ради тебя

—…Но сейчас я понял, что ты мне нравишься в любом обличии. «Замолчи» — единственное, что мог думать Икуто, вслушиваясь в до боли родной знакомый голос. В шкафу темно и душно, даже маленькая приоткрытая щель не спасает: через неё прекрасно видно разговаривающих. Он всеми силами старается не смотреть, отстраниться от происходящего и погрузиться в собственные мысли, но ситуация ему не позволяет. —Без изменения характера я не слишком-то решительный, — Икуто даже через закрытую дверь слышит, как подрагивает его голос от смущения и тщетно скрываемого страха, — но я всё-таки решился. Выслушай меня, пожалуйста! «Не смей» — он упорно подавляет желание вжаться лбом в колени и по-детски закрыть уши. Икуто не должен быть здесь, не должен слышать чужое признание. Это слишком личное, слишком интимное, слишком…не его. —Я знаю, что я слаб и недостоин этого…но всё-таки… В горле неожиданно першит, и он судорожно зажимает рот ладонью, упорно сдерживая кашель. Не дай бог, он выдаст себя и испортит момент. Это будет точка невозврата — о восстановлении хоть какого-то подобия отношений с ним можно будет только мечтать. —Можно я буду любить тебя? Икуто откидывается на стенку шкафа, судорожно скребя горло ногтями. Ему слишком душно и ужасно хочется пить, а в горло казалось насыпали раскаленного песка. Вдох неожиданно отдается легкой царапающей болью в груди. Он грешит на простуду — кажется та была не выдумкой для Аму, а всё же немного реальной. Что она отвечает, Икуто уже не слышит — он тяжело дышит, всё же уткнувшись лбом в колени. Рядом беспокойно мельтешит Йору, отвлеченный от подслушивания состоянием хозяина, но также не издает ни звука. Когда ему всё же позволяют вылезти из шкафа, Икуто невольно радуется дурной привычке Аму держать окна нараспашку. Ему ужасно нехватает воздуха, словно что-то застряло в легких, и не дает полноценно вздохнуть. Поэтому, когда Аму не смотрит, он судорожно глотает холодный ночной воздух ртом. На девочку смотреть ему не хочется — та в прострации пялится в стену, а с её щек не сходит яркий румянец. Икуто даже кажется, что в тишине комнаты он может расслышать как быстро-быстро бьется её сердце и без изменения характера с Йору. —…Можно я буду любить тебя? — прерывает её тихие бормотания Икуто. Он замечает, что из его уст фраза звучит ядовито и фальшиво. Аму же не обращает внимания на тон, но цепляется за сказанное. —Ты что, подслушивал?! — после этого Икуто невольно сомневается в её умственных способностях. — А куда мне было из шкафа деваться, когда он вдруг понес такое? — на последней фразе голос неожиданно вздрагивает и Икуто закашливается, прикрыв рот ладонью. Горло вновь что-то царапает. «И правда заболел?» — хмуро думает он. Этого еще не хватало. Икуто и забыл, когда нормально болел в последний раз. Он привык не обращать внимание на плохое самочувствие — в жизни были заботы и поважнее, поэтому лечение всегда казалось ему пустой тратой времени, которое можно было потратить с пользой. Поэтому сейчас пустое безделье убивает его. Аму не обращает внимания — она в своих розовых фантазиях планирует свадьбу с прекрасным принцем. Смотря на её одухотворенное лицо, Икуто едва подавляет желание закатить глаза. —Вот именно — вдруг! — непонятно к чему заявляет она, потирая горящие щеки. —Угу, приятный сюрприз…— бормочет Икуто, но тут же хмурится. Почему его так злит эта ситуация? Почему его так злят слова Тадасе? Ну признался и признался, его дело — Икуто должно быть совершенно всё равно, но ему почему-то ужасно хочется вести себя как капризный ребенок, у которого забирают понравившуюся игрушку. А может всё дело просто в том, что Тадасе в очередной раз доказал, что он намного сильнее Икуто в моральном плане — пришел и признался в своих чувствах, несмотря на страх быть отвергнутым. Даже больше — будучи готовым к тому, что его оттолкнут. Сильный. Искренний. Самый-самый… В этот момент Икуто искренне радуется, что Аму столкнула его с кровати — не хватало, чтобы она увидела как покраснело его лицо - и закутывается в выделенное одеяло. Хотя, у него есть алиби в виде болезни и подобный вид вполне можно списать на поднявшуюся температуру. В груди снова противно колет. —Тут холодно…— больше для себя, нежели для Аму, бормочет