━━━━━━━━━━━━━━
Восемнадцать лет назад
━━━━━━━━━━━━━━
Почти пугает, насколько безмятежна смерть; с какой легкостью его тело просто… перестало существовать. Минуту назад Шэнь Юань находился в полудреме на больничной койке, тишину палаты нарушало лишь бормотание телевизора и монотонный писк его кардиомонитора. (Паузы между сигналами становились все длиннее и длиннее, и еще длиннее, и…) Затем Шэнь Юань погрузился в беспросветную тьму. Закрыты ли его глаза или открыты, он нутром чуял, что разницы никакой. Обволакивающая его темнота была абсолютной, будто его оставили на дне глубокого моря, в месте, куда совсем не проникает свет. Шэнь Юань не знал насколько долго плыл в ней, но как и во время смерти, вот в одно мгновенье он был единственной точкой сознания посреди бескрайней темноты, а уже в следующее его глаза распахиваются, когда вода — ледяная, ледяная, такая ледяная — плещется на него. Он хватает ртом воздух, дезориентированный — пугается, когда видит перед собой двоих мальчишек; один наблюдал за ним раздраженно, другой с любопытством. Раздраженный мальчик держит ведро. Когда-то полное воды — предположительно, той самой, которой окатило Шэнь Юаня с головы до пят. Как только он делает паузу, чтобы задуматься об этом, у него самого раздражение сменяет страх, отчего он прижимает руки к груди и направляет на мальчика такой гневный взгляд, какой только удалось передать. Какое он имеет право стоять тут недовольным? Не он тут отморозил себе задницу! В подтверждение его слов зубы Шэнь Юаня начинают стучать, пустив попытку состроить устрашающий вид коту под хвост. Прекрасно. Выражение любопытствующего мальчика сменяется на что-то более обеспокоенное, и он бросает укоризненный взгляд на раздраженного. — Сяо Цзю, обязательно надо было будить его именно так? Сяо Цзю явно недоволен его замечанием, раз сердито смотрит на обеспокоенного мальчика и фыркает. — Какая разница. Ци-гэ, именно тебе хотелось проверить, жив ли он! Вздох, сорвавшийся у Ци-гэ, был слишком тяжелым для мальчика, которому на вид не могло быть больше тринадцати лет. — Да, но, Сяо Цзю, нельзя просто… Пока они встревали перед ним в какой-то спор, мысли Шэнь Юаня все сильнее спутывались. Взгляд метался между мальчиками, брови все глубже сводились к переносице. «Ребенок» — это они обо мне говорят? Кто эти люди? Какого хрена происходит??? Словно ответом на его вопрос воздух прорезало странное гудение. Мальчики не прервали своего разговора, поэтому не похоже, что им был слышен этот звук… Хрень какая-то, ведь он настолько громкий, что Шэнь Юаню почти приходилось зажимать уши. И тогда, будто в ответ на уже эту его мысль, гул затихает и его сменяет механический голос, который эхом раздается у него в голове. [Добро пожаловать в Путь Гордого Бессмертного Демона, Хост. Говорит Система.] У Шэнь Юаня округлились глаза. [В первую очередь нам следует принести извинения. К сожалению, во время переселения Хоста произошла непредвиденная ошибка. Хосту не полагалась представшая ранее ситуация. Миссия Хоста была скорректирована с учетом произошедшего.] Подождите. Погодите-погодите-погодите, переселение? В эту дерьмовую низкосортную новеллу, написанную бездарным Самолетом, Стреляющим в Небеса? Шэнь Юаню хотелось рассмеяться. Этого… Этого быть не может, правда же? Это должно оказаться сном. [Это не сон, Хост. Мы рекомендуем принять реальность как можно скорее, чтобы обеспечить максимальные шансы на успех. Пожалуйста, внимательно прослушайте следующее объявление: изначальная миссия Хоста состояла в том, чтобы одарить главного героя счастьем и проследить за падением главного злодея; однако теперь она заключается в следующем: подружитесь со злодеем, что стоит перед Вами, и когда придет время, оплачьте его кончину.] Глаза Шэнь Юаня становятся еще шире, если это вообще возможно. Серьезно, как миссия повернула на сто восемьдесят градусов? Мог ли… Мог ли он просто не выполнять ее? Она не кажется такой уж важной… Но стоило этой мысли промелькнуть у него в голове, как вмешалась Система, беспристрастно информируя: [В случае провала миссии действие учетной записи Хоста будет завершено.] Он успокоился. Завершено? Прозвучало у него в мыслях. Какого хрена все это вообще значило? [Завершение действия учетной записи означает прекращение функционирования нынешнего тела Хоста, после чего его душа вернется в свой изначальный мир.] Прекращение? Это такой своеобразный способ сказать, что его тело умрет? Да и возвращение в его изначальное тело так себе одолжение, при том, что оно вполне себе мертвое и там… Разве ситуация не со всех сторон проигрышная?! [Мы рады, что Хост понял.] Единственное, что понял Шэнь Юань, так это насколько «Система» ублюдочная. Он был вынужден признать, не без огорчения, что