Who will get a second chance? | Кому выпадет второй шанс?

      — Что?! Ника, ты шутишь? — закричала Найтингейл, шокированно уставившись на Нику.       — Я похожа на шутника? — рассердилась Романова на такую реакцию сестры.       — Почему ты это делаешь? Разве ты не говорила, что тебе плевать на автоботов?       — Нáйти, тут всё сложно. Да, на автоботов я болт ложила, но… Чёрт, мне дорог Оптимус. И я хочу, чтобы он был счастлив, — жёстко отрезала Ника, нахмурившись, насколько это позволяла мимика этого корпуса, — А Рэтчету я передам ключ-карту, Матрицу и пусть он делает с ними, что хочет. Находит нового Прайма, или же сам им становится, мне без разницы.       — Ты же понимаешь, что… кроме Оптимуса никто не сможет стать Праймом? — тихо спросила Найтингейл, чтобы Ника не разошлась окончательно.       — Понимаю. И мне всё равно на это. Я просто хочу уберечь того, кого люблю, хочу спрятать, дать шанс на другую жизнь, лучшую… Разве ты не согласна? Да, я лишаю его выбора, это эгоистично. Но это то, о чём ему знать не обязательно. Ты ведь того, кого любишь — ради Немезиса, ради парней… тоже захочешь уберечь от кошмара, верно?       — Верно… — Найтингейл нахмурилась, — Но ты ведь осознаешь, что фактически берёшь на себя ответственность за поражение автоботов в войне?       — Кто сказал, что автоботы проиграют? Мегатрон враг не только им. Этот курвин сын хотел меня использовать, как использовал моего отца, и шантажировал меня тобой. И это я ещё не считаю, что он с тобой сделал. Этого никогда не прощу. Я не успокоюсь, пока Мегатрон не будет уничтожен, а потом отправлю автоботов с глаз долой в глубины космоса.       — Да?..       — Да.       — Это хорошо.       — Найтингейл, почему таким тоном? — Верóника недоверчиво посмотрела на сестру, — Я надеюсь, что ты ничего не чувствуешь к этому говноеду.       — С чего бы это?       Романова хмыкнула, хмурясь на Найтингейл.       — Не бойся, Ника. Всё в порядке. Просто, возможно, я к нему уже привыкла. И ненавидеть я устала…       — Боги, — простонала Ника, хватаясь за голову, — У меня итак сейчас очень много проблем… Я просто не уверена, что смогу стать тебе хорошим психологом. Надо мной дамокловым мечом нависли Арены, Кали и Япония, суета минобороны… А ещё Сайлас…       — Кто сказал, что мне нужен психолог? А насчёт твоих проблем… Ты же не одна. Как минимум Немезис будет всегда на твоей стороне.       — Да Немезис плевать на меня хотел! Он игнорирует меня уже несколько дней.       — Ему тоже непросто! — тут же ринулась на защиту Немезиса Нáйти, — Он ведь любит тебя!       — Он любит меня неправильно. Не так, как должен. И из-за этого у меня тоже болит голова. Не могу я разорваться между двумя Праймами, они мне оба дороги.       — Но ведь нашего Прайма ты всё-таки знаешь лучше. Дольше, — тихо сказала Найтингейл, — А этот… он ведь вообще пришелец.       — И что?       — А то, что тебе действительно не стоит отдавать приоритет тому, кто… Ну…       — Ну? Что? Договаривай.       — Ты ведь не знаешь истинных намерений этого пришельца. Вдруг он действительно просто тебя использует? Потому что из всех знакомых ему людей ты самая надёжная и сильная, способная пережить то, что ты, собственно, переживаешь сейчас.       Верóника молча сверлила взглядом сестру, едва сдерживаясь от того, чтобы не придушить этого глупого ребёнка.       — Как бы там ни было… — процедила сквозь зубы Ника, — Оптимуса Прайма больше не будет и он больше не сможет меня использовать. Будет только Орион Пакс, которого я интересую точно так же, как Мегатрона разведение овец, — рыкнула Ника, а Найтингейл удивилась странному сравнению.       — Тогда в твоей любви к Оптимусу нет смысла, если его больше не будет, — пошла в атаку Найтингейл, надеясь доломать сестру.       — Найтингейл! Бога ради, что ты от меня хочешь?! Чтобы я всё бросила и прыгнула к Немезису в объятия ради пресловутого долго и счастливо?! Нет! Так больше не будет! Я… — девушка вскочила на ноги, её глаза лихорадочно блестели, кулаки то сжимались, то разжимались, — Я просто люблю его, как друга, брата, самую родную душу в этом мире! Но не как раньше, не как десять лет назад! Да… Да ты вообще не должна была знать об этих отношениях!       