С неба падало золото

      Они встретились, когда с неба упало золото и укрыло уставшую от летнего зноя землю. Золото, которое не нужно было красть.       Реми вообще терпеть не мог лето из-за слишком яркого солнца. Старался долго не смотреть даже на огонь, если не было необходимости кого-нибудь впечатлить. Ведь язычки пламени так заманчиво играли, попадая в гранатовое озеро его глаз.       «Гранат… дорогой минерал, сладкий фрукт и оружие, открывающее конечности. Иронично», — думал Реми, лёжа под синим небом, спорящим с мрачными тучами.       Прохладно, но не слишком. В такую погоду хотелось ухватиться за ускользающее тепло, которое прощально ласкало лучами, поддернутыми седой дымкой. И всё же по-настоящему коснуться уже не могло.       Кого-то это ему напоминало…       Реми вздохнул, принял сидячее положение и разломил крупный гранат, лежащий рядом. Ещё в самую первую встречу он угощал таким Роуг.       Тогда тоже падало золото. В своем ритме, вне времени, маня за свою завесу усталые разумы. И тогда он, собственно, впервые разговорил Роуг. Неосторожно, с присущим обаянием с примесью дерзости.       Девочку с седым туманом в волосах все сторонились — так выглядело, но не являлось правдой. Это она ускользала от всех, похожая на последние минуты лета.       Она избегала касаний и никогда не снимала перчаток. Реми не спрашивал, почему. Хотел сам разгадать.       — Скучаешь, chérie?       Она взглянула на него снизу вверх, как на идиота, и продолжила читать книгу, сидя у дерева.       Реми бегло окинул строчки и почему-то ощутил, что это не он, а она проникла в его личное пространство. Болючий укол, знакомо отдающий в пальцы.       Роуг читала любимую книгу его матери. Любимую, потому что больше он ни одной так не помнил. И не вспоминал бы, не окажись в школе Чарльза Ксавье. Не приди сюда, под вуаль падающих листьев, за загадочной Роуг.       — Хочешь, перескажу?       — Не нужно, спасибо.       — Нравится?       — Очень, — она ответила с улыбкой и посмотрела мягче, пусть по-прежнему недоверчиво.       — Мне тоже.       Реми сел рядом, разломил гранат, протянул ей половинку, не спрашивая.       Он не мог назвать это симпатией, даже дружбой. Всего лишь заметил, как она вспыхнула, когда процитировал любимый момент из книги. Слово в слово, даже не интересуясь, слушала ли она. Оказалось, да.       Когда-то и он слушал, но уже не верил в то, что удача может повернуться не задницей, если играть с жизнью по её правилам.       Он не знал книги наивней. У него не было жизни, где бы он позволил себе снаивничать, но страстно любил это в других. Полуночная тень с джокером в рукаве.       Роуг виделась ему такой же.       — Тебе никогда не говорили, что ты похож на Дьявола? — вдруг спросила она. — Ты даже когда просто стоишь и смотришь, кажется, за горло держишь. И при этом, — пронзительно посмотрела в глаза, — очаровываешь, слово тебя воспитывали в семье какого-нибудь виконта.       Реми тихо рассмеялся. Что было правдой — того не отнять.       — Дьявол? Возможно. Я всюду несу смерть.       — А я вырываю и поглощаю душу, — добавила Роуг, и взгляд её преобразился в отнюдь не детский.       Он невольно наблюдал, как Роуг гуляет босиком. Она говорила, что земли приятно касаться, и нет последствий. Волосы танцевали на ветру: каштановые и белые прядки, которые ему нравились, но он никогда не спрашивал, откуда взялись последние. Неизменное темно-зеленое пальтишко, малиновый шарфик. Такая неприметная, опасная и вместе с тем очень трогательная и искренняя.       — Мне лучше быть одной, — сказала она, прервав его очередной рассказ. И он понял, что подошёл слишком близко.       — Почему?       — Потому что ты меня никогда не коснешься, и я не смогу. Есть ли смысл?       — А что будет, если я коснусь? — спросил он, протягивая руку к её лицу.       Отвернулась. Белая прядка спрятала румянец на щеке.       — Это больно.       — Тебе?       — Тебе, — покачала головой Роуг.       — Я знаю, что такое боль.       — Не заставляй меня, — в зелёных глазах блеснул огонёк, — не надо.       Он знал, какой реакции она ждала и до сих пор винил себя за то, что не дал понимания. И что на него нашло?       — Хорошо. Значит, Логан заслуживал этого больше.       Роуг отшатнулась, как от огня. На лице проступило разочарование жестокой маской.       В школе много о чем шептались младшие. Юные девочки — мастерицы придумывать истории, в которые сами же верили.       Они тут же нарисовали ту картинку, о которой хотелось мечтать и которой стоило позавидовать: первая любовь, основанная на жестах и робких взглядах, первая боль, первая жертва, два армейских жетона, как обещание вернуться. Красивая, удобная, душещипательная сказка.       