потратил… Немалую сумму средств на ПГБД, но лишь благодаря тем VIP-бонусам и экстрам он знал весь реальный масштаб этого мира; то, что Самолет, Стреляющий в Небеса использовал его исключительно ради возмутительных папапа-сцен, ничуть не умаляло этого факта. Отчего он оказывается в затруднительном положении, ведь как именно по мнению Системы он должен был отыскать злодея, когда не знал даже где он сам или, если уж на то пошло, кто он сам? И тут Шэнь Юань застыл, а его разум поспешно возвращается к сказанному. Подождите. Притормозите, стоп. Главный злодей… перед ним? Но это… Это значит… Поднимая глаза, Шэнь Юань вздрагивает, стоит ему встретить пристальный взгляд раздраженного мальчика — Сяо Цзю. Вероятно, они закончили свой спор или обсуждение, а теперь ждали от него… чтобы он… Он не до конца уверен. Заговорил? Хотя наверное так оно и есть. В конце концов, с самого пробуждения он не произнес и слова. Он собрался открыть рот и исправиться, но получилось раскрыть рот лишь от удивления, когда прямо возле лица Сяо Цзю всплывает и мерцает синяя информационная панель. Ну а это что за хрень? Final Fantasy в реальной жизни?! К его ужасу и восхищению, как будто его глаза были курсором мыши, разделы на панели раскрываются, стоит ему задержать на них взгляд дольше пары секунд. Система явно ждала от него какого-то взаимодействия с предложенной информацией, а раз он понятия не имел, как закрыть панель… Сфокусировав взгляд на разделе с «именем», Шэнь Юань просматривает список по мере его прогрузки: сверху указан Шэнь Цзю, за ним четко следует Сяо Цзю и А-Цзю. Однако, его имена и прозвища моментально забываются, как только Шэнь Юань читает последнее. Среди них указан «Шэнь Цинцю», пусть и выписанный серым шрифтом с маленьким замочком сбоку, и его присутствие среди прочих подкрепляет сказанное Системой. Этот мальчик вырастет в главного злодея ПГБД? С данным фактом было крайне сложно смириться, если сравнивать нынешнего грязного недоподростка с той элегантностью и уравновешенностью, которые были прописаны взрослому Шэнь Цинцю. Еще более непостижимой становится мысль о том, что Шэнь Цзю в конечном итоге станет виновником столь ужасающего насилия; пожалуй, с тех пор, как Шэнь Юань раскрыл глаза, тот не представлял из себя верх дружелюбия и доброты, но не слишком ли большой скачок получался от обливания кого-то водой до порки, замаривания голодом и целенаправленного замедления культивирования? У него обязана быть какая-то утерянная из ПГБД предыстория, которую Самолет, Стреляющий в Небеса не соизволил включить в итоговый вариант — как будто Шэнь Юаню и без того недоставало причин его проклинать. Помимо «имени» было еще два раздела, предложенных ему на пролистывание, но предоставленная информация в них оказалась настолько бесполезной, что Шэнь Юань задался вопросом, а почему Система вообще сочла ее нужной. Как только он выяснил, что Шэнь Цзю мужчина (да ладно) около десяти лет (он бы дал немного больше, да только и Система точным возрастом не располагала), Шэнь Юань перевел взгляд на Ци-гэ. Он взглядом вызывает аналогичную всплывающую панель возле его лица — лица «Юэ Ци», тут же выясняет Шэнь Юань. Единственным прозвищем у него указано «Ци-гэ», хотя оно непонятно зачем отмечено звездочкой. Но и не это перехватило у Шэнь Юаня дыхание. «Юэ Цинъюань», как и Шэнь Цинцю, написано серым шрифтом и спрятано под замок, но более того, это вежливое имя будущего главы школы Цанцюн — и он стоит перед ним; мальчик, по всей видимости, настолько близок с главным злодеем, что тот видел в нем своего гэгэ; с тем же самым главным злодеем, который в итоге станет ответственен за его гибель. Что за хрень. Шэнь Юань моргает, пока чувство нереальности происходящего накрывает его, отрывая от собственного тела. Несмотря на то, что Система предварительно предупредила его о важности адаптации, логики во всем происходящем не наблюдалось. В каком бы мире он ни оказался, это явно не то ПГБД, о котором он читал. Он оказался ребенком, совершенно одиноким в незнакомой обстановке, и единственное преимущество, которым он мог обладать, благодаря ленивому писателю оказалось вырвано у него из рук. Шэнь Юань так и смотрит на Юэ Ци и не подозревает, насколько сбивает с толку его молчаливый, мертвый взгляд. Словно почувствовав, куда сворачивают его мысли, Шэнь Цзю с мрачным видом швыряет ведро об землю. Оно приземляется в лужу и обрызгивает Шэнь Юаня грязной водой. — Ци-гэ, давай просто уйдем, — бормочет он и хмурится, поворачиваясь в сторону Ци-гэ. Указывает на Шэнь Юаня и говорит. — Видимо, он приложился головой. …Главный злодей сдохнет, что ли, если проявит хоть каплю сострадания? Шэнь Юань проживал экзистенциальный кризис! Его эмоции шатало в разные стороны и он