***
Доминик держался поодаль, позволяя Мэттью постоять одному у перил. Его снова чуть не вырвало, когда Мэттью беседовал с отделом по вопросам жестокого обращения с детьми. Все эти имена и места, подробности и вещи, сделанные с Мэттью и другими ни в чем неповинными детьми. Он понятия не имел, как долго Мэттью нес эту отравляющую ношу, но это вскрыло на редкость мерзкую банку червей. Были произведены аресты, и жертвы стали заявлять о себе, и было принято решение включить Мэттью в программу по защите свидетелей. Это означало, что Мэттью должен был покинуть Лондон, оставить все позади, и он принял решение поехать с ним. Да, полиции и службе опеки это не понравилось, но им пришлось смириться, после того как Мэттью заявил, что прекратит с ними сотрудничать, если Доминику не будет разрешено быть с ним. Теперь они находились в этом прибрежном городке уже три недели, и за это время Мэттью не произнес ни слова, и это его беспокоило. Он надеялся, что сегодняшний день что-то изменит. Он хотел сводить Мэттью куда-нибудь, чтобы отпраздновать его двадцать первый день рождения, и приблизиться к осуществлению этого получилось только после споров с полицией. Они не хотели этого, и он сказал, что поведет Мэттью на чертов фестиваль, на котором копов будет больше, чем он сможет сосчитать. Итак, он повел Мэттью на Фестиваль Огней…но до этого у него был для него особый подарок. Он достал подарок из укромного места, в котором он его прятал, положил его в карман и спустился вниз дожидаться Мэттью. Десятью минутами позже он услышал, как закрывается дверь, и поднял взгляд на лестницу…боже мой, он выглядел потрясающе, даже одетым для холодной погоды. Он подождал, пока Мэттью не стоял перед ним, и заговорил. — Ты такой красивый…и с днём рождения. Мэттью улыбнулся, но ничего не сказал. — У меня для тебя есть подарок, — сказал он и достал коробочку. Мэттью взял коробочку и открыл ее, посмотрел на Доминика и улыбнулся этой улыбкой. — Вот так, позволь я тебе надену, — сказал Доминик. После этого он отступил, любуясь тем, как обсидиановые и опаловые клавиши серебряного пианино блестели на свету. Он собирался что-то сказать, когда Мэттью неожиданно притянул его к себе и поцеловал. Когда они наконец прервали поцелуй, Мэттью прикоснулся ладонью к щеке Доминика и мягко сказал: — Спасибо. Доминик улыбнулся и подал ему руку. — Не пора ли нам идти?***
Фестиваль был в самом разгаре, и несмотря на то, что привели их сюда очень темные вещи, его дух заставил их забыть об этом. Доминик никогда не видел Мэттью таким живым, как когда он наблюдал за представлением. Огни факелов заостряли черты лица Мэттью, и это придавало ему неземной вид…и Доминик был очарован молодым человеком еще больше. В конце концов они вернулись в дом, служивший им пристанищем, но это было последним из того, что они думали. Доминик едва вошел в дверь, когда Мэттью тут же прижал его к ней и стал его целовать. Однако он должен был это остановить…он должен был убедиться. После нападения их действия не заходили дальше поцелуев, и инициатором даже таких невинных контактов всегда оставался Доминик. Он понимал, почему было так, и он ждал, позволяя Мэттью задавать ритм. Итак, он неохотно отстранил от себя Мэттью и посмотрел на него, стараясь не замечать того, с каким недовольством надулись на него в ответ. — Мэттью, мне нужно знать, пока это не зашло слишком далеко. Это точно то, чего ты хочешь? Он встретил взгляд Мэттью с намерением найти малейшую тень сомнения. Тем, что он увидел, были черные дыры, окаймленные ярчайшим оттенком голубого… — Хочу этого….хочу тебя.***
Затуманенные желанием глаза были прикованы к Доминику, и он не отрывал от них глаз, прокладывая дорожку поцелуев по алебастровой поверхности торса Мэттью. — Ты такой чертовски вкусный, — сказал он, отмечая каждое произнесенное слово поцелуем. Он остановился, когда подошел к соблазнительным темным кругам, зовущими себя сосками. Он не стал бороться с соблазном и прошелся кончиком языка по одному из них. Стон Мэттью, вызванный этим действием, отправился прямиком к паху Доминика, и он приник губами к темному бутону и насладился тем, как Мэттью под ним изогнулся. — Больше… — прошипел Мэттью. Доминик взял теперь налитую кровью плоть в зубы, легко покусывая. Полувсхлип-полустон, изданный Мэттью, и дрожь, которая прошла по этому изящному телу, почти заставили Доминика сорваться. — Хочу быть внутри тебя, — прорычал он. — Хочу почувствовать тебя. Мэттью прорычал в ответ и обхватил его ногами, и Доминик издал стон удовольствия, когда почувствовал тесный жар неземного существа под ним. Всхлипы и задыхающиеся версии его имени означали, что Доминик продержался не слишком долго, и то, как Мэттью на своем пределе выкрикнул его имя, подстегнуло его самого. Он лежал обессиленный, с руками, обернутыми вокруг Мэттью, который уже успел погрузиться в сон. Он притянул его поближе к себе и поцеловал копну черных потных волос; все изменилось…доверие, которое Мэттью должен был испытывать к нему, чтобы позволить это, наполняло его сердце радостью, но вместе с тем и страхом. Страхом того, что что-то обязательно все это разрушит. Он закрыл глаза и взмолился всем существующим и несуществующим божествам, чтобы этого никогда не случилось.