***
И как ожидалось, Чонгук и Тэхен не оставляли попыток с ним связаться, теперь ещё усерднее чем было до той ночи, но Джин был непреклонен. Нет, у него не было болезненного опыта и бывшего-мудака, который разбил ему сердце, но он чувствовал, что то, что происходит между ними троими выходит за грани объяснимого. Чимин, который всеми руками поддерживает ухаживания Чонов смотрит на него уничтожающим взглядом, и цокает языком неодобрительно каждый раз, когда он отправляет подарки альф обратно адресантам. Одно радует, что зять не пытается промывать ему мозги, зная, что это взбесит Джина ещё больше. А потом Джин неожиданно для всех, даже для себя улетает в Китай и сидя уже во взлетающем воздушном судне, понимает, что делает огромную ошибку. Но время не повернуть назад, да и самолёт не развернёшь обратно.***
– И? Это все на что вы способны? – Юнги задает вопрос с ухмылкой на лице, глядя на них неодобрительно. Чонгук чувствует, как Тэхен бросает злой взгляд на старшего брата и абсолютно полностью разделяет его настроение. – Вы привыкли, что омеги сами ведутся на вас, но Ким Сокджин оказался не таким, – старший альфа откидывается на кресло и сцепляет свои тонкие пальцы перед собой на столе, практически сканируя братьев. – Ты не делаешь наше состояние легче, – Тэхен говорит это предупреждающим тоном, но Юнги даже не обращает на это внимание. Он хорошо знает своих младших, которые когда-то решили, что смогут разделить омегу на двоих. Старший изначально скептически относился к этому заявлению, но младшие братья вот уже несколько лет доказывают обратное не только ему, но и всему обществу. Кому как не ему не знать, как сложно жить в обществе полном предрассудков и ненужных правил. – Я предупреждал, – начинает он, и взгляд Чонгука, темный и тяжёлый впивается в него, словно он готов разорвать его на части тут же. Как же сильно Ким завладел их сердцем, что родные братья готовы бросить ему вызов. Этот омега восхищает и впервые за долгое время Юнги понимает своих младших. – Ты вызвал нас, чтобы отчитать как щенков? – выплевывает Чонгук, и Юнги пропускает смешок, заставляя альф напротив напрячься. – Готовы бросить мне вызов из-за какого-то омеги? – цокает он языком, намеренно пренебрегая именем омеги Сокджина. – Хён, – предупреждающе рычит Чонгук. – Имей уважение к нашему омеге, Чон Юнги, – Тэхен качает головой, но не ему, а Чонгуку, который испускает ауру враждебности. Юнги знает, что максимум, что смогут сделать его братья – это выйти из кабинета во избежание разборок на фоне острого вопроса, но Юнги им не враг. Он видит, как тяжело переносят альфы разлуку с любимым омегой, который находится так близко, но теперь недосягаем для них. – У меня есть план, – убрав с лица всю свою наигранность и весёлость сообщает он братьям, которые смотрят на него полными недоверия глазами. – Конечно, если вы все ещё хотите заполучить омегу Ким.***
Для Сокджина эти 6 недель казались адским испытанием. Хоть он и был далеко от дома, от своих родных и друзей, но мыслями он все равно был в Корее. Звонки прекратились через три дня, как он прилетел в Гонконг, и он должен был радоваться этому, но телефон, который молчал, его напрягал ещё больше, чем раньше, когда он разрывался от входящих уведомлений. Время от времени ему звонил Намджун, который задавал стандартные вопросы, на которые получал заученные ответы; звонил Хосок, не скрывая своего беспокойства, ведь он единственный кто знал истинную причину его бегства; очень редко звонил Чимин, который хоть и не просил вернуться назад, но просил быть осторожным и не забывать есть. Он скучал по ним, но наибольшая тоска, как ни странно, была за теми, от кого он так далеко убежал, но они перестали звонить вот уже давно, и Джину казалось, что он готов лезть на стену из-за удушающего ощущения одиночества. Спустя месяц он получил звонок от Юнги, главы дома Чон и