даже не понимал, что должен чувствовать. Но Шэнь Цзю взирал на него откровенно оскорбительно, будто на зверушку в зоопарке; и этого хватило, чтобы былое возмущение вновь зародилось внутри него, так что он отмахивает направленный на него в упреке палец. — Ничего подобного! О боже. Хоть это и прозвучало не так… Красноречиво, как рассчитывал Шэнь Юань, его куда сильнее обеспокоило, насколько высоким звучал его голос. Он знал, что стал ребенком, но считал себя примерно того же возраста, как и эти двое. Однако, учитывая мягкость его голоса, он сомневался, что возраст его достиг хотя бы двухзначного числа. — Я… — снова предпринял попытку он. — Я-я… О нет. Глаза совершенно непрошенно начинает щипать и жечь, и Шэнь Юань закусил губу, силясь противиться желанию заплакать. Несмотря на все его усилия, мир перед глазами начинает плыть. Он опускает голову и чувствует укол унижения, пока начинает глотать всхлипы. Он же на самом деле не ребенок, так почему хочется рыдать как детям? Но вся… Эта ситуация просто… Такая… Как оказалось, слезы были наилучшим выбором, какой он только мог сделать. Задушенные всхлипы вывели Юэ Ци из ступора и он вошел в роль заботливого гэгэ, опускаясь перед ним на колени и укладывая руку на плечо. — Тише, все в порядке, — Шэнь Юань поднимает взгляд и сквозь пелену перед глазами различает теплую улыбку Юэ Ци, адресованную ему; само поведение старшего излучает комфорт и надежность. Его спрашивают, ласково. — Ты потерялся? Знаешь ведь, здесь небезопасно оставаться. Шэнь Юань мотает головой еще до того, как тот закончил говорить. Потерялся? Ага, но совсем не тем способом, который можно выразить мальчику. Чувствуя, что слезы грозятся вот-вот пролиться, до того как это произойдет, он прячет голову в руках, чтобы спасти то немногое, что осталось от его репутации. Шэнь Юань чувствует рядом чье-то присутствие, Шэнь Цзю усмехается и говорит. — Сам подумай, Ци-гэ. Без причины ни один ребенок не останется здесь один. Либо родители его бросили, либо они мертвы. Шэнь Юань бы поспорил. Он никогда не был близок со своими родителями, но вся вина за это лежала лишь на нем. Когда до него дошло, что болезнь прогрессирует — все более длительные госпитализации, все меньше времени проводилось дома — он решил, что будет лучше дистанцироваться не только от них, но и от всей семьи. Он считал, что так гораздо легче будет перенести его… его неизбежную… Но даже при этом родители никогда не переставали оплачивать его лечение и могли звонить раз в неделю, если он позволял. Намекая на то, что они предпочли отречься от него, он настолько далек от истины, что даже не смешно. С раскрасневшимся лицом и шмыгающим носом Шэнь Юань задирает голову и с вызовом смотрит на Шэнь Цзю, но мальчик лишь вскидывает бровь, словно вопрошая: «Ну и? Скажи, что я не прав.» А Шэнь Юань не мог. Родители, столько всего для него сделавшие, были не из этого мира. Из всего, что было ему известно, здешние родители и правда бросили его гнить в переулке. Осознание неприятно саднило, он мог лишь закусить губу и отвести взгляд на кирпичную стену за спиной Шэнь Цзю. В ответ на его молчание Шэнь Цзю… Не смягчился, ни разу, но атмосфера вокруг него стала менее враждебной. Видимо, ему хватило любезности не сыпать соль на рану — во всяком случае, конкретно сейчас. Шэнь Цзю дал ему время на то, чтобы взять себя в руки и встать на ноги, и перевел взгляд на Юэ Ци. — Нам пора, Ци-гэ. Пальцы, что терли слезы, так и замерли у глаз. Шэнь Юань впервые с того момента, как пришел в сознание, ощутил неподдельный страх. Они собираются вот так оставить его? Нет. Нет, такого не может произойти. Плевать на смерть в результате провала дурацкой миссии Системы, он куда быстрее встретит свой конец, если позволит им скрыться с поля его зрения. Так что стоило Шэнь Цзю сделать шаг, как Шэнь Юань, подобно новорожденному жеребенку, поднялся на ноги и заковылял за старшим. Он прошел не так много, прежде чем завалиться на задницу, но этого хватило, чтобы вцепиться в подол халатов Шэнь Цзю и начать канючить. — Позвольте мне пойти с вами. Шэнь Цзю остается совершенно невозмутим и без колебаний опирает ногу о его грудь, толкая. Но Шэнь Юань на это лишь меняет тактику, отпускает халат и хватается ему за ногу. Скорее всего, прямо сейчас он слишком буквально цеплялся за бедра главного злодея, но так было нужно, ничего не поделать. — Прошу, гэгэ, — молил он. — А-Юаню больше не хочется быть одному. Скорость, с которой у Шэнь Цзю сменялись совершенно противоречивые эмоции, почти уморительна; раздражение переросло в отвращение, оно в удивление, а затем уже в шок. На лице сливаются все эмоции разом, когда он восклицает, запинаясь. — К-кто это тебе гэгэ? Шэнь Цзю возобновляет свои попытки смахнуть