Когда гаснут светлячки

Правило #4: Эффект неожиданности часто работает куда лучше грубой силы.

«Он сказал, что не делал заказ… значит, зелёный конверт пришёл не от него… — Сяо лежит на двуспальной кровати и смотрит в потолок. — Может, это был тот блондин…? Нет… не может быть… слишком он какой-то обычный… если вспомнить прошлого заказчика… никак не вяжется. Хотя его глаза мне знакомы… какова вероятность, что он — один из нас…? Нет, стоп. Мне до этого нет дела…» Парень поворачивает голову в бок — Венти лежит на спине, его голова повернута, волосы спадают на лицо, он тихо сопит, еле слышно выдыхая. «Может… просто агенство договорилось с хозяином и никакого подвоха или подтекста нет…? Хм… позвонить Тао…?» Он поднимается и беззвучно выходит на балкон. Раздвижная стеклянная дверь слабо щёлкает, давая понять, что он закрыл за собой. Звукоизоляция в квартире довольно хорошая, что позволяет чувствовать себя спокойно и не бояться, что Венти проснётся и услышит разговор. Сяо присаживается на небольшой угловой диванчик на балконе, его взгляд направлен на спящего Барбатоса, он набирает номер Ху Тао и звонит, не сводя глаз с Венти. — Блять… — голос полный недовольства и раздражения поприветствовал Алатуса на том конце провода. — Какого хрена?! Три часа ночи… — К тебе почтальон приходил? — без долгих вступлений сразу спрашивает парень. — Только чёрный. — Знаешь что-то про зелёного? — Нет, — ее голос дрогнул, а ответ показался сдавленным. — Ты… получил зелёный…? — Да… — Ох… снова…? — Не похоже, поэтому и позвонил. Он понятия не имеет ни о обо мне, ни о моей работе, да ни о чем вообще. Кажется, он обычный… — Ну, значит переживать не о чем, — облегченно вздыхает девушка. — То, через что тебе пришлось пройти — это скорее исключение, чем правило, так что вполне нормально, что он ничего не знает. Может, хозяин дал этот заказ тебе в качестве отдыха? — Это Барбатос. — Блять. — …да. — Ты сейчас серьезно?! Тот самый?! — Не кричи, Тао. Да, тот самый. Что странно, перед тем, как ко мне зашёл почтальон, Барбатос приглашал меня на работу телохранителем. Я отказал. А потом получил письмо, от которого не могу отказаться… не получилось по-хорошему, и он просто не оставил мне выбора… всё повторяется. Снова… — Стой, ты же сказал, что он не в курсе. — Это он мне так сказал. — Да ладно, Сяо, ты людей читаешь, как открытые книги! На уроках физиогномики ты всегда был лучшим. Ты бы заметил ложь. — Ладно, — парень поднимается и подходит к перилам. — Это всё, что я хотел спросить. Спокойной ночи. Не дожидаясь ответа, он сбрасывает звонок и прячет телефон. Тихий шорох сзади заставляет его резко обернуться, схватить Венти за протянутую руку и завести ее музыканту за спину. — Чёрт… — Сяо отскакивает в сторону. — П-простите… — Только давай без «выканья», — Барбатос уныло зевает и потирает больное запястье. — Контракт контрактом, но я хочу, чтобы мы остались друзьями, ладно? Будем играть в ММО, ты будешь охранять меня от кабанов, вечером будем пить кофе с вишней, разговаривать о птицах и ни о чем… — Хех, хорошо. Венти опирается руками о перила и вдыхает прохладный ночной воздух. Юноша закрывает глаза и тихо протягивает какую-то мелодию. В лицо ударяет поток тёплого ветра, Сяо лежит на спине, сминая высокую зелёную траву, волосы слабо раздуваются, а на кончик носа опускается хрустальная бабочка. Где-то слышно тихое пение соловья, ветер усиливается, подхватывает опавшую желтую листву и разносит по всей поляне. Бабочка взлетает, разлетаясь на мелкие осколки. Мягкая трава вдруг становится похожей на колючую лозу. Она сковывает Сяо по рукам и ногам, больно раздирая кожу до крови и не давая тому подняться с земли. Тихий напев белокрылого ангела помогает Алатусу расслабиться и принять свою участь. Парень перестаёт вырываться, лоза больше не режет, на лицо опускаются холодные снежинки. Так спокойно и тепло (?). Тело дрожит, температура падает, заботливый ветер так трепетно заметает тело парня белым снежным покрывалом. — Ну как тебе…? — закончил пение музыкант, так грубо вырывая Сяо из забвения. — Это… это… твоя музыка… она… невероятна… — завороженно проговаривает парень, понимая, что только что он не просто прослушал напев какой-то мелодии, он прожил целую жизнь. — Ура-ура, — Венти заметно оживился. Он разводит руки в стороны и вдыхает полной грудью. «Такой