуда именно тот взялся. Однако, взглянув сейчас на истребительницу, он получил ответы на несколько своих вопросов. Ничего связного, но при взгляде на неё на ум приходило слово... беззащитная. Он чувствовал, что в ней есть и что-то сильное, по человеческим меркам, разумеется, иначе она бы не стала истребительницей демонов, но она пробуждала в нём и ещё кое-что. Что-то… что-то такое, чего он не мог понять или объяснить. Сильное желание спасти жизнь, от которой она так отчаянно хотела отказаться. Почему я чувствую это странное желание? Он сильнее нахмурился, и озадаченность его лишь возросла. Я тебя не знаю. Ты просто случайная человеческая женщина, которая накинулась на меня с нелепой просьбой. Почему это должно меня волновать? Если бы на твоём месте был кто-то другой — любой другой мужчина, с которым я сталкивался, — я бы прикончил тебя на месте… но в твоих глазах что-то есть. Что-то… есть. Но мысль исчезла прежде, чем успела полностью сформироваться. Воспоминание, словно пыль, растворилось во тьме его подсознания, оставляя Аказу наедине с девчонкой и странным, растущим в груди желанием защитить. — Нет. — Н-нет?.. — дрожаще повторила она в полнейшем смятении. — Нет, я не убью тебя. После его отказа её охватило странное замешательство. Несколько долгих, безмолвных мгновений она сквозь слёзы смотрела на него, не в силах стряхнуть с себя удивление, последовавшее за столь странной фразой, прозвучавшей из уст демона. Любой демон ухватился бы за лёгкую добычу, самостоятельно явившуюся к нему — а кто-то буквально ухватился. Она была абсолютно уверена, что Аказа будет одним из тех. Может, не таким безмозглым или невменяемым, но она была уверена, что он не упустил бы шанс поиграть с лёгкой добычей. Так… — П-почему?.. Аказа не ответил. Он просто уставился на неё, и одна из его окровавленных ладоней скользнула вверх по её щеке, позволяя пальцам запутаться в мягких прядях. Его поразительные двухцветные глаза, казалось, заглядывали в самую душу — так пристально он смотрел на неё. — Расслабься, — мягко шепнул он. — Я не причиню тебе вреда. Сказав это, он убрал руку с её волос и крепко сжал ладонь в кулак, прежде чем с силой опустить её на затылок девушки. Ей едва хватило времени, чтобы осознать, что произошло. Единственное, что она успела заметить за те несколько секунд до того, как потеряла сознание, — сильный удар по шее и нежность в глазах демона. После этого она провалилась в беспамятство, и гравитация взяла своё и жадно потянула её к земле. Аказа, однако, успел подхватить её и прижать к себе. Мгновение он просто держал её, уставившись в землю, пока его окровавленные руки пачкали форму истребительницы, а её голова покоилась на его плече. Опять на задворках сознания возникло что-то неуловимое. Нечто стучало в двери его разума, соблазнительно шепча, чтобы он открыл, но исчезало, стоило ему протянуть руку. Он повернул голову, посмотрел на девушку в своих объятиях, и крепче прижал её к себе. Эта человеческая женщина была… мягкой на ощупь. Тёплой. Воздушной. Во всех смыслах непривычной для Аказы, демона, изнуряющего себя новыми и новыми тренировками, и прекрасно сложенного за счёт них и миссий, на которые его посылали за все столетия жизни. Она была полной противоположностью всему, что он знал. Не желая слишком зацикливаться на сбивающих с толку мыслях, он тряхнул головой, освобождаясь от них и возвращая своё внимание к происходящему здесь и сейчас. Он поднялся с ней на руках, устроив девчонку так, чтобы её голова оказалась у него на плече, и шагнул в шепчущий кедровый лес. Любой другой демон сожрал бы её на месте, но у Аказы не было такого желания. На данный момент он должен был вытащить истребительницу из леса, чтобы начать спасать её жизнь. Спасать жизнь… Как это странно для демона.