его, вытирая подошву о грудь Шэнь Юаня снова и снова, будто он половая тряпка какая-то. Он мог лишь внутренне оплакивать состояние своих одежд, продолжая изображать из себя липкий рисовый пирожок и цепляться к нему только сильнее. Но ведь правда, а как еще к нему обращаться? Главный злодей, ты ведь даже не представился! — Ну-ну, — вмешивается Юэ Ци, улыбаясь умиротворяюще и похлопывая Шэнь Цзю по плечу. — Мы по крайней мере могли бы увести А-Юаня в место побезопаснее? Может даже пару дней показать ему, что к чему? Похоже, Юэ Ци имел немалое влияние на Шэнь Цзю, потому что он почти воочию наблюдал, как у того опускались вставшие дыбом волосы. Шэнь Цзю складывает руки на груди и хмыкает. — Ты слишком добрый, Ци-гэ. Будешь брать на себя ответственность за каждого полудохлого сопляка, что встретится тебе по пути? И когда они все вернутся к тебе, неспособные к самостоятельному выживанию, что тогда? Похоже, разговор повторялся не раз, поскольку слова у Шэнь Цзю соскакивали так ловко, словно натренированно. Плечи Юэ Ци опускаются под их тяжестью, и когда он не высказывает никаких опровержений, Шэнь Цзю явно раздражается. Атмосфера заметно накалилась и к ней примешивается что-то неприятное, заставив Шэнь Юаня поежиться. Вновь подняв себя на ноги, он сжимает руки в кулаки. Вся его грудь перепачкана той гадостью, что прилипла к подошве Шэнь Цзю, но он мужественно игнорирует все неприятности, предпочитая смотреть мальчику прямо в глаза. — Я не собираюсь молить о помощи, — его голос, пусть и тихий, не дрогнул. — Если гэгэ скажет, что мне делать, я смогу работать. — Оу? — гнев на отсутствие реакции от Юэ Ци мгновенно оказывается позабыт, Шэнь Цзю переключает свое внимание на него и язвительно усмехается. — Ты про кражу наших точек для попрошайничества? Вот же упрямый осел этот злодей! Надув щеки, Шэнь Юань решительно мотает головой. — Нет. Я буду работать на гэгэ все то время, что пробуду с ним. Судя по всему, Шэнь Цзю не знает как на это реагировать, и проходит не так много времени, прежде чем взгляд его леденеет и становится подозрительным. — И чего ты так отчаянно желаешь остаться со мной? Я облил тебя грязной водой. Пнул тебя. Как будто Шэнь Юань мог позабыть об этом! Но к делу это отношения не имело. В данный момент он был слишком юн! Ему… Стойте, а сколько ему сейчас лет? [Точный возраст тела Хоста неизвестен, но мы можем предположить, что ему около семи или восьми лет.] …Ему семь или восемь лет! Шэнь Цзю серьезно полагал, что Шэнь Юань мог выжить на улице без присмотра? Но что-то ему подсказывало, что да, Шэнь Цзю так и думал… Возможно, сам он так и выжил. При мыслях об этом он поджимает губу. Что ж… Очень жаль, маленький злодей, но Шэнь Юань не так отважен, как ты. — Защита, — ответил он. — Гэгэ получает все, что я зарабатываю, а взамен А-Юань спокойно спит по ночам. Неплохая ведь сделка? — Хм, — Шэнь Цзю закусил щеку и словно по-новому взглянул на Шэнь Юаня. Затем приблизился резкими шагами и протянул руки, на что он даже вздрагивает от удивления. Кажется, даже Юэ Ци подумал, что Шэнь Цзю собирается ударить его, ведь он хватает его за руку, возражая, но мальчик лишь закатил глаза и отмахнулся от него. Шэнь Цзю обхватывает его лицо обеими руками, а он жмурится, готовясь… К тому… Что Шэнь Цзю… Начнет оттирать его от грязи? Не обращая никакого внимания на его растерянное выражение лица, Шэнь Цзю продолжает очищать рукавом его щеки и грубая ткань вскоре натирает кожу Шэнь Юаня. — Гэгэ, — от железной хватки Шэнь Цзю, что сплющила его губы, слова звучат неразборчиво. Неудивительно, но его решительно игнорируют, так что он терпит эту странную заботу еще какое-то время, прежде чем попытаться снова. — Больно, гэгэ. Перестань. — Не ной, — огрызается тот, но уже без былой язвительности, отвлеченный своей задачей. Когда он решил, что лицо Шэнь Юаня чистое, насколько это только возможно, Шэнь Цзю берет его за подбородок и вращает голову во все стороны. — Хм. Не урод. Последнее адресовано Юэ Ци, выглядящему таким же сбитым с толку, как и Шэнь Юань. Слова сильно его поразили и, взглянув на лицо Шэнь Юаня, он соглашается с ними. Кое-как. — Эм. Ага. …Спасибо за столь невероятно уверенное подтверждение, Юэ Ци. Видимо, Шэнь Цзю оказался настолько же недоволен его ответом, потому что обернулся обратно к Шэнь Юаню и скрестил руки на груди с задумчивым видом. — Он не урод, — повторил тот, но уже словно разговаривая сам с собой. — Тетушки слабы перед такими личиками… — во время его дум Шэнь Юань переминался с ноги на ногу, пытаясь выстоять под его пристальным взглядом. Спустя минуту мальчик пришел к какому-то заключению, в этот раз адресуя свои слова уже ему. — Еда, украшения, монеты — неси мне все, что добудешь. У тебя всего неделя, и