разговор, который состоялся между ними был настолько официальный и бессмысленный, что оставил после себя осадок незаконченности. Хоть и Юнги был вежлив и обходителен при разговоре, ему казалось, что он позвонил ему не для обмена вежливостями, а зачем-то другим. Нет, глава Чон ни разу не упоминал и даже не намекал на своих братьев, хотя Джин отчаянно ждал этого. Хоть какого-то маленького, ничего не стоящего упоминания о тех, кому он разбил сердце, которое ему вручили с надеждой на сохранение, но он не сохранил. Ещё через две недели он просыпается в постели абсолютно разбитым, с головной болью и тяжестью на сердце. Но он решил для себя, что эти мучения стоят конечного результата, даже сквозь непрошеные воспоминания о горячих словах прямо в ухо и нежных касаний. Джин чувствует себя пустым – это и есть знак, думает он, что пора возвращаться назад. Он покупает билет на ближайший рейс и уже через четыре часа стоит в очереди на посадку. Единственному другу, который был у него в Китае, Джексону, он пишет сообщение, что улетает и что благодарен за гостеприимство. Он обещает позвонить, как будет дома и отключает телефон. Когда самолёт садится в Корее, его охватывает волнение, и он судорожно сжимает пальцами свою сумку, и когда он спускается с воздушного судна, его лицо уже не выражает ни одной эмоции. Машину Хоби и их сопровождение он видит сразу, поэтому кивком приветствует охрану и крепко обнимает Хосока, который заключает его в свои надежные объятия, будто пытается укрыть его от всех бед. Альфа ничего не говорит, но оставляет на нем свой запах усерднее, чем обычно, и закончив с ритуалом обмена запахами, облегченно выдыхает, ведя его к машине. Его самочувствие становится намного лучше, когда он ощущает на себе родной запах, и это заставляет его погрузиться в дрему до самого дома. – Блудный сын вернулся домой, – Чимин широко раскрывает свои объятия и также как и Хосок начинает оставлять на нем свой запах, давая понять, как он скучал по нему. Несмотря на его приветствие, Джин знает, что это беспокойство за родного человека. Он даёт время Чимину, как и себе, чтобы насладиться близостью и чувствует, как комок из нервов в груди немного разматывается, даря ему ощущение правильности и уюта. – У меня есть для тебя новость, – заговорщицки говорит младший омега. – Расскажу за ужином. – Хорошо, – он кивает, зарываюсь носом в воздушные, всегда уложенные волосы зятя. – Хён дома? – спрашивает он, заметив, что старшего брата в толпе встречающих домочадцев нет. – Он выехал по делам, но обещал к ужину быть дома. Отдохни до вечера, выглядишь измотанным, – Чимин нехотя отстраняется и гладит его лицо большими пальцами. – Ты исхудал, цветочек. Мы очень сильно скучали по тебе, – с грустью в голосе говорит омега. – Я тоже скучал.***
Чимин беременный. Эта новость вознесла его настроение на самую высшую точку счастья, как и его брата. Джин чувствует себя окрылённым, будто у него открылось второе дыхание и появился еще один смысл жить. Теперь в доме царит счастливый хаос, даже всегда угрюмая и сосредоточенная охрана с любопытством и некоторым восхищением кланяется Чимину, который носит первого сына дома Ким под сердцем. Плохие чувства и мысли Джина были отодвинуты на задний план и всю неделю он не может отойти от счастливого предвкушения и необъяснимого желания окутать младшего омегу заботой и любовью. Намджун, как и подобает будущему отцу, начинает усиливать охрану дома и практически каждую минуту спрашивает у своего мужа о его состоянии. Это ещё больше забавляет всех, в том числе и самого беременного, который будто начал выглядеть ещё милее и нежнее, чем раньше. Всё-таки беременность украшает омег. К концу первой недели пребывания дома состояние Джина приходит в норму, он все больше отвлекается от ненужной тоски, которая поселилась в сердце и просто закрывает все свои эмоции на замок, не давая