Белый&Пурпурный

      Однажды Мадам Юй, мать Лань Ваньиня, поймала его и Вэй Усяня во время побега из своих комнат после отбоя. На детях использовать дисциплинарные кнуты было бы негуманно ( во времена Лань Фэнмяня в клане использовали порку в крайне редких случаях), но женщина выпорола их своей ладонью и прочитала нотации, длиной как все правила Гусу Лань вместе взятые. С тех пор Лань Ваньинь ненавидел, когда его вызывают на ковёр и требуют ответа.       Но если ты что-то ненавидишь это не значит, что однажды этого не произойдёт.       После того как Лань Ваньинь и Цзян Сичэнь вернулись из мира курильницы, разговор старых друзей был неизбежен. Как минимум потому, что Лань Ваньинь теперь был в теле беглеца и тёмного заклинателя, ха-ха... а ещё:       — Лань Ваньинь, я знаю, что это ты. Не нужно больше разыгрывать передо мной театр одного актёра.       — Всегда знал, что я ужасный актёр. Даже ты меня раскусил, Цзян Сичэнь.       Оба мужчины спустились на первый этаж после того, как проверили соседнюю комнату по просьбе Ваньиня. Незнакомца в доули там уже не было. Теперь же они сидели и беседовали за едой, будто и не было ссоры, смерти и побега. Древние мудрецы были правы, что с настоящим другом даже спустя вереницу невзгод можно поговорить как в старые и добрые времена.       Лань Ваньинь внимательно следил за лицом Цзян Сичэня. Всё же кое-что отличалось: обычно загорелое, благодаря палящему солнцу в Юньмэне, лицо, было бледным. Настолько белым, что видны были залёгшие под глазами синяки. Глаза... После того как Ваньинь подтвердил, что он не Мо Сюаньюй, зрачки сузились, а глаза прикрылись, скрывая разразившуюся бурю. Ваньинь понимал, что вот так встретить неожиданно погибшего друга действительно трогательно и шокирующие, поэтому дал время переварить информацию перед тем как спросить:       — Мне всегда казалось, что Глава Цзян предпочитает работать с бумажками, почему же Вы теперь так далеко от Пристани Лотоса? И как меня нашли?       — ... — Цзян Сичэнь промолчал, опустив взгляд на Цзыдянь, окольцовывающий указательный палец; признак глубокой задумчивости. — Ну, иногда даже Главам великих орденов нужно выходить вместе со своими адептами, чтобы истреблять мертвецов. Когда я закончил, встретил Ванцзи, который доложил о сбежавшем Мо Сюаньюе, и мы начали преследование.       — Значит Ханьгуан-цзюнь тоже скоро придёт? — Лань Ваньинь поёжился. Нахождение в полном подчинении у этого холодного мужчины симпатий не вызвало. Наоборот, и до этого нелестное мнение о человеке, который полюбил Вэй Усяня стало ещё хуже.       — Нет. Ванцзи сейчас отправился в башню Золотого Карпа, чтобы доложить о пропаже Мо Сюаньюя. Глава Лань может расслабиться, — Цзян Сичэнь попытался рассмеяться своим мелодичным голосом, как и пару недель назад, но вышло это слабо и натянуто. За столом повисла тишина.       Обычно они могли молчать и чувствовать себя абсолютно комфортно, но теперь отсутствие разговора, на который можно отвлечься от мыслей, тяготило.       — Раз теперь орден Юньмэн Цзян знает, что я не Мо Сюаньюй, то я пойду... — Лань Ваньинь встал из-за стола, но его схватили за руку. — Цзян Сичэнь?       — Куда тебе нужно? В Облачные глубины? Я тебя провожу...       — Чуть позже. Сейчас мне нужно в другое место.       Лань Ваньинь, несмотря на траурно-белые одеяния, которые ассоциировались с чем-то тихим и спокойным, выглядел угрожающе. Особенно с Саньду в руках посреди поля битвы с боевым кличем. Но Мо Сюаньюй имел настолько невыразительное лицо, что теперь приходилось мириться с поездкой на коне вместе с сопровождающим. Он был зажат между лошадью и Главой другого ордена. Полный позор. Как же хорошо, что у него чужое лицо!       — Если ты скажешь, куда тебя везти, будет намного проще, — мелодичный голос раздался прямо повыше уха. Точно, теперь же Ваньинь был ниже! — Ты меня слышишь, Лань Ваньинь?       — Цзян Сичэнь, у меня вопрос, — мужчина повернул голову, чтобы смотреть прямо в глаза собеседника, но теперь выглядело всё ещё более неловко. — Как ты узнал меня? Дело ведь не в моей ужасной актёрской игре (которой, кстати, и не было).       — ...       Цзян Сичэнь не мог смотреть в эти серые глаза, вопрошающе уставившиеся на него. Он прикрыл веки, вспоминая, как пару часов назад наблюдал полную разруху в резиденции Мо, которую устроила неожиданно явившаяся нечисть. В поместье не осталось никого из членов семьи Мо, часть слуг успела сбежать и наткнуться на группу Цзян Сичэня. А потом встреча с Цзян Ванцзи, который подал знак явиться адептам поблизости и эта нить из ци, которую используют только адепты Гусу Лань... а ещё щемящее чувство. Будто вот-вот что-то произойдёт.       Цзян Сичэнь открыл глаза и выглядел более уверенно, наконец, собрав мысли в кучу. Он открыл рот, и заговорил очень тихо, боясь спугнуть человека, который сидел впритык к нему, чьё лицо было всего в одном цуне от его собственного лица, мешая их дыхание.       *тук-тук-тук*       — Ваньинь это Ваньинь. Даже с другим лицом — это ты. Почему я должен был не узнать?       Лань Ваньинь не знал, чьё сердце ускоренно стучит между рёбер — его или человека, о чью грудь он упирается? Он даже не обратил внимания на фамильярное обращение только по имени. Почему же простые слова были столь волнующи?..       «Ваньинь это Ваньинь»       «Почему я должен был не узнать?»       Лань Ваньинь отвернулся, пряча лицо. Сейчас он не мог держать его невозмутимым, слишком рискованно так открываться перед человеком, который мог оказаться предателем.       Предателем...       Лань Ваньинь выдохнул через нос, сомкнув челюсти. Потом сказал слегка охрипшим голосом:       — Цзян Сичэнь... прости.       — Что?..       Лань Ваньинь нажал на акупунктурные точки, погружая не ожидавшего этого Цзян Сичэня в сон. Он придержал его, чтобы мужчина не свалился с лошади. Притормозив скакуна и сменив их позиции, чтобы Сичэнь был спереди, и не упал во время поездки, Лань Ваньинь отправился назад на постоялый двор. Сняв комнату и оставив там мужчину, Ваньинь задержал взгляд на безмятежном лице.        «Клянусь именем своих предков, я вернусь, А-Хуань.»       Лань Ваньинь тряхнул головой. Это был не ребёнок, которого он встретил в городе И в своём сне. Цзян Сичэнь не был ласковым и спокойным, когда преследовал Лань Ваньиня во время обучения в Облачных Глубинах, не прятался за ним в поисках защиты, ведь сам был не слабее и не звал его «Ваньинь-гэгэ»... Это был Цзэу-цзюнь, Глава Цзян. Уже больше десяти лет было так и уже никогда ничего не изменится.       Скакун мчался вперёд, неся на своей спине мужчину. Казалось, даже он осуждает его за сделанный выбор. Цзян Сичэнь никогда не давал в себе усомниться. Так же, как и Вэй Усянь. Облачные Глубины были сожжены и Лань Ваньинь восстановил их собственными руками. Родители погибли, защищая их дом и свою честь. А-Ли погибла за... погибла, потому что война есть война. Вэй Усянь предал их...       Цзян Сичэнь тоже только случайный прохожий в этой жизни.       Остановившись прямо перед вывеской покрытого туманом города, Лань Ваньинь спешился с лошади.       Ваньинь привязал скакуна, надеясь не задерживаться в этом более гнетущем, чем Облачные Глубины, месте. Аккуратной поступью он вошёл внутрь, сразу же натыкаясь на...       — Голова?..       Он присел, чтобы посмотреть, правда ли это она. Уж слишком лёгкая для неё..       *вш-шух!*       В том месте, где он до этого стоял, пролетел меч, рассекая густой туман. Ваньинь перекатился по земле, прячась за стеной близстоящего дома.       Нет, это была не людская голова, а часть куклы.       И, да, его хотели убить.       Он хотел проследить за владельцем меча, думая, что это был Сюэ Ян. Город И был не особо радушен к путникам и странствующим заклинателям. Но из тумана донеслись голоса, полностью разрушая его предположения:       — Где труп того мертвеца? Разве Ханьгуан-цзюнь его не убил?       Матушка, пришли приглашение в Загробный мир для своего неудачливого сына!