Белый&Пурпурный

      Лань Ваньинь вновь оглядел пещеру, сосредотачивая крохи ци в глазах.       Тускло.       — Всю жизнь прожил в Облачных Глубинах, но впервые в этом месте.       — Странно… я практически не чувствую ци в своём теле, — Цзян Сичэнь повторил за Лань Ваньинем и сосредоточил в своих глазах ци, оглядывая мрачную пещеру и подходя к мужчине. — Тебе хватит сил?       — Конечно, — он отмахнулся, но на первом же шаге оступился, проваливаясь под воду.       *буль-буль*       Ваньинь долго не всплывал и Сичэнь начал беспокоиться. Но стоило сделать один шаг, как мужчина всплыл, откашливаясь и хрипя:       — Там… кха-кха…       — Сначала восстанови дыхание, — Сичэнь помог ровно встать на ноги и, убедившись, что Ваньинь готов говорить, спросил: — Что ты увидел?       — Там проход. Поместится один взрослый человек.       Цзян Сичэнь хотел спросить, уверен ли он, что проход ведёт к выходу, но у них не было выбора. Занырнув, оба устремились к небольшому в диаметре отверстию в нескольких метрах под водой от поверхности.       Когда Лань Ваньинь уже заплывал вглубь прохода, Цзян Сичэнь почувствовал опасность. Он схватил его за руку в попытке остановить.       Но в руке была пустота.       —?!       Цзян Сичэнь почувствовал твёрдую поверхность под ногами, а, проморгавшись, увидел солнечный свет и небольшие судёнышки.       — Скорее! Сюда! Госпожа Цзян…       — Что произошло? Какая беда…       Только не это…       — Матушка? Что с матушкой?       — Кто-нибудь, уведите детей! Нельзя, чтобы они видели…       Цзян Сичэнь обернулся, увидев давно похороненную внутри памяти картину. Отступая назад по пристани, он чувствовал как его тело обвивают стебли лотосов, а за плечи обнимают знакомые руки:       — Давно не виделись, А-Хуань, сынок. Ты был послушным мальчиком?

***

      Лань Ваньинь спустя некоторое время понял, что за ним никто не следует и обернулся.       Никого.       Не просто никого не было. Это была не та пещера. Он стоял посреди озера по косточки в воде.       — Что за…       — Лань Чэн! — знакомый голос. — Что ты там делаешь? Шицзе уже ждёт!       Лань Ваньинь резко обернулся. Перед ним стоял юноша примерно одного с ним возраста, но он точно знал, что тот был старше на год. Его всегда улыбчивое лицо хотелось хорошенько ударить, а голос, в котором не было и толики раскаяния, навечно заставить умолкнуть.       Вэй Усянь.       Юноша с красной лентой подбежал к своему шиди, утягивая из озера с собой:       — Ты чего здесь стоишь? Хочешь получить нагоняй от мадам Юй?       — Ты!..       Лань Чэн хотел высказать ему всё: из-за него Облачные Глубины сожгли, а они были вынуждены бежать из дома; из-за него погибли его мать и отец; из-за него А-Лин остался сиротой, не помнящей ни добрейшей Лань Яньли, которая могла бы быть прекрасной матерью, ни Цзинь Цзысюаня, который оказался намного лучше, чем они думали и мог бы быть хорошим главой ордена и лучшим в мире для А-Лина отцом.       Было много вещей, которые Лань Ваньинь хотел бы сказать ему здесь и сейчас, но другой, такой же знакомый, голос позвал его:       — А-Чэн! А-Сянь!       — Шицзе, мы уже идём!       Лань Ваньинь посмотрел за спину Вэй Усяня, что утягивал его куда-то вперёд, прямо к стоящей на берегу девушке в белом. Её мягкая улыбка стояла перед глазами так живо, будто это действительно его погибшая больше десяти лет назад А-Ли, его добрейшая и лучшая в мире сестра.       — Матушка уже ждёт, — она посмотрела своими серыми глазами на Лань Ваньиня. — А-Чэн, что с тобой? Не простудился ли ты, пока стоял в воде?       Лань Ваньинь молча покачал головой. Казалось, скажи он хоть слово и мираж развеется, и он больше не сможет увидеть её.       Но Вэй Усянь испортил и этот знаменательный момент:       — Брось его, шицзе! Пошли лучше к мадам Юй и дяде Ланю. Они сказали, что хотят попробовать суп шицзе. Нельзя ждать!       Только сейчас Лань Ваньинь заметил довольно большой горшок в руках Лань Яньли. Он поспешил забрать его:       — Я понесу, сестра.       — Ты справишься, А-Чэн? Давай я помогу.       — Шицзе и так простояла на кухне полдня. Мы с Лань Чэном отнесём.       Вэй Усянь схватился за второе ушко горшочка с супом, но в ответ на попытку помочь получил лишь недовольное шипение:       — Отпусти! Ты уронишь его.       — Ты что? Всё ещё злишься? Да брось. С Ночной охоты прошло больше недели. Даже мадам Юй уже забыла.       — Скажи спасибо, что матушка не заперла тебя в одном из павильонов, где-нибудь на отшибе Гусу.       Вэй Усянь поёжился:       — Не пугай так. Мадам Юй вряд ли бы такое сделала. Не зверь же она.       Лань Ваньинь нахмурился. Почему-то в его голове сложилась очень реалистичная картинка того, как Вэй Усянь сидит в одном из павильонов и протяжно воет, прося, чтобы его выпустили. Да и после матушка отправила его…       — О чём задумался? Мы уже на месте, — Вэй Усянь помахал одной рукой людям в беседке. — Дядя Лань! Мадам Юй! Мы пришли!       — Хватит уже голосить.       — Отец, матушка, в добром ли вы здравии? Эта дочь приготовила суп из корней горных растений…       — Оставь эти церемонии, Яньли, — мадам Юй махнула рукой, подзывая детей.       Лань Яньли, несмотря на её спокойное выражение лица, очень нервничала. Впервые Юй Цзыюань не просто не назвала работу на кухне недостойным делом для дочери главы клана, но и изъявила желание испробовать блюдо, приготовленное Лань Яньли. Лань Фэнмянь стоял рядом, приглашая прибывших детей к столу:       — А-Ли, А-Сянь, А-Чэн, садитесь вместе.       За круглым столом сидели все члены семьи, что было, несомненно, не обычно и даже пугающе. Нет, они проводили совместные обеды и раньше, но… Лань Ваньинь оглядел всех сидящих и странное чувство овладело им.       Юй Цзыюань не бросалась язвительными комментариями, Лань Фэнмянь открыто хвалил способности Лань Яньли, а атмосфера за столом была очень мирной, семейной.       — А-Чэн, ты тоже ешь. А-Ли постаралась на славу.       — Д-да, отец!       Лань Чэн с испугу накинулся на тарелку, будто в действительности он был ребёнком, которого застукали за выковыриванием моркови из блюда. Но, проглотив несколько ложек, он подавился и закашлялся.       — П-про… кха-ха… щения…       — Достойно ли сына ордена Лань так спешить? — казалось, мадам Юй готова затеять скандал, но внезапно она прекратила возмущаться, возвращаясь к еде. — Не спеши и ешь спокойно. Никто не отберёт твой суп.       — А-Чэн, не спеши и ешь спокойно, — Лань Фэнмянь погладил сына по голове и Лань Чэн почувствовал себя самым счастливым на свете.       Эта сцена, полная тёплых семейных уз, глубоко отложилась в его памяти и сердце. Он жевал как можно медленнее, боясь, что когда в этой чаше суп закончится, картина перед глазами исчезнет и он вновь станет «недостаточно хорош» и «хуже во всём Вэй Усяня».       Но чаша опустела и Вэй Усянь вновь потянул его из-за стола.       — Пойдём, запустим змея!       — Ты не забыл, что завтра опрос? Ты…       — А-Чэн, — Юй Цзыюань опустила руку на его плечо. — Иди. Я уверена, что ты и так хорошо его напишешь.       — Но… я не буду первым.       Она вздохнула, подталкивая его вперёд одной рукой:       — Бери пример со второго молодого господина Не. Он никогда не готовится и вылетает за дверь! — поняв, что немного погорячилась, упоминая этого оболтуса, она смягчила выражение лица. — Впереди много опросов, а юность пролетит незаметно. Даже если это Вэй Усянь… в общем, неважно. Просто иди уже.       Видя, что Лань Чэн отдаляется, она цокнула языком, и с напряжённы лицом развернула его обратно, прижимаясь и обвивая руками:       — Хорошенько повеселись, а потом возвращайся домой.       Её движения были резкими и мало походили на ласковые материнские объятия. Будто она долгое время сомневалась и впервые за всю свою жизнь решила кого-то обнять. Лань Чэн, не зная куда деть руки, остался стоять столбом, слабо и неуверенно бормоча:       — Да, матушка.       Как и думал Лань Чэн, он занял второе место. Но, на удивление, он не чувствовал себя таким расстроенным как раньше. Нет, конечно же, он чувствовал и жжение в груди и растущее раздражение, но фантомные ощущения отцовских поглаживаний по голове и крепких объятий матери остужали гнев.       Проходя мимо одного из книжных шкафов, он наткнулся на биографию основателя клана, Лань Аня, которую так любила перечитывать и рассказывать на уроках Юй Цзыюань. Взяв в руки книгу, он оглядел её обложку и в голове всплыло очень размытое воспоминание.       Будто услышав чей-то голос, он с раздражением сказал:       — Нет, я буду заниматься здесь. Просто возьми эти книги и…       Он обернулся в том направлении, где стоял предполагаемый собеседник.       Там было пусто. Странно.       Лань Чэн потёр переносицу, чувствуя небольшой приступ головной боли. У него впервые были подобные звуковые галлюцинации. Неужели переусердствовал днём, пока запускал воздушного змея? Вряд ли.       Взяв ещё несколько книг с полки, он прошествовал за один из столов. Стоило открыть одну из них, как в ушах вновь неразборчиво заговорил чей-то голос. Он казался знакомым и в то же время он не помнил, чтобы слышал его раньше.       «Не хочешь посетить Юньмэн? Тебе там понравится»       — Не переношу жару.       Лань Чэн вновь схватился за переносицу, видя перед глазами круги. Головные боли не были чем-то незнакомым ему в подростковом возрасте. Иногда, засидевшись в библиотеке допоздна, он чувствовал пульсацию в голове, и когда с ним заговаривали, он смотрел куда-то вдаль, хмурясь, чтобы сосредоточиться.       Когда он вновь, будто по старой привычке, хотел что-то ответить фантомному собеседнику, со спины подлетел Вэй Усянь с криком:       — Лань Чэн, что делаешь?       — Не кричи в библиотеке.       — Хм-м, — он посмотрел в тетрадь. — «Цзинь Яньли»? Что ты делаешь? Неужели ты смирился с помолвкой шицзе и этого золотого петуха?!       — Что? Нет! — Лань Чэн посмотрел на череду аккуратных иероглифов. — «Я действительно так написал?»       Вместо иероглифа «Лань» красовался «Цзинь» и это ввело в ступор. Он не мог допустить ошибки. Они были такими разными. Задумался? Может быть.       — Так зачем ты здесь? — спросил Лань Чэн.       — Ах, точно! Пошли быстрее!       — Скоро отбой! Ты куда собрался?       — Ну пошли быстрее. Будет весело! Шицзе тоже там.       Неясно как, но его вновь уговорили на очередную выходку. Лань Чэн мысленно корил себя, но не мог не согласиться, что подобные небольшие приключения доставляли ему радость.       