Пять раз, когда Лойд Форджер оголился на глазах у своей жены, и один раз, когда она отплатила ему тем же

      У Йор была проблема.       Следует сказать, проблем у неё было великое множество, начиная от застенчивости и неумения вести себя в обществе и заканчивая внезапными приступами гомицидомании, которые, судя по всему, являлись её реакцией по умолчанию на большинство ситуаций, потому что в большинстве ситуаций убийство и избавление от трупа казались самым беспроигрышным вариантом.       Особенно когда Камилла начинала сплетничать о том, как Аня скучает по своей настоящей маме или какие ужасные, должно быть, стеснения испытывал Лойд, что бы это ни значило. Ничего хорошего, если исходить из контекста. В таких случаях — а их было довольно много, — пока блондинистая коллега разглагольствовала, наивно полагая, что её не слышно, Йор хваталась за нож, прикреплённый к бедру, с рвением и энтузиазмом мальчишки-подростка, которому впервые в жизни разрешили полапать женскую грудь. Желание убивать только росло, когда Йор давали простор для воображения.       Кстати говоря о желаниях. Они были крайне и крайне животрепещущи в этот самый момент.       Йор, сидя с журналом на диване в гостиной, чувствовала, что её лицо вот-вот сгорит дотла, будто его поджаривали на походном костре.       Или на поверхности солнца.       А ведь начиналось всё предельно невинно, когда Аня, в высшей степени очаровательная маленькая дочка Лойда, которая приняла Йор — совершенно незаслуженно, — как родную мать, попросила отца приготовить ей пенную ванну. Аня слегка подпрыгивала и держала перед собой соединённые в ладошки руки, будто возносила мольбы благотворительному божеству.       Йор убила бы случайного прохожего, чтобы исполнить желание Ани. Она, конечно, убила бы и за меньшее, но Лойд, с этой его благосклонной улыбкой, не счёл подобные жертвы такой уж необходимостью и вместо этого подхватил девчушку на руки и понёс в ванную.       Уже на этом моменте озабоченность Йор начала неумолимо набирать обороты, потому что и без того привлекательный Лойд, несущий на руках ребёнка, становился привлекательнее ещё раз в пять и генерировал в голове картинки, в которых он укачивал черноволосую малышку в своих руках, а Йор стояла позади и напевала ему через плечо колыбельную. Она бы переплела пальцы с пальцами мужа и повела его в спальню, параллельно развязывая тоненький поясок на своей ночнушке, чтобы она скатилась с плеч, и Лойд смо…       Йор резко замотала головой, избавляясь от картинки. Её не привлекал её муж в романтическом или… или в физическом плане, какие бы мысли ни ползли в её голову, пока она наблюдала, как он наполнял ванну водой, а Аня копалась по углам в поисках подходящих игрушек, которые должны были составить ей компанию в пене.       Исходя из разговоров женской половины коллектива с работы, это было не нормально. Было совершенно не похоже, чтобы они были заинтересованы в своих мужьях.       Но потом каждая мышца на натренированном животе и железобетонных бёдрах Йор напряглась и подтянулась, когда Лойд начал ослаблять манжету своей рубашки, пытаясь высунуть пуговицу из петельки большим пальцем. Сдавленно и недовольно выдыхал сквозь стиснутые зубы, будто ему было больно, пока одним рывком широкого — но такого элегантного — большого пальца не просунул, наконец, блестящую пуговицу в многострадальную узкую петельку, и Йор, сама того не ожидая, слегка прикусила подушечку — уже своего — большого пальца, чтобы не заорать в голос. По жилам потёк расплавленный свинец, токсичная жидкость разъедала и опаляла, и пусть и разжигала такие чувства, которые должны были вызывать презрение и отвращение у членов приличного общества, это всё равно ничего не значило, но.       Но потом Лойд закатал рукава, один за другим, оголяя сантиметр за сантиметром упругой кожи, покрытой слоем тонких светлых волос, которыми наверняка были покрыты и его ноги, возможно, и живот тоже, где поросль становилась гуще, пока тянулась вниз от пупка и исчезала в…       Это было не то, о чём следовало думать Йор.       Потому она вернулась к чтению журнала, изображая предельную заинтересованность, но всего пару мгновений спустя, будто её нервы были не достаточно оголены и поджарены вместе с лицом, из ванной раздался удивлённый вскрик, на что она подпрыгнула на месте и нечаянно оторвала уголок своего вечернего чтива. Имея за плечами богатый опыт избавления от останков, она благоразумно затрамбовала оторванные улики в диван между подушками.       Очевидно — и к её неописуемому восторгу, — когда Йор подняла глаза, Аня случайно обдала Лойда мыльной волной, которая приклеила белую, теперь уже полупрозрачную ткань рубашки к его груди, пока он застыл изваянием от неожиданности и шока.       — Извини, папа! — воскликнула Аня перед тем, как погрузиться в ванну до такого уровня, что розовая макушка исчезла из поля зрения Йор.       Милостивый Боже, почему Лойд не догадался закрыть дверь? Было просто нечестно представать перед невинной женщиной в таком виде, который лишь сильнее оскорбял все существующие стандарты благопристойности и хорошего вкуса и нравственности, когда Лойд улыбнулся этой своей благосклонной улыбкой, проявляя чудеса выдержки и терпения:       — Ничего страшного, Аня, но впредь будь аккуратнее, — отчитал он вежливым тоном. — Ты же не хочешь сама ушибиться по неосторожности.       И на этих словах он разделся.       Не весь, конечно же.       