девяносто на десять

      Хёнджин тянет сигарет ко рту, точно ёбанный аристократ, с глубокими проступающими венами от кистей до предплечий, а Феликс тянет в рот его член, взглядывая из-под дрожащих чёрных ресниц и шумно выдыхая вдоль крепкого члена.       У Хёнджина дрожат пальцы, когда он аккуратно подпиленными ноготками проводит по линии светлых феликсовых волос, смахивает его надоевшую, криво лежащую чёлку и натягивает ахуенно узкой глоткой на свою крупную головку.       Феликс млеет, давится, расслабляет натренированное горло и полными губами обхватывает хванов ствол у основания.       – Ликс, блять, – Хёнджин матерится в блаженстве, чувствует, как переёбывает тело изнутри, дрожью и липким возбуждением с головой накрывает. Он крепко держит фильтр губами, двумя ладонями проходится вдоль феликсовых волос у корней и на пробу мелко толкается, ощущая трение губ по чувствительной коже, касания влажного языка и тепло чужого рта.       Феликс давится, хрипит утробно и ложится языком на чувствительную уздечку, размазываясь коленками по полу и сознанием по стене адекватности. Перед глазами одновременно мажет где-то от ощущений распирающей изнутри глотки, а Хёнджин затягивается глубже, под потолок, запрокидывая голову, дрожа острым кадыком, и выдыхает сизый дым, крепко прижимая одной рукой Феликса за затылок.       – Хочешь? – Хёнджин взглядывает на Феликса, и Феликс кивает с членом во рту (устраивая в душе Хвана мировой коллапс, заставляя его член возбуждённо дёрнутся), съезжает губами, обводит каждую взбухшую венку на члене, пока Хван аккуратно стряхивает истлевший пепел, опускает руку и отводит запястье вбок.       Феликсова ладошка обхватывает его горячий ствол у основания, пока тот присасывается к сигарете.       Хёнджину нравится эта картина.       Феликс облизывает сладкие от фильтра губы и целует Хёнджина прямо под основанием, выдыхая сизый тугой дым на потяжелевшие яйца.       У Хёнджина слов не находится и ствол снова дёргается, мажет по щеке Ликса вязкой смазкой, пачкая тёплую кожу (ему, правда, так поебать, когда Феликс влажными поцелуями поднимается и широким движением языка вылизывает Хвана меж бёдер, мокрыми поцелуями проходится по лобку и пачкает собственные губы о чужую естественную смазку, прижимаясь к текущей головке).       – Пиздец, Ликс.       Хёнджин вжимается хорошо вытраханной задницей в подоконник позади себя, чтоб от подступающего наслаждения точку опоры не терять, нервно тушит окурок в пепельнице и думает, как кончит в ликсово чудесное горло, если тот позволит.       – Хорошо отсасываю?       – Безумно, – со смешком выдыхает Хван, заправляет светлую прядку Феликсу за ухо и стискивает его челюсть, большим пальцем надавливая на узкий подбородок.       Феликс чуть краснеет, тяжело дышит и открывает широко рот, вытягивая язык, пальцами крепко стискивая чужие бока, когда тяжёлая тёплая головка проскальзывает вглубь, а Хёнджин заходится в частых и шумных стонах.       Феликсу нравится, он сосёт с удовольствием, мычит от блаженства и часто взглядывает вверх, ловя ответный восхищённый взгляд Хёнджина на него.       – Я хочу кончить тебе в рот, – Хван резче толкается во влажную глотку, проезжается головкой по феликсову нёбу и низко стонет, почти задыхается, когда Феликс берёт глубже и часто языком ласкает.       Феликс смотрит малоосознающим взглядом, смаргивает накатившиеся слёзы и мелко кивает, задницей окончательно садясь на пол, ладони складывая между своих ног.       Подушечками пальцев одной рукой гладит себя по вставшему члену, а второй сжимает в ладошке яйца, оттягивая вниз и дёргаясь в эмоциональном экстазе.       Хёнджин это понимает как: «дерзай», и берёт медленный разгон, вколачиваясь в тёплый рот на всю длину.       – Ох блядский боже, Ликс, – скуля и жмурясь, выдыхает Хёнджин, и игнорирует на фоне тявкающий голосящий лай Кками.       А затем резко хлопает входная дверь.       