выйти наружу. Но даже прилагая все усилия, он ловит себя на мысли, что ни Тэхен, ни Чонгук так и не появились в его жизни вновь. Это, будто ему назло, царапает его нервы и сердце, но он героически терпит, не подавая и виду. Когда он жил в Гонконге у него ехала крыша и он чувствовал будто за ним следят, но он знал, что это люди Джексона, хоть друг никогда и не говорил об этом с ним. Это чувство тоже исчезло, и он мог сказать с уверенностью, что все, что не делается к лучшему, и без зазрения совести, которую он также закрыл в себе и не давал ей волю, принимает предложение Хосока выйти потанцевать. Джин даже не удивляется тому, что Хосок тащит их в клуб, принадлежащий Чонам. Его каменное лицо не меняется всю дорогу от входа до вип-зоны, где их встречают словно драгоценных гостей и обслуживающий персонал практически порхает перед ними. Место, которое они заняли хоть и скрыто от чужих глаз, но достаточно хорошо открывает обзор на бар и танцпол, что непременно радует Джина. Сегодня его целью был бар, пока целью Хосока был танцпол, и они могут спокойно провести время не теряя друг друга из виду. Спустя двадцать минут их пребывания, к ним подходит Чон Юнги, владелец заведения. Они, как и положено, делают поклон друг другу и глава Дома Чон присоединяется к ним за столом. – Прекрасно выглядишь, – говорит старший альфа, бросив быстрый взгляд на Хосока и улыбнувшись ему своей фирменной улыбкой. Джин принимает комплимент, хотя чувствует какое-то напряжение между альфами. Он списывает свою чувствительность на долгое отсутствие пребывания в обществе и не уделяет этому должного внимания. Ведь если у Хоби с Юнги были натянутые отношения, Хосок не стал бы приходить в клуб последнего, где с высокой вероятностью можно было встретить главу Дома. Они непринужденно болтают, в основном он и Юнги, Хоби же не участвует в разговоре, наблюдая за танцполом и покачивая головой в такт музыке. Неопознанное им напряжение будто возрастает и, когда Хосок бросив «я на танцпол» уходит от них, Джин чувствует явное недовольство другого альфы, который строгим неодобрительным взглядом провожает стройную фигуру. Любопытство вспыхивает в нем словно спичка, и он несмотря на отвлеченные темы, размышляет над тем, как подвести тему к интересующей. – Как поживает Ван? – Юнги откинувшись на спинку дивана, по-хозяйски растравляет свои ноги держа в правой руке стакан с горючим, а левую закидывает на спинку. Хоть и поза альфы выглядит расслабленно, но лицо старшего все ещё напряжено. – У него все хорошо, – пригубив со своего стакана говорит он и начинает изучать поведение старшего, но долго его тактики не хватает, и он спрашивает в лоб о интересующей его теме. – У вас проблемы с моим хёном? – он кивает в сторону танцующего Хосока, и они на время замолкают. У Хоби отличное тело, а в том наряде в котором он решился сегодня появится в клубе, то в стократ сильное и могущественное. Альфа очень стильно сочетает одежду и прекрасно подбирает аксессуар, не говоря уже о маникюре, который он практически не снимает с длинных пальцев и лёгким макияжем на лице. Хосок хоть и альфа, никогда не пренебрегает уходом за своим телом и лицом, что у многих вызывает открытое удивление, а у некоторых даже презрение. Хосок на танцполе танцует отдаваясь музыке сполна и Джин чувствует, как музыка абсолютно точно подчиняется ему. – Хмм… – они одновременно переводят свои взгляды от Хоби друг к другу, и то, что замечает в кошачьих глазах напротив, заставляет его удивиться. – Ты должен знать о моих предпочтениях, – просто сообщает старший Чон и загадочно улыбается. – Хосок очень привлекательный альфа, сильный, умный, красивый. Такие как он в моем вкусе. – Так это правда, – скрывая своё истинное удивление, без особых эмоций проговаривает он и допивает свой бокал. Изначально он не планировал напиваться, но как только переступил порог клуба, все его