Когда гаснут светлячки

Правило #5: Все поступки имеют мотивацию. Никто не делает ничего просто так. Если кто-то добр с тобой, значит ему что-то от тебя нужно.

Пока Сяо встал, Венти уже заварил фруктовый чай. В комнате витает дурманящий нежный запах цветов и чего-то сладкого. Алатус проходит на кухню после ванной и удивлённо смотрит на стол, где стоят две белые чашки и тарелка с печеньем. — Я бы приготовил завтрак, но у меня руки не из того места растут, — комментирует Венти, присаживаясь за стол. — Ты мог сказать мне… — неуверенно проговаривает Алатус. — Сказать что? Я и сам могу чай заварить, ты ведь не моя прислуга, чтобы всё за меня делать. — Ну… теоретически… — Так и будешь стоять? — усмехается музыкант. — Или тебе особое приглашение надо? — По контракту, я… — Не должен сидеть со мной вместе? Да забей, — отмахнулся, — будто кто-то будет проверять. И вообще, что за дикость? Ты же не животное… хотя, когда у меня была собака, я мог с ней с одной тарелки есть. А этот контракт вообще странный. Там есть пункт о тактильной неприкосновенности, кстати. Ты его уже нарушил, да и вчера мы вместе пили и ели. О! А ещё там есть пункт о запрете близости. Тот поцелуй… — он поднимает на Сяо невинные глаза и надувает щеки. — Это была близость…? — Это был способ успокоить тебя, — холодно проговаривает телохранитель, присаживаясь за стол. — Но… ты всегда можешь наказать меня… я ведь ничего не сделаю… — Эх-эх, — юноша вздыхает и поворачивает голову в сторону окна, которое сейчас плотно закрыто шторами. — И почему у меня ощущение, словно ты в рабстве? — А ты? — Я? — Не разглашать возраст, быть милым со всеми фанатами, занят 24/7, не вступать в отношения, плясать под дудку агенства… ты не в рабстве? — Хм… если подумать, то мы все — рабы, разве нет? Любой человек — это раб. Раб своих желаний в первую очередь, а потом уже учеба, работа, семья, отношения… и везде мы — рабы. — Справедливо. Барбатос переводит взгляд на часы — шесть вечера. Он вздыхает, понимая, что из-за вчерашней выпивки и танцев до утра проспал весь сегодняшний день. — Эх, вот так и проходит выходной… О! Сяо, а пойдём погуляем? — Куда? — Сегодня Джинн приступает к работе, фотосессию перенесли, а завтра я смогу вернуться на свою квартиру, мы могли бы съездить к тебе и забрать твои вещи, например? — Мои вещи? — Тебе ведь не нравится та одежда, которую дал Альбедо? Ты не фанат моей музыки, так что я не буду против, если ты не будешь ходить в худи с Анемо. Ходи в чем хочешь, — пожимает плечами. — К тому же… разве своя одежда не уютней? — Переживаешь о моём комфорте? — А почему бы и нет? — …. «Что тебе нужно…? Чего ты на самом деле добиваешься, Венти…? Почему я совсем не понимаю, что происходит в твоей голове…?» — Ой! — Барбатос вскрикивает, смотря в экран своего телефона. — Я совсем забыл! Юноша срывается с места и принимается судорожно стягивать с себя домашнюю одежду. Он надевает чёрные джинсы, белую рубашку и зелёное худи, набрасывает капюшон, скрывает лицо за очередной маской с котиками и мчится к двери: — Сяо, мы опаздываем! Алатусу нужно меньше минуты на сборы, он уже стоит за спиной Венти, не задавая никаких вопросов, готовый следовать за музыкантом куда угодно. Барбатос вылетает из квартиры и мчится на парковку, он садится за руль своего авто, Сяо — рядом. Они покидают стоянку и едут в неизвестном для Алатуса направлении. Он знает здесь каждый тёмный уголок и каждую слепую зону уличных камер, но передвигаться в открытую по дороге он не привык, так что сейчас изо всех сил пытается понять, куда именно направляется автомобиль музыканта. «Студия звукозаписи» — гласит надпись на белой двери, куда сейчас уже влетает Венти. Юноша тяжело дышит и упирается руками в колени, пытаясь перевести дыхание. — П-п-прости за опоздание… — он выдыхает и поднимает голову. — Ничего, я уже привыкла, что пунктуальность — не твой конёк, — усмехается