решать, достаточно ли ты сделал для того, чтобы остаться, буду я. Глаза Шэнь Юаня распахнулись, его взгляд метнулся к Юэ Ци, желая убедиться, что он все правильно расслышал. Старший в удивлении смотрел на Шэнь Цзю, а затем нежно улыбнулся, будто с гордостью, и этот момент запоминается ему лучше всего. У Шэнь Юаня по лицу расплывается улыбка, а успешная попытка продраться сквозь ледяную наружность этого злодея накрывает его головокружением. Он и подумать не мог, что в самом деле так далеко продвинется! — Этого зовут Шэнь Юань! — представляется он, хватаясь за рукав Шэнь Цзю, и пусть мальчик пытается стряхнуть его, но уже не так яростно. Прогресс! Переводя взгляд с Шэнь Цзю на Юэ Ци, он склоняет голову набок и спрашивает. — А этих гэгэ?.. Словно по щелчку Шэнь Цзю тут же включает свою колючесть. Глаза сужаются до щелочек. — Он тебе не гэгэ! — шипит тот. — Юэ Ци, — одновременно с ним отвечает второй. Что ж, неловко вышло. Пока мальчики пялятся друг на друга, Шэнь Юань улучил момент, чтобы оценить их реакцию. Раз они так близки в детстве — настолько, что Шэнь Цзю собственнически относился к привязанности Юэ Ци… Каким образом их отношения дошли до описываемых в ПГБД? Черт, в его знаниях точно был пробел, он просто уверен в этом! Пока что Шэнь Юань решает отыгрывать роль милого, невинного дитя, поэтому игнорирует колкость Шэнь Цзю и тянет его за рукав. Он переиначивает свой вопрос. — Тогда… Как зовут этого гэгэ? Шэнь Цзю смотрит на него в замешательстве и один только факт, что оно так ярко отражается у него на лице, говорит о всей силе этой эмоции. — Ты, — ворчит он, с силой тыча ему в лоб. — Вот и почему ты ведешь себя так фамильярно? Шэнь Юань в какой-то степени понимал недовольство Шэнь Цзю. Вполне понятно его потрясение в связи с ребенком, что ни с того ни с сего стал липнуть к нему. Однако! Главный злодей! Знаешь ли ты, к чему еще можно было бы отнестись с пониманием?! К голосу у него в голове, которого нужно слушаться, чтобы не умереть! Внутренне он заливается слезами; если бы Шэнь Юань только мог обо всем сказать вслух и не прозвучать как истинный душевнобольной. Вместо этого он принимает решение улыбнуться и считает, что победа за ним, раз Шэнь Цзю в ответ лишь цокает языком. Вскоре троица покидает переулок. Шэнь Цзю быстрым шагом рассекает оживленную улицу, с экспертной легкостью лавируя в толпе. Шэнь Юань несколько раз чуть не теряет его, но до того, как он успевает поддаться панике без чужого присутствия, рука вдруг появляется из ниоткуда и цепляет его запястье, проводя сквозь людской поток. Стоило догадаться, что Шэнь Цзю сразу же отправит его работать, логика была такова — чем хуже выглядел Шэнь Юань, тем больше сочувствия он вызовет. Он очень надеялся, что Шэнь Цзю не станет от него ожидать ежедневного обливания водой и валяния в грязи перед попрошайничеством, в противном случае ему придется пересмотреть их договоренность… А когда тот настолько сильно щипнул его за щеки, чем вызвал у него непроизвольные слезы, и отослал в закоулок с дранной тряпицей, он лишь убедился в необходимости этого! Его смогли провести лишь из-за его сомнений в том, что этот мальчик мог в будущем стать главным злодеем, но Шэнь Юань своей ошибки больше не повторит! Оттого, что методы Шэнь Цзю доказали свою эффективность, легче тоже не становилось. Он поставил его возле салона красоты, и хоть порой женщины воротили нос от неприглядной картины, которую он из себя представлял, большинство окидывало его сочувствующим взглядом. Уже скоро его заплаканное лицо приносит небольшой улов из монет и достойных ломбарда безделушек, а одна пожилая леди даже купила ему пару свежеиспеченных баоцзы, приговаривая что-то про кожу да кости. Аромат булочек пробудил в нем настолько болезненный приступ голода, что Шэнь Юань недоумевал, как он не замечал его раньше. Но что-то подсказывало ему, что он не вызовет у Шэнь Цзю благосклонности, если заточит положенную ему долю — даже если оставит им достаточно. Покусывая заусенец, он заворачивает баоцзы наименее грязным куском ткани в попытке не дать им остыть и крайне неохотно принимает решение подождать. Боль, что с тех пор отпечаталась у него на лице, даже успела до захода солнца принести ему пару монет. Когда старшие заканчивают свой обход за сбором подаяний и приходят за ним, Шэнь Юань протягивает им баоцзы, ведь если они сейчас же не разделят порцию на всех, он отказывается нести ответственность за свои дальнейшие действия. Шэнь Цзю, странно поглядывая, вырывает еду у него из рук. Неужели он настолько отчаянно за них цеплялся? Ууупс. И он прослеживает, как тот молча протягивает целый баоцзы Юэ Ци. Мальчик на его предложение хлопает ресницами, отказ уже вертится у него на языке, вот только пропитанный