Не прямо же перед сидящей перед ним Аней, что означало, что Йор придётся воспользоваться услугами по уходу за ребёнком, если она надеялась урвать ещё более непристойный вид, на что она конечно же не надеялась, потому что не имеет права испытывать такого рода вещи к скорбящему вдовцу, который так любезно, ради их общего блага, предоставил ей спокойную жизнь в их фиктивном супружестве.       Только рубашку, которую он, после того как расстегнул все пуговицы, распахнул в стороны, избавляя от мокрой ткани тело, которое было таким математически безукоризненным совершенством со всеми своими выточенными линиями и углублениями и впадинками, что ей прижгло глаза. Очевидно, Лойд был благотворительным божеством, стоявшим в одном ряду с греческими, потому что его идеальные грудь, и пресс, и плечи, и руки, и пальцы, и что-то список Йор начинал носить всё более странный и обсессивно-компульсивный характер…       Так сосредоточенно она не рассматривала даже цель, которую устранила на последнем задании.       Но в этот раз это скорее она была по ту сторону ножа, потому что загребущие руки потрошителя зажали её сердце в тиски, которое билось и пульсировало в грудной клетке и вообще находилось в преддверии острой коронарной недостаточности.       Остальные места начали пульсировать точно так же, но добропорядочная женщина не должна говорить о таких вещах.       Она, однако, могла пялиться, с отвисшей челюстью, из-за журнала, который заблаговременно подняла чуть выше, чтобы скрыть слюну, которая бесстыдно стекала из уголка рта и в следующее мгновение повисла на подбородке.       Да.       В самом деле, становилось очень как-то… мокро.       Маскировка удавалась ей, по всей видимости, довольно плачевно, потому что журнал она, как оказалось, держала вверх тормашками, но всё равно лучше, чем ничего. Ошибку она заметила лишь тогда, когда краем глаза зацепилась за напечатанный на развороте текст. Такими темпами она бы выдала себя, мягко скажем, довольно быстро, а потому не повременила перевернуть журнал на сто восемьдесят градусов. Новая проблема заключалась в том, что она сделала это не разжимая пальцев, из-за чего руки теперь оказались крест-накрест вытянуты перед собой.       Гибкость позволяла, в конце концов, с её-то спартанской подготовкой.       По правде говоря, ворвись в этот самый момент в их гостиную, проломив при этом окно, вооружённый топором грабитель, она не обратила бы на него никакого внимания. Не то чтобы она не смогла снести ему голову по самые плечи, даже не посмотрев в его сторону, и тем не менее.       Даже материализовавшийся из воздуха самый прославленный супер-шпион Весталиса, Сумрак, не смог бы отвлечь её от созерцания бугрящихся и перекатывающихся контуров брюшных мышц Лойда, которые лоснились от мыльной воды и по которым, собираясь в единый поток, дразня, капля за каплей, стекала пена. Которую она сверлила таким пристальным взглядом, будто занималась дешифровкой мудрёно закодированного послания Лавочника, а не разглядывала забрызганные пеной кубики пресса.       По факту, она даже могла его сейчас прочитать.       Послание говорило…       Говорило…       Оближи нас.       Да.       Именно это и говорило ей скрытое в бугрящихся мышцах кора Лойда послание.       Оближи нас, Йор.       Везде, повсюду, абсолютно повсюду — были упругие сокращающие мышцы. Широкие грудные — едва ли помещавшиеся в её жалкую крошечную ладошку, — каждая увенчанная маленьким розоватым соском, окружённым чуть более тёмной ареолой — в окружности едва ли превосходящей её собранные в оборочку губы, — наверняка Лойд соблюдал жёсткий режим тренировок и был генетически предрасположен к… да, определённо.       Восемь кубиков были скользкими и покрыты слоем пены.       Йор самую малость хотелось потрогать их. Положить ладонь на рельеф. Провести по каждой выпуклости пальчиком.       И повиноваться кричащей команде их облизнуть.       Ничего из вышеперечисленного Йор не сделала.       — Я на вечернюю прогулку! — вместо этого выпалила она, изо всех сил зажмуривая глаза только ради того, чтобы обнаружить, что грудь и пресс Лойда — это уже не говоря об этих крепких руках, которые бы так идеально держали её в объятьях, пока она прижималась к нему в их совместной кровати, — намертво выжглись на её сетчатке или же нарисовались флюоресцентным маркером на обратной стороне век, так что они светились под глазами, как грёбаные светлячки. Лишь на голых инстинктах она смогла добраться до входной двери и не убиться при этом, хоть и запнулась трижды.       И впечаталась лицом в стену.       Всё же ходить со стиснутыми бёдрами было очень тяжко.       Как оказалось.       — Ты в порядке? — донёсся обеспокоенный и вместе с тем озадаченный голос Лойда, когда она уже было схватилась за дверную ручку, пока идея схватить — по мысленным подсчётам — около двадцати трёх вещей одновременно с треском прошибла мозг.       — А, да. Просто на свежий воздух захотелось, — много свежего воздуха, потому что казалось, что она забыла дышать с того момента, как Лойд обнажил первый сантиметр своей идеально гладкой, полностью лишённой волос грудной клетки.       — Ну, тогда увидимся перед тем, как лечь в постель.       О. Да. Постель. Перед которой Лойд так же сбрасывал свою рубашку и брался за пуговицу прямо над молнией своих шта…       Если Лойд и хотел ещё что-то добавить, его слова прервал звук захлопывающейся двери, на которую Йор, едва вырвавшись из удушающего жара их квартиры, с грохотом навалилась спиной и сползла вниз. К несчастью для неё, жар, судя по всему, успел пропитать её с головы до ног, потому что она чуть не ошпарила ладони, когда во фрустрации похлопала себя по щекам.       Очевидно, всё это собиралось закончиться так же, как и начиналось.       Жалко.