увянуть и расцвести

━━━━━━━━━━━━━━

Шестнадцать лет назад

━━━━━━━━━━━━━━

      Умение человека приспосабливаться ко всему в равной степени пугает и восхищает.              Прошло более двух лет с того момента, как Шэнь Юань впервые открыл глаза в мире Пути Гордого Бессмертного Демона, и хоть стоит признать, что первые месяцы дались ему нелегко… С помощью, эм, строгой и основательной подготовки Шэнь Цзю он смог просить милостыню и воровать наравне с лучшими из них. Едва различимое чувство приличия, которое осталось при нем еще с прошлой жизни, подсказывало, что не стоит слишком гордиться подобными навыками, однако Шэнь Юань не собирался испытывать вину за выживание.              Прошли дни безделья на больничных койках с язвительными комментариями к прочитанным запойно веб-новеллам. Теперь он следовал за Шэнь Цзю по пятам или же играл с другими уличными детьми, когда старший был занят. Пусть назвать это «игрой» можно с натяжкой; дети не питали к нему ненависти (а точнее не могли этого делать), поскольку его признавал их дорогой Ци-гэ, но тесная связь с Шэнь Цзю не шла ему на пользу. Причина такого отношения стала очевидна в тот день, когда Шэнь Цзю сказал ему, прямая цитата: «Побудь с этими идиотами в мое отсутствие», с до боли близкого расстояния, чтобы они точно все услышали. Шэнь Юань помнил, как поморщился, стоило этим словам прозвучать, но мальчик ничуть не выглядел раскаявшимся, махая Шэнь Юаню на прощание.              Цзю-гэ, сетовал Шэнь Юань, для меня тот день выдался очень неловким, понимаешь? Если собираешься наживать себе врагов повсюду, меня за собой не затягивай!              А потом в горле запершило, точно напоминанием о более важных поводах для беспокойства, и ничто больше не предвещало последующий раздирающий грудь приступ кашля.              К сожалению, переселение не дало ему начать жизнь с чистого листа, как он полагал изначально. Причина неясна — его местное тело изначально оказалось слабым или же собственная плоть с кровью решили отправиться вслед за душой в новый мир и проклясть его, а может все сразу. И тем не менее для Шэнь Юаня ничего не изменилось; в конце концов, у него было порядка двадцати лет, чтобы свыкнуться с хрупкостью здоровья. По крайней мере, в этом мире его подверженность болезням проявлялась лишь подхватыванием сянься-эквивалента сезонной простуды. С учетом его положения — бездомный ребенок без денег за душой — он боялся представить, чем бы все закончилось, болей он куда серьезнее. Хотя не похоже, что прямо сейчас его положение чем-то лучше; кругом пахло сыростью, а порывистый ветер предвещал безжалостно холодную зиму, становилось опасно подцепить даже обычную простуду…              Перед глазами маячит чья-то рука и прерывает его поток мыслей.              Прохладные пальцы отводят его промокшую от пота челку, а Шэнь Юань со своим легким жаром, начинающим распалять кожу, тянется за прикосновением. Но руку тут же отводят и он хмурится еще до того, как открыть глаза. Кто же еще мог столь жестоко отказать ему в таком простом утешении, когда он нуждался в нем больше всего, как не его главный злодей-гэгэ? Если Шэнь Цзю и замечал его раздражение, то виду не подавал. Вообще-то он выглядит гораздо раздраженнее него самого, помогая ему принять вертикальное положение… Но Шэнь Юань уже знал, что его гэгэ просто расстроен и старается скрыть этот факт.              Когда Шэнь Юань смог удержаться в сидячем положении без его поддержки, юноша поднялся с коленей и достал из рукава подозрительно чистый клочок ткани, в который завернуто несколько стеблей каких-то сочных зеленых трав.              — Гэгэ… — ему хотелось придать своему голосу упрека, но после стольких приступов кашля он звучал скорее похожим на карканье.              — Тише, — бормочет Шэнь Цзю и протягивает младшему стебель.              Поскольку он продолжал сидеть плотно сомкнув губы, Шэнь Цзю одарил его таким взглядом, что Шэнь Юаню оставалось лишь еще пару мгновений противиться безмолвной команде, прежде чем угрюмо открыть рот. Не теряя зря времени, Шэнь Цзю проталкивает траву через его ослабленные губы, и лишь когда младший стал послушно пережевывать ее, выудил бутыль, припрятанный под нижними халатами.              — Гэгэ… — снова попытался он, но сам же себя прервал, когда прожевал листья и прочувствовал нёбом всю их горечь. Отвратительно.              Глядя на его сморщенное лицо, Шэнь Цзю фыркает и откупоривает бутыль, прижимая к его губам.              — Сначала выпей, потом болтай.              И запрокидывает сосуд — не так сильно, чтобы Шэнь Юань захлебнулся, но достаточно, чтобы залить жидкостью все лицо, если он задумает сопротивляться.              Шэнь Цзю, ты мне гэгэ или мамочка?              Недовольный Шэнь Юань отмахивается от его руки и сам хватает бутыль. Он болен, а не умирает, и однажды ему уже приходилось умирать, так что он знал, о чем говорил!              Едва он успел сделать глоток, как брови взлетели вверх от удивления из-за привкуса сладости на языке. Микстура оказалась приятной на вкус — даже очень; мало того, что она значительно подслащена, но ему чудился привкус меда, пока он смаковал ее.              Она должна была стоить… Очень, очень дорого.              Шэнь Юань собрался отстранить бутыль, но Шэнь Цзю не позволил, поднося ее обратно к губам для еще одного глотка.              — Цзю-гэ! — терпение лопается на попытке влить в него уже третий глоток, и он многозначительно отводит рукой бутыль (хоть и очень бережно, чтобы ни капли не пролить), восклицая. — На вкус очень дорого. Травы с медом, как ты смог позволить купить сразу и то и другое?              — Горло все еще болит? — вместо этого спрашивает Шэнь Цзю.              Старший пытался раскрыть ему рот, чтобы заглянуть в него — как будто ты знаешь что там искать, с усмешкой подумал Шэнь Юань — но он сопротивлялся, оперевшись руками о его плечи и отталкивая. На самом деле ему не хватало сил, чтобы усадить его, но, к счастью, Шэнь Цзю решил пойти на уступки хоть раз в своей упрямой жизни и сам уселся, скрестив ноги и убедившись, что бутыль надежно закупорена.              — Цзю-гэ, — начал он, когда старший устроился. — Ты же знаешь… Мы не можем себе позволить…              — За деньги отвечаю я, — упрямо прервали его. — Мне решать, на что мы можем потратиться, а на что нет.              …Подавив желание разразиться гневной тирадой, Шэнь Юань потирает лоб.              — Гэ, уже почти зима. Нам нужны деньги на пропитание и более теплые одежды. Сам знаешь, что я прав!              Шэнь Цзю сложил руки на груди, все такой же удручающе неубежденный.              — И чем они помогут, когда ты умрешь?              — Чего, ум… — сбивчиво лепетал Шэнь Юань с отчетливым скепсисом в голосе. — Кто это умрет?              Отказываясь смотреть ему в глаза, Шэнь Цзю вперил взгляд в сырую кирпичную стену напротив; костяшки его пальцев побелели от той силы, с которой он впивался ими в собственные локти.              …Оу.              При виде этой картины он поумерил свой боевой пыл, его место заняло чувство вины. Он молча укладывает голову на плечо Шэнь Цзю. Тело старшего точно натянутая струна, окаменевшие мышцы напряжены, но стоило тому понять, что Шэнь Юань не собирался больше шевелиться, как постепенно расслабился. Пусть он продолжал избегать взгляда в его сторону, морщинка меж бровей все же разгладилась.              С первого случая болезни Шэнь Юаня прошло уже около года, а Шэнь Цзю будто до сих пор не мог от него оправиться. По его личному мнению, хотя вслух он бы ни за что не осмелился этого озвучить, гэгэ реагировал слишком остро. Шэнь Юань был тронут, что вошел теперь в число двух людей, к которым Шэнь Цзю относился со специфичной гиперопекающей преданностью, но серьезно… Не так уж он был болен сейчас, да и тогда, по его личному мнению, тоже не был! Хотя, скорее всего, с этим можно было поспорить, при его весьма… Особом видении того, что можно назвать болезнью.              В прошлой жизни если он не лежал в больнице, то в собственных глазах казался себе полностью здоровым. Теперь-то, задним числом, Шэнь Юань понимал всю нелепость подобного образа мышления, однако… Старые привычки слишком трудно искоренить.              Именно поэтому, проснувшись в то роковое утро, он не обратил никакого внимания на тяжесть в голове и то, с каким трудом он ее поднимал. Да и что такого, если перед глазами все плыло при поворотах головы — просто туман кругом, видите? В конце концов, стояло холодное зимнее утро. Он готов поклясться, что Цзю-гэ бесился с заторможенных ответов Шэнь Юаня на его вопросы, но гэгэ, Шэнь Юань сильно утомился, понимаешь? Пожалуйста, прояви любезность.              Шэнь Цзю привел его к месту попрошайничества и, как ни странно, будто… Не хотел уходить. Он изменил своим привычкам и не стал сразу же отправляться по делам, вместо этого остался и с непроницаемым выражением наблюдал, насколько медленно Шэнь Юань располагался в своем углу улицы и продолжал следить, как он дрожащими руками расправлял складки своих драных одежд. Лишь когда он обернулся к старшему мальчику и спросил, недоуменно склонив голову вбок, «мы сегодня работаем вместе?», Шэнь Цзю вышел из оцепенения.              Больше задерживаться он не стал, но бросал взгляды на Шэнь Юаня через плечо еще не раз, и не два… А целых три раза! И впрямь очень странно.              Он припоминал, как проходили следующие несколько часов сбора милостыни: жалкие попытки, на которые никто не оборачивал головы. Именно тогда он осознал, что ему приходилось тратить куда больше энергии чтобы не уснуть, чем на попрошайничество, и тогда до него дошло, что он мог заболеть. Хотя! У него молодое тело. Шэнь Юань предположил, что все его проблемы решит теплое помещение; как только он немного прогреется, сразу же сможет нормально вернуться к работе!              Он припоминал, как пытался удержаться на ногах… И с какой скоростью полетел лицом навстречу мощеной дороге. Припоминал, как изо всех сил пытался перевернуться на спину и взглянуть на солнце, припоминал свои мысли о том, что стоило бы догадаться раньше.              Неудивительно, что дальнейшие воспоминания Шэнь Юаня состояли из одних лишь звуков и смазанных красок.              Очнулся он уже в постели, укутанный в простыни по самый подбородок и с уложенной на лоб влажной тряпкой. Уровень комфорта столь разительно отличался от той жизни, которую он вел последние пару лет, что на какой-то ужасающий миг он подумал, будто снова умер и почему-то переселился обратно в двадцать первый век. Логика была не без погрешностей, но можете ли вы винить его? Он целую вечность не лежал в нормальной постели!              (Позже Шэнь Юань узнает, от Юэ Ци, что это Шэнь Цзю нашел его — Шэнь Цзю, который вернулся проверить его, ведомый каким-то предчувствием, и разогнал скопище мужчин, что кружились вокруг его тела и окидывали темными, бессовестными взглядами. Донес его до борделя, возле которого часто ошивался сам, и именно Шэнь Цзю удалось убедить проституток позволить ему отдохнуть столько, сколько потребуется.              