ядом взгляд Шэнь Цзю не оставляет и шанса оспорить его, поэтому он принимает еду со скромной благодарностью. Только после того, как Юэ Ци приступает к трапезе, Шэнь Цзю разламывает вторую булочку, оставляет одну из половинок себе (ту, что немного побольше, если уж придираться), а вторую протягивает ему. Шэнь Юань так и не простил Шэнь Цзю за его грубое с ним обращение ранее, щеки заныли от боли, стоило ему раскрыть рот, чтобы вгрызться в мясную начинку. Однако, поскольку тот не вручил ему машинально самые ничтожные объедки, пыл Шэнь Юаня постепенно поутих. В конце концов, может злодей и не бессердечен. Вкус добротно приправленного говяжьего фарша творит чудеса, прогоняя плохое настроение Шэнь Юаня, он набивает полный рот еды и глотает, почти насытившись. Если не обращать внимание на качество компании, Шэнь Юань даже не помнил, когда разделял с кем-то трапезу в последний раз. Может с медсестрами… Но со временем он стал избегать и их, когда стал совсем болен. Хотя зацикливаться на этих мыслях он не собирался. Шэнь Цзю лишь ближе к ночи приступает к разбору добытого Шэнь Юанем. Ему кажется, будто в глазах Шэнь Цзю мелькает одобрение, пока его пальцы ведут по одной из мелочевок — тонкому нефритовому браслету — но при таком тусклом освещении сложно быть уверенным. Хотя Шэнь Юань не удержался от гордости за самого себя. Что глупо, ведь он осознавал свои низкие шансы на возможность воспользоваться результатом собственных трудов, но уж как есть. Отчасти на него просто накатывает облегчение, что результат вообще был, все-таки до этого дня он не промышлял попрошайничеством и он бы не знал, как взглянуть в лицо Шэнь Цзю после своего смелого заявления о «неплохой сделке», вернувшись с пустыми руками. Почему-то ему не казалось, что Шэнь Цзю за такую преступную трату его времени ограничился бы одними щипками. Шэнь Юань с содроганием обхватывает лицо ладонями. Место для ночлега мало чем отличалось от переулка, в котором он очнулся. Сыро, отвратительно воняет, к тому же он уверен, что только что видел силуэт удирающей крысы, но ради сохранения собственного рассудка делает вид, словно ничего не было. Когда Шэнь Цзю достает из закромов изрядно поношенную циновку, застрявшую меж обвалившихся кирпичей, становится ясно, что здесь не просто какой-то старый закоулок. Шэнь Цзю уже ночевал здесь, а раз он вернулся сюда, то место может быть безопасным… Условно говоря. В таком случае он решает засунуть свои жалобы куда подальше и наблюдает за тем, как Шэнь Цзю прячет монеты с драгоценностями в складках халата, а затем бережно расстилает циновку. Закончив, усаживается и со вздохом закрывает глаза, прислоняя голову к стене. Шэнь Юань прождал минуту, прежде чем осторожно приблизиться, и когда тот открывает прищуренный глаз, чтобы отследить его передвижение, отношение Шэнь Цзю к происходящему становится очевидно. Зато! Он не предпринимает никаких попыток отговорить его, а в случае Шэнь Цзю это может быть равносильно приглашению с распростертыми объятиями. Поэтому, пока тот не передумал, он поспешно устраивается на другом конце циновки, оставляя между ними столько свободного пространства, как только физически возможно. В этом ему очень помогает то, что он восьмилетний недоедающий ребенок, и Шэнь Юань почти в восторге, насколько мало места он занимает, если свернуться калачиком. Прижав ноги к груди, он утыкается лицом в колени и спустя какое-то время позволяет глазам медленно закрыться. Он ни капли не доверял Шэнь Цзю, однако правда считал, что мальчик как минимум выполнит свою часть сделки… Хотя бы из-за своей железной уверенности в том, что Шэнь Цзю понимал — Юэ Ци разочаруется, если он позволит Шэнь Юаню вдруг умереть посреди ночи. Вскоре после захода солнца старший мальчик куда-то ушел, но Шэнь Юань не сомневался, что тот скоро явится вновь. К худу или добру, эти двое держались парочкой. Находясь на грани сна, до него далеко не сразу доходит, что Шэнь Цзю с ним говорит. Лишь когда он зашипел на него, Шэнь Юань неохотно продирается сквозь сонливость, чтобы прислушаться. — Шэнь Цзю. Шэнь Юань моргнул, а это трудозатратная задача; накопленная за день усталость всем своим весом накрывает его, он словно вместо век поднимал цементные блоки. Вдобавок его вялый мозг пытался обработать произнесенные слова, а когда ему это удалось, едва шевелящимися губами почти выпаливает. — Я знаю?.. И тогда уже до него доходит, что Шэнь Цзю наконец представился, и глаз его начинает против воли дергаться. Серьезно, главный злодей? У тебя ушло на это столько времени? Или такому безызвестному НПС, как Шэнь Юань, нужно прежде всего заслужить, а потом он уже позволит тебе знать свое имя? …Ай, да хрен с ним! Он слишком вымотался для всего этого. Внутри себя Шэнь Юань вздыхает, но внешне хмыкает в качестве признательности. — Значит, гэгэ — Цзю-гэ. Надеясь подействовать прозвищем ему на нервы, Шэнь Юань удивляется, что словам не следует никакого опровержения. Бросая украдкой взгляд на старшего, он щурится и замечает его размеренное дыхание — либо спит, либо мастерски притворяется. Отсутствие реакции печалит, но он принимает решение завтрашним утром постараться еще сильнее, чтобы досадить Шэнь Цзю, раз сегодня сам позволил себе погрузиться в дрему.━━━━━━━━━━━━━━