ему в ответ девушка. Она одета в лёгкое светлое платье и мягкую кофту сверху, которая явно ей велика и очевидно она принадлежит кому-то другому. Ее светлые волосы собраны в два хвостика, бледно-голубые глаза светятся жизнерадостностью и вдохновением. Она — известный айдол, и даже Сяо о ней хоть раз, но слышал. — Что ж, — Венти наконец приходит в себя после такого «марафона», — пойдём, Барбара? — Пойдём. Сяо остаётся за стеклом. Он становится немного позади людей, которые занимаются записью, опирается спиной об стену и скрещивает руки на груди. Он совсем не разбирается в том, кто и что здесь делает, за что отвечает и какой итог должен быть у сегодняшнего дня, но его это и не особо интересует. Чисто логично — у Барбатоса и Барбары выйдет совместная песня. Пока что — это всё, что он понял. Венти надевает наушники и смотрит на микрофон. Взгляд Сяо прикован к нему. Глаза переливаются от синего к зелёному, они отражают свет дневной лампы, и, похоже, немного слезятся. Алатус не слышит музыки и голоса, но кажется, что эта мелодия уже звучит у него в голове. Хватает лишь простого наблюдения за Венти, чтобы услышать это ангельское пение. Тонкие прямые брови немного изгибаются, давая понять, что музыкант берет высокие ноты, и почему-то сердце Сяо замирает вместе с этим выражением лица — такое милое, но слегка жалостливое. В его улыбке что-то детское и наивное, вьющиеся в косичках волосы обрисовывают бледное лицо, полуопущенные ресницы делают его взгляд томным и задумчивым, а вскоре он и вовсе закрывает глаза, явно растворяясь в музыке. Девушка напротив него — довольно симпатичная и кажется приятной, но она совсем не смогла заинтересовать Сяо. Хватило пары секунд, чтобы по внешности определить, что она мягкая, покладистая, эмоциональная и живая, остальное — не интересно. Но вот с Барбатосом что-то не так. Сколько бы Алатус не рассматривал его, взгляд всё равно невольно приковывается к этому лицу и телу. Кажется, что каждый раз он упускает из виду что-то важное, но он никак не может понять что. Сколько времени он провёл за рассматриванием Венти — сам не знает. Он опомнился лишь тогда, когда запись была завершена. На площадке Сяо слышал, как Барбатоса и Тигнари называют «актерами одного дубля», что означает, что они отлично играют с первого же раза, а сейчас он убеждается в том, что спеть юноша тоже может с первого раза. «Талант…? Хотя, разве талант вообще существует…? — Сяо молча наблюдает, как Венти общается с Барбарой и мужчинами на студии. — Нет никакого таланта… это всё — работа над собой. Тяжелая и усердная…» — Ку-ку? — Венти вновь взялся словно из ниоткуда. Его голос звучит прямо над ухом, но в этот раз Сяо успевает сообразить, что опасности нет и «обезвреживать» никого не надо. — Закончил? — Ага, поехали, у меня идея, — весело протягивает Барбатос. И они снова едут. Но… эту дорогу Сяо знает. Они едут к нему домой. Венти всё же решил, что нужно собрать его вещи, от этого на душе становится как-то странно. Алатус пытается найти скрытый мотив в чужих действиях, но никак не может. Мозг упорно отказывается принимать, что никакого подтекста нет. Сяо не было дома всего несколько дней, но по ощущениям — вечность. Они проходят внутрь, и Алатус сразу направляется на кухню. В голове немой вопрос: «Раз я переехал, то и почтальон будет теперь приходить в другую квартиру? Но… как же Венти…?» Под пустой чашкой конверта не оказалось. Алатус облегченно выдыхает: «Точно… я ведь не оставил кофе…» — О, Сяо, что это? — Венти проходит в кухню, держа в руках мягкую игрушку в виде пушистого кролика. — Я думал, ты такое не любишь. Не видел ее в прошлый раз. — Подарок подруги, — холодно отвечает Алатус. — Она говорит, что я на него похож. — Такой же мягкий и пушистый? — Такие же красные глаза и тоже «живу в норе». — У тебя красивая квартира, почему нора? — он прижимает игрушку к себе и трётся об неё щекой. — Такой