Белый&Пурпурный

      — Вэй Усянь мёртв! Старейшина Илин мёртв!       Эти слова преследовали весь заклинательский мир от адептов именитых орденов до окраин селений простых смертных. От расположенного на воде Юньмэн Цзян до возвышающегося в горах Гусу Лань, от многочисленного и роскошного Ланьлин Цзин до воинственного Цинхэ Не. Но вместе с известием о смерти всеми ненавистного Старейшины Илин ходил и другой слух:       — А убил этого мерзавца его же шиди!       — Да-да! Я лично видел, как он столкнул его со скалы.       — Да что ты мелешь?! Он проткнул его своим мечом, Саньду, и кинул на растерзание обезумевшим мертвецам!       — Много ли вы понимаете! Орден Гусу Лань подобрал этого оборванца, дал ему дом и безоблачное будущее, а он сотворил подобное! Уверен, Глава клана не дал бы ему умереть так легко.       — Да-да, ты прав...       — Но единственное, что он сделал хорошего, так это сломал тигриную сици-сицили…       — Тигриную Стигийскую печать. И правда, единственный хороший поступок за такую поганую жизнь.       Разговоры в зале, где праздновали смерть Старейшины Илин все кланы от мала до велика, не утихали. Наоборот, набирали обороты, обрастая слухами и домыслами. Лань Ваньиню всё это надоело. Он изначально не хотел здесь задерживаться. Дома его ждёт А-Лин и кипа бумаг, которые нужно разобрать до конца недели и отправить в другие ордена и кланы под покровительством Гусу Лань. Но, помимо этого, все эти разговоры о Вэй Усяне делали его всё мрачнее и мрачнее. Даже алкоголь не мог скрасить вечер.       Но стоило ему подняться и попытаться отчалить как можно дальше и быстрее, его остановил самый неожиданный человек — Глава клана Юньмэн Цзян. Он улыбнулся, как обычно вежливо, прикрывая глаза, и попросил отойти в место потише. Лань Ваньинь хотел проигнорировать предложение и отчалить домой, в Облачные Глубины, но схожее положение двух кланов, Гусу Лань и Юньмэн Цзян, переживших свой упадок и восстановление совсем недавно, склонили чашу воображаемых весов в сторону разговора.       — Вам что-то нужно, Глава ордена Цзян?       — Вы зрите прямо в корень, Глава Лань, — глава Цзян сделал некоторую паузу, подбирая слова. Лань Ваньинь был удивлён. Не часто сам глава Цзян, умеющий делать тонкие ненавязчивые намёки, подбирает слова. Что же он хочет сказать? — Это может прозвучать излишне грубо по отношению к Вам, учитывая недавние события и мероприятие, на котором мы находимся...       — Не ходите вокруг да около, Цзэу-цзюнь, — Лань Чэн сложил руки на груди и нахмурился, — Это связано с Вашим братом, не так ли?       — В очередной раз поражаюсь Вашей проницательности, — Цзян Сичэнь развернулся к нему всем корпусом, — Прошу простить заранее, но не осталось ли каких-нибудь вещей от Вашего шисюна, Вэй Усяня?       — …       — Это всё, чего Вы хотели? Тогда я ухожу.       — Знал, что ничего не выйдет. Но попрошу Вас подумать над этим. Мне это очень важно.       — Называйте понятия своими именами. Это важно Вашему младшему брату, Ханьгуан-цзюню.       — Всё, что касается Ванцзи — важно для меня.       — Ну что за тёплые братские узы! Прямо как говорят слухи.       — Слухи многое говорят. Вам ли не знать, Лань Ваньинь?       Да, ему ли не знать.       — Почему бы Вам самому не наведаться в Облачные Глубины и не обшарить его комнату? Забирайте, что увидите. Я же не намерен этим заниматься. Прошу простить, Глава Цзян, но вынужден откланяться.       — Благодарю за приглашение. В ближайшее время мы с братом почтим Вас официальным визитом.       Это был их первый разговор после череды смертей и борьбы за превосходство после падения Солнца.              