Найтингейл смотрела на взбешенную Нику так, как ребёнок смотрит на мать, которая подала на развод с её отцом. С болью, с вопросом, почему она это делает, почему больше не любит? И это было отчасти правдой — на Хлою в детстве мало кто обращал внимание, кроме Ники и Николая. Беверли была так себе матерью, а их отец был попросту женат на своей работе и замечал детей лишь тогда, когда они очень крупно косячат. Поэтому старшая сестра взяла на себя ответственность по воспитанию младшей сестры, хотя сама от неё недалеко ушла. Однако Ника и Немезис были теми самыми яркими примерами, как не надо жить и поступать, они были той самой плохой компанией, которую боялись и ненавидели взрослые.       — Найтингейл… если это всё, что тебя волнует… разговор окончен, — вздохнула Верóника, скрещивая руки на груди. Найтингейл вскочила и быстро вылетела в двери, но врезалась в Немезиса. Ника замерла — Прайм уже долгое время стоял за дверью и всё прекрасно слышал. Фем обогнула брата и ушла в главный зал.       Верóнике стало стыдно за свои слова, и она опять стала сомневаться в своих чувствах. А вдруг всё совсем не так? Вдруг она просто придумала себе, что Оптимус ей нравится? Вдруг она всё ещё любит Немезиса, и просто путает его с Оптимусом, потому что они похожи?       От всех этих мыслей у девушки заскакали логические ошибки перед глазами и появилось чувство, сопоставимое с головной болью.       — Не надо на меня так смотреть, — немного грубо спросила она, когда Немезис сделал шаг вперёд, закрывая двери, — Тоже пришёл мне мозги компостировать?       Немезис покачал головой, подходя к Нике. Остановившись в метре от неё, он протянул манипулятор и ладонью коснулся щёки девушки. Ника держалась, как могла, но ласковый, понимающий взгляд Немезиса добил её нервную систему окончательно. Она глухо взвыла, когда Прайм прижал её к себе, обнимая за плечи.       — Тише, Ника, — мягко говорил он, поглаживая девушку по голове, — Ты просто устала. Тебе не надо передо мной оправдываться, я тебя понимаю и не осуждаю. Нáйти сказала верно — я всегда буду на твоей стороне, вне зависимости от того, любишь ты меня, или нет, — Ещё тише сказал он.       — Я не могу разорваться… Мне нравится Оптимус, но и тебя я, оказывается, не могу так просто отпустить!.. Господи, почему всё так сложно?.. — надломленным голосом произнесла она.       — Поверь, у меня те же чувства. Я хочу начать жизнь заново, но меня держит прошлое, в том числе и чувства к тебе.       — Ты меня любишь не как сестру, верно?..       — Да. Прости. Должен признаться, я давно забыл, что ты моя сестра. И я никогда не относился к тебе, как к кровному родственнику…       Ника молчала.       — Да что с нами не так? — она положила голову на грудь Немезиса, обнимая его за талию, — Когда наша жизнь свернула не туда? Почему мы не такие, как все, а ёбаные моральные уроды какие-то?       — Не знаю… — Немезис обнял её крепче, — Сказалось отсутствие воспитания?       — Возможно, это всё нехватка родительской любви? — предположила Ника.       — Может, мы рано познакомились с алкоголем? — чуть тише сказал Прайм.       — И начали развлекаться по-взрослому в четырнадцать и семнадцать? — шепнула Ника, подняв голову, встречаясь глазами с Немезисом.       — С друг другом, причём, — ещё тише сказал тот.       — А может виноваты деньги и безнаказанность? — уже громче сказала Ника, а её лицо приняло озадаченное выражение. Однако в глазах девушки плясали черти. Немезис не мог не ответить — он улыбнулся, обнажая клыки. Оба понимали, о чём идёт речь, и оба никогда бы не сказали, что именно они имеют ввиду. Их на всю жизнь сковали воспоминания, мерзкие, временами просто отвратительные, но одновременно до того прекрасные, переполненые самыми яркими чувствами, о которых многие боялись мечтать. Определённо, эти двое жалеют много о чём в жизни, но явно не об этом.       — Не, это всё… — Немезис чуть наклонился и зловеще протянул, —… Инопланетянеееее~       — Иди ты, блин, со своими инопланетя-я-я-янами.       Немезис усмехнулся, а Ника крепче обняла его, сцепив пальцы в замок на его пояснице, и прикрыла глаза. Если бы у неё было сердце, оно бы сейчас билось спокойно, умиротворённо. Если бы у неё было дыхание, оно бы было глубоким и размеренным. Ника крепче стиснула руки на его талии и уткнулась носом в его торс. Ей много чего хотелось сказать ему. О том, как он ей дорог. Возможно, он ей дороже всего в этом мире. Она хотела сказать ему, как сильно его любит, но только как самого близкого друга.       — Давай просто наслаждаться дружбой друг с другом, каждым моментом, проведённым вместе, но не возвращаться к тому, что было когда-то далеко в прошлом. Давай будем друг другу кем угодно, но не любимыми…       Немезис молчал.       — Это ты типо точки над i расставила?       — Типо да.       — Печально.       Вновь повисло молчание.       — Что планируешь дальше? — тихо спросил Прайм.       — Сбросить в плавильню Мегатрона, вкатать в бетон Кали и всю Японию… Ну и так далее по списку.       — Прелестный список, — насмешливо фыркнул Немезис.       — Это только начало, Немезис, только начало…       Верóника отложила инструменты, и, уперевшись руками в ногу своего корпуса, со свистом сквозь зубы выдохнула. А потом с психу пинком отправила пустой кейс из-под инструментов на пол с высоты минимум пять метров. Старскрим вздрогнул от грохота, развернулся, недовольно посмотрев на Нику.       — Процессором тронулась? — шикнул он.       — Три часа ебёмся, девять поз сменили, а я всё хуй сосу… — изрекла девушка, а Старскрим тихо сказал: «Точно тронулась», — Блять, да пошло оно, я за пивом! — Ника бросила ключ и спрыгнула с платформы на стол, а оттуда по стремянке спустилась вниз.       — И что ты психуешь? Сама виновата в том, что не смогла увернуться от насекомого.       — А ты мне мозги не компостируй, Старскрим, без тебя разберусь с этим… с этим… — она гневно взмахнула рукой, снизу взирая на свой полуразобранный корпус, а потом вышла из лаборатории.       Верóника подошла к автомату, выдающему напитки, и скривилась — в нём остались только энергетики и протеиновые батончики, а желанного холодного пенного там не оказалось. Охота пить сразу пропала и Ника в расстроенных чувствах вернулась в лабораторию к ехидно усмехающемуся Старскриму.       — Где моё пиво? — гневно начала она, уперев руки в боки, и злобно смотря на летуна так, будто это он лишил её пенного.       — Ты его выпила, — изогнул бровь Старскрим.       — Пра-а-авильно, — раскинула руки Ника, поняв, что сикер не повёлся на претензию.       — Ты становишься алкоголиком.       — Пошёл на-а-ахуй, — протянула девушка, вновь забираясь на платформу к корпусу.       Старскрим насмешливо фыркнул, смотря на то, как девушка насупилась, вновь принимаясь за корпус.       — На правду не обижаются. Твоё настроение становится всё более нестабильным, а это значит, что…       — А ты мне никто, чтобы мне по этому поводу мозги делать. Не Немезис, не Оптимус и не Кейт.       Старскрим что-то проворчал и отвернулся, потеряв к девушке какой-либо интерес. Ника, глубоко вздохнув, вновь взялась за инструменты. Девушка, посматривая искоса на сикера, спаивала проводки — долгая и очень кропотливая работа. Недостающие детали и пластины брони у неё теперь были — Сайлас оказался щедрым и отсыпал Нике тонну другую сырья. Не бесплатно, конечно, но по очень хорошей цене. Дело оставалось за малым.       — Верóника? — в лабораторию вошёл Рик, держа в руках маленькую друзу энергоновых кристаллов.       — Чё? — отвлеклась от работы Ника.       — Проблемы, шеф, — сообщил вехикон, — На ферме из-за близости грунтовых вод последняя серия энергона оказалась с примесями.       — Ну охуеть теперь… — от удивления Ника едва не почесала паяльником голову, — Ладно, погоди пять сек…       Рик кивнул и вышел из лаборатории. Ника посмотрела на Старскрима, подумала, и снова взялась за инструменты.       