И это правда тот злодей, о котором он читал в ПГБД? Шэнь Юаню все с большим трудом в это верилось.)              Мгновение спустя его панические иллюзии развеялись, стоило Шэнь Цзю войти в комнату. Шэнь Юань подумал, что они, стало быть, оба выглядели словно олени, пойманные в свете фар, замерев при виде друг друга. Шэнь Цзю напряжен — почти зол — и хоть он тогда еще не осознавал всего масштаба бедствия, но понимал, что в каком-то смысле доставил ему неприятности.              Он даже не мог винить старшего после того, как взглянул в окно и застал в нем кромешную темноту; целый день попрошайничества потрачен впустую, да еще каким образом!              Полный решимости принести извинения, он рыпнулся было подняться с кровати, после вспоминая, как в тот момент Шэнь Цзю подскочил к нему. Таз с водой, который тот удерживал в руках, быстро оказался позабыт и едва не выпал по неосторожности, в результате чего треть содержимого расплескалась через край.              — Идиот, — прошипел Шэнь Цзю, укладывая его обратно. Прозвучало напряженно даже по меркам затуманенного разума Шэнь Юаня. — И какой задницей ты думал?! Если ты болен, тебе… Ты должен был… — Шэнь Цзю потребовалось время чтобы взять себя в руки, потирая переносицу, прежде чем продолжить. — Шэнь Юань. Никогда так больше не делай.              Сказать, что Шэнь Юань растерялся, значит ничего не сказать. На тот момент ему бы хватило пальцев одной руки, чтобы пересчитать все те разы, когда он обращался к нему по настоящему имени; постоянно звучали сплошные «ты» и «сопляк». Потрясенный произошедшим, он поспешно выпалил.              — Прости, гэгэ.              — Ты хоть понимаешь, за что просишь прощения? — тут же возразил Шэнь Цзю, качая головой и протяжно, страдальчески вздыхая. Шэнь Юань чувствовал себя покорной куклой в его руках, позволяя старшему все поправлять и поправлять простыни, пока тот не остался доволен. А Шэнь Цзю в процессе все приговаривал. — Слушай сюда: в следующий раз, когда тебе станет плохо, ты сразу же сообщишь мне. Даже не вздумай утаивать, прямо как сегодня. Или я тебе никогда этого не прощу.              Шэнь Юань помнил, как утвердительно кивал, не до конца понимая с чем именно соглашался. Он не мог утаивать болезнь, о которой сам не подозревал, так почему Шэнь Цзю винил его в этом? Но что смутило гораздо сильнее — почему он звучал таким огорченным? Разумеется, старший не возлагал таких больших надежд на собранные Шэнь Юанем пожертвования, чтобы не прожить без него и дня. Он явно чего-то недопонял, но тормозящий разум не мог ничего распознать, и что-то ему подсказывало, что уточнять у Шэнь Цзю тоже не лучшая идея.              Оглядываясь назад в прошлое, Шэнь Юаню стыдно признавать, насколько тупым когда-то был. Но все дело в том, что хоть он и следовал указанной Системой миссии подружиться с главным злодеем, он не смог понять ее истинного значения. В каком-то смысле он до сих пор рассматривал окружающий мир сквозь призму книги; люди, с которыми пересекался на постоянной основе, казались двумерными НПС, ведущими бессмысленную, непримечательную жизнь — естественно, сам он тоже входил в их число. В Пути Гордого Бессмертного Демона у Шэнь Цинцю ни разу не упоминались друзья детства — а, ну кроме, может, Юэ Цинъюаня… Хотя спорный вопрос, считал ли в то время главный злодей Шэнь Юаня за своего друга, отчего он решил для себя, что его роль в жизни Шэнь Цзю будет несущественной.              Шэнь Юань оказался не готов к опровержению собственной теории.              Не сказать, что Шэнь Цзю ухаживал за ним на протяжении всей его болезни, тем более что больше всего он нуждался лишь в качественном сне. Но старший всегда старался навещать его по ночам: помогал сесть, чтобы принять пищу, и ловко заплетал ему волосы после. Поведение главного злодея было настолько нехарактерно для него, что его поступки можно назвать разве что человечными, и это привело Шэнь Юаня к шокирующему осознанию простой истины:              Шэнь Цзю беспокоился о нем.              Несмотря на то, что откровение изменило его представление о мире, Шэнь Юань не стал вести себя иначе, поэтому в их отношениях ничего не изменилось. Впрочем, ему пришлось по-новому взглянуть на Шэнь Цзю, уже как на личность, а не персонажа; в данном вопросе сильнее пересмотреть свою точку зрения было уже некуда.              В грубом отношении Шэнь Цзю к нему скрыты добрые поступки, которые Шэнь Юаню удалось разглядеть лишь сейчас. Кто бы мог подумать, что главный злодей окажется малость цундеристым? Он не собирался сводить Шэнь Цзю к заезженному шаблону персонажа, но ведь голос гэгэ, когда он злился (от беспокойства) и раздражался (потому что злился) так похожи, понимаете? Доказательства налицо.              Гэгэ же убьет меня, если прознает, что я о нем думаю? Он скрыл ухмылку, уткнувшись в плечо старшего, чем заставил Шэнь Цзю наконец опустить взгляд и вскинуть в немом вопросе бровь на его странное поведение.              — Ничего, — ангельски ответил Шэнь Юань.              Ему хотелось думать, что он постиг искусство вести себя как невинный диди, но, к сожалению, Шэнь Цзю почти всегда мог сказать, честен он или же нес чушь.              Как и ожидалось, Шэнь Цзю остался недоволен, хотя решил промолчать и снова всучить ему в руки бутыль. Приняв ее, Шэнь Юань делает большой глоток и, как бы раньше он ни ворчал, не смог отрицать, что стал чувствовать себя лучше. Мед творил чудеса, обволакивая воспаленное горло своей мягкостью, и спустя пару глотков ему уже даже не казалось, словно последние пару часов он полоскал горло гравием!              Улыбка его тускнеет, пока он передает сосуд обратно Шэнь Цзю. Он как и прежде чувствовал вину за произошедшее ранее, но и не признавал исключительно своей вины за собственное поведение. Видите ли, он никогда не любил обязывать семью или друзей своим недомоганием. Но кроме того он чувствовал, что сейчас в нем преобладала благодарность. Потому решает приберечь извинения и говорит, искренне.              — Спасибо за снадобье, Цзю-гэ.              Тот глянул на него с подозрением.              — Угу, — оттолкнувшись от пола, Шэнь Цзю отряхивает халаты и опускает взгляд на Шэнь Юаня. Говорит властно, уперев руки в боки. — Щенок. В следующий раз с этого и надо начинать.              Оскорбление несло уже чисто формальный характер, давно утратив былое пренебрежение. Честное слово, оно с таким же успехом могло считаться за ласковое прозвище, данное ему Шэнь Цзю, хотя Шэнь Юань старался не сильно заострять на этом внимания, чтобы ему не вышло это боком. Зато он кивает и чувствует, как дергается уголок его губ при виде самодовольного блеска в глазах Шэнь Цзю.              — Сяо Цзю, А-Юань!              Они одновременно поворачивают голову в сторону голоса, прозвучавшего из устья переулка, замечая Юэ Ци, что машет им рукой в приветствии.              Стоило ему опустить руку, как стали заметны тонкие красные отметины на костяшках его пальцев. Едва старший доходит до них, в груди у Шэнь Юаня зарождается страх — уже багровеют следы, оставленные бамбуковой тростью.              — Ци-гэ…              — Что произошло?! — слова рычанием срываются у Шэнь Цзю, в панике он совсем небрежно задирает рукава Юэ Ци.              Приглушенный болезненный стон, который тот пытался сдержать, заткнул Шэнь Цзю, а Шэнь Юань следил за его пальцами, беспомощно дрожащими над покрытыми синяками предплечьями.              — Как?.. — спросил тот, на этот раз тише, но только дураку бы показалось, что гнев его утих.              На удивление, Юэ Ци не принялся тут же успокаивать его бессмысленными словами о том, что с ним все в порядке. Он улыбался, хотя Шэнь Юань понимал, улыбка всегда при нем — она служила Юэ Ци броней для выживания в этом мире, такой же, как и острый язык Шэнь Цзю. Он ничего не говорит, а затем, как ни странно, глазами скользит в его сторону. Их взгляды пересеклись всего на секунду, прежде чем тот перевел его обратно на Шэнь Цзю — но сначала кидает взгляд на бутыль подле него.              От Шэнь Цзю не скрылся его бегающий взгляд, он кажется растерянным каких-то пару секунд, пока с лица его не сходят все краски.              — Они узнали.              Шэнь Юаню казалось, что это должно было стать вопросом, но голос его лишен всяких интонаций, отчего прозвучало утвердительно.              Шэнь Цзю воспринимает отказ Юэ Ци отвечать за подтверждение и снова впадает в бешенство, рявкнув.              — Как?! Я был осторожен, они не могли узнать!              Юэ Ци оказался в затруднительном положении. Ему явно хотелось чего-то сказать, но он пытался получше подобрать слова. Однако Шэнь Цзю мало заботило сохранение достоинства Юэ Ци, и хоть он не касался старшего, видимо, пропитанный ядом взгляд, направленный на него, ранил ничуть не меньше.              — Говори, Ци-гэ.              На это Юэ Ци мог лишь вздохнуть и осторожно приспустить рукава.              — Ты прав, — неохотно признал он и продолжил, как бы сильно его ни пугало выражение Шэнь Цзю. — Но, Сяо Цзю, один из детей видел тебя и… — он притих, а Шэнь Юань вперил в него внимательный взгляд и готов был поклясться, что старший вздрогнул и замялся, снова пересекаясь с ним глазами и бормоча. — …Поговорим позже, ладно?              При упоминании других уличных детей Шэнь Цзю сменяет гнев на ярость, словно готовый стоять грудью против любых промедлений, пока Юэ Ци не бросил взгляд украдкой на самого младшего их зрителя и Шэнь Цзю не остановил себя на полуслове. Делая медленный и размеренный вдох, он скрепя сердце кивает, но Шэнь Юань заметил, как он впился ногтями в ладони.              Донельзя очевидно, что гэгэ пытались оградить его от чего-то, но были еще слишком юны, чтобы скрывать правду у всех на виду так, как это сделали бы Юэ Цинъюань с Шэнь Цинцю. К тому же Шэнь Юань не дурак. Юэ Ци вернулся с цветущими по коже отметинами от ударов сразу после того, как Шэнь Цзю опоил его подозрительно качественным лекарством — не сумей он сложить два плюс два, стал бы полным идиотом.              Именно в тот момент на Шэнь Юаня накатывает мучительное осознание собственного положения в этой вселенной; ограниченность его жизни такая же бескрайняя, как морская глубина. Он задумался, уже не в первый раз, где бы оказался, переселись он с самого начала в более удачные условия. Был бы он взрослым? Богатым? Могущественным? Удалось бы ему совладать с ситуацией, представшей перед ним прямо сейчас?              …Стоит прекратить выдавать желаемое за действительное. Тем более, спешил напомнить сам себе Шэнь Юань, вряд ли бы я встретил Шэнь Цзю с Юэ Ци при переселении в другое тело.              И все же его до сих пор гложет чувство вины, он с трудом боролся с желанием принести извинения; Шэнь Цзю не примет их и не оценит, он бы ими лишь добил и без того побитого Юэ Ци — старший нес на себе следы наказания, по праву предназначенного другому.              Поэтому, как ни печально, лучшим выбором было хранить молчание и тактично улыбаться, пока Юэ Ци с Шэнь Цзю говорят ему не переживать, что они просто отойдут куда-то примерно на шичэнь.              