открытый…» — Сяо сводит брови, продолжая выискивать ложь и фальшь в лице этого человека. — О! — Барбатос поднимает один палец вверх и улыбается. — Я написал эту песню в день нашего знакомства, хи-хи. В какой-то мере, это ты меня на неё вдохновил. Почему-то мне кажется, что она может передать какие-то твои чувства. — Мои чувства…? — Ты кажешься мне скованным. Словно на тебя надели цепи, и ты не можешь вырваться из них. Твоё мировоззрение ограничено какими-то рамками, твои действия отточены до идеала, когда дело касается боя. Но как только ты сталкиваешься с жизнью, то становишься замкнутым и отрешённым, словно ты не знаешь, как жить эту жизнь, потому что тебе всегда говорят, что ты должен делать. Мягкая трава и лето — это наше детство, желтые листья и осень — подростковый возраст. Тот возраст, когда хрустальная бабочка разлетается на мелкие кусочки. Ты взрослеешь и перестаёшь верить в чудеса. Мягкая трава превращается в лозу… она ранит до крови. А потом… холод. Испытав боль от ранений осенью, твоя душа замерзает и ветер бережно усыпает ее снегом. — … — в который раз от удивления рот Сяо приоткрывается. Он хочет подобрать слова, но не может. Внутренний мир этого юноши кажется не просто огромным, он необъятен. — Люблю ветер, — проговаривает Венти, наслаждаясь прохладным воздухом, так ласково щекочущим его лицо. — Он свободен… хех. — Как и птицы… — завороженно подхватывает Сяо. — Некоторые птицы за свою жизнь пролетают до трёхсот пятидесяти тысяч километров… это как расстояние до Луны… — Ого… хотел бы тоже уметь летать? — А кто бы не хотел… взмахнул бы крыльями… и прочь из этой гря… то есть… просто хотел бы. Птицы удивительны… — Почему ты бросил попытки пробиться на исследовательскую станцию? Занимался бы птицами… у тебя даже глаза светятся, когда говоришь о них. Зачем пошёл в кафе? Почему пошёл в охранное агентство? — Лишь единицы могут попасть туда. Я точно не прошёл бы… не стоит и пробовать. — Сяо… почему от тебя исходит такая странная аура обречённости и безнадеги? Не хочешь попробовать изменить свою жизнь? — Было бы всё так просто… — он вздыхает и переводит взгляд на соседнюю высотку. Интуиция подсказывает, что что-то не так. — Слушай, ты знал, что некоторые светлячки гаснут, если взять их в руки? Никакого научного объяснения этому явлению нет, но есть предположение, что они просто не светят в неволе. Удивительно, да? Такие маленькие создания, но уже ценят свободу. А некоторые — нет. Так забавно… прям как у людей, да? Кому-то всё равно, а кто-то тухнет, когда его сажают на цепь. — …. «Почему эти слова звучат так больно…?» — Сяо закусывает губу, затем выдыхает, и уже открывает рот, чтобы выдать что-то отрешённое и холодное, что-то в своём стиле, но боковым зрением он замечает краткий белый огонёк на крыше противоположного дома. Без раздумий, Сяо толкает Венти на балконе на пол, и сам падает сверху. Выстрел. Снайпер промахнулся. Алатус хватает музыканта за руку, затягивает в квартиру и задергивает шторы. Венти прижимается спиной к стене, его руки дрожат, в испуганных глазах стоит влага. — Это… что… — одними лишь губами шепчет Барбатос. — Это… это… — Тише, — Сяо обнимает музыканта, давая тому понять, что он не один. — Он промахнулся. И засветил свою позицию. Он не придёт сюда, так что можешь не переживать об этом… и, учитывая, что пуля не разбила стекло, твой агент выбрал правильную квартиру. — К-к-как… ты… что… Сяо… Барбатос прижимается к парню всем телом, он сминает мягкую чёрную кофту, утыкается в плечо и плачет, не в силах сдерживать эмоции. Светлая кожа покрывается мурашками, дыхание перехватывает, а сердце вот-вот выскочит из груди. Музыкант продолжает повторять одно и то же, его сильно трясёт, он совсем не понимает, где сейчас находится, и что только что произошло. — Прости за это… — тихо шепчет Сяо. Телохранитель берет Венти за подбородок и накрывает его губы поцелуем. Глаза музыканта широко раскрываются, он упирается руками в чужую грудь, пытаясь отстраниться, но его не пускают. В этом поцелуе нет чувств, нет страсти, нет желания… ставка сделана на эффект неожиданности, и она сыграла. Барбатос просто впал в ступор и замер. Истерика и паника из-за выстрела отступает, а на смену ей приходит непонимание ситуации. — Извини, — Алатус отстраняется. — Между пощечиной и поцелуем я выбрал второе. — С-спасибо…