он, прикрывая глаза и тихо кашляя. Аму наконец перестает ворочаться и затихает. Для Икуто это своеобразный сигнал — он бесшумно подскакивает и проскальзывает под одеяло к заснувшей девочке. Но Аму, к его сожалению, просыпается. —Ты должен спать на полу, — шипит она, одаряя его недовольным взглядом. —Но он же твердый и холодный… —Опять насмехаешься? — какие насмешки, такими темпами Пасха получит в распоряжение его хладный труп, откинувшийся из-за затяжной пневмонии, — брысь, говорю! —Нехорошо издеваться над больными людьми, — тихо замечает он и в подтверждение своих слов кашляет, — вот вчера ты была мягкая и теплая… Аму шумно сопит, забавно морща нос, и неожиданно слабо пинает его коленом в бедро. —Ну вчера тебе было плохо, — неуверенно заявляет она и предпринимает еще одну попытку пнуть его. Но Икуто был готов к этому — он резко подается вперед и перекидывает свою ногу через её, вжимаясь голой стопой в её голень. А после тяжело сглатывает — её колено оказывается зажато меж его бедер и довольно красноречиво давит на пах. —Б-р-р! У тебя ноги леденющие! — В этот момент Икуто радуется тому, что Аму маленькая и наивная девочка — она просто не понимает в каком они положении. —Да? — пытаясь скрыть дрожь в голосе выдает он, — Значит я скоро умру от холода… — или от стыда. Он разжимает колени, позволяя ей выдернуть ногу, и рвано вздыхает, пытаясь успокоиться. Чертово тело, чертовы гормоны… Чертова весна! Залезая к ней, он и правда преследовал всего одну цель — согреться. Но с Аму всё всегда наперекосяк — и они еще несколько минут болтают. О школе, скрипке, родителях, ключе… На упоминании ключа в груди вновь противно колет, а в горле першит. Он вжимается в Аму, словно пытаясь спрятаться от преследующих его чувств. Стыд и вина, перемешанные с чем-то странным, всё еще терзающим мысли после признания Тадасе, кололи изнутри. Это неправильно. Но… Но ведь Икуто не неправильный? Ему нравится Аму, а она девушка, значит всё хорошо? На просьбу, невольно слетевшую с губ, Аму неожиданно реагирует положительно: кладет руку ему на волосы и осторожно гладит. Он расслабляет, но невольно вспоминает о том, что порой точно также по ночам, когда его мучали кошмары, Тадасе точно также успокаивал его и совсем наивно, по-детски, просил разделить с ним эту боль а не держать в себе. — Тадасе влюблен в тебя. —Что?! Причем тут он?! «Притворяется или серьезно не понимает?» — горько думает Икуто, отмахиваясь от терзающей его злости и горечи, — «а ведь когда-то я был центром его мира» — Ну…а ты? — Аму еще что-то говорит, но он уже не слушает. —Влюблен, — говорит раньше, чем успевает понять суть вопроса, — в тебя. Аму ему не верит. Да Икуто и сам себе не верит — любить вообще очень сложно, черт поймешь когда это влюбленность, любовь или же просто желание. Но кроме этого ему еще и страшно — а если оттолкнет, возненавидит, станет презирать? Он бы никогда не любил, зная что любовь это очень больно, и чаще всего любящие люди страдают. Мама страдала. Утау страдала. Тадасе страдает. Икуто страдать не хочется. Да и из-за кого? Из-за Аму? Ну может из-за неё маленько и можно. Совсем чуть-чуть. И он пытается не думать о том, что есть человек, ради которого он был готов страдать вечно. Следующие несколько дней сливаются для него в единый. Кашель усиливается и Икуто впервые становится страшно. Он не знал что делать. Жить у Аму не вариант — это сравнимо с ходьбой по тонкому канату. Оступишься и в пропасть: рано или поздно его кто-нибудь точно обнаружит. Её родители, младшая сестра, Утау, что повадилась ходить к Аму в гости, кто-нибудь из пришедших к ней друзей. Икуто стоически отметает мысли о том, что может случится, если об этом узнает Тадасе. Ему плевать на самого себя, но рушить их с Аму отношения хотелось меньше всего. Но больше идти ему некуда, и Икуто невольно подумывает, что совершить самоубийство — не такой уж плохой выбор. «Всякий, кто хочет главной свободы, тот должен сметь убить себя», и всё такое. Но его не покидают мысли, что он где-то совершил ошибку. Это чувство становится сильнее, когда проснувшись однажды утром, Икуто понимает, что абсолютно не помнит как закончился день. Хуже становится от раны на плече. Откуда она? Он сам поранился? Еще и кашель