Настоящее
━━━━━━━━━━━━━━
Цзю-гэ… Шэнь Юань сдерживает вздох, стягивая халат и передавая его Сюй Шаню. Формально, мальчик служил куртизанкам Теплого красного павильона, но ни для кого не секрет, что чаще всего он предпочитал работать под началом Шэнь Юаня. Чем он заслужил такую привязанность, сам не знал. Может, по сравнению с цзецзе его не так хлопотно обслуживать? А может просто он не ввязывал юного мальчика в игры с переодеваниями, когда накатывала скука… Его цзецзе могли быть немного… Пугающими в данном плане. Тем не менее, стоило ему пройти к ваннам и застать их заполненными, где воздух уже потяжелел от пара и душистых масел, он совсем не удивился, застав улыбающегося виновника тому в лице Сюй Шаня. Он погружает пальцы ног в воду и шипит, едва она обжигает его кожу, но не останавливается, пока не оказывается полностью погруженным в жидкую лаву, застонав от облегчения, когда жар почти в ту же секунду успокоил пронизывающую до костей боль во всем теле. — Сяньшэн, могу я приступить к мытью Ваших волос? — деревянный таз, который ранее несла Мэйгуй-цзецзе, теперь покоился в руках Сюй Шаня, и тот вытягивает из коллекции флакончиков один небольшой, слегка встряхивая его. — Не могу прочесть этикетку, но леди Байхэ сказала, что это любимое иланг-иланговое масло сяньшэна. Будь это обычное принятие ванны, он бы согласился. Госпожа Теплого красного павильона содержит девушек по строжайшим гигиеническим нормам, а раз Шэнь Юань пополнил их ряды, то не стал исключением. К сожалению, сама мысль о том, что по его волосами будут пробегаться чужие руки — пусть даже нежные Сюй Шаня — заставляет его поежиться. У Шэнь Юаня было больше десятка лет на то, чтобы привыкнуть, но он все равно становился таким… после всего. — Просто оставь таз здесь, — он указал на небольшой табурет возле ванны. — Сюй Шань, не мог бы ты вместо этого заменить простыни в моих покоях? Возьми нефритовую заколку со стола в качестве оплаты. Тот поставил таз куда и сказано, но с растерянным видом нехотя ответил. — Юлань-сяньшэн, Вам не нужно платить мне за подобное… Так мило, что мальчик пытался отказываться из чувства необоснованного приличия, однако Шэнь Юань слышал, как тот упоминал в разговоре брата или сестру, а о родителях в его случае, скорее всего, и речи не шло; для детей их района такая сказка стара как мир. Госпожа платит едва ли не лучше всех, но он знал, что одними лишь ее деньгами не получится содержать сразу нескольких детей. Поэтому он отвечает, искренне. — Мне так хочется. Глаза Сюй Шаня начинают поблескивать. Он колеблется лишь мгновение, прежде чем отвесить низкий поклон. Бросаясь к двери, он застывает, словно о чем-то вспоминая, и спрашивает через плечо. — Сяньшэн, есть ли у вас какие-то предпочтения по цвету? Откидывая назад голову, Шэнь Юань обдумывает вопрос и выносит решение. — Зеленый был бы неплох. — Отлично, — щебечет мальчик и выходит. Расслабившись, Шэнь Юань дает себе волю погрузиться в воду, пока на поверхности не остается лишь макушка с носом. Волосы будто пролитые чернила расплываются вокруг. Кожа практически покалывает от онемения, а значит вода была чересчур горячей — но именно такую он всегда и предпочитал. Если бы он закрыл глаза, то словно оказался почти мертв, возвращаясь в ту беспросветную тьму, и кругом не осталось бы ничего кроме собственного разума. Шэнь Юань держит глаза открытыми. …Ему интересно, чем Шэнь Цинцю занят с его цзецзе, но никогда сам не спрашивает, а они и не говорят. Судя по состоянию, в котором они прошлые разы покидали Императорские покои, Шэнь Юань не думал, что происходило нечто совсем распутное… Но если он и ошибался, значения это не имело. В конце концов, на такое и рассчитано их заведение. Прошло более пяти месяцев с первого посещения Шэнь Цинцю Теплого красного павильона, впоследствии он стал постоянным гостем, но его визиты никогда не были регулярны. Для него в порядке вещей было пропасть на месяц, а по возвращении снять Императорские покои на всю неделю. Шэнь Юаню хотелось, чтобы он, ну, в первую очередь, перестал приходить, или хотя бы приходил по расписанию! Цзю-гэ, подумай о тех несчастных, что стараются избегать тебя! Разве ты не чувствуешь раскаяния, доводя их до паники? Ох, Шэнь