мягкий… — Она имела в виду, что я не покидаю своей затворнической жизни. Хотя, я ведь ходил на работу. Тебе нравится эта игрушка? — Да… я люблю игрушки. Да и вообще люблю всё милое и приятное. Но не могу держать дома ничего такого, потому что моя жизнь связана с частыми переездами, и я не хочу, чтобы они скучали дома сами. — Эм… игрушки? — Ну да (?). А что тут такого? — обижено надувает щеки и вопросительно смотрит на Сяо. — Ну… игрушки же неживые… их делают люди. — Людей тоже делают люди, но они же живые. — Ну ты сравнил, конечно, хуй с пальцем. — Не сквернословь. — Простите. — И что за «выканье»? — Венти всучивает игрушку Сяо в руки и разворачивается, намереваясь идти в спальню. — Я же просто пошутил, выражайся, как хочешь. Не на камеру только, хехе. «Что это было за непринуждённое общение…? Какова вероятность, что он тоже из Фатуи…? Хм… вряд ли… был бы он из Фатуи, никто бы не посмел к нему прикоснуться. Просто подставное лицо от хозяина…? Но с какой целью…? Или… — его взгляд падает на Венти: юноша сидит на полу в его комнате, рассматривая что-то, что привлекло его внимание. — Слишком ты какой-то обычный… что с тобой не так…?» Непонимание начинает вызывать раздражение. Прошло меньше недели, но Сяо измотался уже настолько, что готов выть. Эти эмоциональные качели, что устраивает Венти, буквально выбивают его из строя. Хотя, скорее, он сам себе устраивает эти качели, пытаясь найти подвох там, где его, возможно, нет. — Я так не могу больше, — Алатус вздыхает и обречённо присаживается на край кровати около сидящего на полу Венти. — Знаешь, физическую боль я переношу куда легче, а страданий она причиняет больше и быстрее. — Мм? Это ты к чему? — Барбатос опускает руки, продолжая держать в них что-то, что поднял с пола, на свои колени. — Если честно, я уже устал. Я совсем не понимаю тебя и того, что происходит в твоей голове. Зачем ты это делаешь? Почему? Кто ты вообще такой? Ничего не понимаю, и это меня изматывает. Стоит на секунду забыться, я сразу чувствую себя так хорошо и спокойно рядом с тобой, и, может быть, даже как-то свободно… но потом реальность диктует не терять бдительности, сбрасывает меня с небес на землю и ломает меня изнутри. Если ты просто хочешь поиздеваться… почему бы не избить меня или ещё что…? — Чего??? — глаза заметно округлились, а рот открылся в удивлении. — Что за бред ты несёшь? — Разве ты нанял меня не для этого…? — Эээ??? Бедо-Бедо нанял тебя, потому что за мной кто-то охотится. Я не знаю, кто они и что им нужно, но с прошлым охранником… ой… с прошлыми, хехе… мы не поладили. А с тобой ладим, поэтому он и пошёл к тебе, вот и всё. Никакого скрытого смысла, Сяо. — Но… так не бывает. — Послушай, — Венти подползает к нему ближе, оставаясь сидеть на коленях, он кладёт предмет, который держал в руках, на кровать и опускает ладони Сяо на колени, — я не знаю, что случилось с тобой в прошлом, и почему ты сейчас испытываешь такое недоверие ко мне, но я клянусь тебе, что никакого скрытого умысла у меня нет. То, что именно ты стал моим телохранителем, это просто случайность, понимаешь? Мы с тобой нашли общий язык, и только из-за этого Бедо-Бедо нанял тебя, понимаешь? — То есть… — То есть мне ничего не надо от тебя, я не хочу причинять тебе боль и не собираюсь «избивать» ни в каком смысле этого слова. Я не знаю, почему ты не доверяешь людям, но и не прошу доверять мне, просто послушай и пойми. — Хорошо… — Вот и супер, — он вновь улыбается и поднимается с пола. Юноша присаживается около телохранителя на кровать и берет в руки ту вещь, что поднял. — Кстати, что это…? То есть, я вижу, что это — колокольчик, но почему он был на полу? И вообще зачем он тебе? — Зачем…? Хотел бы я знать, — слабо усмехнулся, поднимая взгляд на хрустальный лотос на книжной полке. — Может, именно эти вещи заставляют меня жить дальше который год подряд. — Они дороги тебе…? — Наверное.