Моя милая Коралина

      Лёгкая прохлада проникала в комнату, пробираясь под светлые газовые занавески, мерно колыхающиеся под напором слабого ветра. Сквозь тюль виднелась бледная ночь, маячащая городскими огнями Неаполя.       Коралина наблюдала за ней из-под полуприкрытых ресниц, трепещущих от малейшего движения мужских рук, блуждающих по её телу. Тонкая ткань светлого платья, почти в точности повторяющая всю ту же тюль, скрывающую окно, медленно приподнималась, оголяя бёдра. Длинные ленты давно развязанного банта, украшающего верхнюю часть платья, спутались с длинными волосами, покоясь на бледных выпирающих ключицах. — Бруно…       Девушка не сдержала тихого вздоха, когда губы опустились на её шею, оставляя за собой влажную дорожку лёгких — почти мимолётных — поцелуев. Его руки замерли на секунду, обводя пальцами чувствительную кожу. Они заскользили то вверх-вниз, повторяя изгибы, то кружа мелкими, едва различимыми фигурами.       Ткань платья приподнялась ещё выше, позволяя ладоням дальше скользить по бёдрам, почти укладывая подол ей на живот. Панеттоне глухо втянула носом прохладный воздух, сжимая пальцами простынь.       Царящая в комнате тишина почти умиротворяла. Заполненная полумраком, она вынуждала Коралину забыться в собственных ощущениях, не думая более ни о чём…       Буччеллати склонился над ней, лёгким движением касаясь подбородка. Большой палец пробежался по нему, слегка приподнимая голову девушки и вынуждая взглянуть на него.       Коралина беспрекословно подняла на молодого человека взгляд, встречаясь с его светлыми глазами. В царящем вокруг полумраке те, казалось, приобрели странный мрачноватый оттенок, словно бы заполняясь темнотой комнаты.       Рука плавно переместилась на шею девушки, слабо щекоча своими прикосновениями кончиков пальцев, а затем невесомо пробежалась по ключицам, опускаясь всё ниже и ниже — почти вырисовывая очертания груди. Едва прикрытая сползающей тканью платья, она вздымалась, вынуждая Коралину выдавать короткие вздохи.       Бросив мимолётный взгляд на лицо девушки, Бруно опустил голову, припадая губами к её груди, описывая языком чёткий круг на выступающих сквозь тонкую ткань сосках. Едва слышное причмокивание заглушил негромкий стон, слетевший с губ Панеттоне.       Постепенно сбивающееся дыхание вынуждает девушку сжимать пальцы, покоящиеся на простыни, лишь сильнее сминая её, превращая ткань под ней во всевозможные узоры, вырисовывающиеся среди массивных складок. Тело невольно выгибается вперёд, само подставляясь под настойчивые ласки, вынуждая слегка приподниматься на постели.       Мышцы спины расслабляются. Сердце колотится чуть быстрее и учащённее. Её правая рука бережно приподнимает в изголовье край покрывала, выворачивая наружу простыню.       Подол платья слабо шуршит, наконец, действительно оказываясь на животе Коралины, слегка отброшенный одним лёгким движением. Рука молодого человека скользит по внутренней стороне бедра, вызывая лёгкую дрожь, почти неотличимую от мурашек.       Она почти вторит ночной прохладе, охватывающей собой всю комнату. Та проникает под одежду, вынуждая соски превращаться в две затвердевшие горошины, слабо выделяющиеся под тонкой тканью, оставшейся немного влажной после прикосновения губ.       Даже лёгкие вибрирующие укусы по всему её телу вызывают ответную дрожь. Вверх и вниз пробегают волны мурашек, рождая низкое воркование наслаждения. Заканчивается оно расслабляющим всхлипом. Из её горла вылетает едва слышный звук.       На секунду Бруно отрывается от груди девушки, вновь поднимая взгляд на её лицо: улавливая каждую эмоцию, хотя бы тенью проскальзывающую под трепещущими ресницами, и наслаждаясь этим видом с каким-то ужасающим блаженным трепетом.       Его рука скользит по бедру, на секунду вновь проходя кончиками пальцев по коже, а затем соприкасается со светлой тканью белья, подбираясь к влажной области, почти незаметной в полумраке.       