Через час, более-менее удовлетворённая собственной работой, Ника глянула на Старскрима.       — Скримми, — начала она заискивающе. Сикер лениво обернулся, вопросительно вскинув бровь, а девушка продолжила, — Помоги мне запихать это барахло обратно в капсулу, пожалуйста.       Старскрим закатил глаза, но отказываться не стал. Он взял корпус Ники и зашёл в её личную лабораторию. Активировав капсулы, он раскрыл одну и ввалил в него корпус Ники.       — Спасибо! — мурлыкнула Ника, погладив сикера по ноге, — Ты очень любезен.       — С психически нестабильным индивидом, страдающим от алкоголизма, по-другому нельзя.       — Ах ты су… — вскинулась Ника, разворачиваясь к Старскриму, однако того уже и след простыл, —… ка летучая.       Девушка фыркнула, скинула с себя одежду, попутно вспоминая механизм переноса сознания…       — В утиль. Это говно не годится даже мост заправлять.       — Может автоботам сплавить как гуманитарную помощь?       — И выслушивать возмущённые визги Рэтчета, который этим оскорбится до конца жизни? Не-а.       — Я могу… переработать его в сверхзаряженный.       — Ага, чтобы и вы прибухивали в свободное от работы время? Найн.       — Сделать из него взрывчатку?       — На кой хер? Нет.       — Подсыпать в него отравы и скормить десептиконам?       — Не… хотя стоп, вот это уже идея.       Рик и Верóника сидели на земле в пещере и смотрели на сектор испорченных примесями кристаллов энергона. Они сияли бледно-голубым светом в отличие от яркого синего, а их цвет был неоднородным — голубовато-серым. Чистый энергон был всех оттенков синего, иногда фиолетового или розового, был настолько прозрачным, что через кристалл толщиной в метр можно было всё разглядеть, а звук у него чище некуда. Но и рвануть такой идеальный энергон может от любой искры.       — А может всё-таки перегнать его на топливо покрепче? — продолжал настаивать на своём Рик.       Верóника хмыкнула. Вытянула ноги и легла на землю, положив руки под голову.       — Ну хорошо, уговорил, — сдалась девушка, — Но!       — Но…?       — Но только с расчётом два блока на одно рыло, усёк?       Рик недоверчиво покосился сначала на Нику, а потом на огромный сектор порченого энергона.       — Да тут минимум десять кубов… блоков на одно рыло, ты не находишь?       — Я великий слепой, — фыркнула девушка, закрывая глаза. А потом её губы недовольно скривились, — Сказала же, два блока на одного. Посмеешь сделать больше — урою. У нас пока нет повода закладывать за воротник, Мегатрон жив, Кали жив, Немезис не чемпион, а Ориону я пока ещё не почистила память… У нас дел по горло, — девушка открыла глаза и встала с земли, — Ты идёшь, или тут остаёшься?       — Остаюсь. Если начну прямо сейчас, закончу завтра к вечеру.       — Парней тебе в помощь отправить?       — А мы уже здесь! — хором крикнули со стороны входа, и Ника от неожиданности подскочила.       Верóника осмотрела собравшихся. Здесь были все.       — Та-а-ак, — зловеще протянула девушка, — А за мостом следить кто будет?       — Орион! — так же хором ответили они.       — А кто присматривает за Старскримом?       — Орион? — произнесли они неуверенно.       — Дилетанты, — простонала девушка, закрывая лицо ладонями.       — Не волнуйся, Ника, — Стив похлопал её по плечу, — Ты можешь на нас положиться в этом… деликатном вопросе.       Верóника недоверчиво покосилась на Стива. Он улыбнулся — так улыбаться не умел никто из знакомых девушки, обаятельно, дружелюбно, так, чтобы все сомнения отпадали разом. Стив это умел, и пользовался этим практически постоянно.       Девушка вздохнула, скрестив руки на груди, окинула взглядом собравшихся. А потом махнула рукой, вызывая земной мост. Ника зашла в открывшуюся воронку телепорта, не оглядываясь.       Вылетев из спейсбриджа, она грациозно приземлилась на платформу. Орион, стоявший у консоли, внимательно посмотрел на Нику.       — Всё в порядке? — спросил он, — Вы все резко куда-то исчезли.       — Не о чем беспокоиться, Орион, — заверила его Ника, — Совершенно не о чем…       — Я последнее время тебя совсем не вижу.       — Я работаю. Да и не думаю, что ты горишь желанием меня так часто видеть.       Орион нахмурился, но ничего не сказал.       — Как долго я буду здесь находиться?       Верóника остановилась. Она хотела ему сказать, что хочет его посадить в клетку и держать его в ней всю жизнь, чтобы с ним ничего больше не случилось. Но она лишь чуть приподнимает уголки губ в улыбке.       — Скоро всё закончится, Орион.       Он не успевает что-либо ей ответить, Ника быстро скрывается в лаборатории…       Стрелки часов перевалили давно за полночь, а сна не было ни в одном глазу. Ника ворочалась на раскладушке, пытаясь найти удобную позу для сна, но ей постоянно что-то мешало — то одеяло перекрутилось, то подушка недостаточно холодная, то раскладушка скрипит.       Верóника беспомощно захныкала, и встала с импровизированной кровати. Если у неё опять началась бессонница, то жди неприятностей.       В лаборатории, да и в принципе в бункере стояла гробовая тишина. Старскрим наверняка оффит в главном зале, растянувшись на диване, вехиконы усердно пашут в энергоновой шахте, Орион в своём отсеке.       Нике было интересно, где сейчас Немезис и Найтингейл. Сестра, скорее всего, где-то здесь, а вот Немезис тут не появлялся несколько дней. Девушка нашарила телефон, гадая, ответит он на звонок, или не ответит.       Верóника подошла к капсуле, в котором был её корпус, коснулась ладонью стекла. Системы немедленно отреагировали на неё, включая подсветку. Индикатор на панели управления показывал, что корпус полностью заряжен.       — Как думаешь, Ника, что мне будет за то, что я собираюсь сделать? — спросила девушка у своего же механического тела. Оно ей не ответило, — А я думаю, что ничего. Как говорится, связка динамита — четыреста баксов, но уничтожить древнейший памятник цивилизации — бесценно. Если Рэтчет так любит Оптимуса, то должен меня понять.       Верóника залезла на пустую капсулы, сняла с себя майку, и, открыв люк, прыгнула в ледяную жидкость. В ушах сразу зашумело, к шее и позвоночнику сразу присосались, как паразиты, оптокабели. Ника почувствовала, как левая сторона тела начинает неметь — побочный эффект, похожий на симптом инсульта. Сделав глубокий вдох, она позволила жидкости заполнить её лёгкие. Ника прикрыла глаза, участвуя, как сознание уплывает. Девушка не признается в этом никому, но Ника все ещё боится того, что в один прекрасный момент при переносе сознания она может не очнуться.       Верóника закрыла глаза в страхе — ждать всего несколько секунд, которые тянутся мучительно долго, — а потом открыла их, будучи уже в корпусе.       Верóника попробовала пошевелить руками, ногами, пока жидкость, заполняющая колбу, медленно откачивалась в специальный резервуар.       Девушка вышла из капсулы, ступив на твёрдый пол. Корпус был полностью дееспособен, даже недавние повреждения, которые Ника исправила на коленке, не создавали помех.       Верóника хотела подняться наверх, постоять пару минут на морозе, но всё же отказалась от этой затеи — корпус жалко. После ЧП на Кибертроне она готова с него пылинки сдувать.       Девушка хотела сделать глубокий вдох, однако вовремя вспомнила, что в данном теле это невозможно.       Мысли не давали покоя, страх перед тем, что она собирается сделать, перед последствиями заставлял мнимое сердце биться быстрее — в данном корпусе не было ничего похожего, но Ника будто бы слышала стук своего собственного, биологического сердца. Она не знает, готова ли потерять доверие автоботов навсегда, готова ли раздавить Японию, готова ли найти убийц отца… готова ли она принять на себя удар десептиконов, победить Мегатрона?       Нет.       