становится хуже, а в легких что-то давит, не давая вздохнуть. Он больше не ощущает вкуса еды, что приносит Аму — Икуто лестно, что она запомнила его любовь к шоколаду, но всё ощущается неправильной приторной безвкусной мешаниной. Часто болит голова и сил в теле казалось нет совсем, и единственное чего ему хотелось это уснуть и не проснуться. И он засыпает. Чтобы проснуться вновь в состоянии намного хуже прежнего. Когда Аму с недовольным ворчанием буквально заталкивает его в душ, Икуто не может отказать себе в маленькой слабости — и выворачивает кран до упора. Стоя под горячей водой, он пытается придти в себя, но у него не получается: мысли разбегаются и он пару минут просто смотрит в запотевшее стекло кабинки. Но всё же шевелится, и невольно задевает рану на плече. Она отдается болью — но не в руке, а в груди, и Икуто закашливается. Он отнимает руку от рта и шокировано смотрит на алые подтеки, смываемые водой. Кровь. Мысль о том, что это, кажется ему дикой и неправильной. Икуто не хочет верить в это. Легче думать, что это из-за того, что эти придурки сделали со скрипкой. Икуто искренне думает, что хуже, чем в тот момент, когда их обнаруживает мать Аму, быть уже не может. А нет, у судьбы много сюрпризов — это он понимает, глядя на непонимание и неверие в родных чужих глазах. Тадасе судорожно мечется взглядом между ним и Аму. Икуто невольно задумывается о том, что бы он сделал, обнаружив у своей возлюбленной того, кого считал врагом. Наверное, устроил бы драку. Но Тадасе слишком…Тадасе. —Что ты здесь делаешь? — его голос звучит так болезненно и потеряно, что Икуто невольно теряется. В легких вновь что-то давит, и он тяжело сглатывает, но в горле встает ком. — Да так…пожил вот немного с Аму. «Ударь меня!» — хочется закричать Икуто, при взгляде на его тускнеющий взгляд, —«кинь что-нибудь, оскорби, накричи! Только не плачь…» —Аму-чан, — Тадасе выглядит все тем же потерянным ребенком, и Икуто осознает, насколько ему плохо от подобной картины, — ч-что…что это значит? Аму пытается оправдаться, но теряется в словах. Конечно. Ей еще никогда не приходилось стоять меж двух огней, когда каждое слово сможет сделать лишь хуже. —И как давно он у тебя? —Давно. И тебя видел, когда ты к Аму заявился, — Тадасе вздрагивает так, словно Икуто его ударил. Сам же Икуто тяжело сглатывает — в горле вновь болезненно першит. Он не хочет говорить всё это — но говорит, хотя боль в его глазах сводит с ума. —Не ожидал, что наш избалованный мальчик способен на такое пылкое признание, —Тадасе уже не смотрит на него. Его лицо горит, а плечи подрагивают так, что кажется еще секунда, и он заплачет. Он кажется Икуто таким болезненно хрупким и сломанным — словно хрустальная статуэтка, которую со всей силы кинули на пол. Аму еще что-то говорит и даже пытается подойти к нему, но Тадасе отшатывается от неё и машет головой. Он нервно обхватывает себя за плечи, скребя их пальцами. Икуто узнает позу — Тадасе всегда делает так, когда ему больно или страшно. Аму зовет его, но он лишь боязливо вжимает голову в плечи и прикусывает указательный палец на месте сгиба. А после разворачивается и убегает прочь. Аму кричит на него, но Икуто не слушает — грудь сдавливает болью, лишая возможности дышать. Ему слишком душно, слишком тяжело, слишком больно… Оказываясь на улице, он идет вперед, совершенно не думая о том, куда. Икуто пытается полноценно вдохнуть, но что-то в горле мешает это сделать и получаются лишь жалкие, судорожные вздохи. Рядом крутится Йору, что-то вещая о его благородстве и попытке защитить дорогих людей, но шум в ушах мешает ему расслышать его слова. Вновь начинает болеть голова, и разум становится похож на спутанный клубок — мысли разбегаются и он едва ли может строить самые простые логические цепочки. Как на зло, этот день явно решает стать еще хуже — спустя несколько минут бесцельной ходьбы, они натыкаются на людей Пасхи. Те явно думали, что он попытается бежать, потому на их лицах застывает шок, когда Икуто сломанной куклой валится на тротуар, заходясь в надрывном кашле. Икуто отнимает руки ото рта, когда кашель успокаивается и ему наконец удается нормально вздохнуть, и истерично смеется. Среди бурых кровавых пятен виднеются бледно-голубые лепестки.