планы полетели в тартарары, и он буквально отодвинул недомогание и лёгкую головную боль в сторону и принялся за выпивку. – Не знаю, пожелать ли Вам удачи, Юнги, или посочувствовать, – говорит он и кивком головы благодарит официанта, который наполняет его бокал. – Удача никогда не помешает, особенно в сердечных делах, – усмехнувшись, отвечает Чон. – О своей особенности я узнал откровенно говоря сразу же, и с тех пор я с каким-то трепетным ожиданием ждал глубокой влюбленности. – Звучит грустно, – откровенно говорит он. – Так и есть, – соглашается альфа и переводит свой взгляд на танцпол, выхватывая из толпы тело Хосока. – Консервативное общество все ещё не готово к таким переменам, как однополые отношения либо полиаморию, но это со временем поменяется. Я уверен в этом. – Это очень смелое заявление, – не скрывая скепсиса в голосе, отвечает он. – Общество все ещё остро реагирует на исключительные случаи. Вы сами знаете, как трудно сопротивляться установленным в головах законам и устоям. «Правильностью» питают ещё в утробе и многим сложно сопротивляться этому. – Ты прав, Сокджин, – улыбнувшись и наконец-то повернув голову к нему говорит альфа. – Но сердцу не прикажешь, как и телу, которое реагирует по своему. Я как никто другой знаю это, – Джин знает, что они вступают на опасную, но не менее интересную тему. – А мой хён? – спрашивает он и Юнги вдруг перестаёт улыбаться, и в глазах, в таких знакомых, но чужих он видит тоску. Он знаком с этим чувством, и ему становится жаль не только альфу напротив, но, как ни странно, и себя. – Я работаю над этим, – улыбнувшись уголками губ, заверяет Юнги. – Чоны никогда не сдаются, – но ваши братья сдались, – хочется ему сказать, но он вовремя прикусывает язык. От этой мысли ему становится больно, и чтобы заглушить это нестерпимое ощущение, он делает большой глоток и отворачивается в сторону танцпола, затем перемещает свой взгляд на бар, чтобы зацепиться за что-то. Хосок практически спасает неловкую ситуацию, возвращаясь с танцпола и жадно прикладываясь губами к стакану с водой. Его тело источает сбивающий с ног запах, и сам альфа выглядит возбужденным и горячим даже на первый взгляд. Теперь наблюдать за альфами, которые сидят напротив друг друга становится увлекательнее и Джин отвлекается на них. Хосок и Юнги обмениваются полными напряжения и незнакомыми ему взглядами. Напряжение с каждой секундой растёт и Джину интересно, что случится в следующую минут, так как оба альфы не собираются сдаваться. Ему становится интересно, знает ли Хосок о мыслях и желаниях Чон Юнги? Судя по тому, как его хён криво улыбается, абсолютно точно знает. Он обязательно спросит об этом, когда они останутся одни, без лишних глаз и ушей. Джин снова гуляет глазами по клубу, все чаще прикладываясь к стакану и когда замечает знакомые силуэты, его сердце ухает вниз и он замирает. В поле его зрения появляется сначала Чонгук, а затем Тэхен в сопровождении двух незнакомых ему молодых людей, и он сразу догадывается, что они омеги. Все их утонченные движения и манера поведения говорит об этом. Альфы вежливо пропускают омег вперёд, и подсаживаются к ним с улыбками на красивых лицах, которые Джин абсолютно точно хочет стереть. Он знает, что альфы не видят его, хоть они и выбирают зону напротив их. Предательское волнение вновь охватывает его, но оно сразу же сменяется чем-то темным, почти агрессивным, и он залпом допивает свой бокал. Он отводит взгляд, но все ещё чувствует себя полным идиотом. – Хочешь уйти? – Хоби поворачивает голову к нему, изучая взглядом, но он отрицательно качает головой. – Зачем? – спрашивает он, отправив в рот сочную виноградинку и тщательно прожёвывая ее. – Мне кажется, мы отлично сидим. – Джин прав, вечер только начинает свои обороты, – подхватывает глава Чон и улыбается глядя прямо на него. Теперь эта улыбка не кажется ему добродушной, и он