Юань так нелепо себя ведет. Словно стараясь физически прочистить мозги, он встряхнул головой, а затем облокотился о край ванны и придвинул табурет поближе к себе. Он роется в содержимом таза, отчего стеклянные баночки громко звенят, пока Шэнь Юань перебирает их пальцами. Вытягивает брусок оливкового мыла и иланг-иланговое масло, которое ранее ему показывал Сюй Шань, и возвращает таз на табурет. Шэнь Юань высоко ценит моменты принятия ванн. Приятно иметь возможность отключить разум за уходом о теле. Так легко сделать вид, словно нет никаких отметин на коже под слоями пены и пузырей, пока намыливаешься. Хотя он старался пореже фантазировать о подобном, ведь реальность разочаровывала куда сильнее, когда наконец приходилось ополаскиваться. Следующими шли волосы, пусть Шэнь Юань и сомневался, что потянет двенадцатиступенчатый уход, который от него обычно ожидали. Откровенно богохульничая, он вливает в руку лишь каплю золотистого масла, наспех растирая его в ладонях и грубо проводя ими по всей длине. Корням уделяется меньше всего внимания, ведь часть клиентов любит целовать кончики его волос, и Шэнь Юань может лишь предположить, что те считают это романтичным. Он совершает очередной непростительный проступок, дав маслу впитаться лишь в течение одной палочки благовоний вместо шичэня, который пытается навязать Госпожа. Узнай она, какими экономящими время способами он промышлял, то… Ну, лучше уж просить прощения, чем разрешения. Удостоверившись, что на волосах не осталось масел, Шэнь Юань поднимается из воды; он прячет стекающие по нефритовой коже капли за запахнутым халатом. Направляется к своим покоям в тихой задумчивости, настроение его меланхолично, хотя сам он притворяется, что это не так. Раздвинув занавеску из бисера, он не сдержал улыбки, когда увидел, что Сюй Шань, да благословят боги душу этого маленького мальчика, сменил не только простыни, но и сладкие благовония, что Шэнь Юань использовал во время приемов гостей, на те, которые он любил жечь перед сном. Новые благовония уже наполовину сгорели и воздух пропитался землистым ароматом мускуса. Он заземляет, успокаивает и Шэнь Юань невольно расслабляется, занявшись своей вечерней рутиной. Скидывая халат на диван, он усаживается за туалетный столик и посылает к ладоням небольшое количество ци, чтобы высушить волосы. По центру установлено огромное зеркало, хотя Шэнь Юань как можно дольше избегает взгляда на него, вместо этого он сосредотачивается на сортировке духов и решает переставить их в порядке от наиболее полных флакончиков до тех, что почти подошли к концу. Затем убеждается, что красители для губ выстроены в ровный ряд и больше ничего с ними поделать не может, ведь все они были одинаковых оттенков красного. Когда Шэнь Юань наконец поднимает глаза, отражение пристально вглядывается на него в ответ. Мужчина в зеркале измотан, но его красота неоспорима. Синие круги под глазами кому угодно придадут изможденный вид, но этому мужчине они лишь подчеркивают форму его больших персиковых глаз. Его губы могли составить конкуренцию рубинам, и стоило ему заговорить, они становились только пухлее. Кожа мужчины бледна подобно чистейшему нефриту с присущей ему гладкостью — за исключением, подмечает Шэнь Юань, касаясь своей щеки и наблюдая за тем, как отражение вторит ему, этого места. Шрам скрыт под слоем макияжа, такой тонкий, что ничего больше и не требуется для его утаивания. Однако, если кто-то прикоснется к левой половине его лица, то почувствует неровность кожи под пальцами; тонкая линия, проходящая по всей скуле. — Оу, прости меня, Юань-эр. Я совершил ошибку. Ты ведь простишь меня, правда? Ты такой милый мальчик… Шрама не останется, заверяю тебя — шрама не будет, понял? Ты… Так хорошо поработал, ну что за прелестный мальчик… Шэнь Юань прикрыл глаза, от боли сдвигая брови. Расправив хлопковую тряпицу, он обмакивает ее в средстве для очищения и тщательно смывает косметику с лица. Больше в зеркало он так и не смотрел. Простыни мятного цвета ощущаются кожей такими шелковистыми, когда Шэнь Юань проскальзывает по ним. В окружении запаха свежевыстиранного белья и со струящимися по спине волосами он чувствует себя почти что чистым. Он окунается в это чувство и представляет, словно окутывает себя им, как чем-то физически ощутимым. На секунду он подумывает погрузиться в медитацию перед сном, но быстро откидывает эту идею. При Цзю-гэ… При присутствии Шэнь Цинцю в Императорских покоях с его цзецзе, что поют, смеются и играют музыку на протяжении всей ночи, Шэнь Юань все равно сомневался, что ему удастся сконцентрироваться должным образом. Так что он закрывает глаза и приветствует накативший на него сон как своего старого друга; в ту ночь ему снятся сны в оттенках зеленого.