Но лишь про себя. Внешне же Лань Чэн выказывал раздражение и недоверие:       — Что ты опять задумал? Не боишься получить выговор от матушки?       — Ну ты же меня спасёшь.       — И не надейся. Самолично приведу наказание в исполнение.       — Только сильно не бей! Ты же мой шиди!       Лань Чэн закатил глаза на эту показушность, Вэй Усянь же рассмеялся. Они вышли к тому озеру, где Лань Чэн стоял днём. На удивление там была не только Лань Яньли, но и Юй Цзыюань и Лань Фэнмянь.       — Отец? Матушка? Что вы здесь делаете?       Его вопрос будто бы и не был услышан. Вэй Усянь побежал вперёд, зовя его с собой:       — Быстрее, Лань Чэн! Все уже ждут!       — Но…       Вэй Усянь уже ступил в воду, направляясь к тем, кто был на другом берегу. Лань Чэн в нерешительности стоял на месте. Но тёплая улыбка сестры, расслабленный вид отца, в котором не читалось холода и отторжения, и чуть слышное фырканье матери, в котором так и было слышно: «Чего стоишь? Иди быстрее!»       И Лань Чэн пошёл следом за Вэй Усянем.       На середине озера Лань Чэн резко остановился и Вэй Усянь обернулся к нему, спрашивая:              — Что случилось? Почему не идёшь? Мы почти на месте.       — Нога зацепилась… — подняв лодыжку из воды, он удивился. — Стебель? Выглядит странно.       — Это стебель лотоса, — на вопросительный взгляд Лань Чэна, Вэй Усянь указал за спину. — Там цветок. Так странно. В Гусу не растут лотосы, но я его вижу.       В его голосе не было удивлённых интонаций. Напротив, он был очень спокоен. В глазах Вэй Усяня промелькнуло понимание чего-то и, улыбнувшись, он ответил Лань Чэну:       — Я тут подумал, возвращайся-ка ты обратно. Ты прав, уже темнеет. Скоро отобой.       — Что? Но меня ждут…       — Лань Чэн, — Вэй Усянь перебил его. — Тебе рано туда.       Каким-то отдалённым уголком сознания, Лань Чэн всё понимал, но желание пересечь это озеро не убавилось. Он шагнул вперёд, чувствуя впившиеся в свою ногу стебли, тянущие его назад. Вэй Усянь, видя это, отвернулся с улыбкой и продолжил идти к людям на другом берегу:       — Если повезёт… хотя нет, лучше нам не видеться. Присмотри там…       — Заткнись! Заткнись! Заткни свой рот, Вэй Усянь!       — Будь…       — Да почему же ты снова меня не слушаешь?!       —… и…       — Просто дай мне дойти до вас!       — Хорошего пути обратно, Лань Чэн.       Лань Ваньинь почувствовал, как стебли утянули его под воду и принялись оплетать всё тело. Чем больше он вырывался, тем сильнее они впивались в его кожу. Поверхность воды была всё дальше и дальше, а дна не было видно.       Протянув руку вверх, Лань Ваньинь почувствовал как сознание покидает его, но в голове была лишь одна мысль, одно желание — он должен перейти это чёртово озеро.       Но в конце концов, от пейзажей Гусу осталась лишь тьма.       .......       …       — Ха-а!.. Кха-кха…       Лань Ваньинь вдохнул воздух полной грудью, будто задерживал дыхание всё это время. Перед глазами всё ещё царил мрак, но, придя в себя полностью, он увидел, что камни освещает тусклый свет, исходящий от воды.       «Где я?»       Глаза по-прежнему видели всё размыто и Лань Ваньинь протёр их рукой. Он удивлённо проморгался.       «Слёзы?»       По щекам дорожками катилась ничем не сдерживаемая влага. И чем больше Лань Ваньинь тёр глаза рукой, тем больше размазывал её. Это было больно…       Нет, правда больно.              