Она не готова, но иначе нельзя. Ника будет встречать все проблемы, и даже катастрофы — последствия того, что она лишила Вселенную единственного шанса на спасение от Зла. Даже если ей хочется свернуться калачиком, забиться в угол и хныкать от страха, от груза ответственности, Ника не подаст вида. Никто, кроме Оптимуса не знает о том, как её сердце сжимается от ужаса, и ни одна живая душа больше не узнает.       Верóника прошла мимо спящего Старскрима. Тот мирно спал, поджав крылья, и обняв колени руками. Романова чуть улыбнулась, до сего дня не представляя, каким беззащитным может быть вселенское зло. Так мирно оффить, чуть вздрагивая во сне. Сикера можно прямо сейчас удавить собственноручно, и он даже не поймёт…       Верóника остановилась, убрала руку, которой тянулась к его шее. Нет, Старскрим ей ещё нужен. Он отрёкся от Мегатрона, он не давал повода не доверять ему. В его лице она получила союзника, с чьей помощью она раздавит зазнавшегося лорда-засранца с Кибертрона.       Вместо того, чтобы сомкнуть когти на бывшей правой руке Мегатрона, Ника погладила сикера по шлему, а потом тихо, чтобы его не разбудить, тенью скользнула в хранилище, где находилась Матрица. Она не заметила, как другая тень бесшумно скользнула за ней, спрятавшись в тени.       Верóника подошла к контейнеру, набрала код. Тот с тихим шипением раскрылся, и девушка невольно зажмурилась от яркого света. Пусть в этом нет необходимости, оптика настроится автоматически, однако она всего лишь человек и человеческие привычки никуда не деть.       Девушка смотрела на Матрицу, которая сияла всё сильнее. Достала из субкармана на груди ключ-карту и поднесла её к Матрице. Между двумя реликвиями протянулась белёсая ниточка — Ника поняла, что передача мудрости Праймов началась.       — Интересно, почувствовала ли Матрица предательство с моей стороны? — тихо спросила Ника, — Я солгала всем, что отдам Рэтчету эту побрякушку… а что, если бы они узнали, что я собираюсь уничтожить эту реликвию к чёртовой матери? Сколько жизней она должна ещё сломать, чтобы все поняли, что за всю историю цивилизации кибертронцев именно Матрица Лидерства и есть истинное зло? Источник всех войн? Не из-за неё ли началась гражданская война? Не из-за неё ли бедный Орион за честь носить Матрицу, за честь носить звание Прайма, пожертвовал всем, что у него было? Не-е-ет, я этого так не оставлю. Пусть я буду гореть в аду, пусть моя любовь к Оптимусу погубит меня, пусть на меня одну обрушатся все катаклизмы, пусть только меня одну автоботы и десептиконы разорвут на куски… но Орион никогда больше не будет страдать. Никогда, — Ника взяла с пола огромный кусок бетонной плиты, что отвалилась с потолка недавно, занесла руки над головой, — Будь проклята, Матрица Лидерства, и прощай…!       Верóника напряглась, занесла кусок плиты больше и со всей силы хотела опустить на Матрицу Лидерства. Однако она не смогла даже рук сдвинуть. Что-то крепко держало плиту сзади. Она попыталась выдернуть свое большое бетонное оружие возмездия, но все её попытки были тщетны.       Вдруг на её талию легла широкая ладонь, и прижала Нику к торсу своего хозяина.       — Отдай мне это… — произнесли откуда-то сверху и пальцы Ники разжались. Орион взял плиту и откинул её назад, — Вот так.       — Но Орион!.. — Ника хотела развернуться, но Пакс прижал её к себе крепче. Его вторая рука легла на её плечо и скользнула по груди девушки. Орион обнял её сзади, положив подбородок на её макушку, — Зачем… скажи, зачем ты меня остановил? Разве тебе надо вот это всё?..       — Не надо. И никогда надо не будет. Однако есть такое слово — долг. Никто из оставшихся в живых кибертронцев, кроме меня, не сможет нести это бремя.       — Но именно поэтому я хотела…       — Я понимаю тебя… Но если ты уничтожишь Матрицу… то ты навсегда разрушишь связь между Праймусом и кибертронцами. И тогда наша цивилизация окончательно погрязнет в войнах, пока не уничтожит сама себя.       — Не может быть, чтобы был только один источник связи с вашим хвалёным богом…       — Моя маленькая глупая человеческая девочка… я благодарен тебе за то, что ты хочешь защитить меня.       — Но!..       — Я хочу сам сделать этот выбор.       