отражает ее с таким же ядовитым видом. Хосок на это хмурит брови, но не уговаривает. Клуб практически полон людей, танцпол разрывается от танцев, и Джин вызывается присоединиться к Хосоку, который с энтузиазмом принимает эту идею. Копящаяся злость в груди практически не мешает ему двигаться в такт музыке и он, закрыв глаза, отдаётся во власть настроения, которое ухудшается с каждым новым треком. Он периодически открывает глаза, находя взглядом своего хёна и снова закрывает их, но перед глазами снова и снова всплывают беззаботные лица тех, кого он сам и бросил. Но от этого ему не становится легко, а наоборот тяжесть в груди и в животе нарастает, все его тело напрягается с каждым движением, но он умело игнорирует своё состояние. В какой-то момент Хосок уходит в сторону уборной, и он беззаботно машет альфе, оставаясь в толпе двигающихся людей. В этом клубе его никто не тронет без его согласия, об этом знает и он, и Хоби. В следующий раз, когда он открывает глаза, чуть поодаль от него танцуют братья Чон и их пассии. Альфы стоят к нему спиной, и он может рассмотреть лица омег, с которыми они пришли. Он давно перестаёт двигаться, изучая глазами и подмечая то, что эти омеги совсем на него не похожи. Они колоссально отличаются от него начиная с цвета волос и заканчивая стилем в одежде. Кривая ухмылка появляется на его лице, когда музыка меняется на медленную и он понимает, что ему на танцполе делать нечего. Он все ещё видит, как Чонгук и Тэхен властно прижимают к себе омег и начинают медленно и волнительно двигаться, что становится последней каплей. Непрошеные воспоминания обрушиваются на него лавиной и, наконец-то, отмирает и берет направление в сторону вип-зоны, задевая плечами танцующие пары. Схватив свой жакет и телефон со стола, он пишет Хосоку, что будет ждать его около машины и спешно прорывается сквозь толпу к выходу. Сердце стучит где-то на уровне живота и его начинает тошнить от какофонии запахов. Прижав рот рукой, чтобы его не вырвало прямо в клубе, он практически доходит до выхода, когда кто-то хватает его за руку и разворачивает к себе, сразу же прижимая к своему телу. От такой наглости Джин взрывается практически сразу, как и его учили, он бьет коленом в пах и отшатывается назад. Состояние ухудшается с каждой секундой, и он вдруг понимает, что это не от алкоголя вовсе. Озарение заставляет его застыть и он беспомощно оглядывает полупустой коридор. Альфа, который его остановил корчится от боли на полу и Джин замечает, как раздуваются его ноздри втягивая запах течной омеги. Если быть ещё точнее его запах, ведь у него начинается течка. Голова кружится сильнее, и он хватается за холодную стену, делает пару шагов назад и разворачивается так быстро, что его ведёт в сторону. Спасательная дверь маячит прямо перед носом и он практически дотягивается до него рукой, когда его сносит запахами альф. Один из охранников спешит к нему и схватив за руки, помогает ему устоять на ногах. – Убери свои руки, – рычит он, прикладывая максимум строгости в свои слова. Но охранник что-то ему говорит спешно, начинает нажимать на свой наушник пальцами одной руки, другой он все ещё крепко удерживает его. – Я сказал, убери свои чёртовы руки от меня, – он со всей силы отталкивается и летит назад, но чьи-то руки подхватывают его обессиленное тело, прижимая к себе. В этих руках ему вдруг становится спокойнее, но он знает, что это гормоны, и он не должен чувствовать спокойствие в чужих объятиях. Он снова пытается вырваться, но перед ним внезапно появляется лицо Тэхена, который обеспокоенно осматривает его, а голос Чонгука просит довериться им. – Идите к черту! – сквозь сжатые от злости зубы проговаривает он, но никто его не отпускает. К одним рукам присоединяются другие и его сознание начинает плыть. Последнее что он видит – это глаза Тэхена, такие же темные, как тот день, когда они были вместе.