Лань Ваньинь поднял голову и посмотрел на свою вторую руку. Её крепко сжимал Цзян Сичэнь, который был в бессознательном состоянии. Его нос находился чуть выше уровня воды и ещё немного, и он захлебнётся.       Вода прибывала, стекая по камням вниз маленькими струями, и через некоторое время, если бы Лань Ваньинь не проснулся, они оказались бы похоронены здесь. Не решаясь брать на себя смерть одного из глав орденов, он попытался разбудить мужчину:       — Просыпайся уже! Хватит здесь спать!       Мужчина хмурился во сне и время от времени бормотал что-то невнятное. Лань Ваньинь продолжил свои попытки:       — Ну же, поднимайся. С каких пор у Главы ордена Цзян так много времени на…       Он не успел договорить, как Цзян Сичэнь резко подскочил, садясь на корточки. Он качал головой, пытаясь прийти в себя и найти равновесие.       — Ты проснулся, — заключил Лань Ваньинь. — Тогда…       — Ты…       Цзян Сичэнь расфокусированно уставился перед собой. Он долго не мог прийти полностью в сознание, и просто моргал. Он снова повторил:       — Ты…       Когда Лань Ваньинь уже собирался возмущённо ответить: «Да, я, а кого ты ожидал увидеть?», хватка на руке усилилась, а вторая оказалась захвачена чужой рукой.       — Что ты!..       Его прижали к каменной стене и Лань Ваньинь на мгновение замолк, больно ударившись затылком. Он напряг руки, собираясь вырваться из этого захвата и заставить человека перед собой прийти в себя и ответить что это было, но ошеломлённо замер на месте, не в силах пошевелиться.       Губы обожгло горячим дыханием и вместе с этим ощущением пришло другое; что-то влажное ворвалось в его рот. Дыхание перехватило и на мгновение он впал в оцепенение.       Это был поцелуй.       Цзян Сичэнь целовал его.       Но стоило этому осознанию наступить, как Лань Ваньинь ещё резче попытался вырваться. Он дёргал руками, и отчаянно лягался ногами и, в конце концов, поймал момент и прикусил чужой язык зубами. Только тогда Цзян Сичэнь отстранился и ещё более растерянно посмотрел перед собой. Он невнятно пробормотал:       — Ваньинь?..       — Ты! — он схватил его за грудки. — Разве Глава ордена Цзян не ведает о приличиях?! Или вы все там в Юньмэн Цзян обрезанные рукава?!       — Что…       — «Что?» «ЧТО?!» Неужели это какой-то сложный план, чтобы втереться в доверие к главе ордена Гусу Лань и разрушить его изнутри? Тогда… м-м-м…       — Хватит.       Цзян Сичэнь закрыл ему рот, откуда летела одна лишь неудержимая ругань, ладонью руки. Он всё ещё не до конца вернулся в реальность, чувствуя фантомные руки, сжимавшие его горло, и оплетающие тело стебли лотоса. Вдобавок к этому, на него накинулись с обвинениями. Он потёр виски, пытаясь в голове восстановить картину произошедшего.       Как назло, в голове царила полная неразбериха. Он посмотрел на единственного человека, который мог бы помочь в восстановлении произошедшего, но сведённые брови и полный сдерживаемого гнева взгляд не внушали доверия. Он вздохнул, спрашивая:       — Ваньинь, пожалуйста, объясни, что случилось? Я не пойму, если ты будешь просто проклинать меня. Что я сделал? Почему ты так зол?       Цзян Сичэнь не сразу убрал руку, видя, как брови, до этого сложенные домиком, взлетели вверх. Это означало одно — Ваньинь очень зол. И если прямо сейчас не решить ситуацию, то этот гнев будет полыхать очень и очень долго.       Когда несколько гримас на лице сменились одна за другой, гнев Лань Ваньиня всё же немного поутих. Как минимум, он хотел толково объяснить почему он имел право прямо здесь и сейчас линчевать Цзян Сичэня словами, а лучше всего, Саньду, где бы он ни был.       — Ты… не знаю, что тебе там привиделось, но набрасываться на людей с домогательствами — недостойно Главы ордена!       — Домогательства? — ошарашенно переспросил Цзян Сичэнь. Кажется, он начал смутно вспоминать. Но Лань Ваньинь не собирался давать ему времени на это.       — Тебе следует хорошенько постараться, чтобы объясниться. Хотя, — он посмотрел на мужчину с усмешкой. — Зная о красноречии Главы ордена Цзян, Вы уж точно найдёте нужные слова, чтобы заморочить мне голову.       Цзян Сичэнь был известен среди заклинателей не только своим заклинательским мастерством, но и дипломатическими способностями. Когда между побочными ветвями клана Цзян происходили конфликты, ему не составляло труда их решить. Также одним из больших его достижений является защита Цзян Ванцзи, который в прошлом выступил на стороне Старейшины Илина. Но тем красноречием, которое способно заморочить голову любому, он не владел.       — Ты хочешь сказать… я сделал что-то непозволительное? — устало спросил Цзян Сичэнь. Ему прекрасно было известно, что в Гусу Лань адепты очень ревностно относились к личным границам и не пересекали чужие. За время их знакомства, Лань Ваньинь множество раз пресекал попытки Цзян Сичэня просто стоять ближе положенного без необходимости или заводить разговор на темы, которые ему не нравились или он считал слишком личными.       — «Непозволительное»? Не знаю как у вас там в Юньмэне, но в Гусу не принято целовать малознакомых людей.       Цзян Сичэнь опешил. Он не мог понять как мог совершить подобное, будучи практически в бессознательном состоянии. Также он не мог найти никаких оправданий или объяснений для разгневанного Лань Ваньиня. Всё, что оставалось — смотреть как мужчина продолжал изливать свою ярость:       — Нечего сказать? Отлично! Тогда позволь мне встать и найти моих адептов!       — Подожди.       — Ну что ещё?!       — Ваньинь, я действительно хотел поцеловать тебя. Эти действия не продиктованы выгодой.       — Хотел?..        Лань Ваньинь ошеломленно замолчал. Он правда не мог этого понять. Но и отступаться от сказанного ранее он не собирался.       — Раз так понравилось лицо этого обрезанного рукава, то в Цзянху есть и более миловидные люди. Мало кто откажет самому Главе ордена Цзян.       — Меня не интересовал и не интересует Мо Сюаньюй.       Лань Ваньинь нахмурился, всем своим видом давая понять Сичэню, чтобы он немедленно заткнулся. Он не хотел слышать продолжение этой мысли. Но Цзян Сичэню было уже всё равно, какое у Ваньиня лицо. Понимая, что его прижали к стенке, он решил, что либо скажет всё сейчас, либо никогда больше не сможет посмотреть Лань Ваньиню в глаза.       — С детских лет у тебя абсолютно дурной нрав. Никто тебе не нравится и на всех, кроме Цзинь Лина, ты смотришь с презрением. А твоя гордыня выше, чем у всех тех, кого мне доводилось встречать.              Лань Ваньинь вновь попытался съязвить, слыша знакомые слова, но Цзян Сичэнь не дал ему начать:       — Но также мне известно, что ты спишь с А-Ху, потому что не переносишь холод, несмотря на то, что вырос в Облачных Глубинах. Ты хранишь в кабинете фигурку лошади, которую вырезал Цзинь Лин в семь лет. И ты знаешь в лицо каждого адепта Гусу Лань и побочных ветвей.       