Подушечки пальцев мимолётным касанием проходятся по слегка выделяющейся области, мерно водя имя снизу-вверх короткими движениями. Эта почти невесомая стимуляция вынуждает бёдра Коралины невольно подрагивать, норовя сомкнуть их в любой момент.       Свободная ладонь Бруно ложится на одно из них, удерживая девушку от мимолётного порыва.       Панеттоне почти скулит, разбрасывая по подушкам тёмные волосы. Она откидывает назад голову, позволяя прохладе касаться её обнажённой шеи. Улучив момент, Буччеллати наклоняется к ней, оставляя на коже несколько коротких поцелуев. Его язык проходится по шее девушки, оставляя после себя длинную мокрую дорожку. — Dolce, тебе хорошо?       Голос молодого человека звучит немного хрипло. Он старается не нарушать тишину комнаты, от чего слова его — почти шёпот. — Да, — ответ срывается с губ Коралины почти в таком же тоне. Тот прерывается глухим вздохом, почти переходящим на стон.       Пальцы Бруно слегка замедляют свои движения, и большой заново касается поверхности белья, вырисовывая почти незаметные круги. Продолжающаяся стимуляция выводит девушку на новые стоны, непроизвольно выгибаясь словно бы навстречу его прикосновениям. — Ах, моя милая dolce… — голос Буччеллати звучит над самым ухом Панеттоне.       Он оставляет её шею, подводя свои губы ближе к её лицу и дразняще задевая губы. Горячее дыхание касается их поверхности, оставляя мимолётный след. — Поцелуй меня, — почти шепчет Коралина, чувствуя, что задыхается. Удовольствие вынуждает её терять дыхание, учащает его, не оставляя девушке ничего иного. — О, поцелуй меня, mio capo! Теперь, когда мы зашли так далеко, будет просто преступлением не сделать этого!       Пальцы Бруно едва ощутимо касаются её подбородка, проходятся по губам. Он всё ещё дразнит девушку, словно бы наслаждаясь её видом. Молодой человек ждёт, что она вот-вот начнёт умолять его.       Мысль об этом вынуждает его прильнуть к её губам, накрывая их слабым теплом. Вместе с тем, касающиеся белья пальцы отводят его в сторону, медленно проникая внутрь. Глухой стон Коралины теряется в поцелуе, вынуждая её лишь слабо задрожать. — Mio capo, — шепчет она, когда Буччеллати отрывается от её губ.       Он настраивает темп, двигая пальцами размеренно, едва ощутимо, и Панеттоне с каждым разом замирает, чувствуя, как те почти выходят, дразняще задевая складки. Вместе со сбившимся дыханием с её губ срываются стоны, постепенно перемешивающиеся с рваными вздохами. — Произнеси это ещё раз, — вторит им Бруно, шепча её на ухо.       Коралина смотрит на него из-под мерно трепещущих ресниц и ей кажется, что на его губах проскальзывает едва заметный силуэт лёгкой усмешки, которая обрывается слабым подрагиванием…

※※※

      «За несколько недель до этого к Соне приходил посыльный босса…»       Гулкий стук разлетелся по кабинету коротким эхом. Стоило женщине водрузить на поверхность стола кулак, как покоящиеся на том бумаги невольно подпрыгнули, едва не разлетевшись по полу. Соня выдохнула, отбрасывая с раскрасневшегося лица упавшие на него пряди светлых волос. — Я ведь уже говорила об этом с Санто! Просила его не заявляться сюда с этой дрянью! — женщина скрипнула зубами, сдерживаясь от того, чтобы не сбросить со стола массивный тубус с печатью, который отправился бы следом за бумагами, если бы те невольно вспорхнули, в считанные секунды оказавшись на полу. Ногти её впились в лакированную деревянную поверхность, царапая по ней и едва не оставляя заметные следы. — Пусть распространяет свои наркотики там, где ему вздумается, но только не на моей территории!       Острые ногти вместе с пальцами забарабанили по поверхности стола, предвещая что-то явно не слишком хорошее. — Чтобы мои девочки травились этой дрянью….Да ни в жизнь!       Соня громко фыркает, хлопая ладонями по столу, и принимается расхаживать туда-сюда вдоль его периметра, поднимая в воздух подол короткой шубы.       