***

      Прошло 13 лет с момента исчезновения клана Цишань Вэнь, смерти родителей А-Лина и убийства Старейшины Илин.       Лань Ваньинь вновь смотрит на дерево яблони у себя под окном. В руках творение Лао-цзы, на столе чашка ароматного травяного чая и недописанные отчёты наверняка о чём-то «важном». Солнце не почтило его своим присутствием, предпочитая спрятаться за тёмными облаками. Мужчина уже не бегал глазами по строчкам потрёпанной книги, одного из уцелевших экземпляров во время сожжения библиотеки в Облачных Глубинах. В ней остались даже старые заметки одного никому неизвестного ученика-раздолбая-гения, который внял философскому изречению и тут же принялся критиковать.       Ваньинь перевёл взгляд с дерева на облака, на книгу в руках, отложив ту на стол, и, наконец, — на приближающихся к его рабочему кабинету адептов Цзинь, Цзян и Лань. Впереди колонны шли кучкой его племянник Цзинь Лин, который должен находиться сейчас на уроке, адепт из Юньмэн Цзян, с которым он ходит на ночную охоту, и приближённый Лань Ваньиня, который уехал на обмен опытом в Пристань Лотоса. За ними шёл частый посетитель Облачных Глубин — Цзян Сичэнь, оглядываясь по сторонам и останавливая взгляд на цветущей яблоне. Улыбка расплылась на его губах, когда он увидел «большую белую кошку», распластавшуюся в теньке под деревом. Так её называл Сичэнь, и любой эксперт в области кошачьих оскорбился бы. Так называемая «кошечка» была больших размеров белым тигром с блестящей шёрсткой, острыми когтями и клыками. Она, как и её хозяин, держали в страхе Облачные Глубины. Это было единственное существо, которое могло есть мясо в любом количестве, несмотря на правила. Правда экспертам стоило бы писать гневные письма и Лань Ваньиню, ведь столь редкое и дивной красоты животное он назвал просто Бай-ху. Ласково А-Ху.       Стоило Лань Ваньиню вспомнить историю приобретения этого питомца и грозы всех адептов Гусу Лань, как в комнату ввалилась шумная компашка, нарушая сразу несколько правил: никакого шума, никаких обниманий за плечи, стучать при входе в комнату, входить в помещение по одному. Стоило бы отправить этого ребёнка, Цзинь Лина, переписывать все пять тысяч правил, вот только он был адептом другого ордена. Но от взбучки это его не спасёт.       — Цзинь Лин, почему ты не на уроке?       — А? Д-дядя, я просто сопровождал гостей к тебе…       — Прямиком из Ланьлин Цзинь?       — Н-ну… Мне было... по пути?.. — Цзинь Лин тут же выпрямился под направленным прямо на него взглядом серых глаз, в которых сверкали молнии. — Я могу объяснить! Второй дядя отправил меня к тебе, чтобы я продолжил обучение игры на цине. Вот!       «Выкрутился», — эта мысль отразилась на лицах всех присутствующих.       — Хорошо, раз это так, а не очередной побег с урока, то иди в библиотеку за сборником «Усмирения души» и отправляйся прямиком к источнику для практики. Свободен.       — Да!       Цзинь Лин, насколько позволяли правила, вылетел из комнаты. За ним следом, после приветствия главы Лань, ускользнули Лань Цзиньи и Цзян Сычжуй. Ну что за несносные дети! Хорошо хоть с ними нет ещё и четвертого, из клана Оуян. Этого квартета в полном составе Облачные Глубины не вынесли бы.       Лань Чэн выдохнул, садясь за стол.       — Прошу прощения, Цзян Сичэнь, за это.       — Это мне стоит извиняться, Лань Ваньинь. Цзиньи и Сычжуй очень хотели увидеть молодого господина Цзинь, — Сичэнь мягко рассмеялся и сел напротив главы Лань.       — С этим ничего не поделаешь, — закатил тот глаза. — Вы пришли для того, чтобы вновь послушать цинь?       Цзян Сичэнь мягко рассмеялся, отвечая:       — С радостью послушаю Вашу игру на цине, но сегодня я здесь по рабочим вопросам, — мужчина сделал небольшую паузу, чтобы рассмотреть, как лицо напротив меняется с умиротворённо-домашнего на напряжённо-рабочее. Глаза прищуриваются, впиваясь в собеседника и проникая прямо в душу, а складка между бровями так и просит, чтобы её разгладили. — Вы слышали что-нибудь о клане Мо?       — Есть некоторые соображения. Но попрошу не ходить вокруг да около. Выкладывайте как есть, Цзэу-цзюнь.       Идёт уже второе десятилетие как они знакомы со времён обучения в Облачных глубинах, а привычки всё те же.       — Как скажете, — Цзян Сичэнь тоже сменил выражение лица с улыбки на более серьёзное, — эта область находится под покровительством клана Цзян. Недавно Цзиньи и Сычжуй были направлены туда, чтобы разобраться с ходячими мертвецами, проявляющими излишнюю активность. Там они наткнулись на господина Мо.       — Одного из отпрысков Цзинь Гуаншаня?       — Вы верно осведомлены, — Сичэнь достал из-за пазухи нейтрализованные талисманы по привлечению нечисти. — Мои адепты нашли их у него.       — И что же в этом странного? Мо Сюаньюй — выживший из ума безумец. Он мог затаить злобу на приёмную семью и натравить на них нечисть.       — Он сказал, что их начертить ему подсказал Старейшина Илин.       На мгновение в комнате повисла тишина. Цзян Сичэнь хотел продолжить рассказ, но услышал смех. Лань Ваньинь редко улыбался и тем более смеялся в голос. Вот только звуки, выходящие из его рта больше походили на рык отчаявшегося зверя, которого люди загнали в угол и забили палками. Когда смех перестал отлетать от стен комнаты, Ваньинь наконец прокомментировал сказанное:       — Ты пришёл для этого? Просто рассказать о бреднях сумасшедшего и напомнить об этом предателе? — он перевёл до этого опущенный взгляд со стола на мужчину. Если бы простым контактом глаз можно было убить человека, то Сичэнь был не просто убит, а линчёван. — Ну как? Весело смотреть на то как чёрствого Главу Лань, Саньду-Шеншоу, убившего собственного шисюна, только от одного его имени переполняет ненависть?       — Ты неправильно меня понял, Ваньинь...       — Бай-ху! — в то же мгновение через окно влетел белоснежный тигр. Он оскалился, встав на дыбы, защищая своего хозяина от внешних угроз. — На сегодня мы закончили, Глава Цзян, уходите.       Лань Ваньинь не удостоил более гостя взглядом, глядя на тигра. Цзян Сичэнь же удалился, попрощавшись. Он думал над тем, как завтра с раннего утра будет упрашивать принять его вновь, чтобы извиниться и вновь услышать игру Ваньиня на цине.       Фусума были затворены.       Мужчина, оставшийся в комнате, сидел в напряжении ещё некоторое время. Но, успокоившись, он обхватил Бай-ху обеими руками и уткнулся лицом в мягкую шерсть. Точно так же, как и тринадцать лет назад, когда все ушли, оставив его одного с разорённым кланом и ребёнком на руках. И точно так же он не проронил ни единой слезинки, только шепча:       — Я абсолютно ужасен.       Прошу, не оставляйте меня опять.              

***

             На следующее утро один из адептов обнаружил остывшее тело главы ордена Гусу Лань в объятьях ревущего белого тигра.