Только Реми увидел реальность. В которой смертельно голодная девочка в тёмно-зелёным пальтишке встретила зимней порой сильного, уверенного, надёжного мужчину, способного защитить не словами и не за деньги. Мужчину, которого с радостью звала бы отцом и звала в мыслях.       Её симпатия к Логану давно переросла в уважение. И, тем не менее, Реми приревновал, пусть не сразу заметил.       В глазах Роуг мешались слезы и гнев. Он заставил её доверять, и теперь видел, как это рушилось.       Не прерывая зрительного контакта, Роуг стянула одну перчатку, затем вторую.       Правую щеку обожгло от хлесткого удара, а потом Роуг прижала его к дереву и плотно обхватила ладонями голову.       Она была зла. Такой он впервые её видел.       Реми пытался что-то сказать, но вместо этого лишь гладил по тонким запястьям. Болью пронзило мозг, стало нестерпимо холодно. Он чувствовал, как лопаются сосуды, как кровь обжигает лёд, но застывает в нём. А потом земля ушла из-под ног. Он так и не выпустил тонкие запястья Роуг. Он понимал… теперь понимал её способность. Гранат… Его гранат горел в её глазах…       Реми очнулся на больничной койке, в полумраке из светло-серого и синего света, под монотонный писк датчиков. Погруженный в болезненную усталость.       Кожа ещё помнила прикосновение Роуг, которое он заслужил и на которое сам нарвался. И ещё одно — на губах, посланное через тепло ладони в перчатке. Если он, конечно, не бредил. Если не помешался, рисуя за вуалью листопада хрупкую фигурку с белой дымкой в волосах. Если не нафантазировал, спутав её поцелуй с гранатовым соком, в котором соединились терпко-кислые и едва уловимые сладкие нотки.       И что самое необычное: ему нравилось. Ходить по лезвию, ставить на собственную выдержку, недолго чувствовать себя обыкновенным человеком. Единственное, чего он боялся, так это того, что Роуг, взяв его силу, не сможет с ней совладать.       С неба падало золото. Наступал вечер. Ему бы взлететь, в три кульбита оказаться где-нибудь высоко, где нет мыслей. С прытью сервала умчаться подальше из этого слишком тихого места. Но он не мог бросить думать о Роуг. Он знал, как ей сейчас больно, а ещё, что она тоже сбежала, не долечившись.       Роуг одиноко сидела под деревом и рассматривала веер из разноцветных листьев. Под кожей маленьких ладошек поигрывал огонь. Листья плавно взмывали вверх и тут же вспыхивали, напитавшись энергией.       — Реми, — слабо улыбнувшись, сказала она, увидев его в очередной вспышке.       Раньше из её уст можно было услышать только «Гамбит».       — Я боялась, что тебя убила. Первый мальчик, которого я коснулась, впал в кому на несколько недель. Чарльз говорит, что моя способность — это дар. Но он приносит одни несчастья, разве это правильно?       — Гамбит нашел как гармонировать со своей способностью. Но внутри остался Реми Этьен Лебо.       Роуг опустила взгляд и вздохнула. Он чувствовал, что ей нравится это имя.       — Мне иногда кажется, той, кто я внутри, никогда не было. Я её выдумала.       — Или она тебя, — хитро прищурился Реми.       — Мари. Меня зовут Анна-Мари.       Веер из разноцветных листьев начинал жечь ей пальцы — побочный эффект от исчезающих неродных способностей. Реми бы шагнуть, сжать эти маленькие ладони в своих, лишь бы исцелить её. Коснуться снова… если бы он мог не сделать хуже…       Он вынул из граната несколько зернышек. Они светились, почти горели в руке. Взмыли к небу, закружились, ненадолго задержавшись возле лица Роуг и приняв положение сережек в ушах и бус на шее.       Роуг рассмеялась, проследив за ними. Ему так нравилось, когда она смеялась. И ту улыбку, что держалась на её губах сейчас, хотелось удержать подольше.       А потом косточки вспыхнули, словно бенгальские огни. Вместе с веером осенних листьев, зависшим над землей. Упали на землю, изобразив золотое сердечко в гранатовой рамке.       Роуг погрела возле него руки.       — Спасибо, Реми, — благодарность прозвучала в голове эхом.       Он совсем забыл подумать о себе рядом с этой девочкой с белой дымкой в волосах.       — Прости, что… — выдохнул, не сообразив от нахлынувшей слабости, как Роуг оказалась рядом.       Аккуратно коснулась губ пальцами в перчатке и поцеловала с другой стороны.       — Не оставляй меня, — попросила она о том, о чём и не нужно было его просить.       Он мягко укрыл ее в объятиях, ловя тепло и даря одновременно.       — Я всегда буду рядом, chérie…       А с высоких деревьев продолжало сыпаться золото, и ветер гонял его по земле. Золото, которое не нужно было красть.       Осень с кисло-сладкими нотками граната…