Придворный лекарь

Виктору уже было нечего терять. Конечно, он говорил это и в четырнадцать, и в двадцать, когда его впервые бросила девушка и он почти вылетел с колледжа, и в двадцать пять, когда попал в аварию. Теперь Виктору было тридцать четыре, и он перестал бросаться громкими фразами и заламывать руки. Но суть осталась прежней. Ему было нечего терять. Никиту они похоронили в августе, еще до войны. Это приходилось уточнять каждый раз, когда спрашивали. А спрашивали часто. Когда он приезжал в детскую, ему улыбались медсестры и спрашивали о здоровье сынишки, а Виктор кривил губы в подобии улыбки и отвечал дежурное "синдром внезапной детской смерти". Глупая фраза, но на большее не хватало. Нет больше Никитки, хотя он и толком и не жил. Иногда, закуривая очередную сигарету на эстакаде, Виктор думал, что сыну повезло больше, чем им с Юлей. Он не винил её, понимая, что бывшей жене и без того было сложно. А ещё и он тут... Виктор закурил, глядя в туманную дымку. Юлька успела уехать в Польшу, благо, ещё ходили поезда. И тёщу бывшую забрала. Оно и к лучшему, меньше волноваться. Хотя она вроде была бывшей. Осколками побило кухню, из гостиной стекла выпали сами. Пришлось зашить листами, но Виктор не был уверен, что это хоть от чего-то спасёт. Ему даже предлагали спать на работе, но свой дом, даже такой, был небольшой отдушиной. Хотя ему ещё повезло. У друга, с которым они вместе хотели когда- то давно поступать в Севастополь, дела обстояли куда хуже. Его дом был полностью разрушен, он с огромным трудом добрался до Польши. Они пару раз говорил и по скайпу, и несмотря на весьма бодрый тон голоса, Виктор видел в глазах приятеля что-то настолько тёмное, что не хотелось вглядываться. Впрочем, разве все они сейчас не такие? Громко взвыла сирена, затем вторая, отголоски третьей доносились с завода. Виктор закурил вторую, хотя клятвенно пообещал себе бросить. Ну куда сейчас бросать, право слово? - Витя, ты идешь в подвал? - из окна высунулась голова Светки из хирургии, но Виктор только отмахнулся. - Курю. - Но прилетит же! - Света покачала головой. - Пусть прилетает, - Виктор выдохнул дым. - Да сейчас пойду. Докурю только, - примирительно заявил он, больше для того, чтобы Света ушла без него. В такие ночи не хотелось компании. Виктор погасил сигарету о стену и направился к мусорнику, что стоял чуть поотдаль, что несказанно злило Виктора раньше. А сейчас почему бы и не пройтись? Но вместо того, чтобы кинуть сигарету и вернуться, Виктор решил пройтись до травмы и взять себе стаканчик кофе из автомата, благо мелочь позвякивала в кармане. Интересно, он уже принимает десятки? Из-за угла вырулила машина скорой, и Виктор зажмурился, прижимаясь спиной к стене. Вот и попил кофе, ничего, сейчас вернется, примут больного и... Виктор стоял в переулке, залитом тусклым солнечным светом. Это никак не походило на больницу. Это никак не походило на то, к чему Виктор привык. Да, разум порой играет в весьма причудливые игры, но... Виктор одернул рубашку хирургического халата и высунул голову на оживлённую улицу. Пусть она и была залита туманом, всё же был день. И весьма тепло. Виктор протёр лицо ладонями, а затем оперся на стену. Если бы он по прежнему принимал антидепрессанты, можно было списать на такой себе синдром отмены, но перед началом войны он очень неудачно с них сошёл, так что разум у него был здравым. Разве что... стоило проверить. Виктор засунул в карман зажигалку, которую по прежнему держал в руке, вышел на улицу, ощущая под тонкими больничными шлепками брусчатку, прямо как во Львове. Эх, они ведь планировали с друзьями где-то на апрель поездку во Львов на пивко, а тут... Виктора задели плечом, и он извинился, больше по привычке, но фиолетовая кожа прохожего, его подрагивающие при движении острые уши, раскосые глаза... Виктор достал сигарету, понимая, что в пачке осталось совсем немного, щелкнул зажигалкой и закурил, следуя чуть поодаль от толпы. Раньше бы он расхохотался словно безумный, не поверил бы своим глазам, счёл себя сумасшедшим, но сейчас... Мало ли безумных вещей происходило в его жизни? "Как" и "зачем" глупые слова. И ответы на них ничего не решат, не вернут все вспять, мёртвых к жизни, а твой привычный мир на круги своя. Виктор выдохнул дым в тусклое невыразительное небо, задумчиво постукивая пальцами по карману. И куда же так уверенно шла толпа? И почему на гротескных, будто сошедших с баварских фестивалей домиках были развешаны гирлянды? Ответ не заставил себя долго ждать. Толпа выливалась на площадь с собором, довольно красивым, но нисколько не напоминавшим те же готические храмы Чехии. А ведь и туда хотелось заглянуть... Виктор прижался к стене, пропуская людей и... не людей, которые стремились занять места повыше, чтобы им хорошо было видно происходящее на ступенях храма. Виктор напряг зрение, и с трудом различил две фигуры в окружении стражников, судя по всему. По молодости Виктор даже ездил на фестивали реконструкторов и пил пиво с ролевиками в лесопосадке, но потом Юлька забеременела и стало не до этого. Всё это было похоже на очень хороший фестиваль, но что-то подсказывало Виктору, что всё не так. Слишком... настоящее, слишком живое и слишком нелепое для вымысла. Женщина держала на руках какой-то свёрток, и Виктор больше догадался, чем увидел, что это ребёнок. Сигарета подходила к концу. Толпа радовалась. Наверняка им скоро как в Короле Льве покажут младенца, и сразу станет радостно и весело. Виктор отвернулся, а затем и вовсе спустился со ступенек лавки, на которые его загнала толпа. Надо поискать что-то более осмысленное, чтобы понять, что собственно происходит. Послышался громкий заливистый свист, кажется, будто со всех сторон, и Виктор даже присел, выронив из руки сигарету, но когда понял, что свистят люди, а не снаряды, взял себя в руки. Шумные сборища- это не то, где ему хотелось бы находиться сейчас. Самое время рвать когти, если он не хочет... Толпа замолкла, и тишина эта была громкой и выразительной. Виктор помимо воли с любопытством вытянул шею, пытаясь разглядеть происходящее, и тут же площадь взорвалась лязганьем оружия и криками, испуганными, возмущенными, яростными, недоумевающими, его ударило волной толпы о стену и на какое-то время Виктор поддался панике тоже, так что когда он всё же сумел посмотреть снова на ступени, то увидел истекающую кровью женщину, которую держал мужчина и стражу, что сомкнула вокруг них щиты и копья. Толпа поредела, где-то гремел рог, кровь со светлых волос женщины стекала и капала, капала по ступеням, мужчина лишь ласково и потеряно гладил её по лбу, и никто ничего не делал. Виктор чертыхнулся. Потом ещё раз, и ещё, направляясь к импровизированной сцене, а затем прозвучало то, что Виктор не хотел бы слышать. То, что заставило бы его и правда что-то делать. То, что решило его судьбу в этом мире. - Врача! Позовите лекаря! - крикнул стражник, и Виктор лишь досадливо выдохнул сквозь зубы.