Джульетта молча наблюдала за метаниями Антонелли. Сейчас она больше походила на дикую кошку: Соня была готова в любой момент выпустить когти и пустить кровь тем, кто посмел посягнуть на её территорию.       Говорить что-либо в оправдание Санто она не собиралась. Подобная связь лишь ухудшит положение, приведя сложившиеся обстоятельства к новой — пожалуй, не самой лучшей — развилке.       Девушка вздохнула, опираясь о спинку кожаного дивана, отдающего лёгким ароматом впитавшихся в его поверхность духов Сони, и откинула назад голову. Макушка соприкоснулась с мягким покрытием — висевшим на стене ковром с яркими узорами, вьющимися по всей его поверхности. Тяжёлый вздох едва не сорвался с её губ.       Взгляд невольно скользнул за застеклённый шкаф с росписью заместо привычных стёкол, дверцы которого были слегка приоткрыты. С его полок на Джульетту неотрывно смотрели стеклянные глаза фарфоровых кукол. Неизменно жуткая и ужасающая картина.       Девушку всегда пробивала лёгкая дрожь, когда она смотрела на творения Сони, созданные её невероятной способностью. Казалось, только сумасшедший станет выставлять на показ подобную коллекцию…       Монотонный стук в дверь на секунду отвлёк Антонелли. Та замерла посреди комнаты, бросая недоверчивый взгляд в сторону входа.       Лишь когда стук повторился, женщина тронулась с места, плавным движением открывая дверь. Словно недоверчивая старуха-процентщица, она взглянула за порог через тонкую щёлку, образовавшуюся между её кабинетом и коридором. — Личный посыльный босса. Прибыл по его поручению с письмом.       Приглушённый голос раздался из-за двери, долетая до ушей Джульетты. Та успела немного напрячься, мигом ощутив себя как на иголках.       Антонелли едва слышно хмыкнула, распахивая дверь. На пороге показался невзрачный юноша с неестественно яркими волосами, собранными кое-как за спиной в подобие косы, закреплённой тонкой сеткой. В тёплом свете кабинета на его щеках едва заметно мелькнули веснушки. — Винегар Доппио, — коротко представился юноша, скользнув взглядом по сидевшей на диване Джульетте.       «Не доверяет» — мелькнуло мигом в мыслях девушки. Она было заëрзала на месте, собираясь покинуть такой удобный диванчик и удалиться из кабинета, но Антонелли остановила её одним жестом. — Она может остаться. Это мой помощник, — быстро проговорила Соня, рассеивая любые подозрения.       Доппио кивнул, не задавая больше никаких вопросов. Юноша был тих и немногословен.       Он являлся посыльным босса. Гончей Пассионе — так называли людей, наиболее приближённых к нему и передающих его непосредственные приказы и сообщения.       Сам босс был одной из загадок семьи, наравне с Советом, ведущим свою тайную деятельность. Вот только, в отличие от последнего, он казался более недоступным и таинственным.       Скрывать своё лицо и личность? По мнению Джульетты это, скорее, больше походило на её непосредственного начальника — Соню. Уж она-то, казалось, была самой скрытной из всех четырёх капо, поддерживающих равновесие в семье. Если бы не они — Пассионе наверняка уже давно развалилась бы, пав жертвой преступной междоусобицы…       «Раньше всегда приходила девушка. Она была также немногословна, но вела себя чуть более раскрепощённо, смело… Это-то меня и напрягло. Смена привычного посыльного невольно наводила на мысли, что в структуре семьи возникли какие-то проблемы. Что-то грядëт…» — Да пошёл он к чёрту!       Вновь сорвавшийся голос Антонелли вывел Джульетту из собственных мыслей, вынуждая едва заметно вздрогнуть. Женщина отбросила в сторону распечатанное письмо, едва не смяв его в руках.       Она склонилась над поверхностью стола, вновь, забарабанив по ней пальцами. На этот раз звук напоминал сбившуюся симфонию, звучавшую совершенно не по её нотам…       Посыльный босса давно покинул кабинет капо, откланявшись и выполнив как надо свою работу. — Они все такие умные… — слегка ослабевшим голосом заговорила Соня, — Никто не понимает, что на моей территории имеются мои собственные правила… Никто не смеет причинять боль моим девочкам!       