Лань Ваньинь чувствовал как дрожат его руки от вновь нахлынувшей волны гнева, за которым скрывалось смущение. Сказанные только что слова, были тем, что он никому не позволил бы узнать и унёс с собой в могилу. Разве могли люди не посмеяться над тем, что Глава ордена Гусу Лань, одного из самых холодных мест этого края, плохо спит без второго одеяла или ручного тигра под рукой? А деревянная фигурка лошади, более походившая на собаку, которую вырезал его племянник, кратковременно увлёкшись резьбой по дереву? Даже Цзинь Лин не должен знать об этом!       — Не зря орден Юньмэн Цзян славится своими навыками в разведке. Не слишком ли тяжело было тратить время, чтобы следить за мной?       — Ничуть.       Лань Ваньинь на мгновение опешил от такого нахальства. Никто ещё не отвечал на его сарказм подобным образом. Но Цзян Сичэнь не планировал останавливаться на достигнутом, видя ответную реакцию:       — «Обрезанный рукав»? Возможно. За всю мою жизнь меня не привлекала ни одна женщина в романтическом смысле. Но и другие мужчины тоже. Не знаю почему, но именно ты завладел моим вниманием.       Вспоминая прошедшие года, Лань Ваньинь мысленно подтвердил сказанное. В окружении Цзян Сичэня никогда не видели предполагаемого спутника, а слухи, быстро распространявшиеся в кругу заклинателей, также молчали на эту тему. Но это ещё больше заставляло сердце замирать от необъяснимого страха.       — Я знаю, что мы оба главы своих орденов, оба мужчины. У тебя есть Цзинь Лин, мне же по-прежнему нужно приглядывать за дядюшкой и Ванцзи. Но сейчас… мог бы ты ответить на тот мой вопрос?       «Кто я для тебя, Ваньинь?»       Лань Ваньинь сидел неподвижно, как каменное изваяние, цветом лица практически слившись со стеной. Он не знал, что ему теперь делать, что следовало сказать. На протяжении всего разговора он язвил и отталкивал Цзян Сичэня, но тот всё равно держал его за руку и ждал ответа на признание в любви.       Любви?       Это было странным и непривычным словом. Нет, конечно же, он знал что это. И конечно же он любил. Сестру, Цзинь Лина. Но это было совершенно чем-то другим. Хотелось ответить и вновь накричать, оскорбляя последними словами.       Противоречивые эмоции раздирали его изнутри и Лань Ваньинь замолчал, поглощённый борьбой с ними.       Цзян Сичэнь придвинулся ближе, сокращая дистанцию между их лицами. Лань Ваньинь по-прежнему не двигался, не отвечая, но и не пытаясь оттолкнуть. Он просто ждал, зная, что последует дальше.       — Могу я?..       Когда горячее дыхание вновь коснулось губ, Лань Ваньинь зажмурил глаза. Он чувствовал как нечто мягкое коснулось его сомкнутых губ, очень невесомо. В этот раз никто не давил на него и Лань Ваньинь расслабил челюсти. Необъяснимый жар и волна эмоций, не похожих на гнев, нахлынули на него.       Цзян Сичэнь положил руку на камень у головы Лань Ваньиня, чувствуя как ноги начинают неметь от неудобной позы. Камень въехал назад, в стену. И в этот момент…       … стена обвалилась.       Оба мужчины повалились на камни, размыкая поцелуй. Никто не ожидал, что до этого казавшаяся крепкой стена, так неожиданно рухнет. Всё, что они успели сделать — защитить головы друг друга.       Цзян Сичэнь пришёл в себя первым и уставился перед собой. Лань Ваньинь, лежащий на спине, проследил за его взглядом. Он удивлённо распахнул глаза.       Они вновь вернулись к месту, откуда пришли. Но там, где раньше было озеро, теперь восседал большой величественный белый тигр. Его окружали медитирующие адепты клана Лань и дети, которые отчего-то были без сознания. Тигр открыл свои жёлтые глаза с узкими чёрными зрачками, уставив их на новоприбывших.       — Вы прибыли.