Хёнджин моментально останавливается, Феликс широко распахивает глаза, сидя на полу с членом Хвана во рту, и пережимает собственный стояк у основания. «Это Джисон?» «Какого хуя ты не сказал, что он придёт так рано?» «А я, блять, что ли знал?»       – Апчхи, блять, Кками, не лезь, пока в соплях не утонул, – Джисон шумно разувается, снимает куртку и откидывает обувь в сторону, с хрустом потягиваясь. – Я так заебался, Хван, ты б знал. Мне вытрахали весь мозг за этот день, как будто в психушке сегодня день открытых дверей, и они все повыползали к нам.       Хёнджин тянется вбок, в сторону коридора, оглядывая чужие локти и босые стопы, пока Феликс резко съезжает с его всё ещё крепко стоящего члена, заставляя нервно вдохнуть, и поднимается на дрожащих коленках на ноги, резко падая на стул.       – О, ты на кухне!       Хёнджин сквозь зубы материться, поспешно натягивает серые спортивки на бёдра и с красными щеками встаёт спиной к проходу, резко врубая воду в кране.       – А одна бабка, блять, так вообще попыталась мне глаза ручкой выколоть, и порвала мой капюшон, когда я собрался покурить. Пришлось ментов вызывать, ебана свет вообще… о Ликс?       – Привет, – Феликс нервно кивает головой, сложив нога на ногу, теребит пальцами края футболки и косо поглядывает на полупустую пачку хвановых сигарет.       Хван же делает вид, что он здесь, не больше, чем приложение к раковине; намывает иссохшую грязь на скопившейся посуде и отвлекается на матерные склоки в сторону Хана – «какого такого хуя вообще даже посуда не помыта?»       – А вы что тут делаете?       – Чай пьём, не видишь? – раздраженно бурчит Хёнджин, откладывает чистую посуду в сторону, а Феликс глядит то на Джисона, то на Хвана, и откровенно подвисает на картине его голых рук. Игнорирует мысль, что они оба без трусов.       – Так холодный уже! Я сейчас новый чайник поставлю. Уже познакомились?       – Ага, – кивает Ликс и всё же прикуривает. От стресса.       – Я же говорил, что после выходных Хёнджин не собака, не будет он тебя есть. Он вообще, когда отдохнувший, такая душка, – звонко смеется Джисон, проверяет наличие воды в чайнике, и щёлкает включателем. – Я щас быстро переоденусь и все вместе чай попьём.       Когда Джисон убегает в комнату, Хёнджин домывает последнюю тарелку, вырубает кран и с глубоким вздохом подпирает раковину руками, опуская голову. Из его рта вырывается тихий нервный смешок, переходящий в тихую истерику, которую Феликс подхватывает, прижимая одно колено к собственной груди.       – Как думаешь, он что-то заметил? – шёпотом спрашивает Хёнджин, подходит к Феликсу впритык и наклоняется грудью над его лицом, потянувшись к фильтру сигареты.       Феликс мелко дрожащие пальцы прижимает к хвановым губам, запоминая их мягкость, и пожимает плечами.       – Всё равно узнает, – улыбается Феликс, запрокидывает голову и мажет носом вдоль хвановой шеи, прижимая ладонь к его выпирающему члену и крепко сжимая в ладошке. Хёнджина дрожью насквозь пробивает; он охотливо толкается в руку, пальцы вплетает в ликсовы волосы и влажно целует его пухлые губы, горячо слизывая с его языка привкус собственной смазки.       – Я напишу тебе свой номер, можем как-нибудь увидеться. – У меня квартира пустая, кстати, – спешно говорит Феликс, оглядывается вдоль коридора, и отхватывает себе ещё один поцелуй, кусая Хёнджина за губу.       Хван неловко тупит взгляд в окно, гладит ликсов затылок широкой ладонью и нехотя отходит, присаживаясь напротив.       – Это значит «да»?       – Это значит «я хочу, чтобы ты кончил мне на лицо, а потом выебал, пока я буду умываться».       Хван звонко и ненастно скулит, прикрывает ладонью глаза, крепко жмурясь. Перед глазами тысяча и одна фантазия с участием Феликса, пока Феликс сидит напротив него и заливисто смеётся.       – Я вернулся. Блять, Хван, ты бы хоть оделся, а то сидишь здесь в одних штанах и сиськами светишь. Ещё бы голым из ванны вышел, тогда бы Ликс вообще ахуел.       Феликс заходится в истерическом смехе.