Шэнь Юань не стал утруждать себя и вставать с бамбуковой циновки, чтобы проводить их, понимая, что лишь снова разозлил бы Шэнь Цзю своим бессмысленным поступком. Вместо этого он лишь плотнее укутывает ноги в простыни и смотрит вслед их удаляющимся спинам, в то время как они проскальзывают в шумную толпу.              Убедившись, что возвращаться они не планируют, Шэнь Юань переворачивается на другой бок и начинает колупать стену, опавшие красные ошметки забиваются под ногти, пока он вытаскивает расшатанный кирпич, за которым припрятаны его скудные сбережения. Он достает потрепанный кожаный мешочек и потирает его об одежду, начиная пересчитывать монеты на коленях. Уже как полгода Шэнь Юань откладывал от заработка с попрошайничества. Смелости хватало лишь чтобы утаскивать не больше пары монет за раз и промышлять этим не больше раза в неделю, в надежде не дать рабовладельцам прознать и поймать его — в результате у него скопилась жалкая горстка серебра и бронзы, ее едва ли хватит на покупку сахарной глазури для танхулу, на которую он копил, чтобы угостить ею Шэнь Цзю однажды.              Ох, серьезно, это уже даже не смешно. Шэнь Юань не только нищий, но еще и лицемерный — выругать своего гэгэ за покупку чего-то столь важного, как лекарства, пока сам тешил себя несбыточными мечтами о дорогих сладостях. В груди борются отчаяние с решимостью, он бережно складывает монеты в мешочек, и к тому времени, как он задвигает кирпичик на место, остается лишь… усталость.              Шэнь Юаню нужно вырасти, да как можно скорее, но… Это лишь очередная прихоть, которая никак не решит ни одну из его проблем в обозримом будущем. Зато он решает найти работу, как оправится от болезни. Не исключено, что с прошлой жизни у него сохранились навыки чтения и письма, хоть возможность проверить эту теорию пока не подворачивалась. Если бы он смог найти где обучиться и развить навыки, что пригодятся ему не только в сборах крох чьей-то доброй воли по улицам…              Эй, Система, ты тут?              [Соединение…]              [Соединение установлено.]              [Что от нас требуется Хосту?]              Шэнь Юань потирает виски, желая свыкнуться со странным зудом в мозгах при каждом разговоре с Системой. Одна из причин, по которой он не часто прибегал к общению с ней, не говоря уже о том, что пользы от нее редко дождешься.              Какие у меня характеристики? Ведь быть не может, что они до сих пор от меня скрыты? Я точно пробыл в этом мире достаточно для их разблокировки.              Впервые Шэнь Юань попросил раскрыть перед ним информационную панель, подобную той, которую он видел при первой встрече с Шэнь Цзю и Юэ Ци возле их лиц, через неделю после переселения. Каково же было его удивление, когда она сообщила, что в связи с его «недоразвитым» статусом НПС информация недоступна для разглашения! Потом он приставал к ней ежедневно, затем еженедельно, а там уже ежемесячно — и только спустя три месяца безуспешных попыток он сдался, проклиная Систему на чем свет стоял.              Но он будет пробовать еще — снова и снова, если потребуется. Если сегодняшний день чему его и научил, так это тому, что хоть самому Шэнь Юаню и нечего терять… про других так сказать было нельзя.              Системе требуется время, чтобы сформулировать ответ, так много, что Шэнь Юань уже думает, словно она вновь собралась избегать его. Но затем:              [Отвечая на вопрос Хоста: навыки, приобретенные за последние два года, стали доступны для просмотра. Мы бы хотели напомнить Хосту, что нельзя уменьшать или увеличивать их показатели — все изменения вносятся извне.]              Значит, Шэнь Юань не мог сократить путь? Никакого тебе волшебного ореола попаданца? Как будто он и без того не был осведомлен о столь прискорбном факте! Серьезно, Шэнь Юань уже давно засунул свои ожидания от Системы куда подальше, но его до сих пор выводили из себя напоминания о масштабах ее бесполезности.              Допустим. В данном случае это лучше, чем ничего!              Воздух мерцает и покрывается пикселями в ответ на его мысль, и тогда уже, наконец, является его собственная информационная панель. Как и в первый раз, взглядом он разворачивает отдельные категории и наблюдает за тем, как замок возле «статистики» дважды мигает, прежде чем исчезнуть. Шэнь Юань сразу же нацелил на нее взгляд и раскрыл результаты двух лет своей жизни.              [Имя: Шэнь Юань, Пол: мужской, Возраст: 10 (приблизительно)]              [Здоровье: 50/100]              [Интеллект: 73/100]              [Привлекательность: 87/100]              [Ловкость: 62/100]              [Красота: ???/???]              Жалкий короткий список, к тому же запутанный. Он и не думал, что его внешность сочтут за навык, но поразмыслив над этим он приходит к выводу, что заклинатели в сеттинге сянься почти всегда неестественно хороши собой. Может здесь был какой-то подвох? Правда Шэнь Юань не припоминал, чтобы хоть каким-то образом пытался выглядеть лучше, должен возникнуть вопрос, не облажалась ли Система — а раз статистика выдавала сбой, разве это не доказывает, что данного критерия и не должно было быть?              Ну правда, Шэнь Юань, судя по всему, единственный в своем роде попаданец со сломанной системой. Почему его удача пробивала очередное дно?!              Запрокинув голову, Шэнь Юань прикрыл глаза и сосредоточился на хорошем. Ладно, информация скудная — что ж, иного он и не ожидал. По крайней мере теперь он знал, с чем имел дело. А еще! Как бы его ни отвращала необходимость полагаться на данные Системы — вполне логично, что здесь перечислены не все навыки из тех, какие он мог бы развить; сначала ему нужно приложить усилия, чтобы они появились.              А они появятся, думал Шэнь Юань с распирающей изнутри решимостью. При взмахе руки информационная панель рассеивается в небытие, оставляя перед ним запачканную стену переулка. Он сжал кулаки. Они должны появиться!       

━━━━━━━━━━━━━━

Настоящее

━━━━━━━━━━━━━━

             Точно яичный желток, обернутый паутиной, приглушенное зимнее солнце висит в небосклоне, излучая бледный мягкий свет. Шэнь Юань, что развалился на диване с книгой в руках, одет в тяжелые шелка; под рукой стояла миска с засахаренными грецкими орехами, он тянется за одним, отправляя его в рот.              Жует и переключает свое внимание обратно на книгу — настолько отупляюще плохую, что на ее фоне Самолет, Стреляющий в Небеса кажется лауреатом Пулитцеровской премии. Самое настоящее дешевое чтиво, как и вся литература в стенах Теплого красного павильона — что-то вроде развлечения даже для самых эрудированных клиентов… что бы это ни значило. Смочив указательный палец, Шэнь Юань переворачивает страницу. Сцены секса в изобилии, но не впечатляют, сам сюжет наобум слеплен подобно Франкенштейну и существует лишь чтобы связать один оргазм с другим. Шэнь Юаню удалось продержаться до середины и тогда уже решить, что этого вполне достаточно, позволив книге выскользнуть из рук и упасть на ковер.              Боги, как же Шэнь Юаню скучно.              Вопреки распространенному мнению, он не проводил каждую минуту бодрствования в постели с мужчинами. В действительности же цветы Теплого красного павильона занимаются сексом не так часто, как можно от них ожидать; будучи, так сказать, на «вершине пищевой цепочки», только самым богатым было дозволено лицезреть их цветение. Именно поэтому немалое количество проституток более низкого ранга не очень радостно восприняли захват им места прошлой Магнолии, явившись словно из ниоткуда. С его восемнадцатого дня рождения прошло уже семь лет, оттого большая часть недовольств поутихла — и если даже они до сих пор испытывали мало радости по этому поводу, им хватало ума не дать прознать о своих обидах Госпоже.              Да пусть отсосут, честное слово, беспечно мыслил он. Если бы они только знали о той подготовке, которую он прошел ради своей должности, вряд ли бы стали так на нее зариться; в конце концов, утонченному аромату магнолии никогда не скрыть гнилостного зловония.              Перекатываясь на живот, Шэнь Юань укладывает голову на руки и всматривается в открывающийся с балкона кусочек внешнего мира. Все, чего он только мог пожелать, умещалось в четырех стенах его покоев — в разумных пределах, конечно же, ведь какой бы высококлассной шлюха ни была, она остается шлюхой — но зато его клетка и впрямь кажется золотой, ровно до тех пор, пока Шэнь Юань не задумывается, что платит за роскошь собственной свободой.              Пусть формально ему не воспрещалось покидать территорию борделя, шумиха поднималась настолько большая, что все хлопоты того не стоят. Больше всего выводило из себя условие, по которому ему нельзя выходить одному, для его сопровождения требуется как минимум два стражника. На первый взгляд все ради его безопасности — а может даже Госпожа и правда чувствует необходимость удостовериться, что он вернется в целости и сохранности — но скорее они просто не могли рисковать, чтобы он попытался сбежать. Надо признать, он раздумывал об этом раз-другой, но дальше фантазий никуда не заходило; незримые кандалы, что опутывают его горло, гораздо надежнее любого охранника.              Хоть его цзецзе не так жестко ограничены, они стараются не покидать бордель без необходимости; сама идея побега для них немыслима. Шэнь Юань силился понять, в чем же причина, пока до него не дошло, что им вряд ли есть куда бежать… ну, таким красивым молодым девушкам наверняка придется заниматься той же работой, что и в Теплом красном павильоне, дабы свести концы с концами — и уже без нынешних привилегий. Кто станет осуждать их за выбор жить в комфорте перед лицом неизбежной участи? Если кто и мог бы, то явно не Шэнь Юань.              Однако… По правде говоря, ему немало усложняли жизнь поиски стражников, которые могли бы сопроводить его. Только ему одному требовались их услуги, поэтому именно в дни его визитов хижина стражников по удачному стечению обстоятельств пустовала — будто они обладали сверхъестественным чутьем на желание Магнолии их цветника воспользоваться крохами своей ограниченной свободы. Положение Шэнь Юаня в павильоне не позволяло им напрямую отказывать ему и вместо того, чтобы принять сей факт и посвятить полдня настоящей работе — а не игре в карты и курению до закрытия дверей борделя на закате — похоже, они дружно выбрали правдоподобную отговорку; их нельзя уличить в отказе Шэнь Юаню, если у того не будет и шанса попросить их.              Одна мысль об этом заставляет кровь вскипеть, но Шэнь Юань подавляет свой гнев, пока он не отвлек его. Он наслышан о новом стражнике, который должен был пополнить сегодня их ряды, а раз солнце почти достигло зенита, высока вероятность, что тот мужчина уже прибыл. А значит ему нужно поторопиться, пока другие стражники не засорили его разум дурным, ужасным враньем о хлопотной доле сопровождающего… Шэнь Юань ни за что не упустит своего шанса!              