When June kissed December

И свет во тьме светит, и тьма не объяла его... Евангелие от Иоанна. Глава 1, стих 5

— Покажешь, как делать кикфлип, Пит? — В другой раз, Арм… мне пора возвращаться.       Пожалуй, возможность заниматься скейтбордингом — его единственная отдушина. — Э-э, уже… — Ага, — Пит поправляет тонкую бини, из-под которой на глаза лезет отросшая чёлка, — пока, чувак.       Они ударяются костяшками, а затем Пит поддевает скейт носком и ловит его в воздухе. Время близится к девяти вечера, и ему действительно пора возвращаться домой.       Чего делать совсем не хочется.       Что его ждёт там? Извечная жалость в глазах папы. Немой упрёк — как будто он сам выбрал быть таким! — во взгляде отца. И бесконечные ощущения ненужности и пустоты жизни.       Пит знает, что его отчитают, если опоздает, так что решает срезать путь. Абсурдно, но чисто теоретически… кто позарится на омегу, который только внешне напоминает представителя своего пола? В остальном — он, как бы это ни было горестно признавать, — пустышка. К своим двадцати двум Пит не раз задумывался, как могла бы сложиться его жизнь, если бы не… Пит замирает. Вновь это ощущение холода, парализующее конечности. Последний месяц он испытывал его, будучи в самых разных местах. Словно кто-то — из укрытия — наблюдал за ним всё это время.       Кто-то недобрый.       Пит медленно вдыхает вечерний воздух. Ему известно, что от озноба можно избавиться, если постараться не дать перейти ему в дрожь во всём теле. А значит надо как-то расслабиться.       Сбоку слышится треск. Пит замечает, как из-за угла показываются пара — судя по внешности — альф. — Гляди-ка, Нэт, кто тут у нас, — усмехается один из них, — тебе, цыплёночек, родители не говорили, что нельзя одному гулять поздним вечером?       Пит не двигается с места. А зачем? Сейчас они подойдут ближе. И… ничего не почуяв, отпустят пару-тройку унизительных шуточек, сами с них посмеются и уберутся.       Но не тут-то было.       Альфы берут его в полукольцо, так что Пит оказывается прижатым спиной к одной из построек в старом дворе. — Шли бы своей дорогой. Здесь для вас ничего интересного нет, — равнодушно произносит Пит. — Отчего же нет? — глумливо скалится второй альфа, а в руке его блестит лезвие складного ножа.       В голове Пита на мгновение мелькает: если это конец, быть может, он не самый плохой? Быть может, его следует воспринимать как освобождение?       Пит закрывает глаза. Ну и пусть. Терять ему нечего.       Вдруг с земли начинает доноситься громкое шипение. Все трое в ужасе таращатся на целый сонм неведомо откуда взявшихся змей, стремительно приближающихся к ним. Двое «бравых» альфа-самцов в один миг забывают о своём «развлечении» и бросаются наутёк. А Пита, который всю свою сознательную жизнь боялся ползучих гадов, сковывает ледяной страх. Вскрикнув, он теряет сознание, не успев заметить, как змеи прекращают извиваться по земле, застыв в метре от него.       Тёплые струи воздуха обдают лицо. Ветер? Что-то жёсткое под щекой и… живое? И очень холодные… руки? что держат его ослабшее тело.       Где-то на задворках сознания Пит понимает, что жив. Но где он, с кем он и что с ним будет дальше… — Пит!       Э-э… папа?       Омега открывает глаза. Он в своей комнате. Над его постелью нависает обеспокоенное родительское лицо. — Наконец-то ты пришёл в себя! Мы с отцом чуть с ума не сошли, когда обнаружили тебя возле двери. Тебе что, стало плохо? Голова закружилась? А сейчас как себя чувствуешь?       Может, Пит и очнулся, но явно не пришёл в себя. — Ты не помнишь, как добрался до дома?       Пит качает головой. Ему стыдно, что он принёс очередные хлопоты своим родителям. Но про его «приключения» им лучше не знать. — Ладно. Самое лучше для тебя сейчас — это поспать. Завтра важный день. — Почему? — слабым голосом спрашивает Пит. — Завтра и узнаешь. — А если узнаю сегодня — завтра станет менее важным днём?       Старший омега поправляет край одеяла: — У нас будет особенный гость.