Ощутив собирающееся в воздухе напряжение, Джульетта была готова к тому, что все покоящиеся на столе предметы вот-вот будут сброшены на пол, однако, вопреки её взволнованным мыслям, этого не произошло.       Антонелли притихла, по-прежнему склоняясь над поверхностью стола и глядя в одну точку. — Если так надо будет, я возьму всё в свои руки, — едва слышно проговорила женщина, — Я устрою войну… Перебью всех капо лишь для того, чтобы весь Неаполь подчинялся моим правилам…       «Первое правило Сони: никто не имеет права причинять боль её подчинённым. В «Доме Блаженства» они должны чувствовать себя как в своём доме. Любого, кто хоть как-то нарушает это правило, Антонелли жестоко наказывает…»       Соня приподняла голову, вскидывая сохранившие объём причёски волосы. Она вновь убрала с лица пряди, резкими, нервными движениями причесывая их назад. — Начнём с Польпо. До этого старого ублюдка можно лёгко добраться. Он давно забросил дела на своей территории, оставаясь в уютной камере тюрьмы.       Женщина скривила губы, словно бы выражая своё искреннее презрение. — Я постараюсь, чтобы Поджореале стала для него идеальной могилой…       Амаретти прикрыла на секунду глаза, втягивая носом воздух. Две пары глаз, неотрывно смотрящие на неё во время рассказа, едва заметно переглянулись. — Значит, Антонелли, всё же, намеревалась развязать между капо войну? — задумчиво потерев пальцами подбородок, проговорил Бруно. Слова его звучали больше не как вопрос, а как сорвавшиеся с губ его собственные мысли. — Вам её не понять, — Джульетта слабо покачала головой, — Она всегда всё делала лишь для нас. Соня была жестока, но добросердечна…       Коралина невольно вскинула одну бровь, словно бы припоминая ту пару встреч, которые она пережила, за что, непременно, готова была благодарить не только одного Бога — всех Богов, если те имелись на свете.       Длинный коридор, затянувшийся ночным полумраком, непроизвольно всплывал в памяти девушки, вызывая лёгкий холодок. Тот пробежался по позвоночнику, вынуждая Панеттоне слабо повести плечами.       «Я-то думала, что мы с тобой похожи…» — эхом прозвучали в голове девушки слова Антонелли, адресованные ей в ту ночь. — Преступление всегда останется преступлением, — стиснув зубы, проговорила Коралина. Она слабо скривила губы, не поднимая на Амаретти взгляда.       Странно, что её собственные мысли говорили совсем о другом.       «Она ведь прекрасно осознавала, что виновна в подстрекании войны» — отрицая собственные слова, мелькало в голове Коралины — «И готова была понести своё наказание за это, принять на свою совесть…».       Панеттоне до боли сжала руки в кулаки, привычно ощущая, как ногти впиваются в нежную кожу, оставляя на ладонях красноватые лунки. — Именно поэтому я понимала, что раскрывать нашу с Фаджано связь в тот момент было бы опасно, — вздохнула Джульетта, — Однако, я не сидела бы здесь сейчас с вами, если бы всё оставалось так, как есть… Соня всё равно узнала о наших отношениях. Она хотела поговорить с ним, оборвав эту связь… — А в итоге Санто погиб, и Антонелли первой же оказалась под подозрением, — завершил за неё рассказ Буччеллати.       Цепочка сложилась, закрепившись в толстую, прочную цепь. — Я потеряла обоих дорогих мне людей, — голос Джульетты звучал с лёгким надрывом. Она сглотнула, замолчав на секунду, словно бы надеясь вернуть себе ту гордость, которая испарилась, стоило девушке заговорить обо всём этом вслух. — И этот груз до сих пор со мной. Сейчас я больше не в состоянии судить других или пытаться вступать в игру, заведомо ведущую к трагедии. Моя цель — не что иное, как стремление вернуть справедливость, которую я вижу лишь мести.