В порыве внезапного ребяческого азарта он кидается к шкафу. Уже после ловит себя на этом и малость смущается, но раз вокруг не было никого, кто мог бы пожурить его за подобное, решает не париться. Закусив губу, он проводит рукой по своей коллекции ханьфу и рассматривает варианты. Спустя минуту раздумий он останавливает свой выбор на самом простом дизайне — мягкие одеяния, окрашенные синим градиентом с вышитыми контурами певчих птиц на внутренней стороне рукавов. Не самое теплое ханьфу, да и не самое удобное, зато выращенный улицами Шэнь Юань знал, что дорогими ханьфу лишь напросится на обворовывание — и без разницы идет ли он днем или ночью. Что касалось волос, если их собрать, то можно избежать мороки с прической, так что он выбирает невзрачную серебряную ленту и завязывает ею хвост.              Только он просунул кошелек с деньгами за пояс, как загремела бисерная занавесь и сквозь нее выглянула чья-то маленькая голова.              — О, Юлань-сяньшэн! Вы не спите, — Сюй Шань словно немного удивлен, но все равно с улыбкой приветствует его. — Мне оставить запасы снаружи?              Он говорил про свертки с отварами и припарками в своих руках — аналог аптечки первой помощи в мире сянься по версии Шэнь Юаня. У каждой девушки Теплого красного павильона в комнате хранится такая на случай, если клиент поведет себя грубее положенного, и Госпожа озаботилась тем, чтобы их пополняли каждую неделю. Не подумайте, не по доброте душевной. Пусть порой на нее и правда накатывает добросовестность, в первую очередь бордель для нее бизнес и значительно выгоднее закупать лекарственные травы, чем вызывать врача каждый раз, стоит им получить повреждения, а с их родом деятельности они не очень-то редки.              Прогоняя прочь мрачные мысли, Шэнь Юань отрицательно мотает головой и отвечает.              — Нет нужды. Я почти не использовал еще прошлую поставку.              Сюй Шань испустил тихий вздох и ответил с искренним облегчением.              — Радостно слышать, сяньшэн, — склонив голову в поклоне, он продолжает. — Тогда прошу меня извинить.              — Ой, погоди, — Шэнь Юань манит его рукой и смущенный Сюй Шань вежливо переступает порог. — Я не задержу тебя надолго, не переживай. Просто хотел узнать, ты уже видел нового стражника?              Постукивая пальцем по подбородку, тот клонит голову вбок и обдумывает вопрос.              — В сторожевой хижине действительно встретился человек, чье лицо мне незнакомо… — Сюй Шань хмурится, а затем смотрит на него щенячьими глазами, словно зная, что сейчас разочарует хозяина. — Но я был там по работе и не мог подойти к нему. Извините, Юлань-сяньшэн.              Ну что за печальные глаза! Ему хотелось ущипнуть его за щеку и посоветовать чуточку расслабиться, но строгая трудовая этика Шэнь Юаня наверняка считалась его хорошей чертой и не стоит так неосторожно разубеждать в ней других. Он ограничился похлопыванием Сюй Шаня по голове и спрятанной за рукавом улыбкой, чтобы мальчик не решил, словно над его искренностью насмехаются.              — Все нормально, Сяо Шань. Достаточно того, что он здесь, — напоследок взъерошив ему волосы, он отводит руку. — Не буду тебя задерживать, раз ты так занят.              — Принято, сяньшэн, — с очередным уже более глубоким поклоном тот выскальзывает из комнаты, а Шэнь Юань дожидается пока шаги затихнут и выходит сам.              Если честно, ему хотелось спросить у мальчика про магазины, которые он бы порекомендовал — где продавцы торговали подлинниками, а где красиво поданное мошенничество. В последний раз он покидал бордель несколько месяцев назад, да и подумалось, что неплохо бы сэкономить и без того ограниченное время на то, чтобы осмотреться. Но если он действительно спросит, Сюй Шань догадается о его планах… И тогда Госпожа может счесть Сюй Шаня соучастником, если даже не подстрекателем нарушений правил, что ж… Он не станет рисковать работой парнишки из-за собственных мелких неудобств.              Спускаясь по лестнице, Шэнь Юань нежился тишиной этого обыкновенно бурлящего жизнью места. Главный зал он проходил словно лиминальное пространство, немного пугающе, но в подобной тишине нет ничего странного, поскольку для большинства обитателей Теплого красного павильона день сродни ночи.              Проталкивая громадные, расписные красные двери, Шэнь Юань вдыхает полной грудью свежий, морозный воздух, что бьет ему по лицу со двора.              Сторожевая хижина — небольшой флигель вблизи главного входа в бордель, расположенный отдельно от основного здания. Шэнь Юань пригнулся и спрятался за колонной, расслышав резкое и громкое подтрунивание над кем-то, и пару раз высунулся подглядеть. Отсюда ему открывался вид на прохлаждающихся во дворе мужчин и ему хватило одного беглого взгляда, чтобы распознать среди них свежую кровь — пусть отглаженная сторожевая форма ни о чем не говорила, зато его сдавали с потрохами широко распахнутые глаза, оценивающие обстановку.              Похоже, глава охраны инструктировал его чему-то, и хоть с такого расстояния он не мог распознать ничего из сказанного, по вялым взмахам рук мужчины в стороны самых важных зон можно понять, что тот весьма халатно вводил его в должность. Положительным моментом в таком недобросовестном выполнении своей работы стало то, что ему не пришлось долго ждать, пока страж не останется предоставлен самому себе. Глава охраны похлопал его по плечу, после чего удалился в хижину, куда спустя минуту последовали и другие стражники.              От такого развития событий новенький страж выглядит растерянным, но раз он сразу же не последовал их примеру, Шэнь Юань счел это хорошим предзнаменованием своей попытке. Тот выпрямил спину и нацепил на лицо подобие решимости, встал с руками по швам и начал следить за пустым двором.              Он довольно… Молодой. Старше Шэнь Юаня, но заметно младше большинства служащих в борделе стражников — на его взгляд примерно лет тридцать или около того. Лицо не являло собой ничего особенного — густые брови и глаза со слегка опущенными уголками — однако не урод, а значит миссия уговорить мужчину сопроводить его становится куда терпимее в случае, если придется использовать более веские аргументы.              Шэнь Юань прождал около половины палочки благовоний, пока терпение не иссякло и он не замерз. Вышагивая на открытое пространство, ему оставалось лишь надеяться, что остальные стражники уже предавались своим порокам и на какое-то время будут достаточно отвлечены. Он просунул руки в рукава и облокотился о колонну, рассчитывая, что выглядел при этом естественно. Хотя стоит отдать должное — судя по всему, новичок довольно серьезно относился к своей новой должности часового, ведь прошла почти еще одна половина палочки благовоний, прежде чем взгляд мужчины сдвинулся с точки, на которую он упорно смотрел, стоя по стойке смирно.              Он вознаграждает послабление его концентрации самой сладкой улыбкой; густые брови в удивлении взлетают вверх, глаза почти полезли на лоб, стоило Шэнь Юаню поманить его одним изящным взмахом руки.              Но он не помчался к нему, вопреки его ожиданиям. Вместо этого, словно пародируя сцену из какого-то тупого мультика, мужчина оглядывается через оба плеча — дважды — убеждаясь, что за ним не стоял никто, на кого мог бы указать Шэнь Юань, прежде чем вернуть взгляд на него и глупо указать на себя.              Он издевается?              У Шэнь Юаня задергался глаз, но он постарался ничем не выдать внутреннего раздражения, кивая и вновь приманивая его. Пока стражник продолжал медлить, улыбка Шэнь Юаня меркла.              Ох, серьезно, можешь наконец понять гребанный намек?! Шэнь Юань тут ошивался в одолженное ему время! В любой момент один из стражников мог высунуть свой нос из хижины, и что тогда? День! Прогулка! Все пойдет насмарку! Вот что! Шэнь Юань этого не допустит.              У стражника еще хватило наглости сомневаться после подтверждения, потому он решил, что настало время применять свое самое тяжелое оружие. Отворачиваясь от него, Шэнь Юань бросил взгляд через плечо и склонил голову в знаке, который просто нельзя трактовать иначе, чем «пойдем за мной». Губы расплылись в широкой улыбке, а его лебединая шея, мелькнувшая из-за хвоста на долю секунды, прежде чем скрыться вновь, дала ему распустить всю загадочность красоты цветка. Он заметил тот самый момент, когда решимость стражника пошла трещинами, ведь его глаза забегали, убеждаясь, что никто не видит как он покидает свой пост и затем уже поспешил к колонне.              Пусть победа почти оказалась у него в руках, Шэнь Юань не мог сдержать внутренних рыданий. Использовать методы соблазнения только лишь чтобы убедить стражника поговорить с ним было сродни метанию бисера перед свиньями.              Шэнь Юань обернулся на звуки покашливания за спиной и обомлел, стоило ему столкнуться с девичьим румянцем на лице стражника, который смотрел куда угодно, только не в его сторону.              — С-сяоцзе, чем я могу тебе помочь?              Он заикался. Заикался! У Шэнь Юаня челюсть пока не отвисла, но до этого было недалеко. Что за поведение белого лотоса у тридцатилетнего мужика?! Всевышние, да он не продержится тут и дня.              Кроме того, сяоцзе?! Боги, Шэнь Юань чувствует, как начинает раскалываться голова. Вина в том не только стражника, ведь он в курсе, что его внешность под правильным углом можно по ошибке принять за андрогинную, но все же?! Как правило, люди начинали путаться в его половой принадлежности при нанесенном на все лицо макияже, а учитывая, что перед выходом он даже не взглянул на косметику, какое может быть оправдание у стражника? Хотя, хммм… Судя по тому, как тот словно решил прожечь дыру в земле, Шэнь Юаню впору задаться вопросом, а видел ли он вообще его лицо. Он решил найти в себе силы простить ему эту оплошность, как минимум потому, что если его замысел пойдет по плану, он втянет этого парнишу в неприятности в первый же рабочий день. Он не умрет, если проявит немного любезности.              Шэнь Юань прижимает руку к груди и уголки его губ приподнимаются в легкой усмешке при виде того, как стражник поднимает взгляд, чтобы проследить за его движением.              — Сяньшэн ранит мои чувства, — возражает он низким, бесспорно мужским голосом. — По-твоему Юлань действительно похож на женщину?              При легком намеке на поддразнивание стражник замыкается; почти машинально он неспеша поднимает голову, наконец по-настоящему встречаясь с ним взглядом. Девственный румянец до сих пор украшает его щеки, но теперь его смущение связано даже не со встречей с красивой женщиной, а со своей опрометчивостью.              — …Юлань-сяньшэн, — застенчиво поправляет себя тот. — Этот… Я приношу свои извинения. Я и не подозревал, что есть мужчины среди… усладительниц… данного… заведения.              Он с трудом выдавливал из себя слова, так медленно и нерешительно, что Шэнь Юань пересиливал себя, чтобы не закатить глаза. Этот мужчина вообще осознает, что ему придется сопровождать клиентов из покоев проститутки после секса… без сердечного приступа? В следующий раз почитай куда устраиваешься! Раздражение Шэнь Юаня проявлялось легким поджатием губ, а затем он прибегает к игривой манере, вторгаясь в личное пространство охранника. Честно говоря, он уже подустал от этого парня, но раз тот ему нужен… Что ж, он был крайне находчив.              — Хм, — напевает он. — Извинения не приняты.              Он не уверен, чем именно ввел стражника в оцепенение — дуновением сладости своих духов или же их близостью. Тем не менее, не без короткой заминки, тот выдает самый умный ответ.              — А?              — Я сказал, — повторял Шэнь Юань, отступив на шаг и позволяя стражнику вновь функционировать. — Извинения не приняты… Однако, если ты сделаешь А-Юланю одно крохотное одолжение, он простит тебя.              Тот моргнул.              — И что… Что бы это могло быть, А-Юлань?.. — похоже, на этом предложение заканчивалось, пока стражник внезапно не спохватился и не добавил поспешно. — …Сяньшэн!              Отлично выкрутился, сухо отметил Шэнь Юань, но трудно оставаться саркастичным, когда в животе уже крутило от предвкушения. Внешне он спокоен и собран, когда склоняет голову.              — Я хочу сходить закупиться, а ты первый страж, который мне сегодня повстречался. Составь мне компанию.              Подача превосходна — достаточно пресно, чтобы создать впечатление, будто Шэнь Юаня не сильно заботил его ответ, но достаточно повелительно, чтобы обоим стало неловко, если тот откажет.              Многозначительная пауза.              Шэнь Юань задержал дыхание и дожидался ответа стражника, чувствуя, как от долгого отсутствия ответа в нем прорастает семя сомнения, но правда, он даже не думал что делать в случае, если ему дадут отрицательный ответ. И тогда, даже обидно немного, тот всего лишь кивает.              — А, разумеется. Е-если Юлань-сяньшэн может немного подождать, я оповещу…              Нет!              Подхватывая стражника под локоть, Шэнь Юань тянет его и поясняет, несмотря на его унизительное бормотание.              — Утренний рынок закроется, если мы будем медлить. Не переживай, это входит в обязанности стражников.              Впервые с начала их разговора на лице у того мелькает настороженность; на его несчастье, хватка у Шэнь Юаня железная, к тому же он уже провел их через половину павильона.              Наконец-то, думает он, глаза его блестят, пока он мягко подстрекает стражника скорее выудить ключи. Наконец-то!              Ворота сделаны из кованого железа и их петли явно нуждаются в ремонте, если судить по их громкому скрипу при открытии — но ничто из этого не имело теперь значения. Шэнь Юань шагнул на главную улицу, вливаясь в оживленный поток людей и охотно направляясь дальше, запоздало припоминая о необходимости убедиться, что стражник следует за ним до того, как он скроется в толпе.              Честно говоря, Шэнь Юань нес какую-то чушь про утренний рынок — как будто у него была хоть какая-то возможность узнать о нем! — но его предположение наобум попало прямо в цель. Мужчины и женщины всех возрастов зазывали товарами и ценами из-за прилавков, надеясь привлечь таким способом любого с лишней монетой при себе.              А Шэнь Юань и привлекся. Добрую половину шичэна он порхает с одного места на другое, кошелек все пустеет и пустеет. Если страж и питал надежды на какие-то более… интимные услуги сопровождения, то теперь окончательно утратил в них веру; лицо его все сильнее кривилось с каждым протянутым ему пакетом, коробка за коробкой шли купленные товары Шэнь Юаня. Несмотря на морозность воздуха, погода стояла приятная и поступь его была легкой. После того, как он отдал три золотые монеты за сапфировую брошь, которая точно подчеркнет цвет лица Байхэ-цзецзе, он понял, что трата всех денег за раз плохо скажется на его самоконтроле. Потому с большим сожалением он затягивает завязки кошелька и помещает его обратно за пояс.              Тем не менее, он пока не был готов вернуться.              Квартал красных фонарей — не лучшее место для прогулки, но именно ее он задумал, засовывая руки в рукава.              — Эй, стражник-сяньшэн, — обратился он к ковыляющему за ним мужчине. — Я собираюсь побродить по округе, но вернусь за палочку благовоний. Если хочешь, можешь пойти за мной, или же… — он взглядом указал на чайную с другой стороны улицы и вскинул бровь.              Тот без раздумий сразу же плюхается на одно из сидений, освобождая нагруженные руки и укладывая покупки Шэнь Юаня на стол.              — Я буду тут, — фыркает он, потирая запястья. — Буду ждать здесь.              — Конечно, — Шэнь Юань старается удерживать ровный тон голоса, великодушно протягивая ему несколько монет, желая угостить чаем.              Казалось, стражник приятно удивлен его поступком, но его благодарности излишни, ведь, если уж на то пошло, это Шэнь Юань должен его благодарить. Что значат пара монет в обмен на вкус настоящей свободы? Тут даже не стоит сравнивать, хотя он не торопился уведомить стражника об, эм… неравноценности их сделки, само собой.              Отвешивая ему почтительный поклон, Шэнь Юань складывает руки за спиной и продолжает свой путь по главной дороге. Торговцы какое-то время соперничают за его внимание, но когда становится ясно, что тратиться он больше не намерен, резко выбирают для себя новую цель.              Шэнь Юань благодарен за переключение их внимания; теперь ему выдалась возможность побаловать себя наблюдением за людьми. Привычка, приобретенная по необходимости в годы попрошайничества — желая выяснить реакцию хмурого мужчины в качественных парчовых одеяниях на его приставания, посочувствует тот или впадет в неистовство — и он до сих пор не перерос ее. Правда он был склонен позволять домыслам развиваться немного дальше… Но на удивление весело было придумывать историю проходящим мимо незнакомцам.              К примеру, сварливый старик, купивший только что последнюю конфету «драконьей бороды», на которую положила глаз юная девочка, сделал это ради собственной больной дочери, неспособной самостоятельно насладиться утренним рынком. Две девушки, что прогуливались вместе так близко, отчего рукава их соприкасались, возлюбленные с детства, и когда каждая думала, словно другая этого не замечает, бросала застенчивые взгляды на спутницу. Двое мальчишек в лохмотьях, что жались у открытой печи в попытке согреться, были… Они… Шэнь Юань обрывает мысль. Какой бы сценарий он им ни вообразил, все они наверняка окажутся слишком близки к реальности.              Встряхнув рукава, он продолжает свою прогулку. Хоть шел неторопливым шагом, вскоре он доходит до более укромной части города — численность киосков с торгашами сокращается, зато узкие, извилистые переулки в изобилии. Было бы неплохо разведать их, однако… Даже Шэнь Юань понимал, что это чересчур. К тому же, он больше не уличный оборванец… И хоть был им, но рос не в этих переулках; ему здесь не место.              Вздохнув, Шэнь Юань смирился с тем, что пора уходить, как вдруг в глаза ему бросилось нечто красное. Морщинистая старуха склонилась над огромной серой кастрюлей, скрюченными пальцами прокручивая шпажку с ягодами боярышника в кипящем сиропе. На прилавке разложены уже готовые для продажи десерты. Точно тонким стеклом растопленный сахар покрывает пронзенные плоды, отражая свет и создавая впечатление яркого мерцания.              Это… Танхулу.              Ноги сами ведут его ближе к прилавку, достаточно близко, чтобы леди заметила его и вытерла руки о фартук, уложив свое последнее творение остывать на противень.              — Этот гунцзы голоден? — у нее хриплый голос, явно результат проведенных за трубкой в руках дней. Она скалит пожелтевшие зубы. — Эта тетушка не прочь сделать скидку такому красавцу, как ты.              Шэнь Юань недолгое время обдумывает предложение. Хоть он любил сладости, но не желал их так сильно, как некоторые; как Цзю-гэ. Они постоянно делили между собой танхулу. Шэнь Цзю было важно сохранить лицо — делая вид, что крадет угощение ради Шэнь Юаня, и что уж точно никогда, ни при каких обстоятельствах не съел бы целую палочку в одиночку, будь у него такая возможность. А Шэнь Юаню, ну… Вкусно, однако куда сильнее ему нравилось видеть улыбку Цзю-гэ, серьезно. Пусть они в конце концов сблизились в подростковом возрасте, улыбка на лице Цзю-гэ оставалась все той же редкостью и только танхулу, казалось, пробуждало в нем детский восторг; легкую ухмылку, в которую непроизвольно расплывались его губы перед первым укусом танхулу.              Шэнь Юань разглядывает подобные драгоценным камням сладости, задумываясь, приносят ли они до сих пор Шэнь Цинцю ту же радость, что и раньше.              — …Благодарю, тетушка, — в итоге бормочет он. — Но я откажусь.              Похоже, старуха не сдается и указывает перепачканной шпажкой ему за спину.              — Тогда что насчет твоего друга?              Шэнь Юань склонил голову к плечу. Друг? Ох, неужели он так долго слонялся без дела, что стражнику пришлось выйти на его поиски? Упс. Робкие извинения уже крутились у него на языке, он развернулся на каблуках и…              …все краски хлынули с его лица.              Сердце сжалось от разочарования и смирения — ведь у него был такой прекрасный день… Даже непривычно приятный. Он допускал, что рано или поздно он подойдет к концу.              Мужчина, старше Шэнь Юаня лет на пятнадцать, стоял в обманчиво добродушной позе со сложенными перед собой руками. Его черные как вороново крыло волосы без малейшего вкрапления седины собраны на макушке в пучок — золотая корона с рубинами указывала на его высокий статус. Глаза от улыбки прищурены, он делает шаг вперед, и только годы практики позволили Шэнь Юаню внешне остаться совершенно невозмутимым, когда все, чего ему хотелось, так это убежать.              Задержав дыхание, Шэнь Юань застывает каменным изваянием, когда мужчина укладывает ладонь ему на поясницу. Тот переводит взгляд с него на танхулу и любопытствует.              — Хочешь их, А-Юлань?              — Нет, господин Хоу, — его голос размеренный, почти никакой интонации не различить.              — Ммм, — заклокотало у того в груди, звук глубокий, точно рычание пантеры, и взгляд, которым он окинул ягоды, был таким же хищным. — Ну, думаю, сам я не откажусь.              Разумом Шэнь Юань понимал, что это всего лишь еда, но все равно бросился ухватиться за запястье Хоу Сяньжуна, стоило мужчине потянуться за шпажкой. За свои усилия он одаривается вскинутой бровью, но лишь усиливает свою хватку — куда большая, иррациональная часть его рьяно отшатнулась при мысли, как последний оплот невинных детских дней окажется раздавлен зубами этого мужчины; он уже и без того насытился Шэнь Юанем вдоволь — еще немного, и от него ничего не останется.              — Если… Мой господин голоден, — Шэнь Юань облизнул губы, заранее сожалея о сказанных далее словах, но все равно позволил им прозвучать. — Может вместо этого нам поужинать вместе?              Если бы взглядом можно было убить, пожилая леди бы уже трижды прикончила Шэнь Юаня, но на нее он не обращает никакого внимания. Зато держит пристальный взгляд на Хоу Сяньжуне, смотрящем на него в ответ, а лицо старательно избавляет от любого выражения. На долю секунды ему кажется, будто в глазах мужчины различается тень подозрения, но тот быстро принимает более шутливый вид, так что он не мог быть уверен.              — Что ж, как тут отказать, — губы Хоу Сяньжуна скривились в широкой улыбке и он сверкнул зубами, заговорив. — Только скажи мне, чем я обязан такому удовольствию в компании Юланя?              Высвободив запястье из его хватки, тот ловит его руку и тянет на себя; настолько неожиданным движением, что Шэнь Юань теряет равновесие, умудряясь в последнюю секунду выпрямиться и не дать произойти чему-то глупому вроде падения прямо на грудь мужчине.              От такого обращения он сузил глаза, но Хоу Сяньжун наклоняется и внезапно оказывается так близко, что сердце Шэнь Юаня пропускает удар, когда губы касаются уголка его рта и проводят вдоль челюсти, под конец прижимаясь к уху. Дыхание обжигает, губы щекочут так, что по рукам его пробегают мурашки, а к горлу подкатывает тошнота.              — Может ли быть, — его влажный шепот смущает. — Что А-Юлань пытается угодить мне, поскольку сам знает, что сделал что-то не то?              Ох… Ладно, глупо было надеяться, что Хоу Сяньжун не обратит внимания на отсутствие с ним сопровождения, но уверенность его все равно пошатнулась. Впрочем, он не собирался валиться на спину и молить о прощении — такой способ перестал действовать, когда ему перевалило за семнадцать.              Запрокидывая голову, Шэнь Юань рукавом свободной руки прикрывает рот — осознавая, что спектакль разыгрывался для одного единственного зрителя, огрызается в ответ, наигранно кокетливо.              — Разве этот не постоянно угождает вам, господин Хоу?              Хоу Сяньжун на середине его реплики отстраняется, всматриваясь ему в лицо.              — Пожалуй, чаще, чем тебе положено, — а затем тот разразился лающим смехом, неприятным на слух своей громкостью.              Чувствуя сухость во рту, Шэнь Юань сглатывает, но в целом испытывает облегчение; его навыки считывания людей так и не смогли справиться с мужчиной, от которого с большей вероятностью можно было ожидать разве что непредсказуемости. Хоу Сяньжун выпускает его руку, вытаскивая собственный кошель с монетами, и он воспринимает это за короткую передышку; отступая назад, он наблюдал за тем, как резко тот бросил старухе монетку.              С такой траекторией, что монетка попала бы аккурат в кастрюлю с кипящим сиропом, не успей та в бешенстве ухватить ее двумя руками. Если деньги служили в качестве задабривания за потраченное время, Шэнь Юаню показалось, что получилось ровно наоборот — женщина словно едва сдерживает желание плюнуть им вслед.              Хоу Сяньжун молча выставляет локоть, а Шэнь Юань морщит нос: ему знакома эта невысказанная команда, но это не значит, что ему нравится подчиняться ей. Подхватывая мужчину под руку куда жестче, чем было необходимо, он улыбается про себя тому, как сбил с толку вечно невозмутимого и величественного господина Хоу.              Затем — поскольку ему не было дозволено одержать над ним даже самую незначительную победу — другой рукой Хоу Сяньжун отзеркаливает его движение, вцепляется ему в запястье и сжимает, с силой. Со стороны могло показаться, словно старший согревал руку своего хрупкого спутника, беспокоясь о морозности воздуха, вот только Шэнь Юань чувствовал сдерживающее давление, что перекрывало приток крови к пальцам, вызывая покалывание; только Шэнь Юань мог чувствовать, как впивались жесткими ногтями в его кожу.              После демонстрации Хоу Сяньжунем своего превосходства — долгого, очень долгого — Шэнь Юань уже понимал, что будет носить на себе его синяки как клеймо.              — В самом деле… ребенком ты был куда послушнее, — причитание выдалось с немалой долей удрученности, Шэнь Юань закусил изнутри щеку с такой силой, что ощутил на языке металлический привкус крови. Лучше уж так, чем ляпнуть нечто такое, о чем Хоу Сяньжун заставит его пожалеть.              Но подтекст в его словах, словно хорошее поведение четырнадцатилетнего Шэнь Юаня было вызвано чем-то иным, а вовсе не проклятым контрактом, был обиден. Мысль о том, будто он сам когда-то этого желал, по доброй воле, что-либо… что-либо из происходящего…              Хоть он знал почти наверняка, что находится на грани панической атаки, все равно пытался найти рациональное объяснение тому, как в тот миг сжималось его горло, а дыхание грозилось вырываться отрывистыми вздохами. Шэнь Юань неестественно выпрямил спину и прочувствовал, как по затылку катятся капли холодного пота. Ничего ему не хотелось сейчас так сильно, как сбежать, остановиться и успокоиться в тишине переулка, как делал в детстве, вот только он лишь даст возможность Хоу Сяньжуну попробовать утешить его и…              Стараясь дышать через нос, Шэнь Юань концентрируется на переставлении ног, одной за другой. Здесь он не мог демонстрировать свою уязвимость, в этих местах нередко встречаются опечаленные красавицы, идущие под руку с возрастным мужчиной. Вздернув подбородок, он избавляет выражение лица от всего лишнего кроме хладнокровной неприкасаемости, граничащей со стервозностью — ведь его гэгэ был Шэнь Цзю и он учился у лучшего.              Всецело рассчитывая на то, что его отведут в ресторан или кондитерскую — на самом деле, куда угодно с приватными комнатами — удивление его моментально пересиливает панику, когда вдруг он узнает окружающую обстановку? Стоило им дойти до знакомой чайной, как Шэнь Юань сразу же понял что к чему.              Наверное, стоило начать переживать, почему же Хоу Сяньжун знал где разыскать его стражника, но этого и следовало от него ожидать. За деньги можно купить что угодно, в том числе увиденное и услышанное обедневшими жителями квартала красных фонарей.              Шэнь Юаню нечего было сказать измотанному стражу — который вскакивает на ноги едва замечая его — просто потому что пока не доверял своей способности говорить вслух. Однако подмечает, что тот предпочел остаться с его покупками, а не оставить и отправиться на поиски их хозяина… А значит он серьезно недооценивал масштаб потери, если бы Шэнь Юань пропал без вести. Не оставалось никаких сомнений, что стражник не продержится и недели — а может и того меньше, судя по тому, как оценивающе его рассматривал Хоу Сяньжун.              Стражник стойко выдерживает на себе его взгляд, храня молчание, его волнение почти ощутимо. Хоу Сяньжун наконец заговорил.              — Доставь эти вещи в покои Юланя, — и это приказ, явный, даже дураку будет понятно, что ослушаться его нельзя.              — Чего? — к сожалению, как оказалось, бездарные социальные навыки стражника сведут его в могилу. Его замешательство окрашено возмущением от резкости приказов того, кого он счел незнакомцем, хотя тот самый незнакомец очевидно превосходит его во всех отношениях. — К-кто вы?              — Тот, кто не станет повторять дважды, — Хоу Сяньжун улыбался, веселье его мрачное и не затрагивает глаз. В них отражается тьма при его словах. — Ступай.              У стражника сухие потресканные губы, но он все равно пробует смочить их, когда до него запоздало дошла вся серьезность ситуации. Он украдкой бросает взгляд на Шэнь Юаня, который отводит взгляд куда-то ему за спину. Может причина в резкой смене поведения Шэнь Юаня, но он словно что-то осознает и без лишних слов начинает подбирать пакет за пакетом, коробку за коробкой.              Шэнь Юань наблюдает за происходящем с отсутствующим интересом — с тем акробатическим трюком, что сейчас выполнял стражник, тот мог бы присоединиться к цирку — ровно до тех пор, как Хоу Сяньжун не огладил тыльную сторону его ладони, вынуждая переключить свое внимание.              Глаза мужчины всегда выводили его из себя. Даже издалека они кажутся темными, но если всмотреться на них вот так вблизи, кажется, словно они не способны даже отражать свет. Пустые. Шэнь Юань редко использует выражение «высасывающие душу», но в данном случае оно кажется весьма уместным.              — Итак, — мурлычет тот. — Чего А-Юлань желает отведать?              От любого другого вопрос прозвучал бы невинно; от Хоу Сяньжуна же звучит так, что Шэнь Юань понимает — надо держаться настороже. Он перестраховывается.              — Полагаю, этим вечером я буду занят, так что предпочту чего полегче.              На 99% правда, за исключением 1% лжи. Точно ему неизвестно, будет ли сегодня вечером клиент, но поскольку он всегда должен поддерживать свою пригодность на случай если явится тот, кого одобрит Госпожа, то технически он работал всегда? Шэнь Юань надеялся Хоу Сяньжуну хватит обещания заработать денег, чтобы тот убрал свои когти; мужчина всегда ставил серебро с золотом превыше всего, порой даже самого себя.              — Разумеется, мне бы не хотелось, чтобы тебе было некомфортно, — миролюбиво позволяет Хоу Сяньжун, и на какое-то мгновение в Шэнь Юаня вселяется надежда — надежда, перечеркнутая словами, слетевшими после с его губ. — Но ты должен попробовать хотя бы десерт. Раз Юлань не приемлет танхулу, мне интересно, что бы он мог порекомендовать взамен.              При этих словах пальцы его прокрадываются чуть ниже края рукава Шэнь Юаня, поглаживая синяки, что скоро проявятся на коже, немного позже; нежное касание, пародия почтительности. Сквозь стиснутые до боли зубы Шэнь Юань цедит.              — Если того желает господин Хоу. Однако, должен признать, я редко балуюсь сладостями. Сомневаюсь, что мой совет окажется хоть чем-то полезен.              — Прости мне эти слова, но мне с трудом в это верится, — судя по голосу он потешался, и до Шэнь Юаня с поразительной ясностью доходит, насколько тот доволен собой.              Ну конечно же.              Ублюдок. Мразь. Демон! Язвительно плюется он в пределах своего разума. Катись и сдохни, а затем сгори в аду!              Он уверен, его гнев очевиден. Как его не разглядеть? Говорят, глаза — зеркало души, а душа Шэнь Юаня полыхает. Но это все, на что он способен. Пекло выжжет его внутренности раньше, чем с головы Хоу Сяньжуна слетит хоть один волосок, и мужчина знал это. С таким же успехом он мог оказаться взбешенным котенком с распушенным хвостом и неокрепшими когтями, учитывая, какую большую угрозу он из себя представлял — если вообще хоть что-то представлял.              Подумать только, Шэнь Юань верил, что с возрастом избавится от своей беспомощности; память об этих мыслях одновременно смущала и причиняла боль.              — Ну, тогда… — унизительно, но голос Шэнь Юаня почти срывается, и внезапно он горячо пожалел, что не оставил волосы распущенными, мог бы спрятаться сейчас за их занавесью. Единственное, на что он сейчас способен, так это вперить взгляд в мощеный пол и прочистить горло. Пока говорит, чувствует на себе пристальный взгляд Хоу Сяньжуна. — Пойдемте. Если есть такая возможность, я бы хотел вернуться до заката.              Пусть он не мог напрямую проследить его жест, отказываясь снова смотреть в лицо этому человеку, зато чувствует, как руку тянут вверх и губы Хоу Сяньжуна касаются костяшек его пальцев. За их изящными выступами скрывается улыбка стервятника.              — Как скажешь, А-Юлань.              