Верóника молчала. Будь она сейчас в биологическом теле, непременно расплакалась бы.       — И каков твой выбор?       Орион лишь крепче обнял её.       — Я готов вновь стать Оптимусом.       — Зачем? И не говори мне про долг…       — Когда я оффлайн… мне иногда снились сны, как люди их называют. И там была ты, автоботы. Но я быстро понял, что это не сны, это воспоминания, которые постепенно ко мне возвращаются.       Верóника потрясённо подняла голову, встречаясь взглядом с Паксом.       — Хочешь сказать, что рано или поздно ты бы стал Оптимусом…?       — Да. С Матрицей, или нет, я уже никогда не буду прежним. Поэтому бессмысленно меня спасать от того, что неизбежно. Моя память бы восстановилась, и неизвестно, как бы я отреагировал на то, что ты уничтожила главную реликвию Кибертрона.       — Ты убил бы меня за это? — спросила она, глядя в его оптику.       Орион покачал головой.       — Вряд ли. Мне кажется, чувства Оптимуса не дали бы ему навредить тебе.       Верóника едва не вздохнула от такого признания.       — У него ко мне чувства?       — Да. Это первое, что я вспомнил.       Верóника прикрыла глаза. Положила ладони поверх ладоней Ориона.       — Ты хочешь прямо сейчас вернуть себе все воспоминания и мудрость? — спросила она.       — Да.       Девушка сбросила манипуляторы Ориона с себя, взяла в руки Матрицу и развернулась к Паксу.       — Ты же понимаешь, что… это будет очень больно?       Орион кивнул, раскрывая грудной отсек. Верóника дрожащими руками поднесла Матрицу к груди бота, не решаясь вставить реликвию внутрь. Она видела, как мягко и спокойно пульсирует искра Пакса, и понимала, что он давно был готов принять свою участь, и сейчас совершенно спокоен.       Ладони Ориона накрыли её дрожащие руки. Девушка мысленно вдохнула, выдохнула и аккуратно, с помощью Ориона, вставила в его грудь Матрицу. Мгновение ничего не происходило, а потом оптика меха вспыхнула и он со стоном схватился за грудь, будто бы там была не Матрица, а пламя, которое стремилось выжечь его изнутри.       — Оптимус, тише…! — воскликнула Ника, подхватывая Прайма. Тот схватился за её руки в ответ, и они вместе осели на пол, — Аккуратнее…       Верóника положила его голову себе на грудь, а сама обняла его за плечи. Оптимус не мог отпустить её, хватаясь за неё, как за спасательный круг — на него нахлынули всё, что он забыл — воспоминания, вина, ужасы войны и всепоглощающая боль.       — Оптимус, мне жаль, — беспомощно захныкала Ника, прижимая его к себе сильнее, — Мне так жаль!.. — она зарыдала, спрятав лицо в его шее. Она не могла плакать, но рыдания так и рвались из неё. Её щёки коснулось что-то холодное и Ника, отняв лицо от Оптимуса, увидела каплю омывателя, скатывающуюся по его лицевой, искаженной от боли.       Верóника коснулась губами его щеки, поцелуем ловя его слезу.       Она не знает сколько она так просидела, пока Оптимус приходил в себя. Ника боялась, что его микросхемы могли повредиться от такого напряжения, но Прайм в какой-то момент открыл оптику, и Ника с болью в душе снова увидела в них тоску, которая была присуща Оптимусу.       — Привет… — попыталась улыбнуться Ника, но вышло откровенно плохо. Её губы дрожали.       — Здравствуй… — Прайм ослабевшей рукой потянулся к её лицу, касаясь ладонью её щеки. Вымученно улыбнулся.       — Добро пожаловать обратно, Оптимус, — нежно сказала девушка, улыбаясь, щекой прижимаясь к его ладони, — Добро пожаловать…       Рэтчет стоял весь на нервах. Зачем Ника назначила встречу в пустыне посреди ночи — неясно, но судя по её голосу, что-то случилось. Медик, конечно, не доверял ей ни на грамм, но отчего-то у него было предчувствие, что девушка никогда не сдаст их десептиконам.       Верóника не заставила себя долго ждать — уже через несколько минут после того, как Рэтчет пришёл на место, вспыхнула алая воронка.       Оттуда неспеша вышла Ника, а за ней… Орион? Или…       — Ника.       — Рэтчет.       — Орион? — медик посмотрел на меха. Тот отрицательно покачал головой, — Оптимус?!       — Рад тебя видеть, старый друг.       — Но я думал… чёрт, я думал, Ника всерьёз хотела лишить нас тебя…!       Верóника скосила глаза, обхватив себя руками. Она с улыбкой — всё понимающей и всё принимающей — смотрела на двух мехов, которые не могли наговориться.       — О Праймус, все будут так счастливы, что ты вернулся к нам, а совесть вернулась к Нике! — воскликнул Рэтчет, — Сейчас вызову мост.       Оптимус улыбнулся, смотря на медика, а потом его взгляд упал на девушку, на её грустные глаза.       Напротив алой воронки раскрылась зелёная.       — Идём, Оптимус, пора домой.       — Иди. Я тебя догоню. Мне надо поговорить с Никой.       Рэтчет посмотрел на Прайма, на девушку, и, недоверчиво прищурившись, ушёл в телепорт.       Оставшись наедине, они не знали, с чего начать разговор.       — Спасибо, Ника, — сказал Оптимус, подойдя к девушке, — Ты помогала автоботам…       — Пустое, Оптимус…       Прайм аккуратно взял её руку в свою, медленно поднёс к губам, оставив на тыльной стороне ладони поцелуй.       Верóника замерла, зачарованно смотря на то, как Оптимус приближается. Девушка знала, что хочет сделать Оптимус, но не знала, хочет ли этого она.       Едва губы Прайма коснулись её губ, девушка тут же отступила. На озадаченный взгляд Оптимуса она ответила:       — Это не я… Я так не хочу. Т-ты целуешь лишь корпус, инструмент… а я хочу, чтобы ты поцеловал именно меня… — запинаясь, говорила она.       — Я понимаю, — кивнул Оптимус. Блеск в его оптике исчез.       Верóника высвободила свою ладонь из его, отошла на несколько шагов. Чувствовала она себя паршивей некуда. Мало того, что она не смогла уберечь Оптимуса от Матрицы, так ещё сейчас создаётся впечатление, будто она его бросает.       — До встречи, моя дорогая.       — До свидания…       Оптимус развернулся, и, не оборачиваясь, пошёл к земному мосту.       Верóника кусала губы. Что-то было не так. Осталась недосказанность и какая-то горечь, от которой болела душа.       Биологически когда-то я всё равно умру, подумала девушка, решив, что она всего лишь тянет время, через силу отталкивая от себя Оптимуса, и собственноручно ставит между ними стену.       К чёрту.       Оптимус услышал за спиной быстрые шаги, перешедшие в бег. Он развернулся и как раз вовремя, чтобы поймать в свои руки Нику, которая бросилась в его объятия, крепко обнимая Прайма. Смотря в глаза девушке, он удивлённо улыбнулся. Ника обняла его за шею крепче и, мгновение помедлив, прильнула к его губам, вкладывая в этот поцелуй всю себя.       Чувствует, как Прайм удивлённо выдыхает в её губы, а потом целует в ответ, горячо и жадно, будто он ждал этого всю жизнь. Он прижимает её к себе так крепко, что Ника чувствует, как трещит титан. У неё подкашиваются ноги, и Оптимус с готовностью подхватывает её за бедра, прижимая к себе.       Поцелуй длился восхитительно долго — этого хватило, чтобы Ника пожалела, что сделала этот корпус только для работы. И этого хватило, чтобы девушка почувствовала, каким горячим стал Оптимус.       — Оптимус…       — Тише… — жарко выдохнул в её губы Прайм, перед тем, как их губы вновь слились в сладком поцелуе…       — Ника! Мы вернулись! И смотри, что у нас е… Ника? — Стив и остальные вехиконы окружили девушку которая свернулась калачиком посреди главного зала, закрывая лицо руками.       — Что с ней? — спросил Рик Старскрима, который сидел с кубом энергона на диване.       — Она куда-то шастала посреди ночи. Вернулась, с грохотом рухнула и лежит в такой позе уже несколько часов, — бесстрастно пояснил сикер.       Вехиконы окружили девушку плотным кольцом. Рик потыкал в неё когтем, проверяя жива ли она. Девушка убрала руки, и все, страшась увидеть на её лице гримасу боли, с удивлением смотрели на то, как она глупо и счастливо улыбается…       — Ты в порядке?       — Угу…       — Я говорю, она процессором поехала, — сказал Старскрим, — Предлагаю позвонить в психбольницу.       — Заткнись, Старскрим, — мечтательно протянула она, — Заткнись…