***

             Хоу Сяньжун занятой человек, а длительные ужины плохо сочетаются с его занятостью. Соответственно проходит не больше шичэня, после чего экспертность Шэнь Юаня в области «десертов» больше не требуется. Мужчина предложил проводить его до Теплого красного павильона, но Шэнь Юань отказался, хватит с него сегодня сопровождений. Маска, надетая им в ту секунду, как только они зашли в гостиницу, сильно пострадала и вся покрылась трещинами. И все же он твердо держит ее на месте, возвращается в бордель с высоко поднятой головой медленным и размеренным шагом, чтобы хромота осталась никем незамеченной и не лишила его гордости.              К счастью, пусть солнце уже окрасило небо персиковым предзакатным светом, большинство девушек только начали суетиться по своим комнатам. Напоминание о жизни как неуловимое утешение — Шэнь Юань ценит присутствие людей поблизости, хотя все, чего ему сейчас хотелось, так это остаться одному.              По пути в свои покои он сталкивается со служащим мальчишкой, поглощенным мытьем полов; с тряпкой в руках он рассекает на четвереньках по дубовым половицам взад-вперед. Когда он останавливается перевести дыхание, Шэнь Юань доходит до него. Он не уверен, какое выражение застыло на его лице, но, по всей видимости, оно настолько пугающе, что, заметив его, мальчик чуть не поскользнулся и не расшиб себе мозги на все еще мокром полу. Если он не забудет, то извинится перед мальчиком в следующий раз, когда им доведется пересечься. В данный момент же Шэнь Юаня не волнуют стальные нотки в своем голосе, пока он приказывает слуге убедиться, что никто, то есть вообще никто не потревожит его в остаток сегодняшней ночи.              Получив заикающийся утвердительный ответ, Шэнь Юань поднимается по лестнице в свои покои, цепляясь за перила для помощи себе при взбирании. Раздвинуть занавеску из бисера и увидеть разложенные по дивану покупки стало своего рода сюрпризом — отчасти Шэнь Юань был уверен, что стражник заблудится по пути. Но даже при этом его шансы на сохранение работы едва ли увеличились, зато благодаря нему он смог не потерять свои покупки.              Развязав ленту в волосах, он позволяет опасть им на плечи черным водопадом, и легкая головная боль напоминает Шэнь Юаню, почему он так редко утягивает их. Следующим идет ханьфу и он снимает его там, где стоит, оставляя мягкий шелк кучей на полу и, переступая через нее, ложится в постель. Ему хотелось привести себя в порядок, но остальные цветы скоро заполонят ванны, а сил пересекаться с ними лицом к лицу прямо сейчас у него не было. Для сна еще слишком рано, хотя можно вздремнуть, Шэнь Юань не хотел рисковать погрузиться в нежелательные сновидения.              Так что он делает лучшее из возможного: медитирует.              Наверное, его способ медитировать целиком обнаженным в полном комфорте на кровати не самый традиционный, но Шэнь Юань все равно скрещивает ноги в позе лотоса, а руки мягко накрывают живот, пока он делает вдох.              Вот так, Юань-эр, шепотом раздается у него в голове; он почти чувствует призрачное касание заботливых рук поверх его. Твоя жизнь, твоя ци, все исходит отсюда. Сосредоточься. Чувствуешь? Прямо здесь.              Шэнь Юань прислушивался к воспоминаниям и концентрировался на циркулирующей по его телу ци снова, и снова, и снова. Омывается каждый меридиан — старая, вымытая ци тут же сменяется свежей энергией с источника в центре. Ему редко выдается возможность предаться таким медитациям, что очень печально, ведь ничто так не успокаивает его тело и разум.              Позволив себе погрузиться в транс, Шэнь Юань не мог сказать сколько времени у него ушло на самоочищение души — только о том, как напряжена его шея и покалывают кончики пальцев рук и ног от холода, когда постукивание бисера нарушает его концентрацию.              Настроение его несколько улучшилось, пусть даже он до сих пор чувствует легкое раздражение, будучи прерванным. Как он и думал, именно такое и произойдет, если дело доверить не Сюй Шаню, но все равно масштаб некомпетентности, с которой он сегодня столкнулся в Теплом красном павильоне выводил из себя.              — А-Юлань, — тихий голос нарушил тишину. — Прошу меня извинить.              Шэнь Юань раздумывал над тем, чтобы оставить глаза закрытыми и притвориться… Спящим сидя или еще чего… Но вопреки своей воли моргает от услышанного голоса, потому что это Юаньвэй-цзецзе. Ирис их сада, умная и сдержанная, всегда держится особняком, потому он знает, что она не вторглась бы к нему без веской причины.              — Цзецзе, — приветствует он слегка грубоватым от долгого молчания голосом. — Что-то важное?              Короткий кивок и ужимка Юаньвэй-цзецзе только подтверждают его догадки.              — Да. Ланьхуа-мэймэй попросила меня прийти к тебе за одолжением.              Одолжением? Шэнь Юань не прочь помочь своей цзецзе, но, эм, а почему она не просит за саму себя?              Видимо, замешательство было написано у него на лице, поскольку Юаньвэй уточняет.              — Ей нездоровится и она прикована к постели.              …Звучит не очень. По итогу прошедшего дня он мог предположить только худшее и спрашивает.              — Прикована к постели? С ней все будет в порядке?              — Вполне, — она перекидывает волосы через плечо, тонкие губы сжаты в неодобрении. — Глупая девчонка всего лишь провела много времени на балконе в своих летних одеяниях и теперь расплачивается за содеянное. Не понимаю, почему Байхэ-цзецзе так возится с ней.              Не в первый раз уже Шэнь Юань задумывается над тем, что ей бы гораздо больше подошло звание «Мэйгуй» с колючестью проявления ее беспокойства. Однако, по счастливому стечению обстоятельств, у Шэнь Юаня имелся опыт с подобной привязанностью, поэтому он знает, что нужно примирительно улыбнуться и сказать.              — В этом вся Байхэ-цзецзе.              — Чересчур заботливая, — фыркая, соглашается Юаньвэй. — В любом случае, Ланьхуа-мэймэй хочет, чтобы ты подменил ее на этот вечер. По всей видимости, клиент очень любит музыку и заметил бы ее отсутствие.              Улыбка тускнеет, Шэнь Юань старается вздохнуть не слишком тяжело. Понятно, что в такой час существовало не так много одолжений, о которых она могла бы попросить, но ему очень, правда не хотелось этой ночью иметь дело с клиентами. Но и подводить Ланьхуа-цзецзе нехорошо… Твою мать. Ладно, если все, что от него требовалось, так это сидеть и наигрывать мелодию, то может он бы и справился. Потирая лоб, он спрашивает.              — Кто клиент? Я его знаю?              Как ни странно, отвечает она словно бы неуверенно.              — Возможно.              Шэнь Юань запнулся.              — Возможно?              Нежелание Юаньвэй-цзецзе уступает место решимости человека, желающего покончить с чем-то как можно скорее. Вздыхает, признаваясь.              — Это Шэнь Цинцю.              Шэнь Юань застыл. Моргнул. Склонил голову. Моргнул еще раз.              — Эм, — сказал он. — Нет уж, спасибо?              Старшая явно ожидала такого ответа, поскольку тут же пустилась в объяснения. При ее характере он не сомневался, что та заготовила речь заранее.              — Послушай, Юлань, Ланьхуа-мэймэй в курсе твоих… сложных чувств к тому мужчине — как и все мы — но причина, по которой она все равно просит именно тебя заключается в том, что только тебе одному удастся достойно заменить ее. Ты и сам должен об этом знать.              С чувством будто его отругали Шэнь Юань прикусывает губу и опускает взгляд на простыни, просверливая в них дыру, ведь он знал, у него получится.              Положение цветка присуждается не только по красоте или знаниям лучших приемов в постели — хотя, безусловно, это тоже сыграет на руку. Нет, нужен необходимый уровень таланта, доказательство преданности самосовершенствованию, благодаря которому ты становишься достоин должности. К примеру, каллиграфия Юаньвэй-цзецзе не имеет себе равных, а Байхэ-цзецзе рисует так, словно родилась с кистью в руках. Ланьхуа-цзецзе может сыграть на пипе, но истинное ее достоинство заключается в размеренном медово-сладком звучании ее голоса. Откровенно говоря, в приличном обществе их цветочный сад можно было великодушно назвать группой посредственных куртизанок.              Шэнь Юань, как и Ланьхуа-цзецзе, тяготеет к музыке; не ограничиваясь одной только пипой, он необычайно хорошо владел игрой на гуцине и эрху. По правде говоря, касательно инструментов он превосходил ее, исходя из этого именно он должен был развлекать Шэнь Цинцю с самого начала. Лишь подслушав, как Шэнь Юань умоляет Госпожу передумать, Ланьхуа предложила взять на себя эту роль. И если посмотреть с такой стороны, разве она не оказывала ему все это время одолжение?              …Ох, блять.              — И еще, А-Юлань, извини, но Госпожа прознала о твоей небольшой экскурсии, — Юаньвэй-цзецзе указывает в сторону не такой уж неприметной кучи покупок на диване. — Понимаю, ты находишься в несколько ином положении, но даже так не стоит терять благосклонности Госпожи. Ты…              — Я знаю, — Шэнь Юань не собирался обрывать ее на полуслове, но стоит Юаньвэй-цзецзе завестись, как остановить ее становится непосильной задачей. — Я понял, ладно? Я пойду.              Слова только прозвучали, а он уже захотел проглотить их обратно, запереть на ключ и выкинуть его. Но он не мог, а Юаньвэй выглядит растерянной — видимо, договорить ей оставалось немного. Сбившись, она разглаживает несуществующую складку на вороте ханьфу.              — Я передам твое согласие Ланьхуа-мэймэй, представляю, как она будет рада, — и она окончательно приходит в себя, адресуя ему легкую улыбку. — Спасибо тебе, А-Юлань. Тебе помочь собраться? Думаю, Шэнь Цинцю прибудет в течение двух палочек благовоний.              …              — Двух палочек?! — его визг лишен всякого благородства, особенно перед такой утонченной красавицей, коей является Юаньвэй-цзецзе, но его это мало волновало, ведь надо успеть помыться, одеться, накраситься и все это за две палочки благовоний!              Вскакивая с кровати, Шэнь Юань бросается за халатами и банными принадлежностями, не находя себе места от беспокойства; руки трясутся и в конечном итоге он дважды роняет иланг-иланговое масло. Он должен быть благодарен, что стекло не разбилось, ведь Байхэ-цзецзе совсем недавно подарила его, но ему не удается ни на чем сосредоточиться, пока в голове прокручивается мантрой Шэнь Цинцю Шэнь Цзю Цзю-гэ.              Как только он надевает халат наизнанку, Юаньвэй-цзецзе вмешивается, крепко сжимая руками его плечи и разворачивая к себе. Размеренными движениями переодевает его.              — Прими ванну и успокойся, — она почти обнимает его, клонясь вперед и обвязывая талию поясом. — А если даже после нее будешь встревожен, скажи мне. Я могу приготовить тоник.              Рассеянно кивнув, Шэнь Юань наклоняется и поднимает блудное масло иланг-иланга. Встревожен? Он прячет флакон в руки и задумывается. Дело не в этом. Он привык забивать на свои эмоции, но если захотеть разобраться в спрятанном под ребрами спутанном клубке эмоций, можно понять, что страха среди нет. Что бы ни произошло, он никогда — никогда — не сможет бояться своего гэгэ.              Поход Шэнь Юаня в ванну был недолгим. Не потрудившись долить ее, он опускается в едва теплую воду и сосредотачивает все свое внимание на оттирании кожи до блеска. Масло иланг-иланга было потрачено почти впустую, учитывая, как мало времени он дал ему впитаться; на все у него ушла лишь половина палочки, после чего он ополаскивается и спешит обратно в свои покои, оставляя за собой дорожку из капель и мокрых следов.              Возвращается он уже в пустую комнату, но замечает, что Юаньвэй-цзецзе разложила ханьфу на кровати — одно из лучших, красно-белая парча украшена гроздьями магнолии разных фаз цветения. Шэнь Юань начинает осознавать реальность происходящего, проводя рукой по дорогой ткани. Он не знал, какое ханьфу выбрал бы себе сам, но вряд ли что-то настолько роскошное. Хотя почему? Он собирался встречать Шэнь Цинцю, Владыку пика прославленной заклинательской школы Цанцюн. Меньшее было бы оскорблением.              (Существует ли вообще еще Шэнь Цзю? Непрошенная мысль вызывает в нем смутное чувство дурноты.)              Потратив время на высушивание волос потоками ци, Шэнь Юань приступает к одеяниям. Ткань плавно скользит по коже и плотно прилегает к телу, что свидетельствует о ее качестве. Пальцы возятся с поясом на талии, не сумев выдать ничего замысловатее обычного узла. Он уже намеревался позвать назад Юаньвэй-цзецзе, как вдруг ткань наконец поддалась его рассеянному вниманию; не теряя времени, Шэнь Юань подходит к комоду и садится перед зеркалом.              Важнее всего было скрыть шрам. Он бы отдал этому приоритет и в любой другой день, поскольку физические изъяны не очень приветствовались при такой работе… Но Шэнь Цзю присутствовал там в тот момент, когда Шэнь Юань получал ранение, ставшее шрамом, и прекрасно о нем осведомлен. Откручивая крышку баночки с пастой белесого цвета, Шэнь Юань мажет пальцы содержимым и втирает его по всей скуле. Ключ к разгадке его личности, спрятанный у всех на виду.              Но тут нервы сдают и он поджимает губы. Что, если макияжа не хватит?              Шэнь Цинцю — превосходный заклинатель, к тому же умный и наблюдательный. Логично предположить, что внезапное явление Шэнь Юаня сколько-нибудь привлечет его внимание — а если тот задержит взгляд на нем слишком надолго, то разве не сможет, чисто теоретически, заметить шрам под слоем макияжа?              Шансы, какими бы низкими они ни были, все же не нулевые, а так рисковать Шэнь Юань не мог.              Вернувшись обратно к шкафу, он опускается на колени и выдвигает один из ящиков, слепо шаря руками в поисках — ага! Кончики пальцев задевают жемчуг с шелковым шифоном и Шэнь Юань бережно достает вуаль, разглаживая ее на коленях. Немного просвечивает, однако ее поверхность усыпают прерывистые ряды жемчужин, должна неплохо скрыть лицо. Закрепив завязки на ушах, он испускает долгий вздох, от которого колышется тонкая ткань, опадая на нижнюю половину лица, после чего на виду остаются одни глаза и лоб.              Вновь подойдя к комоду, Шэнь Юань внимательно изучает свое отражение в зеркале.              …Это не перебор? Ему так не казалось. Всего лишь дополнительная мера предосторожности, ведь худшее, что могло произойти этим вечером, это если Шэнь Цинцю его узнает… А вовсе не то, что если он выйдет с открытым лицом и мальчик, с которым он вырос, будет вести себя с ним как с незнакомцем, его сердце малость разобьется.              …Черт. Соберись, Юань. Он хотел похлопать себя по щекам, но мешала вуаль, приходится с силой ущипнуть себя за бедро; разобраться в собственных чувствах можно когда ночь уже подойдет к концу.              Нахмурившись от сосредоточенности, Шэнь Юань берет тонкую кисть и макает ее во флакон с пигментом. Довольно сложно удерживать вуаль на месте, но по крайней мере с ней ему не придется возиться с окрашиванием губ и можно переживать только о макияже глаз. Рука трясется — это тревожность? Предвкушение? Ему не хотелось знать, поэтому второй рукой он удерживает ее неподвижной и, задержав дыхание, рисует мазок от края глаза.              Шэнь Юань вглядывается в отражение. Итоговый результат… Сносный. По легкому колебанию линии видна его нервозность, но разглядеть ее можно разве что вблизи, а он сомневался, что Шэнь Цинцю полезет проверять. Сменив руку, он аккуратно подкрашивает второй глаз и с тихим звоном укладывает кисть в банку по завершении.              Решает оставить волосы распущенными, но закрепляет длинные пряди у лица сзади двумя гранатовыми заколками. Наверное, к его ханьфу скорее подошла бы золотая заколка с рубином, но ее он оставляет покоиться на дне шкатулки с драгоценностями из слоновой кости. Пусть вероятность того, что Шэнь Цинцю распознает дизайн вещицы крайне мала, идти к нему на встречу с явным знаком принадлежности Хоу Сяньжуню… Об этом не может быть и речи.              У него вспотели ладони и он долго возится с защелкой заколки; ему пришлось трижды вытереть их о ноги, прежде чем успешно удалось закрепить их на месте. К моменту, как обе заколки удержались в волосах, Шэнь Юань чувствует необычную смесь головокружения со спокойствием; все тело покалывало, но сердце в груди отбивало размеренный ритм. Теперь ничего не оставалось, кроме как ждать, пока Юаньвэй-цзецзе не вызовет его. Он понимал, что это время стоит потратить на отдых, но, как оказалось, единственное, чего он смог сделать, так это подобраться к кровати и сесть на матрас.              Он уставился в свиток на стене, невидящим взором обводя контуры нарисованных гор. Быть может зажженные благовония помогли бы его немного успокоить, но слышатся приближающиеся к его покоям шаги, теперь уже поздно.              Заставляя себя подняться на ноги, Шэнь Юань просовывает руки в рукава, вокруг него витает аура мрачной решимости. Возможно поневоле, но уже входит в роль Магнолии; походкой грациозной и сдержанной он встречает Юаньвэй-цзецзе, что выглядит испуганной, завидев его еще из дверного проема.              — Он здесь, — сообщает она, и голос ее близок к шепоту — словно боится, что слишком громкого тона Шэнь Юань испугается и убежит.              Хотя не ему ее винить… До этого он явно не выглядел образцом спокойствия и собранности. Он шумно сглатывает и удерживается от слов, просто кивая — при этом движении вуаль тихо шелестит. Они соприкасаются плечами, когда Шэнь Юань проходит мимо нее и заворачивает в правую сторону, а не как обычно влево к ваннам. Вдоль коридора установлены фонари, что освещают янтарным светом путь к Императорским покоям, которых он с таким рвением избегал последние полгода.              Ровно до этой ночи.              …Время пришло.